В Женеве очередной раунд переговоров по урегулированию в Сирии проходит на фоне взрывов и стрельбы в разорванной гражданской войной стране. Соглашение о перемирии регулярно нарушается. Из последних сообщений: правительственная авиация бомбила жилые кварталы города Хомс и пригороды Дамаска. Отказавшиеся участвовать в переговорах исламисты атаковали офисы сирийских спецслужб и военной контрразведки. А на севере Сирии, в районе города эль-Баб, поддерживаемые Турцией отряды сражались против правительственных войск.

Впрочем, переговорами происходящее в Женеве назвать трудно: представители Башара Асада и оппозиции по-прежнему отказываются общаться напрямую, сидят в разных помещениях, и представитель ООН курсирует между ними, пытаясь достичь согласия хотя бы по процедурным вопросам. "О будущем Сирии речь не идет", – сказал западный дипломат, участвующий во встрече.

Не хватает воображения представить себе, чтобы при сохраняющемся уровне вражды, тотальной взаимной ненависти и жажде мести стороны могли бы найти приемлемый компромисс. О каком политическом будущем могут договориться те, кто имеют прямо противоположные, несовместимые взгляды на это будущее? Для Асада главное и единственное условие – сохранение власти, что невозможно без фактической капитуляции и разоружения оппозиции. И никакая истинная демократия с этой целью несовместима. У режима нет широкой опоры в собственном народе, его опора – боевые отряды "Хезболлы", иранские "стражи" и шиитские добровольцы, да российская авиация, без них от власти Асада давно не осталось бы и пепла. Свободных выборов Дамаск допустить не может, потому что без подтасовок и запугивания избирателей ему голосования не выиграть, большинства голосов среди сирийских суннитов не получить. Оппозицию же, естественно, подобный сценарий игры в демократическое примирение не может устроить ни в какой форме. Так что – сплошная видимость переговоров о видимости политического урегулирования.

А реальность тем временем – 400 тысяч убитых, миллионы покалеченных, почти половина населения страны (да, половина!) стала беженцами: шесть миллионов за пределами Сирии и пять внутри. Выжженные поля, превращенные в развалины города, уничтоженная инфраструктура, разоренные финансы. И черной тенью нависшее над страной "Исламское государство", международный культ смерти, зовущий в средневековье. И все это ради одного человека и окружающего его клана, сохранение которого у власти показалось геополитически выгодным Москве и Тегерану.

Но не только Россия и Иран несут ответственность за произошедшее. Виновато и равнодушие Запада, вроде бы возмущенного уничтожением суннитского населения, но не готового к сколь либо решительным действиям для того, чтобы остановить гражданскую войну. Западные лидеры не посмели даже создать зоны безопасности для суннитов (что так эффективно сработало в случае иракских курдов, спасенных Западом от Саддама Хусейна). Громогласно объявлялись "красные линии", которые Асад ничтоже сумняшеся пересекал, оставаясь при этом безнаказанным.

Еще недавно казалось, что именно на долю соседней с Сирией страны, Ирака, выпала самая горькая судьба. От ста до пятисот тысяч погибших (по разным оценкам) в гражданской войне, последовавшей за западным вторжением 2003 года. Около шести миллионов беженцев и перемещенных лиц. Но все эти цифры бледнеют по сравнению с сирийскими, ведь население Ирака значительно больше сирийского – около 38 миллионов. Значит, пропорциональное число жертв значительно меньше. Иракская ситуация на фоне сирийской может показаться куда более стабильной, чуть ли не благополучной. До мира и процветания в этой стране очень далеко, но нет ощущения безнадежности, тотального уничтожения экономики и общественных институтов. Почему же? Ведь изначально ситуации были схожими.

В обеих странах долгие годы находилась у власти партия "Баас", применялись те же диктаторские методы правления и царила та же национал-социалистическая идеология, господствовали те же жестокие репрессии против всякого инакомыслия. В обеих странах диктатура опиралась на меньшинство. В зеркальном отражении: в Ираке – на суннитское, а в Сирии, наоборот, на алавитское-шиитское. Шииты Ирака и сунниты Сирии находились в положении презираемой конфессии "второго сорта". Рвануть неизбежно должно было в обеих странах, и доживи режим Саддама Хусейна до времен "арабской весны", тотальная гражданская война была бы неизбежна и там. Но только Ирак всегда отличался более кровавой и страшной историей, а потому по всей логике ситуация там сейчас должна была бы быть еще страшнее и безнадежнее, чем в Сирии.

Но давно замечено, что человеческому сознанию свойственен исторический фатализм, и особенно трудно поверить в реальную возможность еще худшего сценария. Американское вторжение в Ирак было высокоэффективным в военном отношении – блистательная операция, с минимальными потерями среди военных и относительно небольшими среди гражданского населения. Чудовищная ошибка состояла в том, что никакого серьезного плана послевоенного устройства продумано не было. Ирак фактически бросили на произвол судьбы, и произвол этот оказался страшным: вот когда счет погибших пошел на десятки тысяч, вот когда межконфессиональная ненависть достигла небывалого накала. Этого, как и появления на свет "Аль-Каиды в Ираке", из которой затем вылупилось и "Исламское государство", можно было бы избежать. Но для этого необходимо было вложить много сил и средств в серьезный и длительный оккупационный режим (как это было после Второй мировой войны в Германии и Японии), который помог бы выстроить общественные и государственные институты. Это было бы трудно и дорого, но скупой платит дважды.

Запад слишком рано ушел из Ирака и отказался прийти в Сирию даже тогда, когда гуманитарная катастрофа стала очевидна. А потому Ирак и Сирия пришли в западный дом – ростом терроризма и невиданным потоком беженцев. Это породило массовый страх перед террором и иммиграцией, панические настроения, коренным образом изменившие общественные настроения. Можно предположить, что без колонн несчастных, непонятных, чужих мусульман на телеэкранах, без регулярных репортажей об актах исламистского террора не было бы ни Брекзита, ни бурного роста национализма в США и странах Европы, ни перспектив разрушения либеральных устоев современной западной цивилизации.

Андрей Остальский – лондонский политический комментатор

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции