"Мальчики пойдут в армию, девочкам придется заново поступать", – пообещал новый ректор ГИТИСа Григорий Заславский студентам своего института, взбунтовавшимся против его планов объединения театроведческого и продюсерского факультетов. "Три раза не пришли на зачет, значит, будем отчислять", – сказал ректор в интервью "Московскому комсомольцу".

Предыстория конфликта такова: 20 декабря на заседании ученого совета ГИТИСа Заславский внезапно предложил объединить два факультета. О принятом решении в институте узнали на следующий день, и эта новость вызвала протесты студентов и преподавателей. Не присутствовавшая на ученом совете декан театроведческого факультета Наталья Пивоварова написала в "Фейсбуке": "Коллеги, друзья! Я призываю вас всех протестовать против инициативы ректора и решения учёного совета о слиянии театроведческого и продюсерского факультетов! Очень корректно, интеллигентно, но публично!.. Мы не можем позволить уничтожение нашего факультета".

22 декабря множество студентов, преподавателей и выпускников подписали открытое письмо против объединения факультетов, а на следующий день группа студентов объявила однодневный бойкот зачетов и провела акцию во дворе вуза.

Во время акции в ГИТИС была вызвана полиция, а после этого Заславский и пригрозил студентам отчислением и армией.

Впрочем, позже ректор пересмотрел свое решение и заявил, что созовет в январе новый ученый совет, на котором идея слияния двух факультетов будет вновь обсуждена. Заславский – известный театральный критик, окончивший ГИТИС в 1993 году – был предложен в мае на пост ректора министром культуры Владимиром Мединским. В сообщении министерства Заславского представляли так: "Руководитель рабочей группы по театру Общественного совета при Министерстве культуры России... Неоднократно публично высказывался в поддержку курса на воссоединение Крыма с Россией. Принимал активное участие в обсуждении проекта "Основ государственной культурной политики" и "Стратегии государственной культурной политики".

Заславский, официально избранный ректором в ноябре, объяснил свое предложение объединить факультеты тем, что "выпускникам театроведческих специальностей трудно найти себе работу", что "профессия в кризисе", говорил, что почти все российские фестивали курируют театральные критики и что в его бытность студентом ГИТИСа эти два факультета были объединены.

Декан театроведческого факультета Наталья Пивоварова, однако, считает, что за инициативой нового ректора стоят идеологические разногласия между Заславским и значительной частью театральных критиков:

– Когда он был представлен министром, когда был избран, он говорил, что в театральном образовании ничего нельзя ломать, он никого не собирается увольнять, будет верен традициям. Поэтому странно, что через месяц и неделю после того, как он был избран, на ученом совете было объявлено о слиянии продюсерского и театроведческого факультетов. О благих намерениях мне как-то трудно думать, потому что решение этого вопроса на заседании ученого совета было спешным и тайным. Никто из педагогов и студентов, кроме двух заведующих кафедрами, которые держали это в секрете, не был в курсе, что готовится реорганизация. Этот вопрос даже не был в повестке дня. Он был в рубрике "Разное" – один из фундаментальных вопросов жизни вуза, его структура. (Заславский в интервью Village объяснил это так: "Темы обсуждений ученых советов утверждаются за год. То есть темы последнего совета были выбраны в декабре 2015 года, когда я даже не думал, что буду ректором. Актуальные вопросы в большинстве случаев вносятся в раздел "Разное", куда и было занесено обсуждение объединения факультетов". – РС) Я считаю, неправомочно было поднимать этот вопрос, когда нет руководства двух факультетов. Это касается не только театроведческого, но и продюсерского, там тоже никто ничего не знал. Сначала я злилась на ученый совет, но теперь у меня нет никаких претензий, я поняла, что ректор ввел в заблуждение членов совета, подав эту новость как в общем-то уже дело решенное, что два факультета уже на это согласились.

