Тамара Ляленкова: В эфире "Рожденные после СССР", программа о том, как прошлое влияет на настоящее, и что нас ждет в будущем. Послушать и посмотреть обсуждение можно на сайте Радио Свобода и на телеканале "Настоящее время".
Сегодня мы поговорим о новогодних каникулах. О том, как молодые люди бездельничали в советское время, и каким образом распоряжаются каникулами теперь. В московской студии композитор Александр Журбин и сооснователь лагерей по развитию креативности Соломон Шлосман.
Поскольку программа новогодняя, я хочу спросить очень важную для нас вещь. О чем вы просили Деда Мороза, чтобы он вам положил под елку? Вспомните?
Александр Журбин: Попытаюсь вспомнить. Действительно, в моей жизни это было довольно давно. Зато сейчас у меня есть внуки, которые просят, чтобы что-нибудь подарить им на Новый год, правда, не под елку. Елки они не ставят. Они живут в другом государстве.
Что касается нас. В то время, что не принесет Дед Мороз – это было замечательно! Что угодно – зубную щетку, пару печаток. Потому что в магазинах ничего не было. Все что-то доставали. Это сейчас в магазинах всего полно. И подарить подарок, на самом деле, довольно трудно именно потому, что все есть. А тогда ничего не было, поэтому любые тапочки, шапочки, все, что угодно – это было счастье для ребенка! И мы даже не просили, а Дед Мороз все доставлял, естественно, через наших родителей.
Я должен добавить, что мое детство прошло в солнечном городе Ташкенте. И поэтому я зимы вообще не знал.
Тамара Ляленкова: А елки-то были?
Александр Журбин: Вроде бы – да, кто-то ставил. Но это было достаточно нелепо. Всегда было 15-20 градусов тепла во время Нового года. Поэтому нелепый Дед Мороз с всклокоченной бородой не уместен. Поэтому я никогда в жизни не научился ни на лыжах ходить, ни на коньках. Даже не подходил к ним, потому что все мое детство было без этого. Я был лишен каких-то радостей.
Тамара Ляленкова: Соломон, был ли у вас традиционный детский сад, елка? Водили ли вы хоровод? Были ли вы зайчиком? Верили ли в Деда Мороза?
Соломон Шлосман: Зайчиком был однажды. Мы делали спектакль. Наверное, это был "12 месяцев", и я был зайцем. Хоровода не помню. Помню по поводу подарков. Это был очень важный процесс. Нужно было написать письмо и положить его под коврик перед входной дверью. Я, естественно, писал в письме максимальное количество того, что я бы хотел получить. В доме всегда была елка. Мы с дедушкой ее наряжали. Помню, как отрезали верхушку, потому что она не влезала в пятиэтажку. И потом под елкой оказывался подарок. У нас с братом была дикая страсть к машинкам, наверное, лет до 9-10. И у каждого, наверное, было штук по 200 машинок. Поэтому на каждый Новый год добавлялось еще по 2-3. И лего хотелось всегда.
Тамара Ляленкова: 200 машинок! Такое даже представить себе невозможно!
Соломон Шлосман: Я просто недавно нашел записи, как мама снимала, как мы с братом играем. Там вереница машин из комнаты за дверь уезжала. Я посчитал – примерно столько было.
Александр Журбин: Вот что значит другое поколение – видеозапись. От моего детства видеозаписи вообще не осталось. Мы жили в другое время. В лучшем случае – черно-белые фотографии, не очень внятные.
Тамара Ляленкова: Да, качество оставляло желать лучшего.
Александр Журбин: А что касается лего. Опять же у моих внуков лего огромные залежи. Они быстро-быстро все это складывают. Я просто поражаюсь! Мне это непонятно.
Тамара Ляленкова: Мы спросили у студентов Высшей школы экономики, о чем они просили в детстве.
– В 6 лет я у него просил телескоп и пейджер, а он мне подарил часы под пейджер, но на самом деле не пейджер. Я носился с этим подарком. И только потом узнал, что родители меня оказывается немножко обманули. В Деда Мороза я с тех пор не верил, но подарки по инерции просил.
