В последний месяц российское гражданское общество заговорило о "политической оттепели": сначала Верховный суд отменил приговор по делу активиста Ильдара Дадина, затем – освободили осужденную за репост воспитательницу Евгению Чудновец и помиловали осужденную за госизмену Оксану Севастиди. В "Болотном деле", которое, как считают некоторые эксперты, стало символом репрессий начавшегося в 2012 году третьего президентского срока Владимира Путина, в последнее время тоже наметились положительные для обвиняемых тенденции: Дмитрия Бученкова отпустили из СИЗО под домашний арест, а в суде над Максимом Панфиловым впервые за многочисленные "болотные" процессы в качестве свидетелей допросили бывших фигурантов этого дела. Какие перспективы у двух последних обвиняемых по "Болотному делу" и распространится ли на них "политическая оттепель"?

2 марта одного из обвиняемых по "Болотному делу" – Дмитрия Бученкова после 15 месяцев содержания под стражей отпустили под домашний арест. Такое в "Болотном деле" случалось лишь однажды, почти 4 года назад, – летом 2013, – тогда из СИЗО отпустили Николай Кавказского. Защитники Бученкова признаются: это решение суда стало неожиданностью, хотя юридически для него были все основания. Более того, есть все основания для прекращения дела, уверены адвокаты: Бученкова не было на Болотной площади 6 мая 2012 года, он был вместе с семьей в Нижнем Новгороде.

Однако само расследование уже закончено, и участники процесса знакомятся с материалами дела. Дмитрию Бученкову предъявлены обвинения в участии в массовых беспорядках и в применении насилия по отношению к сотрудникам полиции. По версии следствия, он нападал на полицейских и переворачивал туалетные кабинки, всего ему вменяют шесть эпизодов – это больше, чем у любого другого фигуранта "Болотного дела". Адвокаты Бученкова настаивают: эти действия совершал не их подзащитный, а другой человек, который фигурирует в материалах дела как "Козырек". Вступивший недавно в дело адвокат Илья Новиков объявил вознаграждение в размере 250 тысяч рублей за информацию о "Козырьке". Защита также обнаружила в материалах дела фотографии этого человека, на которые следствие раньше не обращало внимания и на которых видно, что это не Дмитрий Бученков. Стало известно также о еще одном доказательстве его невиновности – дневнике сестры, которая 6 мая 2012 года написала, что брат приезжал к ним в этот день на шашлыки.

Сейчас суд ограничил адвокатам и самому Бученкову срок ознакомления с делом до 23 марта. В деле 40 томов и, как написал Новиков, "сильно больше заявленных в описи 15 часов" видеозаписей. Сложность представляет также то, что с переводом Бученкова на домашний арест ведомства не могут договориться, как обеспечивать условия меры пресечения и из-за этого он пока не может полноценно знакомиться с делом, рассказал в интервью Радио Свобода адвокат Илья Новиков:

– Сложности были, и они до сих пор еще не закончились. Основная их часть связана с тем, что работать с Дмитрием продолжает Следственный комитет. Решение о домашнем аресте принял суд, а исполнять это решение должен ФСИН. Координация между этими двумя органами построена крайне слабо. Следственный комитет настаивает, чтобы Дмитрий ежедневно являлся на ознакомление с материалами дела, то есть ездил каким-то образом из Апрелевки в Москву. ФСИН до сегодняшнего дня говорит, что не может этого допустить, пусть следствие берет на себя ответственность. ФСИН настаивает на том, чтобы Дмитрий перемещался с сопровождением, а на сопровождение денег нет. Крайним в этой ситуации оказывается Дмитрий. Другая проблема в том, что у него все вещи остались в СИЗО и получить их не просто. Дмитрий не может сходить к нотариусу (следствие отказало в ходатайстве), вызывать нотариуса на дом мы тоже не можем, потому, что это нарушение домашнего ареста. Без этого мы не можем сделать доверенность, без нее никто не может сходить в СИЗО за вещами Дмитрия. В итоге получается замкнутый круг. Со временем мы эту ситуацию разрешим. В любом случае, то, что сейчас Дмитрий уже не в СИЗО, а под домашним арестом, – это огромный прогресс.

