Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из эфира Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?

К 80-летию со дня убийства Григория Распутина. Рассказывает историк Владимир Герасимов. Иван Толстой - автор и ведущий. Впервые в эфире 28 декабря 1996 года.

​Иван Толстой: Нашу сегодняшнюю программу мы назвали "Григорий Распутин и его убийца" и посвятили 80-летию кровавой ночи с 16 на 17 декабря 1916 года. По новому стилю эта дата соответствует ночи с 29 на 30 декабря. Эхо, вызванное убийством "старца", "злого гения", "святого черта", если употреблять самые распространенные прозвания Распутина, это эхо поистине можно назвать эхом историческим. В нашей программе мы расскажем о действующих лицах той ночи, попробуем восстановить цепочку событий и посвятим отдельный сюжет судьбе распутинского убийцы Феликса Юсупова в послереволюционные годы. Опережая сам рассказ, скажем только, что князю Юсупову не раз в течение полувека приходилось возвращаться к событиям той жуткой ночи.

Напомним, что по новому стилю убийство загадочного старца произошло с 29 на 30 декабря, в нашей же передаче фигурируют даты старого стиля. Подготовил программу петербургский историк Владимир Герасимов. Ему слово.

Владимир Герасимов: 80 лет тому назад, в субботу 30 декабря 1916 года французский посол в Петербурге Морис Палеолог записал в своем дневнике:

"Около семи часов вечера превосходный осведомитель, состоящий у меня на службе, сообщает мне, что сегодня ночью во время ужина во дворце Юсуповых убили Распутина. Говорят, что убийцами являются: молодой князь Феликс Юсупов, женившийся в 1914 году на племяннице царя, Великий князь Димитрий Павлович и Пуришкевич, лидер крайне правых в Думе. В ужине принимали будто участие две или три женщины из общества. Новость пока еще хранится в строгой тайне".

Следующим вечером, перед тем, как сесть за новогодний стол, Палеолог сделал новую запись:

"Мне подтверждают, что убийцы - князь Феликс Юсупов, Великий князь Димитрий и Пуришкевич. Ни одной дамы за ужином не было. Как же в таком случае удалось заманить Распутина во дворец Юсупова?"

И дальше:

"Князь Феликс Юсупов, двадцати восьми лет, одарен живым умом и эстетическими наклонностями; но его дилетантизм приводит к увлечению нездоровыми фантазиями, литературными образами Порока и Смерти; боюсь, что он в убийстве Распутина видел прежде всего сценарий, достойный его любимого автора, Оскара Уайльда. Во всяком случае, своими инстинктами, лицом, манерами он походит скорее на героя "Портрета Дориана Грея", чем на Брута".

Иван Толстой: Эта цитата из дневника французского посланника о дилетантизме князя Юсупова нам еще пригодится: о ней, напечатанной в мемуарах Мориса Палеолога, вспомнят официальные лица на суде, который состоится через много-много лет после кровавых событий.

Владимир Герасимов: Сегодня мы хотим занять воображение наших слушателей судьбой и личностью этого человека, одаренного живым умом и эстетическими наклонностями, Феликса Феликсовича князя Юсупова, графа Суморокова-Эльстона. Как известно, русская история, так же как и всемирная, изобилует переворотами, политическими убийствами и террористическими актами. Но убийство Распутина, пожалуй, выдается из общего ряда. Одно дело когда Андрей Желябов, по паспорту крестьянин, возглавляет заговор с целью убийства императора Александра Второго. Или когда Александр Ульянов, студент, приехавший в Петербург из провинции, изобретательно, даже талантливо мастерит бомбы для покушения на жизнь Александра Третьего. Покушения, к счастью, провалившегося.

С точки зрения революционных догм игра здесь шла по всем правилам их перевернутой логики и морали. И совсем другое дело, когда двоюродный брат царя, муж царской племянницы и знаменитый на всю Россию член Государственной думы зверски убивают темного мужика, который лично им не сделал ничего дурного. Вдобавок то, что французский посол называет "сценарием", разыгрывается в эффектной дворцовой декорации, в окружении красивых старинных вещей.

Иван Толстой: А теперь, чтобы представлять себе корни нашего главного героя, несколько слов о его роде, о предках. Маленькая историческая справка.