Говорят очень много о том, что это месть мне лично. Я за место декана не держусь, в качестве педагога я работала с 1980 года, деканом стала лет семь назад не по особенно страстному желанию. Каковы цели этого объединения? Доводы Заславского, на мой взгляд, беспомощны – что продюсеры станут донорами театроведов, что нужно улучшать научный уровень театроведческого факультета. Если надо ввести какие-то дисциплины на тот или иной факультет, нужно просто изменить учебный план. Разговоры о том, что все остаются на своих местах – неправда. Он сразу сказал, что во главе объединенного факультета будет стоять координационный центр и будет главный декан. Я убеждена, что этот декан будет человеком Григория Анатольевича Заславского, который будет делать то только, что необходимо ректору. Я, конечно, человек непослушный, неудобный, слишком много спорю с начальством – хотя при этом интеллигентный, я никогда в жизни не повышала голос на Григория Анатольевича, хотя он был студентом моим и всех, кто давно работает в ГИТИСе. Ему неудобно со мной работать, я человек совершенно других взглядов, других ценностей. Он же показал, что способен принимать единолично, авторитарно все решения. У нас не привыкли так общаться педагоги со студентами, даже в советское время никто так не общался. Но это вопрос простой: я заканчиваю учебный год, и 1 сентября Григорий Анатольевич может со мной элементарно не заключить контракт в качестве декана. Поэтому, я думаю, дело в большей мере не во мне, а в том, чтобы театроведческий факультет реорганизовать, ввести новое штатное расписание, убрать тех, кого он не любит, привести тех, кого хочет, – тогда театроведческий факультет будет послушным. Для нас, педагогов и студентов, – это гибель факультета. Это не значит, что мы имеем что-то против продюсерского, а они против нас, – это просто самостоятельные профессии, разные типы мышления, цели, задачи, компетенция.

​– Заславский говорит, что почти все российские фестивали курируют театральные критики и что, когда он учился в ГИТИСе, эти два факультета были объединены.

– Это действительно так. В середине 1970 годов на базе театроведческого факультета возникло отделение планирования и организации театрального дела с кафедрой, которую в будущем назовут продюсерской, тогда такого слова в России не было. Эта кафедра крепла и к началу 90-х годов отделилась от театроведческого факультета, стали самостоятельными. Через год они изменили название, стали продюсерами. Как раз, когда Заславский учился, факультет отделился. Ничего против этого общего житья ни продюсеры, ни мы не имели. Но это как дети, которые взрослеют, уходят из дома – у каждого свой путь. Второй аргумент – по-моему, просто безграмотный, потому что кураторы фестивалей – это не продюсеры, это идеологи, они формируют программу, эстетическую, художественную концепцию фестиваля. Кураторы, действительно, по большей части театроведы и ведущие театральные критики. Тут, конечно, можно вспомнить Марину Давыдову и Рому Должанского, которые столько лет руководят фестивалем NET. Но это не значит, что на этих фестивалях нет продюсеров, для этого театроведу-куратору не нужно изучать все тонкости продюсирования. Для меня это не просто наивный парень-дурачок, только пришел, не знает ГИТИСа, – это такая игра в наивность, игра в то, что люди не будут слушать слова. Если вдумчиво отнестись к каждой идее Заславского, то они никакой критики не выдерживают – это абсолютная демагогия.

​– Почему такое внимание именно продюсерской и театроведческой части ГИТИСа? Можно же было что-нибудь реорганизовать в режиссерско-актерской сфере? Можно объяснить это тем, что Заславский вышел из этой среды, или тем, что продюсеры более влиятельны в современном театральном мире, и он пытается перестроить структуру под себя, чтобы оказывать влияние на продюсерскую сторону театральной жизни?

– Что-то я успехов в области продюсирования у театроведа Заславского не замечала. Что-то я не вижу ни одного дела, которым он занимается успешно. Может быть, они есть, но скрыты от меня, я никогда не следила за деятельностью этого человека. Безусловно, он связан с театром, он знает многих продюсеров. Театроведы, я абсолютно убеждена, мешают ему именно независимостью, непослушностью, свободомыслием, именно тем, что у студентов есть своя точка зрения, которую они привыкли отстаивать, они не позволяют унижать их человеческое достоинство, они не позволяют нарушать права, которые даны, извините, конституцией. В этом смысле факультет категорически Заславскому не близок. И к тому же он сам театровед, наверное, он тоже хотел бы принимать активное участие в педагогическом процессе. Он только 16 мая пришел, понятно, что в этом году у него очень небольшая [преподавательская] нагрузка. Но ему хочется, наверное, занимать ведущее место у нас на факультете, привести своих близких единомышленников, идеологически близких людей. Я думаю, что факультет в том составе, который существует, ему неугоден. И у меня есть аргументы: через пару недель, как он пришел в ГИТИС, он начал обсуждать со мной как с деканом, что этого педагога он уберет, того педагога он уберет и так далее, – что тоже дикость для нового человека, который ушел в 1993 году из ГИТИСа и никогда больше не имел отношений с нашим институтом. Если это была его навязчивая идея – то, безусловно, это один из мотивов превратить театроведческий факультет в послушный, может быть, превратить его концептуально в тот факультет, образ которого видится Григорию Анатольевичу Заславскому.

​– А у вас не было личных столкновений еще в старые времена? Может быть, это вендетта?

– Это ерунда, на самом деле. Не буду долгую историю рассказывать с момента непоступления его в аспирантуру, кого только из педагогов он не обвинял в том, что он не поступил в аспирантуру. Любимов, заведующий кафедрой, поставил ему двойку, потому что он не ответил ни на один вопрос. Это все ерунда. У меня были какие-то мелкие истории, в которых он вел себя некрасиво, подставляя студентов, моих дипломников. Но это тоже все было давно. Да, была мелкая история, когда он оскорбил несколько педагогов театроведческого факультета, я ему очень жестко ответила как бывшему студенту, человеку, который лет на 15 меня младше. Это было чуть больше года назад, когда никто из нас и не мыслил, что он будет ректором, – не в том смысле, что я испугалась бы. Он позволил себе оскорбить педагогов, которыми я руковожу, я отвечала очень прямо, указывая ему, что дело не в том, что мы плохи, а дело в том, что мы идеологически другие, мы отстаиваем другой театр, который не любит, не понимает или не хочет любить, не хочет понимать Заславский. Там я очень резко сравнила его с героем трилогии Сухово-Кобылина Расплюевым. Я думаю, он мне этого никогда не простит. Как только он стал ректором, еще накануне того, как он был избран, я этот пост убрала – я посчитала некорректным, меня читают студенты, они не должны видеть мой страстный пост против того, кто станет их ректором. Я думаю, что это абсолютно идеологическая проблема. Дело не в том, я ли его не люблю или он меня не любит, – здесь сталкиваются две мировоззренческие позиции. Я человек не ангажированный, он человек министерства, поэтому если я для него чужой человек, иначе мыслящий на всех уровнях, начиная с "Крымнаш", – он поддерживает, я протестую, и так далее.

​– Эта история не возникала с тех пор, как он возглавил ГИТИС? Вы встречались и что-то обсуждали, он не напоминал вам?

– Ну что вы, он же не будет демонстрировать мне, что он мстительный обидчивый 13-летний мальчик. Я думаю, что он помнит эту обиду, которую я ему нанесла, как он мне тоже, но я вообще не злопамятный человек. В июне он вынес выговор сотруднице нашего факультета, которая тоже была его педагогом, мне сделал замечание как декану и пообещал мою коллегу уволить из института. Я месяц билась по этому поводу и в конце концов победила, он снял выговор и замечание, и я приобняла его на глазах у всех, сказала, что это верно, это справедливо. Он сказал, что если бы его кто-то так защищал, он был бы счастлив. Я ответила, что если на моих глазах будет что-то несправедливое по отношению к нему, я так же страстно буду защищать и его. И я должна отметить, что сейчас, когда меня сбила машина в Чехии, то Григорий Анатольевич помог моей дочери получить визу за один день. Я написала ему, что я ему очень за это благодарна.

– Легко себе представить, что критик Григорий Заславский недоволен тем, как другие критики пишут о театре.

– Недоволен другими критиками, не столько их позицией, сколько самими этими критиками. Он недоволен, что они являются авторитетами в театральной среде. Да, это его, я думаю, внутренне обижает. Но мне трудно об этом говорить, он мне никогда в этом не признавался. Но идеологическое противостояние налицо.

​– Почему театр сейчас оказался столь заметным? Когда Константин Райкин выступает на театральном форуме, неожиданно все обсуждают эту речь в течение недель. Или запретят что-нибудь, и театр оказывается в центре внимания. У вас есть ощущение, что театр – одно из важнейших искусств теперь?

– Конечно, это так. Лет 8-9 назад я была участницей передачи Серебренникова на телевидении, была запись передачи с Михаилом Швыдким. Он говорил что-то о том, какое счастье, что власть театром не интересуется, поэтому в театре возможно все, – реплика была кулуарная. Время сильно изменилось. Театр сегодня, действительно, как, кстати, и лучшее кино, и российский акционизм, и, в определенной степени, новая живопись, – современное актуальное искусство, искусство публичное, искусство, на представление которого собирается большое число людей. Это коллективное восприятие идеи, концепции, взгляда, мировоззрения, позиций. Театр становится трибуной или кафедрой, как Гоголь когда-то говорил, с которой читается урок многотысячной толпе. И театр, который люблю я и который любят многие из моих коллег, ведущие критики и режиссеры, – это тот театр, который не боится говорить о самом важном, сложном, болезненном, о самом не просто политически противоречивом, а в какой-то степени даже преступном, таком как, например, "Болотное дело". Театр говорит очень смело, очень понятно для той публики, которая любит современное искусство, у этого театра большой успех, не только у нас, но и в Европе.

Именно такой театр востребован мыслящими людьми, которые умеют рефлексировать, для которых Сталин – это убийца и тиран. Собственно, несколько дней назад этому была посвящена акция "Похороны Сталина" в "Гоголь-центре". Это ответ на то, что сегодня фигура Сталина выдвинута на первый план, что сегодня Сталину опять ставят памятники. Это гнусность, мерзость, это оскорбление миллионов людей, которые погибли в его правление. Это какая-то чудовищная запредельная тенденция. Я хорошо помню советскую власть – безусловно, ресталинизация страны началась с приходом Брежнева в 1964 году, но никто до конца советской власти не смел открыто произносить панегирик Сталину. Казалось, этого не будет никогда, к этому нельзя вернуться. Нет, мы дожили до момента, когда эта фигура опять становится одной из центральных, является неким водоразделом между людьми свободно мыслящими и людьми, которые привыкли к авторитаризму, тоталитаризму, людьми, которые не имеют своего мнения, которые так и не превратились в просвещенного взрослого человека. Это чудовищная черта российского менталитета, которая веками складывалась. Казалось, нужно уже как-то уходить от этого мышления, но нет, 86% готовы опять голосовать за Сталина. А театр рассказывает людям, что это катастрофа.

​– Тут есть тонкость: в 2000-е годы, когда у власти было много денег, она поддерживала искусство в разных формах, у нее, кажется, не было идеологических запросов. То есть они поддерживали людей, которых сейчас мы воспринимаем вполне оппозиционными. Но с некоторых пор, и фигура Мединского здесь значима, отношение государства к искусству стало вполне себе охранительное. Министерство культуры считает, что есть правильное, на что дают деньги, а есть неправильное. "Крым наш" – "Крым не наш" – это теперь жесткий водораздел и в культурной сфере?

– Конечно. [Власти] хочется, чтобы было меньше свободных, самостоятельных, рефлексирующих, знающих историю, хранящих память людей, которые пытаются изжить травматические темы нашей истории, в особенности двадцатого века. Чем меньше таких людей, тем легче манипулировать. Как только новый режим, начавшийся в 2000 году, обрел силу, власть забыла, что они просто нанятые нами чиновники, которые несколько лет должны руководить, а потом закончится срок и мы выберем новых. У нас такого никогда не было, народ не привык к тому, что президент – не царь-батюшка. А раз я хочу быть 10, 15, 20 лет у руля огромной страны, то мне нужны люди, которые не умеют думать, нужны люди, которым можно сказать: затяните потуже ремни и терпите. Они это делали всю жизнь, эти люди. Какое-то время назад им объясняли: нет, ребята, не надо, нужно добиваться своих прав. Но нет в России опыта политической борьбы.

Вопрос очень понятный. Власть в России всегда цензурировала театр. Дореволюционный театр цензурировался именно потому, что власть понимала, какую роль он играет в формировании общественного мнения, идеологии. Именно поэтому власть всегда влияла на репертуар, транслировала свою идеологию через театральные спектакли. Это традиция. Потом невероятный всплеск цензуры – я про сталинскую эпоху не говорю, – уже после Хрущева. Это в крови у русской культуры. Почему? Потому что театр – очень важное искусство, театр смотрит глаза в глаза, влияет не только идеологическим месседжем, а иногда просто силой интонации, силой личности. Люди понимают, где правда, где ложь, где искренне говорит душа, а где конъюнктура. Поэтому власти, которая сформировалась в начале 2000-х годов, было ясно, что чем меньше мы будем иметь такого искусства, тем послушнее будет наш народ. Человек, выброшенный из пространства культуры, в котором нет желания осмыслять то, что происходит в его собственной стране, – это человек, которым можно манипулировать. Для него в стране все ужасно, но Путин – единственный спаситель. Эти люди не понимают, откуда гниет рыба. А в ГИТИСе мы всегда жили с определенной долей свободы, педагоги никогда не боялись со студентами говорить откровенно.

​– С другой стороны, Заславский был в ГИТИСе избран на пост ректора.

– Когда человек садится на полгода исполняющим обязанности, то сопротивляться ему никто, конечно, не станет. Но я не говорила огульно, что он будет плохим руководителем. У меня есть своя точка зрения, которую я выразила в акте голосования. Что тут можно сказать – очевидно, никто, кроме театроведов, всерьез Григория Анатольевича не знает. Он много добра сделал каким-то режиссерам, каким-то актерам. Я не говорю, что он поддерживал плохой театр, – очень часто это был прекрасный театр. Приходит человек, который заботится, чтобы каша была бесплатной для студентов, чтобы пледы купить студентам, а то они мерзнут. Стипендии он выбивал от всяких крупных деятелей театра, которые давали актерам и режиссерам. Я совсем не хочу сказать, что все то, что было сделано из частностей в ГИТИСе, плохо. Просто это все популистские меры, которые не касались главных вопросов. А когда речь зашла о главном вопросе, тогда было сделано все спешно, тайно. Это же он спровоцировал весь этот конфликт.

​– Протесты студентов, вызов полиции, угрозы отчисления и армии – такая картинка из дореволюционной России, когда студентов забривали за неповиновение. Сейчас, думаете, как все будет развиваться?

– Ректор за три дня изменил раз десять свою точку зрения. Сначала кричал, что студентов отчислит, вообще не хотел говорить со студентами. Потом начал орать, что Пивоварова будет уволена, никогда не будет работать деканом. Говорил, что я спровоцировала забастовку. Многие студенты уже ответили ему, что они взрослые самостоятельные люди. Потом сказал, что все будет нормально, Пивоварова будет работать, ученый совет будет. Наша власть, связанная с вузовской политикой, как я понимаю, больше всего боится студенческих протестов. Во-первых, это опыт европейских 60-х годов, и студенты умеют выражать солидарность. Сразу возникли студенты из других вузов. В данном случае очень трудно сказать, почему Григорий Анатольевич так быстро изменил свою позицию. У меня ощущение, что он это сделал под давлением министерства. Никому не нужны перед Новым годом студенческие протесты, о которых говорят СМИ. Наверное, это не он струсил, а ему указали, что не нужно этого делать сейчас, – поэтому он пошел на компромисс. Что будет дальше? Я надеюсь, что он пойдет на попятную, что ученый совет проголосует против. Я верю в здравый смысл членов ученого совета и в здравый смысл самого Григория Анатольевича. Потому что так ведь легко и должность потерять. Стоять на своем, не вступать в диалог – это слабость и амбиции. И наоборот, отказываться от неправильных решений – это сила и разум.