4 марта 1801 года в еще недостроенном Капитолии в Вашингтоне приносил присягу избранный президент Томас Джефферсон. Он и проигравший ему президент Джон Адамс люто ненавидели друг друга, поэтому Адамс не присутствовал на инаугурации – он покинул город на рассвете в наемной карете. Джефферсон пришел на церемонию пешком. Его избранием закончилось 12-летнее правление федералистов. Это был первый случай перехода власти от одной партии к другой – к республиканцам, которые были непримиримыми оппонентами федералистов. Новый президент назвал это событие "революцией 1800 года". Страна резко меняла курс, многие опасались распада государства. Но революция совершилась мирно.
Спустя три недели в Петербурге, в только что построенном Михайловском замке, заговорщики убили императора Павла Петровича. Это был последний из череды русских дворцовых переворотов XVIII века, жертвами которых пали три монарха. Добровольно от права на престол отказался лишь великий князь Константин Павлович, и это отречение стало причиной великого потрясения 1825 года. Об этой разнице неплохо было бы помнить тем в России, кто с апломбом невежд поучает американцев демократии.
"Легко увидеть, что американская демократия часто ошибается в выборе людей, которым она доверяет власть, – писал Алексис де Токвиль в 1835 году. – Однако совсем не легко ответить на вопрос, почему управляемое этими людьми государство процветает". Один из ответов он видел в непреложной сменяемости власти. Благодаря ей американцы "могут себе позволить совершать поправимые ошибки".
Президентская кампания 2016 года стала одной из самых необычных в истории США. Она сбила все настройки, посрамила социологов и политтехнологов. Но самое главное – она продемонстрировала неэффективность партийной системы. "Идея о том, что кандидатами на высокие посты можно торговать как овсянкой к завтраку, представляет собой, я считаю, предельное оскорбление демократического процесса". Так говорил в 1956 году кандидат демократов Эдлай Стивенсон. Он был старомоден уже тогда, а сегодня его слова смотрятся древним анахронизмом.
В этом избирательном цикле с системными кандидатами соперничали несистемные Берни Сандерс и Дональд Трамп. Первый обещал учинить "революцию", второй – "осушить вашингтонское болото". Оба сделали ставку на антиистеблишмент, недовольство правящим классом, погрязшим в политиканстве и превратившим демократические процедуры в профанацию. Оба опирались не на партаппарат, а на телевидение и современные информационные технологии. Сандерсу, как мы теперь знаем, собственная партия усердно мешала. Второй раскидал системных кандидатов как котят.
Кандидаты участвуют в выборах в своем индивидуальном качестве, а партии лишь помогают им. Или мешают
Демократы проиграли заслуженно. Но и республиканцы совсем не победили. Это теперь республиканцы делают вид, что именно такого президента они и хотели. На самом деле они пристроились к нему в хвост, как выражаются в Америке, "запрыгнули в фургон с оркестром" (традиционно фургон с оркестром замыкал триумфальное шествие победителя). Многие лидеры партии все еще надеются образумить Трампа и наставить на путь истинный, как они себе этот путь представляют.
Ни одна из партий не делает выводов из случившегося, не анализирует своих ошибок. Все партийные боссы остались на своих местах, призывов к обновлению никто и слышать не желает. Чуть ли не те же самые авторы, еще недавно писавшие некрологи на смерть Республиканской партии, теперь хоронят Демократическую. Ни первое, ни второе сообщения не представляются преждевременными. Мы наблюдаем кризис партийной системы.
Тот же Токвиль констатировал почти два столетия назад: "В свое время в Америке были великие партии; сегодня их уже нет: эта страна стала счастливее, но не стала нравственнее". Идеолог американского прогрессизма Герберт Кроули считал ликвидацию двухпартийной системы "непременным условием конечного торжества прогрессивной демократии". Историк Артур Шлезингер-младший писал в 80-е годы прошлого века, что политические партии в сущности уже ни для чего не нужны: "Индустрия массовых развлечений обеспечила гражданам куда более привлекательные возможности досуга, чем болтовня политических демагогов".
Эта индустрия и привела в Белый дом Дональда Трампа. В конце концов, кандидаты участвуют в выборах в своем индивидуальном качестве, а партии лишь помогают им. Или мешают.
Судя по сенатским слушаниям по утверждению членов нового кабинета министров, в рядах республиканцев царят разброд и шатание – самые острые вопросы назначенцам Трампа задавали именно уклонисты от генеральной линии Республиканской партии. У демократов все еще не закончился finger-pointing – поиски виноватых где угодно, только не в зеркале. Вполне могу себе представить дефрагментацию Конгресса: законодатели будут блокироваться не по партийному признаку, а по конкретным интересам.
Джон Адамс и Томас Джефферсон больше никогда не встречались, но благодаря общему знакомому вступили в переписку. Их разногласия с годами стали казаться им мелкими. Они умерли в один и тот же день, 4 июля 1826 года, в 50-ю годовщину принятия Декларации независимости, написать проект которой Конгресс, по рекомендации Адамса, поручил Джефферсону.
Пожалуй, здесь уместно будет вспомнить финал рассказа Хорхе Луиса Борхеса "Богословы" – о двух непримиримых антагонистах раннего Средневековья: "Быть может, следовало бы сказать, что Аврелиан беседовал с Богом и что Бог так мало интересуется религиозными спорами, что принял его за Иоанна Паннонского. Однако это содержало бы намек на возможность путаницы в божественном разуме. Вернее будет сказать по иному: в раю Аврелиан узнал, что для непостижимого божества он и Иоанн Паннонский (ортодокс и еретик, ненавидящий и ненавидимый, обвинитель и жертва) были одной и той же личностью".
Владимир Абаринов – вашингтонский журналист и политический обозреватель
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