Диктор: Русская история и русская мемуаристка, рассказывая о Юсуповых прежних лет, неизменно рисуют богатых царедворцев и прекрасных женщин, которые проводят свой век в блестящих дворцовых анфиладах, обставленных с утонченнейшим вкусом. Княжеский род Юсуповых - татарского происхождения, даже при Екатерине Второй давно обрусевших православных Юсуповых продолжали считать татарскими, а не российскими князьями. Вместе с тем, если не считать антисемитских предрассудков, надо признать, что российская аристократия в высшей степени терпимо относилась к знатным инородцам и легко принимала их в свою среду. Тем более, что чистокровных российских княжеских родов уже в 18-м веке почти не осталось. Их место в высшем обществе заняли князья татарские, кавказские, мордовские, сибирские, и так далее. Но и вполне обрусев, эти князья не забывали своих предков и гордились ими. Юсуповы возводили свой род к пророку Магомету, ни больше ни меньше, но сегодня мы опустим в нашем рассказе почти тысячелетнюю раннюю историю рода, и оставим для другого случая разговор о Ногайском хане Едигее, о казанском царе Юсуфе-мурзе, от которого род Юсуповых и получил свое имя, о его дочери, прекрасной царице Сююмбике, которая несколько раз выходила замуж, потому что ее мужья погибали насильственной смертью, а убийцы ее мужа становились ее новыми мужьями. Опустим мы и рассказ о Григории Дмитриевиче Юсупове, соратнике Петра Великого. Конечно, заслуживал бы отдельного повествования знаменитый в 19 веке князь Николай Борисович Юсупов, дипломат и покровитель искусства, один из самых богатых людей в России, описанный еще Пушкиным. Его праправнуком и был герой сегодняшней передачи Феликс Феликсович Юсупов.

Иван Толстой: Настало время перейти к мрачным событиям 16 декабря. Феликс Юсупов давно вынашивал планы убрать Распутина с исторической сцены. "Старец" казался ему исчадием ада, дьяволом, зачаровавшим души императора и императрицы, проводником, пусть и невольным, германской политики, человеком, стремящимся оттеснить Николая Второго от управления событиями в стране и на фронте затянувшейся мировой войны. Устранение Распутина становилось для Юсупова патриотической миссией, велением истории, долгом гражданина и преданного престолу дворянина. И вот, в 12 часов ночи, с 16 на 17 декабря 1916 года, под предлогом лечения своей жены княгини Ирины Александровны, он заманил Распутина в свой дворец на Мойке, предварительно обставив небольшое и прежде нежилое помещение. Откроем страницы юсуповских мемуаров:

"Входя в дом я услыхал голоса друзей и шансоньетку из граммофона. Распутин насторожился
- Что это? Кутеж?
- Нет, жена принимает нескольких друзей. Они скоро уедут.
Распутин снял шубу и с любопытством стал изучать обстановку. Шкафчик со множеством ящиков особенно привлек его внимание, он забавлялся им как ребенок – открывал, изучал его снаружи и внутри. Мы сели за стол и разговорились.
- Мешаю я больно многим, что правду говорю. Аристократы не могут привыкнуть, что простой мужик разгуливает по залам императорского дворца. Но я их не боюсь, они ничего не могут против меня. Я защищен от злой судьбы. Меня много раз пытались убить, но Господь всегда разрушал их замыслы. Всех кто поднимет на меня руку постигнет беда.

Эти слова Распутина мрачно прозвучали в том самом месте, где он должен был погибнуть. Все время пока он говорил у меня была одна мысль: заставить его выпить вина из бокала и отведать пирожных. Исчерпав свои обычные темы, Распутин попросил чаю. Я поспешил налить и предложил тарелку с бисквитами. Почему я предложил именно бисквиты, которые не были отравлены? Спустя мгновение я передал ему блюдо пирожных с цианистым калием. Он сначала отказался.
- Не хочу – они больно сладкие.
Тем не менее вскоре взял одно, потом другое. Я смотрел на него с ужасом. Яд должен был подействовать немедленно, но, к моему изумлению, Распутин продолжал со мной говорить как ни в чем не бывало. Тогда я предложил ему попробовать наше крымское вино. Несмотря на его отказ я налил два бокала. Но, как перед этим с бисквитами, и совершенно необъяснимо, я не взял ни один из тех, в которых был яд. Переменив решение, Распутин согласился выпить вина поднесенного мною.
- Налей мне мадеры,- сказал он.
Я хотел на этот раз дать ему один из бокалов с ядом, но он возразил:
- Наливай в тот же.
- Нельзя, Григорий Ефимович,- отвечал я,- не надо мешать эти вина.
В этот момент я как бы по неловкости уронил бокал, из которого он пил, и воспользовался этим, чтобы налить мадеру в тот, что был с ядом. Я стоял перед ним и следил за каждым его движением, ожидая в любой момент, что он рухнет. Но он продолжал пить. Медленно, маленькими глотками, дегустируя вино как умеют одни знатоки. Его лицо не менялось, он только время от времени подносил руку к горлу, как будто ему было трудно говорить. Он поднялся и сделал несколько шагов. Когда я спросил его что с ним, он ответил:
- Ничего, просто в горле першит.
Несколько минут ему было нехорошо.
- Мадера хороша, дай мне еще, - сказал он.