– Один раз мне мама сказала: "Маша, достань, пожалуйста, в шкафу, что-то". Я беру большой стул, встаю, открываю верхний шкаф, а там подарок лежит. Потом я нашла его под елкой. Но я не испытала какого-то разочарования. Мне удобно в это верить. Это волшебство. Хочется верить в какую-то магию, особенно под Новый год. Это действительно такой атрибут, который должен присутствовать в празднике. Я еще лет в 5-6 начала смотреть Пуаро, Скубиду. Поэтому в один момент я догадалась, что что-то не так с Дедом Морозом, но мои родители не хотели мне в этом признаваться.
Тамара Ляленкова: На какие хитрости только не пускаются родители, чтобы сохранить ощущение чуда.
Соломон, верили до какого момента в Деда Мороза?
Соломон Шлосман: Ровно до того момента, когда нашел у мамы в шкафу подарки. До этого верил. И меня совершенно не смущало, что когда приходил Дед Мороз, дедушка куда-то исчезал, а потом опять появлялся. Я об этом даже не задумывался.
Тамара Ляленкова: Как проводят каникулярное время сейчас молодые люди, и как это было тогда.
Александр Журбин: Начну с того, что русская традиция – надолго уходить на праздники – этого нигде в мире нет. Я не буду говорить банальные вещи, что, вообще-то говоря, Новый год считается абсолютно рабочим. В основном, все празднуют Рождество. И так когда-то было и в России. А потом там была борьба большевиков за то, чтобы праздновать Новый год, а не какие-то религиозные праздники. Где-то, по-моему, только к войне избавились от Рождества и стали праздновать Новый год. Кто-то мне даже говорил, что Ленин праздновал Рождество, а не Новый год. А потом все это переделали позже.
Тамара Ляленкова: И каникулы у нас длинные.
Александр Журбин: И каникулы длинные – это уникально. Вот эти 15 дней, когда вся Россия не работает, а потом в мае то же самое...
Тамара Ляленкова: Это всегда так было?
Александр Журбин: Да, по-моему, да.
Тамара Ляленкова: Но каникулы-то были у всех.
Александр Журбин: В ельцинские времена ввели все-таки Рождество. Пытались как-то возобновить эту традицию. А раньше это были просто новогодние каникулы, которые длились две недели.
Тамара Ляленкова: А что вы делали? На коньках вы явно не катались.
Александр Журбин: Нет, конечно. Когда стал постарше, родители забирали меня в Россию. Мы жили в Узбекистане, но было много родственников в Москве. И мы именно на зимние каникулы ехали в Москву. И тогда я хотя бы видел, что такое снег. А так телевизор смотрели. Телевизор был главным развлечением. По-моему, и сейчас так для многих остается.
Тамара Ляленкова: Ходили в гости? На Новый год часто к соседям в гости ходили. Учитывая, что это Средняя Азия, там немножко другие отношения.
Александр Журбин: Да, там открытые дворы. Люди жили во дворах.
Тамара Ляленкова: Больше общались.
Александр Журбин: Можно было зайти в любой двор, и там тебе плов делали, шашлык. Общения было очень много. Отдыхали весело.
Тамара Ляленкова: А Новый год? Каждый в своей семье?
Александр Журбин: Когда были маленькие, конечно, в своей семье, а когда я стал тинейджером и постарше, то была традиция – в Новый год обязательно обойти несколько домов.
Тамара Ляленкова: Такие чисто молодежные компании тоже были? Как правило, наверное, все старались встретить с родителями, а потом уже куда-то к кому-то шли?
Александр Журбин: Да, это такая традиция. Ты встречаешь дома в узком семейном кругу. В 12 часов все чокаются, говорят какие-то слова, а потом молодежь куда-то уходит. Однажды мои родители куда-то ушли праздновать к своим друзьям. А ко мне в дом пришла компания моих сверстников. А было мне лет 16. Вы можете себе представить, что эти сверстники сделали с нашей квартирой! Всюду были окурки, разбитые стаканы. Все хотели почувствовать себя взрослыми. Родители, когда утром вернулись, они были в полном ужасе. Но ничего, все забылось, все простилось.
Тамара Ляленкова: Хорошая ситуация. Соломон, ваш опыт празднования и проведения новогодних каникул.
Соломон Шлосман: У меня такая ситуация обычно происходила 23 февраля, потому что родители на 4 дня уезжали. А на Новый год, я помню свое детство, мы ездили в пансионаты все время подмосковные и катались там на лыжах с дедушкой. Не могу сказать, что это было как-то супервпечатляюще, но была очень приятная атмосфера зимняя, новогодняя. Поэтому детский Новый год ассоциируется с каким-нибудь пансионатом, снегом и лыжней.
А сейчас очень много моих знакомых ездят путешествовать. Наверное, потому что хочется поменьше потратить из отпуска дней и использовать большие праздники. Я тоже довольно много путешествовал на Новый год. Однажды я встречал Новый год на высоте 3 тыс. в Непале в какой-то малюсенькой деревушке. Почти это не получилось, но было интересно. Многие сейчас еще уезжают в теплые страны почти на всю зиму. У меня есть приятель, который уезжает с середины декабря и остается до середины марта там. Я думаю, что это не такой Новый год в понимании обычных людей, потому что там нет никакой елки. Для меня это довольно странная ситуация, потому что уезжать из зимы в лето, мне кажется, довольно грустно. Нет снега, нет елок, нет холода.
Тамара Ляленкова: А новогодние каникулы в Москве, то что могут делать молодые люди?
Соломон Шлосман: Сейчас огромное количество того, что происходит, если не уезжать. Огромное количество спектаклей, вечеринок. Очень много экскурсий. Многие организуют образовательные программы. Кстати, мы занимаемся тем, что делаем образовательную программу этой зимой. Прошлой зимой мы делали детский лагерь по развитию креативного мышления. А этой зимой, сразу после Нового года, уезжаем в Грузию и делаем такую программу для взрослых.
Тамара Ляленкова: Странная такая история. На каникулах, во время отдыха начать вдруг учиться.
Александр Журбин: Я работаю в сфере искусства, театра, музыки и т. д. Конечно, первые 10 дней января считаются мертвым сезоном, хотя театры заполняются. Но заполняются они мамами с детьми или семьями с детьми. В это время ни один театр никогда не выпустит премьеру. Ни один театр не репетирует. Зато елки. Как вы знаете, елки по три раза в день. В это время все зарабатывают, потому что много выступлений. В артистической среде все в это время зарабатывают деньги, но ни о какой серьезной работе в это время не может быть и речи. Где-то после 15-го, после Старого Нового года, народ начинает просыпаться. Поверьте мне, такая же ситуация и на Западе. Премьеры делаются где-нибудь в феврале, в марте, а лучше даже в апреле. Потому что считается, что это время спячки, время какой-то незанятости, нежелания работать, особенно в нашем климате, когда холодно.
Тамара Ляленкова: Тем не менее, возможности есть.
– Каждые новогодние каникулы для меня разные. Каждый раз какие-то сюрпризы случаются. Но в целом я стараюсь проводить больше времени с семьей, с друзьями, если они не пропадают к новогодним каникулам. Сейчас у меня появился молодой человек. Мы часто стали ходить на каток. Я думаю, что надо сделать традицией – каждый Новый год заниматься какими-то зимними видами спорта, типа лыж или катание на коньках. В эти январские новогодние каникулы я планирую уехать куда-нибудь за город, или еще подальше со своим молодым человеком. Еще мы бы хотели пойти на курсы танго. А еще я бы хотела записаться на курсы гончарного мастерства, что поможет мне продвинуться в своем творческом пути.
– Мне нравится проводить время как дома, так и за его пределами. Я бы хотел больше выбираться со своими друзьями куда-нибудь, в частности, заниматься с ними зимними видами спорта, возможно, сходить куда-нибудь выпить, просто прогуляться по зимней Москве. Также я бы хотел уединиться у себя дома и отдохнуть от учебы, от суеты. На "Стрелке" я бывал всего лишь раз летом. Не могу сказать, что мне здесь понравилось, потому что здесь было очень жарко, много народу. Сейчас я здесь зимой, меньше народу. И мне больше нравится, гораздо уютней, чем летом. Здесь мои друзья, моя вторая половинка.
– На этих новогодних каникулах мне бы хотелось в первую очередь поехать со своей девушкой на Бали дней на 10, чтобы отдохнуть, потому что я устал. В Москве у меня есть из любимых мест подъезд моей хорошей подруги. У нее есть подушечки. Мы сидим там часто, пьем вино.
