Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода – радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, это новый выпуск программы "Культ личности", которую помимо нашего интернет-канала вы можете смотреть на телеканале "Настоящее время". Эта программа не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.

А этот ее выпуск особенный – новогодний, рождественско-новогодний, а значит, он должен быть праздничным, музыкальным и артистичным. У нас для этого есть все возможности. Потому что на протяжении тех двух лет, что передача выходит в эфир, к нам в передачу приходили личности не просто гражданственные, но еще и многосторонне одаренные. Танцевать не танцевали, фокусы не показывали – место не позволяет, но стихи свои и чужие читали и, главное, пели. И вот этот новогодний выпуск нашей программы мы и решили сделать как концерт, собрав в него фрагменты из передач с участием таких вот поющих личностей. Так и назвали этот выпуск – поющие личности на "Культе личности". Тем более что само происхождение, история нашей передачи к тому обязывает. Ведь ее первым гостем в ноябре 2014 года был Андрей Макаревич. Точности ради скажу, что передача с Макаревичем вышла второй, пропустив из вежливости вперед выпуск с неповторимо артистичной Ингеборге Дапкунайте, которая, правда, увы, не пела. Хватит вступительных слов, начинаем наш рождественско-новогодний концерт по заявкам Радио Свобода.

​Песни Андрея Макаревича сопровождают жизнь уже нескольких поколений русских людей. Свою легендарную "Машину времени" он собрал, учась в девятом классе средней школы, и до сих пор, вот уже без пяти лет полвека, эта "Машина" колесит по российскому бездорожью. Тогда, на заре туманной юности, музыканта вдохновили битлы с их культом свободной, независимой личности. Верность идеалам молодости Макаревич сохранил на всю жизнь, про свободу он поет во всех своих песнях, будь то звучащий до сих пор как общественный манифест "Поворот" или сугубо лирическая импровизация в латиноамериканском стиле "Тонкий шрам на любимой попе".

(Видеосюжет об Андрее Макаревиче. Закадровый текст:

Песни Андрея Макаревича сопровождают жизнь уже нескольких поколений русских людей. Свою легендарную "Машину времени" он собрал, учась в девятом классе средней школы, и до сих пор, вот уже без пяти лет полвека, эта "Машина" колесит по российскому бездорожью. Тогда, на заре туманной юности, музыканта вдохновили битлы с их культом свободной, независимой личности. Верность идеалам молодости Макаревич сохранил на всю жизнь, про свободу он поет во всех своих песнях, будь то звучащий до сих пор как общественный манифест "Поворот" или сугубо лирическая импровизация в латиноамериканском стиле "Тонкий шрам на любимой попе".

Но песни песнями, а в последнее время конфликт личности с обществом и властью вновь стал актуальным для самой российской жизни. И 60-летний Макаревич обнаружил, что идеал свободного человека он готов защищать не только в творчестве, но и в реальной жизни. Он – одна из немногих российских знаменитостей, кто открыто выступил против аннексии Крыма и всего дальнейшего вмешательства России в украинские дела. И не испугался, держит последовавший за этим ответный удар российской государственной машины.)

Леонид Велехов: Я не Воланд, не могу...

Андрей Макаревич: Остановить время.

Леонид Велехов: Очень вам благодарен за этот искренний, чрезвычайно интересный разговор, в котором, конечно, не хватает одного. Но вы с самого начала сказали, что на этот компромисс не пойдете, и несмотря на припасенную в кустах гитару… Вы не смягчились за время нашего разговора?

Андрей Макаревич: Я вчера себе отрезал полпальца. Мне сегодня вечером каким-то образом надо поздравлять Градского со сцены. Дайте на одну секунду. Я хочу просто посмотреть – смогу ли я вообще играть.

Леонид Велехов: Ура!

Андрей Макаревич (поет):
"На прошлом и настоящем отныне одна печать.
Ах, как неудобен молчащим тот, кто не сумел смолчать.
Смолчать не хватило силы, а им-то хватило сил:
"Ну что ты распелся, милый? Ну кто же тебя просил?"

И словно через подушку, во избежанье смут
Желают терпенья на ушко и руку украдкой жмут.
Мол: "Ты нам надежду даришь в этот недобрый час.
Скажи им в глаза, товарищ, отдуйся за всех за нас."