Яд все еще не действовал, и старец продолжал спокойно прохаживаться по комнате. Я снова взял другой бокал с ядом, наполнил его вином и подал Распутину. Он осушил его, как и предыдущие, и без всякого результата. На блюде остался третий и последний бокал. Тогда, теряя надежду, и чтобы побудить его подражать мне, я сам начал пить. Мы сидели друг против друга и молча пили. Он смотрел на меня. В его глазах была насмешка, казалось, они говорили: видишь, ты напрасно старался, ты ничего не можешь со мною сделать. Внезапно его лицо стало ненавидяще злым. Никогда я еще не видел его таким ужасным. Он устремил на меня сатанинский взгляд. В комнате стояла зловещая тишина. Казалось, он знает, зачем я привел его сюда и что делаю. Между нами был род молчаливого поединка, странного и ужасного. Мною овладевало невыразимое оцепенение, голова кружилась. Придя в себя, я увидел его все еще сидящим на том же месте. Руками он обхватил голову. Я не видел его глаз. Я вновь обрел равновесие и предложил ему еще чашку чая.
- Налей,- сказал он ужасающим голосом,- очень хочется пить.
Он поднял голову. Его глаза потускнели и мне казалось, что он избегает смотреть на меня. Наверху, казалось, потеряли терпение. Шум, доходивший до нас, подтверждал это. Я боялся, что мои друзья не выдержат и явятся в подвал.
- Почему так шумят? - спросил Распутин, поднимая голову.
- Вероятно, это гости уходят,- ответил я. – Пойду, посмотрю что там такое.
Наверху, в моем кабинете, Дмитрий, Пуришкевич и Сухотинсткий кинулись ко мне, осыпая вопросами.
- Ну что, готово? Все кончено?
- Яд не подействовал,- ответил я.
- Это невозможно,- воскликнул Великий князь,- доза была громадная!
- Он все проглотил?- спрашивали остальные.
После короткого обсуждения было решено, что мы должны спуститься, все вместе броситься на Распутина и задушить его. Мы были уже на лестнице, когда я испугался, что так мы погубим все дело. Внезапное появление чужих людей непременно возбудит подозрение Распутина, а кто знает, на что способно это дьявольское существо? Я взял револьвер Дмитрия и спустился в подвал. Распутин сидел на том же месте, где я его оставил. Его голова упала, и он с трудом дышал. Я тихонько подошел к нему и сел рядом. После нескольких минут страшной тишины, он медленно поднял голову и посмотрел на меня ненавидящими глазами.
- Вы плохо себя чувствуете? - спросил я.
- Да, голова тяжела и жжет в желудке. Налей мне еще стаканчик, мне станет лучше.
Я налил ему мадеры, которую он выпил залпом, после чего ожил и повеселел. Внезапно, он предложил ехать с ним к цыганам. Я отказался под предлогом, что очень поздно.
- Почему ты так долго рассматриваешь крест? - спросил Распутин.
- Он мне очень нравится,- ответил я,- он очень красив.
- Действительно, красивая вещь. Должно быть, дорого стоит. Сколько ты за него заплатил?
Говоря это, он сделал несколько шагов ко мне и, не слыша ответа, прибавил:
- А мне больше нравится этот шкаф.
- Григорий Ефимович,- сказал я,- вы бы лучше посмотрели на распятие и помолились.