– Каникулы два раза в год. Конечно, в первую очередь отдохнуть. А потом что-то такое движовое, интересное поделать, куда-то сходить. Много всего так открылось. Не удалось, наверное, посетить это за все время. Я катаюсь на сноуборде. Я живу в том районе, где есть инфраструктура. На коньках я катаюсь. Новогодние традиции... Можно сходить куда-нибудь с семьей. Мы иногда ходим на оперу. А из каких-то дурацких – я обычно теряю телефон, но потом он находится в очень странных местах.
Тамара Ляленкова: Все-таки есть идея у этих ребят какой-то активной жизни на каникулах. Хотя я от многих слышала, что хочется залезть под одеяло, взять любимый сериал, про книжку реже говорят, и не высовываться.
Соломон, может быть, они немножко лукавят, как вы думаете?
Соломон Шлосман: Мне близка их точка зрения. Как-то жалко 10 дней просто выпускать в трубу, потому что надо все успеть. Я не назову ни одного человека, который на новогодние праздники выпадает под одеяло и смотрит сериалы. Вряд ли. Просто глупо так время проводить.
Александр Журбин: На самом деле, это очень сильно зависит от экономической ситуации в стране. Совершенно очевидно, что те люди, у которых есть возможность, они поедут в тот же Непал, во Флориду или в Австралию. Я могу сказать, что мои внуки, живущие в Нью-Йорке, просто требуют, чтобы обязательно поехать в круиз на каникулы. Вообще, на Западе, в Америке это сделано гораздо умнее. У нас 10 дней именно в январе. Это, конечно, огромное количество людей. Миллионы людей вдруг начинают что-то искать. У них все эти каникулы сделаны в каждом штате в свое время.
Тамара Ляленкова: Так же как в Германии – в зависимости от земли.
Александр Журбин: Это очень мудро. Потому что не бросаются миллионы людей, а всего несколько тысяч. И вот уже несколько лет мы возим их в круиз – на Багамы и т. д. Они наслаждаются. Это, конечно, самое время, потому что в Нью-Йорке тоже прохладно, а там жарко. Там можно купаться. Поездка в теплые места – это довольно мудрое решение, особенно в нашем климате.
Тамара Ляленкова: То, что касается музыки. Я помню, все очень ждали, когда закончится "Голубой огонек" и появится зарубежная эстрада.
Александр Журбин: Да, да, да, "Мелодии и ритмы зарубежной эстрады".
Тамара Ляленкова: Вам это тогда было очень интересно?
Александр Журбин: Безусловно! Это было окошечко часа на два. Причем, это было в 3 часа ночи. Никогда в жизни русское телевидение не показывало ни Фрэнка Синатру, ни Эллу Фицджеральд, Элтона Джона. Никого не показывало и никогда! А в эту ночь после того, как заканчивался "Голубой огонек", действительно, начиналось какое-то пиршество реальных больших звезд. Я думаю, как-то воровали. Я не думаю, что это были лицензионные записи. Короче, показывали. И действительно вся страна смотрела на реальных звезд. Конечно, для нас, музыкантов, это было крайне важно, потому что мы слушали "Голос Америки", Радио Свобода, где доносились какие-то звуки джаза, рок-музыки, поп-идолов. А тут мы их видели. А сейчас не понять – нажал кнопку, и вот тебе и Фрэнк Синатра, и Леди Гага, и кто угодно. Пожалуйста, смотрите! Так что, мы можем только позавидовать этому молодому поколению.
Соломон Шлосман: Сейчас этой проблемы, что ты ждешь, когда начнется что-то следующее по телевизору, нет. Потому что на тех вечеринках, на которых я был, там и телевизора нет. Просто все что-то делают, потом чокаются, и дальше начинается вакханалия еще на три дня.
Тамара Ляленкова: А послание президента слушают или нет?
Соломон Шлосман: Я последний раз, наверное, лет 10 назад слушал.
Александр Журбин: Но это был тот же президент.
Соломон Шлосман: Да, ничего не поменялось.
Тамара Ляленкова: Я бы спросила про танцы. Танцы – это тоже был такой важный момент после застолья. Все-таки надо было встать и потанцевать.
Александр Журбин: Это в России очень традиционно всегда было.
Тамара Ляленкова: Но, мне кажется, что это закончилось.
