Российское образование идет "особым путем". Такой оказалась реакция общественности на новые инициативы Министерства образования и науки России, выдвинутые в осеннем учебном семестре,​ – от введения "Основ православной культуры" в школах до проекта духовного университета при МГЛУ. Преподаватели продолжают дискуссию о "клерикальной политике" министерства, отношении школ и вузов с чиновниками и примере западного образования для России. При этом они не всегда солидарны друг с другом.

В августе 2016 года главой Министерства образования и науки была назначена Ольга Васильева – по рекомендации Дмитрия Медведева.

При Васильевой ведомство взяло курс на духовное и трудовое воспитание школьников и студентов, принеся в жертву некоторые другие дисциплины. Только вступив в должность, Васильева предложила усилить в школах идеологическую работу, позже назвала изучение второго иностранного языка "профанацией", а хоровое пение – недостающим уроком. Ольга Васильева также высказала мысль о том, что "одаренных детей надо оставлять в регионах". По ее же инициативе в школу могут вернуться уборки классов после уроков, как в советское время. В целом риторика нового министра образования вполне соответствует политике правительства России, направленной на усиленное духовно-нравственное и патриотическое воспитание граждан страны.

Ольга Васильева сменила в должности руководителя российского образования и науки Дмитрия Ливанова. Этот министр запомнился научному сообществу не только спорной реформой РАН, связанной с новыми формалистскими требованиями к академической работе, но и некоторыми позитивными для науки решениями. Например, поддержкой сетевого экспертного сообщества "Диссернет". Его создание привело к лишению званий и должностей нескольких "ученых" из числа высокопоставленных чиновников. Эксперты "Диссернета" подвергли сомнениям, например, научные регалии министра культуры России – судьба научной степени Владимира Мединского, в чьей диссертации обнаружили недобросовестный подход к изучению материала, пока не решена.

Исследовательские интересы Ольги Васильевой объясняют некоторые ее инициативы: у министра три высших образования – дирижера-хоровика и дважды историка. Диссертация Васильевой в Институте российской истории РАН была посвящена деятельности Русской православной церкви в годы Второй мировой войны. Сначала она преподавала историю православной церкви и возглавляла кафедру религиоведения в Академии народного хозяйства и государственной службы. Попав в правительство, Васильева работала заместителем директора Департамента культуры. За это время она сделала много ярких заявлений, в числе которых было высказывание о том, что "концепция прав человека – это произведение западной цивилизации, и оно не имеет ничего общего с традиционной русской культурой".

Несмотря на эти факты из биографии, в августе религиоведы предположили, что Ольга Васильева не будет проводить реформы, направленные на усиление роли церкви в школах. В частности, сотрудник кафедры религии и религиоведения философского факультета МГУ диакон Андрей Кураев тогда был убежден, что новый министр "не станет проводить клерикальную политику".

Работу в этом направлении летом начала Российская академия образования, предложив ввести в школах курс "Основы православной культуры". Предложение тогда не получило одобрения экспертов. На прошлой неделе РАО повторила запрос, только теперь тайно – Академия вновь разослала экспертам анкету с той же инициативой. На секретный запрос, попавший в распоряжение журналистов, мгновенно отреагировали все заинтересованные стороны – как родители и педагоги, так и представители духовенства. Но не оказалась ли шумиха беспочвенной?

Родители учеников из региональных "неэлитных" школ больше всего в этой связи оказались обеспокоены перспективой возникновения классовой дискриминации:

"Это инициатива против бедных: если ты в плохой школе, директору которой проще позвать бесплатного попа (или нагрузить обэжэшника этим курсом), чем искать англичанку-физичку-математичку на дополнительные уроки, то и получишь факультатив о двунадесятых праздниках, а если ты в хорошей школе, то и знать о них ничего не будешь", – прокомментировал инициативу РАО журналист из Екатеринбурга Владислав Горин.

С критикой выступил и диакон Андрей Кураев, теперь уже заявив, что религиозное образование становится "позвоночником" российской школы. "Наша патриархия находится в газообразном состоянии: она занимает все доступное для нее пространство. Достаточно маленькой дырочки – и это облако-в-рясах выплывает в соседний зал и заполняет его полностью собою же. А секретность этого проекта показывает, что и его авторы понимают, что делают не очень хорошее дело. То есть вторгаются в жизнь миллионов людей исключительно в своих корыстных интересах (путь даже это и узко и дурно понятая корпоративная корысть)", – сказал Андрей Кураев.

Позже глава РАО назвала эту инициативу ошибкой своего заместителя. Больше общественность удивило заявление Васильевой – она не стала критиковать действия академии, но дала указания отправить проект на доработку, не исключив, таким образом, что курс все-таки будет включен в школьное расписание – разве что как необязательный. Но даже факультативный формат не делает эту инициативу менее опасной, считает исследователь проблем национализма и прав человека, преподаватель Колумбийского университета Дмитрий Дубровский:

В школах даже есть теперь "Духовно-нравственный компонент" – ДНК. Предполагается, что он будет введен еще и в вузах. И эта глубокая нравственность православного типа как марксизм-ленинизм должна пронизывать все сферы образования и культуры. Видимо, считается, что такой контроль над обществом – это способ его улучшения. Ни демократические процедуры, ни выборы, ни права человека – это не путь к улучшению человека. Люди представляют, что, если будет "Православная культура", дети не будут хулиганить на улицах, будут уважать государство, не будут брать взятки. Нет, не так устроен человек. У власти нет общего представления о воспитании, ее главная цель – построить государство с законопослушными, христобоязненными гражданами.