Распутин бросил на меня удивленный взгляд, почти испуганный. В этом взгляде было что-то одновременно ласковое и покорное. Он подошел совсем близко ко мне и посмотрел мне прямо в лицо. Можно сказать, что он, наконец, прочел в моих глазах что-то, чего не ожидал. Я понял, что настала последняя минута. "Господи,- взмолился я,- дай мне силы покончить с ним!" Распутин все еще стоял передо мной – неподвижный, голова опущена, глаза устремлены на распятие. Я медленно поднял револьвер. Меня охватила дрожь. Я прицелился в сердце, нажал курок. Распутин издал дикий рев и рухнул на медвежью шкуру. Друзья прибежали на звук выстрела. В спешке они сшибли электрический выключатель, и мы оказались в темноте. Кто-то натолкнулся на меня и вскрикнул. Я не пошевелился из страха наступить на труп. Наконец, свет снова загорелся. Распутин лежал на спине, его черты исказились, руки судорожно сжимались, глаза были закрыты. На его шелковой рубашке проступило кровавое пятно. Мы все, склонившись к телу, смотрели на него. Через несколько минут старец, не открывавший больше глаз, перестал шевелиться. Распутин был мертв. Дмитрий и Пуришкевич перенесли его со шкуры на гранитные плиты. Мы погасили электричество и поднялись ко мне, заперев подвал на ключ. Наши сердца были полны надежды, поскольку мы были убеждены, что совершившееся событие спасет Россию и династию от разрушения и позора. Пока шел разговор меня вдруг охватило смутное беспокойство, и неодолимая сила подтолкнула спуститься в подвал, где оставалось тело. Распутин лежал на том же месте, где мы его оставили. Я пощупал пульс и не почувствовал никакого биения. Не могу сказать, почему я вдруг схватил труп за обе руки и сильно встряхнул. Он склонился в сторону, потом упал. Мое внимание привлекала почти неуловимая дрожь его левого виска. Я склонился над ним и внимательно посмотрел. Легкая дрожь пробежала по его лицу. Внезапно он приоткрыл левый глаз, через несколько мгновений его правое веко тоже стало подрагивать, потом поднялось. Теперь я видел оба глаза Распутина - зеленые глаза гадюки, остановившиеся на мне с выражением сатанинской ненависти. Я хотел убежать, позвать на помощь, но ноги меня не слушались и никакой звук не выходил из сжавшегося горла. Потом случилось невероятное. Внезапным и сильным движением Распутин вскочил на ноги с пеной у рта. Дикий вопль раздался под сводами, его руки конвульсивно хватали воздух. Потом он бросился на меня, его пальцы пытались сжать мое горло, его глаза вылезали из орбит, кровь текла изо рта. Низким и хриплым голосом Распутин все время звал меня по имени. Я старался освободиться из его объятий. Между нами началась кошмарная борьба. Нечеловеческим усилием я вырвался из его схватки. Он упал на спину страшно хрипя и сжимая в руке мой погон, который вырвал во время схватки.
- Скорее, скорее, спускайтесь! - кричал я. - Он ещё жив.
Тут я услышал шум сзади. Я схватил резиновую дубинку и кинулся на лестницу, сопровождаемый Пуришкевичем, достававшим револьвер. Ползя на четвереньках, рыча и хрипя, Распутин быстро поднимался по ступенькам лестницы. Съежившись, он сделал последний рывок и достиг потайной двери во двор. Пуришкевич бросился за ним. Два выстрела раздались во дворе. Третий выстрел, затем четвертый. Я увидел, как Распутин пошатнулся и упал у кучи снега. Против своей воли меня тянуло к трупу, в голове шумело, мысли мешались, у меня было что-то вроде приступа безумия. Я кинулся на него и стал яростно колотить своей дубинкой. В эту минуту я больше не помнил ни божеских, ни людских законов. Меня решили оставить в покое и ехать без меня. Завернули труп в плотную материю и погрузили в машину, отправлявшуюся на Петровский остров. Там они сбросили труп с моста в реку.

Владимир Герасимов: Давайте сравним дневниковую запись Пуришкевича. Но надо иметь в виду, что это опубликованная, печатная версия его дневников. Может быть, в собственном своем дневнике он изложил все немножко по-другому. Но все-таки в дневнике Пуришкевич пишет так:

"Я узнал, что стоявший на посту на углу Прачечного и Максимилиановского переулков городовой, приходивший осведомляться о том, почему здесь стрельба, через полчаса будет сменен другим и должен будет доложить своему начальству обо всем произошедшем в его районе во время дежурства, и приказал позвать его к себе. Через десять минут городовой был введен солдатом в кабинет. Я быстро окинул его взглядом с ног до головы и сразу понял, что это тип служаки старого закала, и что я допустил ошибку, позвав его сюда; но делать было нечего, приходилось считаться со случившимся.

- Служивый! - обратился я к нему, - Это ты заходил несколько времени тому назад справляться о том что случилось и почему стреляют?
- Так точно, ваше превосходительство! - ответил он мне.
- Ты меня знаешь?
- Так точно,- ответил он вновь,- знаю. Член Государственной Думы Владимир Митрофанович Пуришкевич!
- Верно! - заметил я. - А этот барин тебе знаком? - указал я на сидевшего в том же состоянии князя Юсупова.
- И их знаю, - ответил мне городовой.
- Кто это?
- Его Сиятельство князь Юсупов!
- Верно! Послушай, братец, - продолжал я, положив руку ему на плечо, - ответь мне по совести: ты любишь батюшку-царя и мать-Россию; ты хочешь победы русскому оружию над немцем?
- Так точно, ваше превосходительство,- ответил он. - Люблю царя и отечество и хочу победы русскому оружию.
- А знаешь ли ты, - продолжал я, - кто злейший враг царя и России, кто мешает нам воевать, кто нам сажает Штюрмеров и всяких немцев в правители, кто царицу в руки забрал и через нее расправляется с Россией?
Лицо городового сразу оживилось.
- Так точно, - говорит, - знаю, Гришка Распутин!
- Ну, братец, его уже нет: мы его убили и стреляли сейчас по нем. Ты слышал; но можешь сказать, если тебя спросят - знать не знаю и ведать не ведаю! Сумеешь ли ты нас не выдать и молчать?"

Довольно странная конспирация, с какой стороны ни подойти. Но сам городовой, которого на следующий день, 18-го, допрашивал жандармский полковник Поппель, этот же самый разговор пересказал несколько иначе:

"Минут через пятнадцать-двадцать, как я возвратился на пост, ко мне подошел упомянутый выше Бужинский, управляющий домом Юсуповых, и заявил, что меня требует к себе князь Юсупов. Он привел меня через парадный подъезд дома номер 94 в кабинет князя. Едва я переступил порог кабинета (находится влево от парадной, вход с Мойки), как ко мне подошел навстречу князь Юсупов и неизвестный мне человек, одетый в китель защитного света с погонами действительного статского советника, с небольшой русой бородой и с усами. Имел ли он на голове волосы или он был лысым, а также был ли он в очках или нет, я не припомню. Этот неизвестный обратился ко мне с вопросом.
- Ты - человек православный?
- Так точно! - ответил я.
- Русский ты человек?
- Так точно!
- Любишь Государя и родину?
- Так точно!
- Ты меня знаешь?
- Нет, не знаю, - ответил я.
- А про Пуришкевича слышал что-либо?
- Слышал.
- Вот я сам и есть.
- А про Распутина слышал и знаешь?
Я заявил, что его не знаю, но слышал о нем.
Неизвестный тогда сказал:
- Вот он (то есть Распутин) погиб. Если ты любишь царя и родину, то должен об этом молчать и никому ничего не говорить.
- Слушаю!
- Теперь можешь идти.
Я повернулся и пошел на свой пост".

А дальше городовой показывает:

"Пуришкевича я не знаю и раньше никогда не видел, но неизвестный был несколько похож на снимок Пуришкевича, который мне вчера, 17 декабря (то есть тогда, когда уже велось следствие по делу об исчезновении Распутина, и когда уже весь Петербург называл имена Юсупова, Великого князя Дмитрия Павловича и Пуришкевича), показывал начальник сыскной полиции в каком-то журнале".

Мне кажется, что показания городового в этом случае заслуживают большей веры. Вот таким был Пуришкевич. Впоследствии, когда труп был обнаружен, дознание было прекращено и следствие по делу об убийстве было передано в другие руки, а потом тоже прекращено по личному распоряжению царя и царицы, то имевший к этому делу отношение следователь по особо важным делам Середа рассказывал Великому князю Андрею Владимировичу: "Я в жизни своей видел много преступлений, умных и глупых, но я впервые сталкиваюсь с преступлением, где соучастники ведут себя так бестолково".

Ну, эта бестолковость может быть даже извинительна. В конце концов, они же не были профессиональными убийцами и убивать людей не было их привычкой. Юсупова тоже допрашивали, он все отрицал, лгал. Лгал неискусно, как-то очень по-детски, хотя весь Петроград уже знал о том, кто убил Распутина, кто участвовал в этом деле, хотя некоторое время еще ходили какие-то неясные слухи. Газеты, хотя им запрещено было касаться личности Распутина, поначалу сообщили об этом инциденте в таких выражениях... вот что писала, например, самая популярная московская газета "Утро России" 18 декабря 1916 года:

"По телефону от нашего петербургского корреспондента. Сегодня в вечернем выпуске "Биржевых ведомостей" появилось сообщение о внезапной кончине в одном из аристократических особняков Петрограда лица, имя которого тесно связывалось в последние дни с темными силами и безответственными влияниями".