"Давай, с тебя не убудет. Ты вытянул свой билет.
А мы-то простые люди, а с нас-то и спроса нет".
И в этом беззвучном гаме под пенье неслышных труб
Время ходит кругами и пробует нас на зуб".

Леонид Велехов: А вскоре после Андрея Макаревича пришла в нашу передачу еще одна замечательная певунья и артистка, очень лиричная, теплая, умная, при этом как-то совсем не по-актерски скромная Елена Камбурова. В прямом эфире не пела, но подарила одну из лучших, а на мой вкус, самую лучшую, самую любимую мою песню в ее исполнении.

Елена Камбурова (поет):
"Еще он не сшит, твой наряд подвенечный,
И хор в нашу честь не споет…
Но время торопит – возница беспечный, –
И просятся кони в полет.
И просятся кони в полет.

Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга.
Бубенчик не смолк под дугой!
Две верных подруги – любовь и разлука –
Не ходят одна без другой.

Две верных подруги – любовь и разлука –
Не ходят одна без другой.

(Видеосюжет о Елене Камбуровой. Закадровый текст:

Елена Камбурова – культовое, как нынче говорят, имя. Правда, не нынешних времен, а предыдущих, поздних советских. Что вовсе, однако, не означает, что она принадлежит прошлому. Камбурова и сегодня в прекрасной творческой форме, у нее свой театр, о чем в советское время она могла только мечтать (и мечтала). Главное, и сегодня ее искусство – неповторимо исполняемые ею песни на стихи поэтов, прежде всего русских и советских, – должно было бы быть востребовано не меньше, чем во времена так называемого застоя, когда люди искали в искусстве ответа на вопросы, почему мы так плохо живем и какой прекрасной может быть жизнь. Просто нынешнее время, оно какое-то такое, слишком безыскусное. Не в поэзии, не в театре, не в музыке ищет ответа на главные вопросы, которые, в общем, остаются прежними.

Знаменитая по сути, по тому, сколько ей сделано в искусстве, Камбурова не стала повсеместно узнаваемой звездой еще и потому, что, кажется, никогда такого рода славы не искала. Вот уж точно она бы могла сказать о себе словами Пастернака: быть знаменитым некрасиво, не это поднимает ввысь… Но не скажет, потому что слишком скромна, чтобы говорить о себе пастернаковскими стихами).

Мы сами раскрыли ворота, мы сами
Счастливую тройку впрягли,
И вот уже что-то сияет пред нами,
Но что-то погасло вдали.

Святая наука – расслышать друг друга
Сквозь ветер, на все времена!
Две странницы вечных – любовь и разлука –
Поделятся с нами сполна.

Леонид Велехов: А потом пошло-поехало. Легендарный Юлий Ким пришел, конечно, со своей гитарой и был щедр – спел аж три песни! Одна лучше другой! Увы, уже мы вынуждены быть скупыми и из этих трех чудесных песен выбрать одну для нашего необыкновенного концерта.

(Видеосюжет о Юлии Киме. Закадровый текст:

Юлий Ким – имя и фамилия такие короткие, а лишь сухой перечислительный список того, что сделано этим человеком в театре, кино, литературе, занимает несколько страниц. Сотни стихов и песен, полсотни фильмов, в которых эти песни звучат, и каких! Лирический "Человек с бульвара Капуцинов", звонкий и романтический одновременно "Бумбараш", печально-пессимистические "Пять вечеров", фонтанирующие остроумием "12 стульев"… Андрей Миронов, Николай Караченцов, Валерий Золотухин пели его песенки, многие из которых с тех пор давно считаются народными. А какие замечательные мюзиклы, начиная с чисто русского "Недоросля" и кончая обрусевшим благодаря Киму "Нотр Дам де Пари"! И при всем при этом, при такой успешности Ким выбрал жизнь не сибаритскую, а полную переживаний за судьбу своей страны и усилий эту судьбу изменить. Участвовал в правозащитном движении, рискуя и творческой карьерой, и свободой. И сегодня не унимается, никого не боится и слушает только голос собственной совести.