Соломон Шлосман: Я не знаю. Наверное, где-то танцуют.
Александр Журбин: Есть огромное количество дискотек.
Соломон Шлосман: Да, есть дискотеки, но я там не был.
Александр Журбин: Когда мы были юными, то танцы – это была необходимая вещь. Мы немножко учились танцевать. Сейчас я вижу, что танцуют все со всеми. И даже в голову никому не придет поговорить со своей дамой, сказать ей комплимент.
Тамара Ляленкова: Смысл поменялся, при том, что танцы компенсировали какие-то архаические практики через хоровод, через тактильность. Все это было в народной культуре. Оно присутствовало даже на простом уровне и потом так трансформировалось.
Александр Журбин: Я бываю на балах и русских, и не русских. Сейчас я был в Вене. Вот на балах эта традиция поддерживается – танцевать один на один с девушкой, которая тебе нравится. Ее надо пригласить.
Соломон Шлосман: Но это формат диктует.
Александр Журбин: Да, но я считаю, что это очень правильный формат. Он более человечный, чем просто стоит толпа не очень трезвых людей и трясется в каком-то ритме.
Соломон Шлосман: Это просто разные задачи.
Александр Журбин: Задача одна – знакомство, завести семью и продолжить род. Это конечная задача.
Соломон Шлосман: Я думаю, что у танцев сейчас если и есть такая роль, то она не первого плана точно.
Александр Журбин: А где девушке найти себе партнера как не на танцах?! Именно на танцах у нее есть шанс. Она видит молодого человека. Он ей нравится. Она же не может его пригласить.
Соломон Шлосман: Очень многие в Интернете ищут, в телефоне.
Тамара Ляленкова: А в чем тогда история танца нынешнего, современного, если вы все-таки решили, что надо потанцевать?
Соломон Шлосман: Я думаю, что в первую очередь это выпить и посмотреть на новых людей. Ты приходишь на вечеринку, но не такого, что ты, чтобы пообщаться кем-то, должен пригласить его на танец, а потом заводить семью. Ты можешь просто сказать: "Давай, выпьем, поговорим".
Александр Журбин: Выпьем и, в конце концов, пойдем, проведем ночь. Почему нет?
Соломон Шлосман: Да, почему нет?! (Смех в студии.)
Тамара Ляленкова: Чем московские молодые люди занимаются в каникулы? В московской студии руководитель направления по работе с подростками "Перекресток" Городского психолого-педагогического центра Кирилл Хломов и режиссер-документалист Александр Расторгуев.
Центр, в котором сейчас работает Кирилл, занимается практически всеми московскими школами. Еще раньше "Перекресток" проводил различные исследования. Я полагаю, что Кирилл достаточно хорошо понимает, как подростки проводят свободное время.
Кирилл Хломов: Если мы говорим про свободное время, то здесь есть несколько моментов. С одной стороны, действительно, культура немножко поменялась, и большая часть подростков, если раньше время проводила на улице, то сейчас, во-первых, это компьютер, безусловно, это разные занятия онлайн. С другой стороны, насколько мы знаем, у части подростков есть занятия дополнительного образования. Они посещают кружки. Они загружены учебой. У них есть репетиторы. Фактически свободного времени как такового у них нет. Есть большая группа подростков, которые переместились с улиц в торговые центры.
Тамара Ляленкова: У Александра есть интересный опыт, благодаря проекту "Реальность". Там уже, наверное, выросшие подростки или на грани. Это истории, которые они снимали сами про себя, а потом вам присылали. Это были разные регионы?
Александр Расторгуев: Нет, в основном, это тоже была Москва. У нас не было возможности дотянуться до настоящих регионов. Кстати, эта проблема с Интернетом. Вот я из Ростова-на-Дону родом. У меня там живут родители. Там живет сценарист, с которым я постоянно работаю в кино. Мы обсуждали с ней проведение оптоволоконной линии. Стоимость у этой лини довольно высокая. Очевидно, что подросток в регионе не способен делать то, что может делать подросток в Москве. И они продолжают оставаться за границами культурных возможностей.