– Впервые за 15 месяцев суд принял решение в пользу обвиняемого Дмитрия Бученкова. Это как-то связано с тем, что делом занялись вы или это просто стечение обстоятельств?

– Не хочу строить догадок на этот счет. Скорее всего, сработало все в совокупности. В особенности то, что ситуация была для следствия скандальной. По стандартам Верховного суда, каждый раз, когда следователь просит продлить меру пресечения, он обязан это обосновать, объяснить, на что не хватило времени. А очередное ходатайство, как и то, по которому следствие продлевалось в декабре прошлого года, просто было списано с предыдущего. Это в принципе не очень хорошо. Отчасти это можно расценивать как сигнал суда Следственному комитету: не заставляйте вас прикрывать, давайте выполняйте свое "домашнее задание", подготовьте позицию. Плюс для защиты (даже на этой стадии) в том, что дело резонансное, к делу есть внимание, это дисциплинирует и суд, и прокуроров.

Изменению меры пресечения я бы не приписывал каких-то чудесных свойств. И мы не считаем, что находимся уже на полпути к оправдательному приговору. Домашний арест гораздо лучше для Дмитрия и для нашей работы, но это еще не залог успеха. Например, Ивану Непомнящему тоже сменили меру пресечения (Иван Непомнящих с самого начала следственных действий находился под домашним арестом. – РС), он сам ездил на следственные действия, а в итоге ему дали реальный срок. Поэтому слишком обольщаться не стоит. Но мы работаем над тем, чтобы дело развалилось.

– Согласны ли вы с тем, что дело Дмитрия Бученкова сфабриковано?

– Я уверен в этом! Человек на Болотной – это не Дмитрий. Сейчас мы однозначно утверждаем, что это не он! Здесь есть и другой пласт: "Болотное дело" в целом, в принципе, сфабриковано. Вообще я не сторонник теории заговоров. На практике часто действуют по ситуации. А ситуация стандартная: дело возбудили, а у начальства спрос. И некоторые люди осуществляли на этом карьерный рост. И где находятся личные карьерные амбиции следователей, и где начинается хитрый утвержденный план Администрации президента, я не хочу гадать. Понятно, что там было и то, и другое, а в каких именно пропорциях – когда-нибудь узнаем.

Я затрудняюсь сказать, по состоянию на весну 2017 года остается ли "Болотное дело" инструментом какой-то большой политики. По тому кусочку, который успел увидеть я, этого скорее не заметно. В 2012 году это могла быть установка – давайте запугаем как можно больше людей, но сейчас это дело доживает свои последние месяцы, так как 6 мая 2018 года истекает срок давности по двум основным статьям: ст. 318 "нападение на полицейских" и ст. 212 "массовые беспорядки". На мой взгляд, эта масса движется уже по инерции – проще дождаться истечения сроков, и дело умрет своей естественной смертью. Никто не хочет лично нажимать на тормоз, проще дождаться, когда у этой огромной машины кончится топливо и она встанет сама. Бученков – последний "болотник", как принято считать.

Мы не будем концентрироваться на предыдущих "Болотных делах". Наша задача – защита нашего доверителя Дмитрия Бученкова. Исходя из этого, я назначил награду в 250 000 рублей за информацию о человеке "в кепке с козырьком", за которого приняли Дмитрия Бученкова. В нормальном, непредвзятом суде у нас были бы очень хорошие шансы оправдать Дмитрия. По опыту работы с российским судом знаю, что без мяса этот тигр оставаться не любит. Да, пока есть шансы вытащить Дмитрия и без выяснения личности того человека в кепке, но никаких гарантий у нас нет, поэтому я продолжу поиски того человека.