Впрочем, все равно, лучше Булата Окуджавы о том, кто таков Юлий Ким и что его ведет по жизни, не скажешь:

Вот приходит Юлик Ким и смешное напевает.
А потом вдруг как заплачет, песню выплеснув в окно.
Ничего дурного в том: в жизни всякое бывает –
то смешно, а то и грустно, то светло, а то темно.

Так за что ж его тогда не любили наши власти?
За российские ли страсти? За корейские ль глаза?
Может быть, его считали иудеем? Вот так здрасьте!
Может, чудились им в песнях диссидентов голоса?

Страхи прежние в былом. Вот он плачет, и смеется,
и рассказывает людям, кто мы есть и кто он сам.
Впрочем, помнит он всегда, что веревочка-то вьется...
Это видно по усмешке, по походке, по глазам.)

Леонид Велехов: Вы в одном из интервью 90-х годов как-то сказали, что вы не будете больше писать политических, социальных песенок, потому что их время прошло. А сейчас оно вернулось?

Юлий Ким: В данном случае я, конечно, ошибся. Время для политического фельетона не проходит никогда. Другое дело, что во времена перестройки и в прозе, и в поэзии злобой дня стало заниматься очень много замечательного народу. Поэтому, как я люблю шутить на эту тему, стоит только мне что-нибудь сочинить про Путина, как у Быкова это уже есть, или у Иртеньева, или у Шендеровича. (Смех в студии.)

Леонид Велехов: Едят ваш хлеб.

Юлий Ким: Нет! Они свой едят прекрасно, не хуже меня, а чаще уже и лучше. Появились мастера этого искусства гораздо более опытные, чем я. Я так откликнусь, бывало, когда уж совсем рассержусь.

Леонид Велехов: Хотел бы попросить вас исполнить одну из последних ваших песенок про современных диссидентов, про "пятую колонну". Уважите?

Юлий Ким: Сколько угодно! Это очень грустная песенка.

"И вот опять нас мало,
неправильных ребят,
кого телеканалы
никак не охмурят,

Кого Россия-мама
Готова съесть живьём.
Опять нас, братцы, мало,
Что делать, так живём.

Когда мы честь по чести
Бранили нашу власть,
Россия с нами вместе
Смеялась, подбочась.

И вдруг необъяснимо,
Как гром средь бела дня,
Россия после Крыма
Свихнулась
Сразу
Вся.

Как будто подвиг славный
Наш главный совершил,
Как будто наш державный
Дракона сокрушил.

И все кричат "Победа",
А вся победа в том,
Что главный наш соседа
Обчистил белым днем!

И всплыло в одночасье
Забытое давно
Немыслимое счастье
Быть с властью заодно.

Бери, начальник, шире!
Врежь Киеву поддых!
Чтоб видели чужие,
Как наши бьют своих!

Дружина Михалкова
Дежурит у Кремля,
Отважно и сурово
Макара заклеймя.

И уж если сам Лимонов
Лобзает их взасос,
То с прочих миллионов
Какой быть может спрос?

И вот опять нас мало,
Как в прошлые года.
Совсем-совсем немножко.
И в этом вся беда".

Леонид Велехов: В передаче, посвященной незабвенному Юрию Визбору, участвовала его дочь Таня, поющая, между прочим, личность, прекрасно исполняющая песни отца. Но петь у нас в эфире не стала, а передоверила эту роль своей очаровательной белозубой и голосистой дочке. В нашей передаче песню, посвященную ее деду Юрию Визбору и сочиненную ее бабкой Адой Якушевой, пела похожая одновременно на них обоих Варвара Визбор, а аккомпанировал ей Юрий Визбор, ее брат. Такая вот семейная история.

Варвара Визбор (поет):
"Ты – мое дыхание, утро мое ты раннее,
Ты и солнце жгучее, и дожди.
Всю себя измучаю, стану я самой лучшею,
По такому случаю ты подожди.

Подожди, себя тая, самой красивой стану я,
Стану самой умною и большой.
Сколько лет все думаю:
"как бы поймать звезду мою?"
А звезда – рюкзак за плечи, и – пошел.

Ты – моя мелодия, ты – вроде ты, и – вроде – я.
Мой маяк у вечности на краю.
Спросят люди вновь еще:
"ну, как ты к нему относишься?"
Я тогда им эту песню пропою.

Что: ты – мое дыхание, утро мое ты раннее,
Ты и солнце жгучее, и дожди.
Всю себя измучаю, стану я самой лучшею,
По такому случаю ты подожди".

Леонид Велехов: Королева авторской песни по-королевски и щедра была. Вероника Долина в нашей передаче пела трижды. Опять же, как и в случае с Юлием Кимом, жаль, что эфир не резиновый и пришлось отбирать.

(Видеосюжет о Веронике Долиной. Закадровый текст:

Веронику Долину страна знает и любит с 70-х годов. Ту эпоху принято и называть, и считать застоем. Это, конечно, верно, однако столько в 70–80-х годах было яркого талантливого в искусстве, сколько ни горбачевскому времени, ни последовавшей за ним четвертьвековой послесоветской эпохе и не снилось. Авторская песня под гитару – одно из таких явлений, озарявших и согревавших нашу застойную жизнь. А имя Вероники Долиной – почти синоним этой самой авторской песни. Она рано начала сочинять, рано начала выступать, рано стала известной и даже знаменитой. Ее первый альбом вышел лишь во второй половине 80-х, но к тому времени страна уже вовсю подпевала ее песенкам, звучавшим в любительских записях с миллионов компакт-кассет. Застой, перестройка, ельцинское десятилетие, путинское – времена меняются, а Долина поет. И поет, в общем, все о том же, о чем пела и сорок лет назад. Сугубо о своем личном. У нее нет песенок на злобу дня, гражданские темы, социальные, не говоря уже о политических, – это все не про ее репертуар. Так в чем секрет того, что ее пластинка, фигурально выражаясь, оказалась такой долгоиграющей? Видимо, в том, что с этой пластинки звучит, используя образ Гарсиа Лорки, одинокий человеческий голос. А что может быть в искусстве притягательнее звучания человеческого голоса, продолжим цитату из Лорки, "измученного любовью и вознесенного над гибельною землею"?)

Леонид Велехов: У нас будет смешанный жанр нашего разговора, мы договорились, что вы попоете. Что-то связанное с детством, с теми годами, с родителями, на ваш вкус...

Вероника Долина: Этого очень много теперь, когда я уже чуть ли не двадцать лет живу без родителей...

Леонид Велехов: До сих пор ощущается потеря, да?

Вероника Долина: Это никакая не жизнь, замечу. Это жизнь после жизни.

Леонид Велехов: Я забыл, у кого это я вычитал, что с уходом родителей жизнь кончается.

Вероника Долина: Конечно. И этот кошмар я встретила как полный неуч, как тупица из самых неграмотных, как питекантроп. Я совершенно не понимала – можно ли жить дальше. Неужто можно? Мне с огромным трудом это давалось и далось.

Леонид Велехов: Я вспомнил, у кого я это вычитал. У такого, казалось, холодного и эгоистического человека, как Иосиф Бродский.

Вероника Долина: Питерские парни они такие. И если говорить о родителях, то, полагаю, его травма мало чему была равна. Уж так получилось.

Леонид Велехов: Конечно, конечно. Он не смог даже приехать с ними проститься.

Вероника Долина: Да, он человек, не побаловавший себя роскошью отцовства. Полагаю, что родители предназначены были ему во взрослые дети. И он был этого лишен. А я пережила потерю родителей с трудом. Я практически не пережила. Я вся изменилась тысячу раз. Я этому учила себя и немножко выучила. Скажу запретное – стараюсь детей своих изготовить к нужному моменту таким образом, чтобы это ни в коем случае не ранило их, как меня ранило. Это невозможно. Это человеку не по силам.

Леонид Велехов: Очень вас понимаю.

Вероника Долина: Никому такие университеты не нужны. Что мы делаем? Нам нужно сию секунду спеть.

Леонид Велехов: Да.

Вероника Долина (поет):
"Такой был день в семье у нас в апреле.
Что помню я? Все лампочки горели.
Румянились в духовке пирожки.

Родители чудесно хлопотали.
Детишки как умели – лопотали.
Я не о том пишу свои стишки.