И вот до того самого времени, пока тело Распутина не был найдено, а это произошло 19 декабря по старому стилю, довольно многочисленные и довольно пространные публикации по поводу этого инцидента пересказывали различные версии, и все действующие лица как-то очень смутно назывались не по именам, а примерно так: "лицо это держалось в тени и было в тяжелом настроении, на которое оно жаловалось в этот день своему другу". И так далее. Вот этот вынужденный тон газет кого-то из петербургских острословов вдохновил на стишок, пошедший по рукам. В этом стишке были такие строчки:

Твердят газеты без конца
Насчет известного лица.
Мольбой взволнованы сердца.
Лицо сидело у лица,
Когда мотор привез к крыльцу
Лицо к известному лицу.

Пять лиц сидело за винцом.
Лицо, пред трапезы концом,
Лицом к лицу сошлось с лицом,
Пустив, в присутствии лица,
В лицо лицу заряд свинца.

Потом пять лиц перед крыльцом
Тотчас увиделись с лицом,
И унеслись, быстрее птиц,
С лицом - автомобили лиц.

Но все ж лицо перед лицом
В грязь не ударило лицом,
И опознали в мертвеце лицо в лицо,
И при лице лицо…
Ох, слушать не могу,
Ей, ей, распутица в мозгу!
И, право, можно быть глупцом
От лиц в истории с лицом!

Но, повторяю, начиная с 19 декабря по строму стилю все было названо своими именами. Как известно, убийцы отделались очень легко и наказаны фактически не были.

Убийство Распутина вызвало было некоторый подъем общественного настроения, убийц на некоторое время сочли было национальными героями, но очень скоро оказалось, что радоваться было нечему - убийство Распутина не спасло ни династии, ни России.