Фотографии "Козырька" на Болотной площади:

​– Каковы шансы найти того самого человека "с козырьком", за которого объявлено вознаграждение?

– С момента объявления награды этого человека прошло 3 недели. Было три очень похожих внешне кандидата. Двоих мы по разным причинам уже отбросили, а последнего еще проверяем. Шансы, на мой взгляд, хорошие, так как у всех есть друзья и знакомые. Мы продолжаем проверять все сообщения. Хотя часто пишут разные городские сумасшедшие, в духе "у нас есть хороший экстрасенс, давайте к нему обратимся, и он вам все найдет". Это было предсказуемо. Кроме того, за это время мы нашли несколько новых кадров с этим "Козырьком", которые изначально были в деле, но которые следствие проглядело. Там четко видно, что это не Дмитрий. Так что опознание, как я уже говорил, не единственный наш путь.

– В вашей адвокатской практике это первый подзащитный – анархист. Возникают ли из-за этого какие-то сложности в работе?

– У меня нет сложностей, связанных с убеждениями Дмитрия. Бывают такие дела, когда защита ставит перед собой какие-то идеологические цели и суд используется как трибуна. Тогда хорошо, когда у адвоката совпадают убеждения с подзащитным и очень плохо, когда не совпадают. Могут возникать споры, но это не наш с Дмитрием случай. Меня позвали работать, чтобы оправдать и освободить Дмитрия. Я никогда анархистам не симпатизировал, но здесь я выступаю как врач, меня позвали лечить пациента, и какие у него политические убеждения, для меня не имеет никакого значения.

​– Вы были адвокатом Надежды Савченко и говорили, что в делах Савченко и Бученкова есть нечто общее. Что именно?

– Во-первых, в обоих случаях есть "перегретый бэкграунд". В случае с Савченко – по телевизору россиянам говорили "бандеровцы" и "убийцы". А здесь "Болотное дело", и нам рассказывают про Майдан и американские деньги. Во-вторых, в обоих случаях защита строит свою линию не вокруг абстрактной идеи справедливости, а вокруг конкретного алиби. Это наиболее благоприятная ситуация для защиты, хоть в политическом деле, хоть в обычном. Если бы у нас был суд с присяжными, можно было бы и в менее очевидных случаях добиваться оправдания. Но такой возможности нет и оперировать с доказательствами алиби – наилучший вариант из того, что мы имеем.

– Одно из доказательств невиновности Дмитрия Бученкова – дневник его сестры. Там есть запись о том, что во время событий на Болотной площади 6 мая 2012 года Дмитрий был дома у родителей. Химическая экспертиза подтвердила, что эта запись действительно была сделана в мае 2012 года. Есть портретная экспертиза, хотя и без нее видно, что это разные люди. Почему следствие это не берет во внимание?

– Следствие не берет это все во внимание, потому что иначе им пришлось бы объяснять, на что они потратили год работы и зачем тратили деньги на экспертизы. На них они потратили кучу казенных средств. Даже на содержание Дмитрия под стражей и на все сопряженные с этим расходы (конвоирование и т. д.) потрачено огромное количество денег. Дешевле жить в пятизвездочном отеле, чем в СИЗО, если посчитать все, что тратится.

Но вообще дневник сестры – не главный наш аргумент. Пока гораздо важнее то, как следствие обходится с фото и с назначением экспертиз по ним. Моя коллега Светлана Сидоркина в июле 2016 ходатайствовала о приобщении хороших, большого разрешения фотографий человека – "Козырька" с Болотной, которых не было в деле. Она нашла фотографов, которые их сделали, все зафиксировала. А следствие отказалось их приобщать к делу, "чтобы не затягивать время". В итоге экспертиза, которая узнала в "Козырьке" Дмитрия Бученкова, велась по паршивенькой видеозаписи. Следователи смотрят в конец, где выводы, видят там положительный результат, и больше им ничего не нужно. Но следователь не может не видеть, что эксперт написал ему выше, в той же экспертизе – "сопоставление производится путем визуального сходства". То есть оно осуществлялось методом "на пальцах", потому что замерить и определить тождество изображений не позволяет качество картинки. А качественную фотографию они сами не приобщили. Как это назвать? Вот об этом мы в первую очередь говорим сейчас.