Я в этот день купила на Арбате
Одно кольцо, и так всё было кстати –
Его цена, и тонкость, и алмаз...
Как раз для мамы. Просто в самый раз.

Купила и счастливая бежала,
И у груди коробочку держала.
И дождик брызнул прямо мне в лицо.
Он тоже одобрял моё кольцо.

А мама… Мама – девочка с Арбата.
Да, точно, там она жила когда-то…
Пречистенку чертила угольком

И помнила Собачью ту площадку,
Как будто бы теряла там перчатку –
И всё искала глаза уголком.

Кольцо пришлось ей совершенно впору.
Судьба неслась – то в гору, то под гору.
Нет мамы. Нет и этого кольца,

Что было в мелкой лавочке добыто,
Потом арбатским дождиком омыто,
Чтоб с мамой оставаться до конца.

Так, двадцать лет спустя, пишу по строчке:
Вы знаете, что остаётся дочке?
Шкатулка. Ваза. Может быть, кольцо.
А выше – ненаглядное лицо".

Леонид Велехов: Но барды бардами, певцы певцами – это их профессия, в конце концов их хлеб насущный. Но чтобы такие серьезные люди как советник президента Ельцина Георгий Сатаров поют и хорошо поют, мы узнали случайно. И уже перед самым эфиром я попросил Георгия Александровича спеть. Но что отличает любителя от профессионала? Любителя упрашивать не нужно. Ему в радость ощутить себя на сцене.

​(Видеосюжет о Георгии Сатарове. Закадровый текст:

Георгий Сатаров наделен множеством талантов. Это он сам о себе говорит с присущей ему скромностью. Но при этом, с также присущим ему юмором, добавляет, что он кладбище этих талантов.

Это, конечно, добавим уже от себя, уничижение паче гордости. Математик по образованию, кандидат наук и научный сотрудник Московского пединститута в советское время, в ельцинские послесоветские 90-е он сделал головокружительную карьеру, став помощником президента России, одним из авторов российской Конституции, участником мозгового центра Кремля, в котором вырабатывались важнейшие политические решения тех лет. Решения вырабатывались, конечно, коллективно, принимал их персонально Ельцин, но Сатаров был, безусловно, важный визирь в его окружении.

Но так же легко Сатаров от карьеры и отказался, когда ушел из Кремля, а потом, в путинское время, и вовсе перешел к нему в открытую и, не будет преувеличением сказать, радикальную оппозицию. Таких, принципиальных и смелых бывших помощников у российских президентов за всю историю было только двое, кроме Сатарова, еще Илларионов. Российское чиновничество дорожит принадлежностью к власти, даже бывшей, а, главное, хорошо знает на многих примерах, как российская власть любит наказывать "выпавших из гнезда".

Георгий Сатаров доказал, что карьерой не дорожит, мести не боится, а свое право высказывать свои убеждения, свою точку зрения на происходящее в стране ставит превыше всего).

Георгий Сатаров: В конце 1999 года, когда уже Путин готовился к президентским выборам, был создан Центр стратегических разработок, который возглавил Греф. И они начали готовить будущую программу путинского президентства. Даже не предвыборную программу, потому что понятно было, кто победит. И они начали приглашать туда экспертов, меня тоже туда приглашали. Знаете, что нам говорили? Главное – ничего не усложнять. Понятно – да? Это ответ на вопрос?

Леонид Велехов: Да. Жизнь – простая штука. (Смех в студии.)

Георгий Сатаров: Конечно! Конечно! При том, что я не считаю Грефа абсолютным остолопом, который так оценивает жизнь и способы воздействия на нее. Но он должен играть по правилам шефа. .

Леонид Велехов: Замечательно интересно с вами говорить обо всем. Но я бы хотел наш разговор закончить тем, с чего мы начали – с вашего артистического нутра. Я знаю, что вы любитель попеть...

Георгий Сатаров: Да.

Леонид Велехов: Гитара в кустах.

Георгий Сатаров: Ага! Так! Извольте, да?

Леонид Велехов: Извольте. (Смех в студии.) Будьте добры! Бывший помощник президента России, который не только перешел в оппозицию, но еще при этом и поет в эфире – это все-таки совсем вещь эксклюзивная.

Георгий Сатаров: Слова Роберта Бернса…

Леонид Велехов: Перевод Самуила Маршака.

Георгий Сатаров: Перевод Самуила Маршака. Музыка Георгия Сатарова. (Поет):
"В полях, под снегом и дождем,
Мой милый друг,
Мой нежный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг.

А если мука суждена
Тебе судьбой,
Тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой.

Пускай сойду я в мрачный дол,
Где тьма кругом,
Где смерть кругом, –
Во тьме я солнце бы нашел
С тобой вдвоем,
С тобой вдвоем.

И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
Весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
Тобой одной".

Леонид Велехов: То, что наш коллега и всеобщий любимец Володя Кара-Мурза знает наизусть всего Высоцкого, мне было известно давно. Мы с ним не раз по этой части соревновались. И в финале нашей передачи о нем. Володя, которого я попросил спеть, пел, конечно, Высоцкого. И пел так, как будто про себя самого.

(Видеосюжет о Владимире Кара-Мурзе. Закадровый текст:

Владимир Алексеевич Кара-Мурза на просто звезда первой величины телеканала НТВ эпохи его возникновения и расцвета. Звезд бывает много, особенно в хорошую погоду, и на НТВ их было немало, потому что погода для журналистики была на дворе хорошая.

Но Кара-Мурза при всем уважении к остальным талантливым энтэвэшникам это нечто большее, чем телезвезда. В том смысле, что это особое явление в отечественном телевидении. С его появлением на телеэкране в начале 90-х годов прошлого века в первый – и пока что единственный – раз в России появился интеллигент-телеведущий, интеллектуал. Эта интеллигентность была не напоказ, не маской, не телевизионным образом. В том-то и дело: это было его органикой, он ничего и никого не играл. Такие бывали – и до сих пор бывают – в России актеры – бесподобной натуральности, милостью божьей. Выходят на сцену – и ничего им играть, ни в кого перевоплощаться, не надо.

И главное: как нельзя больше телевизионный персонаж Кара-Мурзы соответствовал короткому времени надежд на то, что определяющую роль в развитии России начнут, наконец, играть такие вот люди – умные, образованные и ясные. Надежды быстро развеялись, а Кара-Мурза оставался, и мы всегда ждали его эфир, его речевую деловитую скороговорку, его мягкую улыбку, чередующуюся с порой лукавой, совсем изредка – ироничной – усмешкой. Но скоро и он исчез с "большого" телеэкрана, и это был верный признак того, что надеяться больше нечего. Место таких, как Кара-Мурза и его товарищи по НТВ, в точном соответствии со сменой эпох, заняли на телеэкране, как сказал бы Александр Исаевич Солженицын, хари и мурла, да такие, какие вообще были немыслимы в эфире прежде, в том числе и в советское время.

Но незабываемые интонации и стиль Владимира Кара-Мурзы живут, слава богу, не только в наших воспоминаниях, но и в современной эфирной реальности. Да, слава Богу Эфира, есть на свете "Эхо Москвы" и Радио Свобода.

А такой, как Владимир Кара-Мурза, у нас был и остается один. Между прочим, наследник Чингисхана по прямой).

Владимир Кара-Мурза (поет):
"Ну вот, исчезла дрожь в руках,
Теперь – наверх!
Ну вот, сорвался в пропасть страх –
Навек, навек.

Для остановки нет причин –
Иду, скользя,
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя.

Среди нехоженых путей
Один – пусть мой.
Среди невзятых рубежей
Один – за мной.

А имена тех, кто здесь лег,
Снега таят.
Среди нехоженых дорог
Одна – моя.

Здесь голубым сияньем льдов
Весь склон облит,
И тайну чьих-нибудь следов
Гранит хранит,

И я гляжу в свою мечту
Поверх голов
И свято верю в чистоту
Снегов и слов.

И пусть пройдет немалый срок –
Мне не забыть,
Как здесь сомнения я смог
В себе убить.

В тот день шептала мне вода:
"Удач всегда..."
А день... какой был день тогда?
Ах да – среда!..