Когда мы делали первые пробы, где люди снимали сами себя. Мы снимали большую историю "Я тебя люблю" в Ростове-на-Дону. Мы раздали камеры подросткам ближе к совершеннолетию. И потом результаты этой работы мы привезли в Москву и показывали в рамках экспериментальной художественной выставки в ЦДХ. У меня возникла мысль, что в Москве всегда найдется аудитория для твоей художественной деятельности, для какой-то творческой деятельности, которой нет в регионах. Поэтому, мне кажется, что идея творческого самовыражения полностью отсутствует в регионах.
Фрагмент фильма "Я не люблю тебя"
Тамара Ляленкова: Александр, когда вы все это отсматривали, ваши впечатления. Вы соотносили ли это со своим опытом жизни?
Александр Расторгуев: У людей, у которых был опыт жизни в 90-е годы, годы абсолютной свободы, эксперимента социального и т. д., у них другое отношение к идее свободы. И мне кажется, что сегодняшние подростки и молодые люди настолько более про СССР. Все их неправильные поступки – это социальный бунт, подростковый бунт.
Тамара Ляленкова: Мне кажется, что родители стали больше обращать внимание на детей, Кирилл?
Кирилл Хломов: Да, я согласен, больше включаются, больше интереса к тому, чтобы заниматься детьми.
Тамара Ляленкова: И времени больше для этого как-то появилось?
Кирилл Хломов: Я не уверен, что появилось больше времени. Я думаю, что есть вторая проблема. С одной стороны, родители больше заинтересованы в подростках. С другой стороны, современная семья – это та семья, в которой очень много изоляции, в которой у каждого свой гаджет, у каждого свое пространство. И вот это личное пространство фактически оставляет подростков без пространства для контакта, без возможности для встреч со взрослыми.
Тамара Ляленкова: Все могут сидеть на одной кухне, но каждый со своим гаджетом.
Кирилл Хломов: И то, что родитель не проявляет внимания к тому, что делает подросток, во-первых, это характерно, потому что к подростковому возрасту родитель уже устает. Потому что к этому моменту он уже родитель много-много лет. Это уже накопленная усталость, с одной стороны. С другой стороны, подросток отделяется, сепарируется. Он протестный. С ним сложно. И для того чтобы искать к нему пути и подходы, надо прикладывать еще больше усилий. Надо выдерживать этот протест. И конфликтное поведение, неприятное поведение – это тоже трудно. В этом смысле проще подростка оставить одного где-то, где бы он занимался, чем хочет. Крики о помощи могут быть в разных формах, которые подростки проявляют, связанные с алкоголем или с хамством.
Тамара Ляленкова: Александр, много было похожего? Они это снимали, они это прислали в расчете на что? Или это был просто такой материал, который потоком шел? Может быть, это тоже был своеобразный вызов? И много ли было такого, что вам прислали?
Александр Расторгуев: Мы, на самом деле, выбирали людей, с которыми мы работали. Мы выбирали так, чтобы это были разные социальные группы. Поэтому, в принципе, в материалах, которые мы выложили в этом проекте, не так много было одинакового, но какие общие темы возникали. Я неожиданно для себя выяснил, что 90% девочек или молодых девушек, которые приходили к нам на кастинг, они все росли в неполных семьях. У них всегда такой заочный разговор с отцом. Это такая попытка найти социальный рупор, чтобы ему послать тоже какой-то привет.
По поводу отделения подростка от взрослого. У меня довольно взрослый сын уже, довольно непутевый. У нас были глобальные сложности в школе. Он был отчислен за поведение из выпускного класса. И в какой-то момент я понял, что мне проще просто занять его позицию и не пытаться договориться с преподавателями, и помочь ему экстерном сдать эти экзамены. Потом мне стало понятно, что мне проще купить ему какой-нибудь принтер, чтобы он просто из Интернета украл какие-то работы и сдал их за какие-то условные оценки. Я думаю так, что родители подменяют отношения с детьми покупкой разных продуктов – образовательных, кружков и т. д. Это имитация отношений, имитация воспитания. Поэтому я не знаю, если отнять гаджеты, отнять все эти кружки, то они поймут, что особо чужие люди, которые живут вместе.
Тамара Ляленкова: Но с другой стороны, ведь естественно, что дети отчасти копируют своих родителей, т. е. они живут в той же среде. Среда присутствует. Он живет здесь и слушает, что говорят родители. (Фрагмент из проекта Александра Расторгуева.) Может быть, все дело в том, что нет каких-то устоявшихся традиций, ритуалов? Потому что то, что было в советское время, трудно назвать какой-то такой правильной и естественной для совместной жизни детей и родителей, подростков. Сейчас появились какие-то площадки, которые помогают "перезимовать" тяжело время для детей.
Кирилл Хломов: Действительно, была смена традиций. Если вы вспомните, то раньше была традиция совместного обеда. И за этим обедом семья собиралась и что-то обсуждала. Потом появился телевизор. И появилась традиция вместе смотреть телевизор, попутно комментируя происходящее на экране. Сейчас следующий этап, когда люди поели быстро, и каждый достает свой гаджет и комментирует то, что прочел в ленте "Фейсбука", либо "ВКонтакте", либо какую-то картинку друг другу пересылают и т. д. Но эти традиции не могут возникнуть сверху, на мой взгляд. Они возникают, потому что то, что предлагается, соблазнительней чем то, что есть. Смотреть телевизор было соблазнителей, чем смотреть на лица родственников и обсуждать возникшие новости. Смотреть в гаджет и читать свою ленту в "Фейсбуке" соблазнителей, чем смотреть вместе телевизор. Хотя еще местами такие ретроградные традиции вполне сохраняются. На мой взгляд, одна из сложностей развития человека сейчас состоит в том, чтобы уметь как-то отказываться от соблазна, потому что можно всю жизнь прожить с компьютером. Случаи в японских семьях, когда какой-то процент подростков отказывается взрослеть, выходить из дома и продолжают жить с родителями. Это вполне присутствует и в российской культуре. Это проблема уже не подростковая, а скорее молодежная. Действительно, одна из сложностей – это создать культуру, с помощью которой человек мог бы находить какое-то удовольствие и умел бы достигать этого удовольствия в совместном проживании, в совместном общении.
Тамара Ляленкова: Саша, может быть, вы понимать, что вот такое времяпрепровождения – это недостаток фантазии или какая-то лень? Или это все-таки привычка просто пользоваться тем, что тебе дают, что у тебя есть?
Александр Расторгуев: Например, из Отрадного дорога во Дворец пионеров на Воробьевых горах сколько занимает времени туда и обратно, чтобы съездить в театральную студию? 1,5-2 часа.
Тамара Ляленкова: А в Отрадном нет своей театральной студии? А нельзя ее устроить самому в той же школе?
Александр Расторгуев: Я хотел сказать, что есть более простой путь ощущать себя. Этот путь в условиях, когда нет коннекта в семье… Мне кажется, что сейчас произошла важная штука. Люди поняли, что, да, мы чужие люди, давайте, уже не будем друг друга мучить тем, чтобы стать друг другу родными. Потому что есть столько личных пространств, в том числе в интернете, в гаджете и т. д., что мы можем друг друга не насиловать. Люди проживают бок о бок, а на самом деле чужие. И довольно быстро родители понимают, что их дети чужие, дети понимают, что родители им чужие.
Кирилл Хломов: Достать гаджет, посмотреть видеоблогера.
Тамара Ляленкова: И это то свободное время, и те занятия…
Александр Расторгуев: Это все равно государственный вопрос. Ведь задача, условно говоря, государства заключается, в первую очередь, в образовании народов, в устроительстве каких-то равных возможностей во всех точках государства. Даже во всех точках одного города мы не можем этого увидеть. Это речь про социальную ответственность нашего общества.
Кирилл Хломов: Если говорить про тенденции, то мне кажется, что в Москве тенденции как раз позитивные. Если посмотреть несколько лет назад и сейчас, то больше людей ходит на катки, например, зимой. Мода появляется.
Тамара Ляленкова: Мода играет роль.
Кирилл Хломов: Мне кажется, что Парк культуры имени Горького сыграл очень большую роль, создав такую площадку.
Тамара Ляленкова: Но, к сожалению, он один, и летом там просто нельзя пройти по набережной, потому что на тебя обязательно кто-то наедет и т. д.
Я думаю, что было бы, конечно, хорошо, если бы все загадали, когда бьют куранты, правильные желания. И они бы у всех совпали, и все бы уже случилось. И появились бы пространства для разных людей, где можно проводить свободное время так, как хочется именно тебе.