Дневник сестры – это, конечно, красивая история. Если до суда дело дойдет, то мы, конечно, это будем использовать. Нужно иметь в виду, что по доказательной силе любые дневники или заметки (даже если они были написаны в то время) на 2-3 ранга уступают видеодоказательствам. И еще, на самом деле, у нас ведь нет задачи доказать, что Дмитрия не было на Болотной. Даже, если, например, он был в толпе где-нибудь – в принципе, нас это устраивает. Вопрос сводится к тому, был ли он тем человеком, которым его считает обвинение.

– Следователи как-нибудь комментировали нарушения с их стороны? В частности, после ареста Дмитрия прятали от родственников, правозащитников, адвоката Светлану Сидоркину не допускали к делу.

– На этот вопрос Светлана лучше ответит, она с самого начала в этом деле. В принципе, жалоба на незаконность лишения свободы Европейским судом по правам человека уже коммуницирована, причем в такой форме, что это почти наверняка означает выигрыш заявителя и, соответственно, проигрыш России. Но это сейчас дело второго плана, – заключает адвокат Илья Новиков.

Дмитрий Бученков, 39-летний кандидат политических наук, преподаватель истории в вузе, был задержан в декабре 2015 года. Он стал 34-м фигурантом "Болотного дела". В феврале 2017 года его невеста Анна Королева добилась разрешения на свадьбу в следственном изоляторе, сейчас, после того как Бученкова отпустили под домашний арест, они пытаются переназначить дату, чтобы провести бракосочетание в ЗАГСе.

Дмитрий Бученков и Анна Королева, после освобождения из СИЗО:

​Дмитрия Бученкова называются "последним болотником", поскольку сейчас он – единственный обвиняемый, чье дело еще не дошло до суда. В эти дни Замоскворецкий суд Москвы рассматривает дело в отношении Максима Панфилова, еще одного "болотника". Он был задержан позже Бученкова, весной 2016 года. Ему предъявлены те же обвинения – участие в массовых беспорядках и применение насилия по отношению к сотрудникам полиции. Однако в случае с Панфиловым следствие добивается для него не обвинительного приговора, а принудительного лечения (как уже было с Михаилом Косенко). Экспертиза, проведенная специалистами института имени Сербского, пришла к выводу, что Панфилов невменяем. Его близкие отрицают это и поясняют, что он страдает не психическим расстройством, а заболеванием центральной нервной системы. Сейчас в суде свою позицию представляет сторона защиты, рассказывает Сергей Панченко, адвокат Максима Панфилова, участвовавший и в других "болотных" процессах:

– Доказательная база по "Болотным делам" друг от друга не отличается. В некоторых делах побольше видео, где-то побольше еще чего-то, но стандартная достаточно доказательная база. Все сотрудники ОМОНа, полиции, которые сейчас допрашивались стороной обвинения, нам уже хорошо известны, известно содержание показаний, и ничего нового они нам особенно не показали. Нестандартные вещи начались, когда суд перешел к представлению доказательств защиты.

Во-первых, впервые со стороны суда не было препятствий к допросу бывших фигурантов "Болотного дела". На прошлом заседании суд допросил Илью Гущина и Александра Марголина. Удивительно, что сторона обвинения никак не возражала против этого. В следующем судебном заседании мы будем просить допросить в качестве свидетелей еще ряд бывших "болотников". Кроме того, в судебном заседании был допрошен в качестве свидетеля Сергей Шаров, который выступал в качестве защитника Андрей Барабанова в первом процессе. Раньше предложения защиты в других процессах "болотников" его допросить в качестве свидетеля встречали ожесточенное сопротивление как государственного обвинения, так и суда. К примеру, судья Замашнюк по делу Удальцова – Развозжаева, допрашивая Шарова в течение трех часов, потом заявил, что все его показания являются недействительными в связи с тем, что он был общественным защитником Андрея Барабанова. В данном судебном процессе такого не происходит, и нас это, мягко говоря, удивляет. С одной стороны, удивляет, а с другой стороны, радует, потому что, в конце концов, так должно было быть в самого начала "болотного" процесса. Мы сталкиваемся с меньшими препятствиями со стороны суда и государственного обвинения в представлении доказательств, ну, практически не сталкиваемся. Вот это принципиальное отличие от течения предыдущих процессов.

Илья Гущин (слева) и Александр Марголин в суде над Максимом Панфиловым:

​Еще большое значение для этого дела имеет решение Европейского суда по правам человека, которое на днях было опубликовано – об отказе большой палаты Европейского суда в удовлетворении жалобы Российской Федерации на решение по делу "Белоусов против Российской Федерации". Дело "Белоусов против Российской Федерации" – это абсолютно прецедентное решение, потому что это первое дело по жалобе по существу приговора по "Болотному делу". Все предыдущие решения касались либо административно наказанных, либо решений об избрании продления стражи. Дело "Белоусов против России" – это дело по существу приговора по так называемому "делу двенадцати". ЕСПЧ признал нарушение не только статьи 11-й "Право на свободу выражения мнения, собраний", но признал нарушение статьи 6-й – "Право на справедливое судебное разбирательство". Это для нас совершенно принципиально.

Я считаю, что теперь никакие процессуальные решения так называемому материнскому "Болотному делу", которое продолжает расследоваться, кроме его немедленного прекращения, не могут являться законными. Следствие после этого обязано прекратить основное, материнское "Болотное дело" за отсутствием события преступления. Любое другое решение я считаю преступлением без всяких кавычек и экивоков. Это самое настоящее преступление – продолжение расследования после такого решения, которое было опубликовано ЕСПЧ. Соответственно, и Максим Панфилов должен быть немедленно переведен из тюремной клиники в гражданскую, и в отношении него уголовное преследование также должно быть прекращено, о чем мы будем ставить вопрос в судебном заседании. Мы приобщим решение по Белоусову и, соответственно, будем 20 марта заявлять ряд ходатайств, касающихся прекращения дела и всего комплекса дел.

– Вы сказали, что должно быть прекращено и материнское дело. А кто об этом технически должен заявлять ходатайство? Или как это должно происходить?

– Об этом должен принять решение руководитель следственной группы Габдуллин, без всяких ходатайств, на основании законодательства Российской Федерации и решения ЕСПЧ. Никаких ходатайств для этого не требуется, для этого надо просто исполнить закон, больше ничего.

– Учитывая тот факт, что и Дмитрия Бученкова недавно отпустили из СИЗО, и это решение ЕСПЧ, можно ли ожидать, с политической точки зрения, какой-то "оттепели" и в "Болотном деле"?

– Я считаю, что мы вправе ожидать подобного движения, и в "Болотном деле" тоже. Но то, что происходит в последнее время по политическим делам, к сожалению, я списываю это отнюдь не на проснувшееся правосудие, не на осознание незаконности предыдущих действий властей, а лишь на попытку заигрывать с гражданским обществом в преддверии кампании по выборам президента. Но мы рады и таким окнам возможностей, которые открываются. Адвокат Иван Павлов написал, и я с ним абсолютно согласен, что в России, к сожалению, в настоящее время свобода дороже правосудия. И люди жертвуют своим правом, например, как Оксана Севастиди, на реабилитацию, жертвуют возможностью очистить свое доброе имя, ради того, чтобы выйти из тюрьмы. Людей нельзя за это осуждать, потому что в нынешней ситуации, еще раз повторю, к огромному сожалению, у нас свобода важнее правосудия.

– Если возвращаться к Максиму, насколько я понимаю, на время суда он находится в медицинском отделении "Бутырки"?