Леонид Велехов: Необыкновенный наш концерт заканчивать не хочется, но нужно. Тем не менее, растянем его таким образом, что напоследок Александру Городницкому, также однажды осчастливившему программу "Культ Личности" своим визитом, дадим спеть не одну, а две песни. Уж больно обе хороши, ну, никак невозможно было одну из двух выбрать.

А программа "Культ Личности" в моем лице прощается с вами, дорогие зрители, до нового года, до года Огненного Петуха! Даст Бог, в новом году будем видеться не реже, чем в уходящем, то есть в 6 часов вечера каждую субботу

С Новым Годом!

(Видеосюжет об Александре Городницком. Закадровый текст:

Александр Городницкий – как причудливо сложилась жизнь! Гуманитарий до мозга костей, а выучился на геофизика, много лет провел в Сибири в поисках редких руд, потом переключился с земных недр на океанские бездны… Блокадник-дистрофик, боявшийся в школе уроков физкультуры, он выбрал жизнь, полную испытаний на прочность, и душевную, и физическую.

Но поэзия всегда и всюду была с ним. Потому что геологом, геофизиком, океанологом с мировым именем он стал. А поэтом – родился. И, кажется, что, будучи поэтом по рождению, он пришел в науку, сам того, возможно, на первых порах и не осознавая, за материалом для своих будущих стихов и песен, в поисках романтических впечатлений и душевных потрясений – всего того жизненного опыта, из которого, как из сора, по словам Ахматовой, растут стихи. Если искать аналогии – именно аналогии, не сравнения, – то это, конечно, Гумилев с его душой поэта и интеллектом ученого-этнографа, путешественника, открывателя новых земель.)

Александр Городницкий: В этих строгих стенах не очень, конечно, показано петь такие фривольные песни. Это в 1971 году мне закрыли визу. Правда, присутствующий здесь мой бывший аспирант и дипломник, а теперь очень крупный начальник, говорит, что там не в этом было дело, были другие причины, как говорили кураторы нашего института потом уже, но это тоже сыграло некоторую роль. Мне инкриминировали интимную связь с женой буржуазного посла на африканской территории, чего не то, что не было, но и быть не могло даже по положению! Базой служила моя песня, изучив которую товарищи из спецслужб сказали, что "мы с вами мужчины и понимаем, что так придумать нельзя красиво. Это явно написано с натуры. И, вообще, это не песня, а вещдок!"

Пару лет назад в Москве на моем вечере в Школе современной пьесы на сцену поднялся в конце первого отделения совершенно черный человек в смокинге, держа в руках огромный тамтам, и на хорошем русском языке сказал: "По поручению Его Превосходительства Чрезвычайного и Полномочного посла республики Сенегал в России господина такого-то, я имею честь вручить господину Городницкому этот тамтам в знак уважения за то, что в России за всю историю впервые написали песню о республике Сенегал".

Надеюсь на вашу поддержку. Приношу извинения юным дамам, что старый лысый пень 80-лет поет такую эротическую песню. Но обращаю ваше внимание на два немаловажных факта. Во-первых, песня написана 43 года назад. Я был чуть моложе. Кто не верит – в книжке есть фотография. А, во-вторых, ничего не было!

"А мне не Тани снятся и не Гали,
Не поля родные, не леса, –
В Сенегале, братцы, в Сенегале
Я такие видел чудеса!

Ох, не слабы, братцы, ох, не слабы
Плеск волны, мерцание весла,
Крокодилы, пальмы, баобабы
И жена французского посла.

Хоть французский я не понимаю
И она по-русски – ни фига,
Но как высока грудь её нагая,
Как нага высокая нога!

Не нужны теперь другие бабы –
Всю мне душу Африка свела:
Крокодилы, пальмы, баобабы
И жена французского посла.

Дорогие братья и сестрицы,
Что такое сделалось со мной?
Всё мне сон один и тот же снится,
Широкоэкранный и цветной.

И в жару, и в стужу, и в ненастье
Всё сжигает он меня дотла, –
В нём постель, распахнутая настежь,
И жена французского посла!"

Леонид Велехов: Песня "Севастополь останется русским"… Все мы знаем, что она была написана лет шесть или семь назад, и тем не менее...

Александр Городницкий: В 2007 году.