Феликс Феликсович Юсупов в 1919 году отплыл из Крыма на борту английского дредноута "Мальборо". В эмиграции он прожил долгую жизнь, полную всевозможных превратностей. Но вот в свое время продажа недвижимости во Франции, которую осуществила его прабабушка, княгиня Зинаида Ивановна Юсупова, в конечном счете подвела ее потомков, потому что богатейшая семья России никакой солидной собственности на Западе не имела. Пожалуй, наибольшей их удачей, коммерческой удачей, оказался судебный процесс против компании "Мэтро Голдвин Маер". Вот это, пожалуй, самый яркий эпизод их эмигрантского бытия. В 1933 году в Голливуде был снят кинофильм под названием "Распутин и императрица". Снимал его малоизвестный режиссер Ричард Болеславский, родом поляк, который до революции успел поработать в российском кинематографе. В фильме исторические факты были искажены самым беззастенчивым образом. Но кто-то подсказал Юсуповым, что в этом фильме нанесено оскорбление чести его жены Ирины Александровны, и что, стало быть, можно начать судебный процесс и добиться компенсации за причинение морального ущерба. Юсуповы сходили в кино, они жили тогда в Париже. Своих имен они с экрана не услышали. Героем фильма был некий князь Павел Чегодаев, у него была невеста, княжна Наташа, которая после ряда скандальных приключений становится женой князя. Там был такой эпизод, когда Распутин соблазняет княжну Наташу, и она ему отдается. Смотреть все это было довольно противно, но Юсуповы все-таки решили воспользоваться промахом создателей фильма и добиться той самой компенсации за причинение морального ущерба. Процесс они решили провести в Лондоне. В данном случае место, где должен был состояться суд, не имело большого значения, но Юсуповы совершенно справедливо рассудили, что в монархической Англии авторитет аристократии все-таки стоит на более высоком уровне, чем в республиканской демократической Франции. Процесс оказался более трудным, чем им поначалу казалось. Адвокат компании "Мэтро Голдвин Маер" утверждал, что Юсуповых в этом фильме нет вообще, что княжна Наташа - это выдуманный персонаж, что убийца Распутина в этом фильме не имеет ничего общего с князем Феликсом Юсуповым. Ирина Александровна, которая, кстати сказать, с Распутиным никогда не была знакома лично и даже никогда его не видела (собственно, Распутин оказался во дворце Юсуповых потому, что его пообещали тогда познакомить с княгиней Ириной Александровной), выступала истицей на этом процессе. Ее подвергли пятичасовому перекрестному допросу, чрезвычайно утомительному. Суд и защитник компании "Мэтро Голдвин Маер" для характеристики князя Юсупова привели именно те самые слова, которые записал в своем дневнике Морис Палеолог, которые я привел в самом начале этой передачи. Она согласилась с тем, что Палеолог довольно точно охарактеризовал ее мужа, что он - человек с эстетическими наклонностями, одаренный живым умом, она даже признала, что замечание Палеолога о его дилетантизме тоже справедливо. На что адвокат "Мэтро Голдвин Маер" сказал: "Но ведь князь Чегодаев в фильме совсем не таков. Это офицер весьма жесткого склада, даже, пожалуй, грубый, и не напоминает ли он больше Великого князя Дмитрия Павловича". И, надо сказать, что сам Юсупов должен был согласиться, что, да, князь Чегодаев в этом фильме, пожалуй, большое похож на Великого князя Дмитрия Павловича. Но дело в том, что в этом фильме Распутина убивает именно князь Чегодаев, и убийца в этом фильме только один. Великий князь Дмитрий Павлович, как это стало уже широко известно, Распутина в эту ночь даже пальцем не тронул, и, стало быть, и прототипом князя Чегодаева он тоже не мог быть. Но здесь дело приняло довольно курьезный оборот. Адвокат кинокомпании стал утверждать, что Юсупов вовсе не убийца Распутина, потому что после яда, который дал Распутину Юсупов, после выстрела, который Юсупов в него произвел, Распутин был еще жив, и что его прикончили выстрелы Пуришкевича. Но тут Юсупов стал доказывать, что и после выстрелов Пуришкевича Распутин был еще жив, и что прикончил Распутина все-таки он, Юсупов, нанеся ему несколько ударов резиновой палкой по голове. Очень странный оборот процесса, когда человек требует, чтобы его признали убийцей, а противная сторона это отрицает. Надо сказать, что княгиня Ирина Александровна в это время была в расцвете своей зрелой женской красоты, она ничуть не уступала самым знаменитым тогдашним американским и европейским кинозвездам. Феликс Юсупов был в расцвете своей мужественной красоты, у него были прекрасные манеры, он великолепно держался, и супруги Юсуповы расположили к себе присяжных. Присяжные вынесли вердикт в их пользу, и компания "Мэтро Голдвин Маер" должна была заплатить им компенсацию за причинение морального ущерба. Речь шла о сумме в 750 тысяч долларов.

В 1965 году Юсупова навестил в Париже корреспондент советского журнала "Огонек". Он опубликовал короткий очерк об этой встрече, взял у Юсупова небольшое интервью. В "Огоньке" напечатана была тогда, в 1965 году, только часть его. Он сообщает такую любопытную подробность, относящуюся к внешности князя Феликса Феликсовича в то время, когда ему было уже 78 лет. Корреспондент "Огонька" пишет, что "князь строен как юноша, взгляд не виден за дымчатыми очками - от сильного света у Юсупова болят глаза".

И в том же 1965 году газета "Известия" удивила своих советских читателей тем, что напечатала подробнейшие отчеты о новом судебном процессе, который снова начал Юсупов против американских кинематографистов. Речь шла о другом фильме, где тоже было показано убийство Распутина и роль, которую Юсупов в этой истории сыграл. Публикация этих больших статей в "Известиях" была тогда действительно чем-то совершенно неожиданным для советской печати, поскольку в эти годы люди, находящиеся там, "за бугром", для нас были как бы мертвыми, а здесь вдруг советский официоз печатает большие отчеты с заседаний суда.

Иван Толстой: Мы взяли подшивку "Известий" за 1965 год, и в статье "Дело о полутора миллионах", написанной нью-йоркским корреспондентом Станиславом Кондрашовым, прочитали:

"Князь Феликс Юсупов, убивший 16 декабря 1916 года зловещего друга российского трона Григория Распутина, снова вынырнул из глубин истории 14 октября 1965 года в комнате номер 355 Верховного суда штата Нью-Йорк. Престарелый князь совершил путешествие из Парижа в Нью-Йорк, чтобы возбудить иск против радиотелевизионный компании "CBS", показавшей более двух лет назад телевизионный фильм об убийстве Распутина. Здесь, ради полутора миллионов долларов, которые он надеется выиграть у "CBS" по своему иску, перед судьей, сидящим под американским флагом, князь Юсупов снова, руками участника и очевидца, открывает одну из страшных страниц истории последних месяцев царской России. 78-летний бывший князь глух, страдает очевидным склерозом, голубая кровь видна лишь в негнущейся осанке и изящно очерченном голом черепе. Его под руки подводят к скамье свидетеля. Адвокат князя Герберт Зеленка, бывший член конгресса США, напрягает голос и отчаянно жестикулирует, пытаясь донести до слабого слуха очередной из десятка трудных вопросов. Юсупов плохо знает английский язык (по-видимому, имеется в виду современная американская речь, так как английский язык выпускник Оксфорда не мог не знать). Но судья безжалостен, и лишь в редких случаях разрешает пользоваться услугами французского переводчика. На передней скамейке для зрителей, с палочкой в руках, сидит старушка с живым, умным лицом под густыми бровями. С ней – приживалки, очень деятельные. Она - княгиня Ирина Юсупова. Юсупов не совсем точно отвечает на вопросы, и сам иск его, по-видимому, не может быть до конца сформулирован. Например, он утверждает, что стрелял в Распутина дважды, а не один раз. Когда его просят сказать, каким ядом он отравил Распутина, он отвечает, что забыл как этот яд называется. Хотя если бы он заглянул в свои собственные воспоминания… Не понял он и вопроса судьи: "Распутин бывал у вас дома раньше?" Юсупов: "Да, и много раз". Когда заседание кончилось и Юсупова под руки выводили из комнаты суда, я подошел к нему, но ничего сказать не сумел. "Никаких разговоров! - оборвала меня суровая дама, сопровождавшая Юсуповых, и быстро вдвинула старика в служебный коридор. Вечером я позвонил в отель "Шератон-Ист". Русская фамилия помогла - в трубке послышался старческий, словно в трещинах, голос Юсупова. Я сказал старику откуда я и попросил о свидании. Он не возражал против свидания, но у него сидел адвокат, и вообще он не может встретиться пока идет суд. Когда же суд закончится? "У них никак нельзя сказать",- не без иронии ответил он. И вдруг в телефонной трубке я услышал откровенно, со смешком: "Нас берегут, они прямо как церберы. Вы знаете, ни я, ни жена сейчас не принадлежим себе". Кто это – "они"? Видимо, и адвокат Герберт Зеленка, и его помощник по процессу Фанни Хотьман, и решительная дама "никаких разговоров", и деятельные приживалки. Кто и зачем надоумил Юсуповых сняться с места в глубокой старости, отправиться за океан и высиживать долгие часы судебных заседаний? Трудно утверждать с полной уверенностью, но, конечно, не обошлось без всех вышеупомянутых. До 14 октября 1965 года Юсуповы даже не видели фильма, сделанного "CBS"".

Это была нью-йоркская корреспонденция известинца Станислава Кондрашова, опубликованная в конце октября 65 года. А уже 30 октября статья была признана в идеологическом отделе ЦК ошибочной, и на тех же известинских страницах появилась заметка "Не всякому князю честь". Здесь говорилось, что к оценке исторических явлений надо относиться с революционной точки зрения. Причем здесь никакие князья по именам даже не упоминались. Публикация же Кондрашова противоречила традициям советской печати тех лет, которая не имеет право встревать в великосветские скандалы и процессы.

Владимир Герасимов: Этот процесс Юсупов проиграл. Видимо, и киношники к этому времени научились более корректному обращению с историческими фактами, и Юсуповы постарели и таких симпатий со стороны суда, как некогда, уже не вызывали. Фильм назывался "Безумный монах", сделал его в Америке режиссер Дон Шарп, создатель нескольких фильмов ужасов. Вообще, если бы Юсуповы почаще ходили в кино, у них, наверное, было бы больше оснований время от времени начинать против кинематографистов судебные процессы, потому что фильмов о Распутине было сделано видимо-невидимо, и три первых фильма о нем вышли на экраны еще в 1917 году. Два в Германии, один - в Америке. И вскоре после этого, два года спустя, в 1967 году, в возрасте 80 лет князь Феликс Феликсович Юсупов скончался в Париже. Похоронен он там же, где похоронен весь цвет русской эмиграции - на кладбище Сен-Женевьев де Буа. Княгиня Ирина Александровна пережила его всего на несколько лет. Она умерла в 1970 году и похоронена там же. У Юсуповых в этом поколении была дочь Ирина. Она вышла замуж за одного из графов Шереметьевых, и можно считать, что на этом род Юсуповых прекратился.