– Он находится в отдельном учреждении, которое находится на территории Бутырской тюрьмы, называется – психиатрическая больница номер 2 УФСИН по городу Москве.

– Каково его состояние, как он переносит суды?

– В целом его состояние у нас сильных опасений не вызывает. При поступлении в больницу его стали сначала колоть сначала какими-то неустановленными лекарствами, но после наших активных жалоб прекратили. Сейчас никакие медицинские манипуляции с ним особо не осуществляются. Настроение его сильно поднялось, когда начало представление доказательств защиты, потому что одно дело – слушать однообразное бубнение однообразное, а другое дело – слышать, как люди выступают в твою защиту и говорят, что ты прав, и это, конечно, гораздо лучше воспринимается.

​– Я видела у вас в Facebook, что там "аквариум" появился, в Замоскворецком суде, вместо клетки.

– Я думаю, что это не связано непосредственно с этим делом, а связано с общим ремонтом в Замоскворецком суде. Но мы намерены в следующем судебном заседании заявить ходатайство о нашем возражении против содержания Максима Панфилова в "аквариуме", поскольку, с точки зрения ЕСПЧ, практически разницы нет между "аквариумом" и клеткой. Кроме того, "аквариум" хуже в том плане, что он ухудшает возможности общения с защитой. Там практически ничего не слышно, и Максим неоднократно в судебном заседании заявлял об этом. И ЕСПЧ в таких ситуациях считает это нарушением его права на защиту.

Алексей Навальный, Степан Зимин и Илья Яшин дают свидетельские показания по делу Максима Панфилова:

​– Какие именно эпизоды ему предъявило обвинение и какова его позиция по этому поводу?

– У него один так называемый эпизод: он стащил шлем с сотрудника полиции Филиппова. Собственно, больше ничего ему не вменяется. Он не оспаривает сам факт того, что он снял это шлем, но при этом настаивает на том, и мы, естественно, настаиваем на том, что он никакой физической боли Филиппову не причинил, и это нельзя квалифицировать по 318-й статье, как "Насилие в отношении сотрудника полиции". Собственно, больше ничего.

​– А остальные фигуранты "Болотного дела", которых вы допрашивали, как свидетелей, они его видели на Болотной площади?

– Нет-нет, его никто не видел. Даже потерпевший Филиппов его не видел, он не знает, как он потерял шлем. Запутался абсолютно при даче показаний, и стало очевидно, что он не помнит, как потерял шлем. Есть только один сотрудник полиции – Лебедев, который видел, как Панфилов снял шлем с Филиппова. Но факт снятия шлема Максим и не отрицает, тем более что это объективно подтверждено видеозаписью, которая есть в деле. Их взаимодействие длилось буквально доли секунды. Те действия, которые описаны в обвинительном заключении – что он сжал шлем, потянул вверх, резко дернул, из-за чего Филиппову была причинена физическая боль, никак не могли быть совершены. Практически шлем слетел с головы Филиппова в руки Панфилову, – поясняет адвокат Сергей Панченко.

"Болотное дело" было возбуждено почти пять лет назад, после того как согласованная с властями Москвы оппозиционная акция "Марш миллионов" завершилась столкновениями демонстрантов с полицией. Следственные органы сочли эти события массовыми беспорядками, к ответственности были привлечены более 30 человек. Сейчас практически все фигуранты этого дела находятся на свободе, большая часть из них полностью отбыла свои сроки в колонии (от 2,5 лет до 4). В исправительных учреждениях находятся 4 человека – координаторы "Левого фронта" Сергей Удальцов и Леонид Развозжаев, которых суд признал виновными в организации массовых беспорядков, а также Дмитрий Ишевский и Иван Непомнящих, которых обвинили в участии в беспорядках. Все выходят на свободу в 2017 году. Из 35 фигурантов дела 13 человек были амнистированы, оправдан не был никто. Правозащитные организации пришли к выводу, что столкновения с полицией были спровоцированы властями.