Леонид Велехов: Вас не смущает то, что она может оказаться эмоционально-идеологическим обоснованием известной спецоперации?

Александр Городницкий: Не смущает, потому что у песни своя история. В 2007 году я в очередной раз приехал на фестиваль "Балаклавские каникулы". Это было еще при Ющенко. Мой друг, главный редактор газеты "Севастополь" Андрей Соболев, меня встретил. Я его очень люблю, кто бы что ни говорил. Он повез меня из Симферополя в Балаклаву, рассказал мне о притеснениях русского населения, о том, как закрывали русские школы, как закрывали русские телеканалы, московское радио и прочее, как стравливали русское население с татарами.

И самое главное, что меня обидело, это то, что детей заставляют читать Пушкина только в украинском переводе. С Севастополем я связан всю жизнь. Я там обучал офицеров-гидрографов. Я, видимо, все-таки человек имперский. Я человек старый. И мне стало за державу обидно. Я написал эту песню за пятнадцать минут, пока мы ехали. А дальше был заключительный концерт, Сережа Никитин со мной приехал на него. И когда я спел эту песню, я даже испугался: по толпе как будто искра прошла…. Через полгода закрыли фестиваль. Я получил тогда общественный орден "За защиту русского населения от Балаклавского райсовета". И эта песня начала жить уже отдельно от меня. Ее переписал весь наш флот на телефоны. Русское население выходило на демонстрации с этой песней. Она стала песней протеста. И я ничего не могу с этим сделать. Как-то на "Эхе Москвы" у Натэллы Болтянской я выступал. Позвонила какая-то женщина и сказала: "Вам надо запретить писать песни. Они становятся пророческими. Не хотите ли вы отказаться от этой песни?" Я сказал: "Нет, не хочу". И я действительно не хочу от нее отказываться, там нет ничего антиукраинского.

Леонид Велехов: А сегодня вы бы ее написали?

Александр Городницкий: Нет, сегодня я такой песни не могу написать. В сегодняшнем контексте она бы прозвучала совсем по-другому. Я всегда считал Севастополь русским городом, пусть меня любые либералы осуждают. Но тот способ, которым он был "возвращен", никуда не годится. Это была аннексия. И уж, конечно, я никогда не думал, что мы доживем до позорной войны с Украиной. Но я знаю обстановку, которая в Крыму была. Если бы, не дай бог, там началась заваруха, Донбасс показался бы детским садом. Потому что там могли быть очень кровавые события. В то же время я уверен, что Черноморский флот никому не нужен. Как человек, занимающийся флотом, я могу сказать с уверенностью: не нужен никому этот военный флот. Это флот закрытого моря. Почему русские императоры боролись, чтобы получить проливы? Потому что у флота не было выхода в открытые воды. А без него – это бесполезное дело, особенно, в наше время. То же самое – с Балтийским флотом. Это флоты закрытых морей. Никакого военно-стратегического значения, с моей точки зрения, Севастополь и флот не имеют и не могут иметь.

Да, а та женщина, которая позвонила на радио "Эхо Москвы", помолчала и сказала: "А вы не можете что-нибудь такое же написать про Харьков?" (Смех в студии.) Кошмар, да?! Уже не могу.

"Все, что будет со мной, знаю я наперед,
Не ищу я себе провожатых.
А на Чистых прудах лебедь белый плывет,
Отвлекая вагоновожатых.

А на Чистых прудах лебедь белый плывет,
Отвлекая вагоновожатых.

На бульварных скамейках галдит малышня,
На бульварных скамейках – разлуки.
Ты забудь про меня, ты забудь про меня,
Не заламывай тонкие руки.

Ты забудь про меня, ты забудь про меня,
Не заламывай тонкие руки.

Я смеюсь пузырем на осеннем дожде,
Надо мной – городское движенье.
Все круги по воде, все круги по воде
Разгоняют мое отраженье.

Все круги по воде, все круги по воде
Разгоняют мое отраженье.

Все, чем стал я на этой земле знаменит, –
Темень губ твоих, горестно сжатых...
А на Чистых прудах лед коньками звенит,
Отвлекая вагоновожатых.

А на Чистых прудах лед коньками звенит,
Отвлекая вагоновожатых.