Самое неприятное в этой истории то, что есть опасность реальной дискриминации учеников, которые не ассоциируют себя с православием или с христианством в целом. Государство сообщает им, что оно не считает их полноценными гражданами. И самое страшное, что учеников будут спрашивать в школах – православные они или нет. В школах уже появляются те, кого американский историк Стивен Коткин называл uncivil society. Государственная политика в области образования направлена на русских и православных, что, во-первых, антиконституционно, а во-вторых, глупо – если мы живем в разнообразном государстве, культурно, этнически и религиозно, то строить государство а-ля XIX век – это архаизм. Какие-то ученики окажутся правильными – православные, а остальные – подозрительными, иноверцами.

– Придется переписывать Конституцию.

– Да. Но последние события показывают, что Конституцию переписывать не надо – просто на нее никто не обращает внимания. Это правозащитники пытаются говорить: товарищи, давайте прочитаем Конституцию.

– Государство настойчиво продвигает в школы подобные решения. Но руководство школ и вузов не может критично подходить к этим министерским волеизъявлениям и не исполнять их?

– Критически настроенный руководитель там долго не просидит. Это все-таки государственное бюджетное учреждение. Что сказали, то и сделают, введут курс и отчитаются, будет ходить три человека, они напишут тридцать, никто не будет проверять. Но каким окажется качество? Все, по-моему, плохо помнят историю, когда поколение, получившее "Закон Божий" на общероссийском уровне после реформ 80–90-х годов, в 1917 году разнесло эти церкви вдребезги. Они ненавидели это дело страшным образом. Исследователи говорят, что Россия – национализирующееся государство, которое не становится демократической республикой, а упорно старается быть национальным государством – с разговорами про особых русских, особое православие, – говорит Дмитрий Дубровский.

Бывший директор екатеринбургской гимназии, а теперь преподаватель одной из московских школ Александр Кулагин считает иначе. Он отмечает, что обязать современную школу внести изменения в учебный план не так просто:

– Так устроен действующий правовой режим в силу закона "Об образовании в РФ" (части третьей 28-й статьи). Более того, законом установлено такое правовое положение, что федеральное министерство очень мало вмешивается в жизнь школ. Намного большую роль в этом направлении играют региональные органы управления образованием и, может, даже еще большую муниципальные органы самоуправления, которые почти везде являются учредителями для школ. Именно поэтому идеологическая работа и патриотическое воспитание проводится в тех формах и с той интенсивностью, какую установит местный учредитель. В Москве, например, никаких страшных перегибов я не замечаю. Эта работа ведется, как и раньше, в разумных масштабах, с множеством мероприятий, которые интересны и самим школьникам.

Александр Кулагин замечает, что образовательный процесс пытаются переделать все, внося свои "бесценные" замечания:

– В итоге это часто порождает газетные утки и лишенные основания информационные шумы. Так было, например, с "единым учебником истории", который в конечном итоге оказался плодом фантазии журналистского сообщества. Курс "Основы православной культуры" давно включен в учебные планы в начальной школе, но строго по выбору родителей. Если они не хотят изучать именно этот курс, они могут вместо него выбрать "Основы исламской культуры", "Основы иудейской культуры", "Историю мировых религиозных культур" или "Основы светской этики". Насколько мне известно, статистическое большинство выбирает последние два варианта. Про инициативу РАО я не более чем просто слышал. Ну а в школах привыкли к таким инициативам не относиться никак, пока не появятся нормативные документы, обязательные к исполнению. Публикация в газете "Коммерсант" к таковым не относится. Почему? Посмотрите выпуск киножурнала "Фитиль" за 1969 год "Порожняк".

– Как в преподавательских кругах отнеслись к фильму Кирилла Серебренникова "Ученик"? Действительно в школах есть угроза религиозного фундаментализма?

– Пока не смотрел этот фильм, даже не знаю, о чем он. Хотя многие в последнее время рекомендуют мне его посмотреть. Фильм – это художественное произведение, в котором очень много авторского вымысла. Едва ли стоит утверждать, что в жизни все точно так же. Да и художественный метод реализма давно неактуален.

Часто российское образование сравнивают с зарубежным, обвиняя школы и вузы в консервации и отсутствии выбора и новых подходов к дискуссиям, исследованию. И такие претензии не напрасны: лучший университет России занимает 188-ю строчку в рейтинге вузов мира. Похоже, Россия может тягаться только со странами с развивающимися экономиками: в рейтинге университетов БРИКС, опубликованном британским журналом Times Higher Education, МГУ оказался на третьем месте, уступив китайским вузам.

При этом равнение российское образование берет все-таки не на Восток, а на западные демократические методы обучения: в государственных институтах развития образования сотрудников учат вести ролевые игры, групповые дискуссии, устраивать мозговые штурмы и кейс-стади – все то, что считается оригинальным западным форматом преподавания. Однако напрасно думать, что в российских школах такой практики нет, отмечает Александр Кулагин.

– Действительно, в школах активно используются и кейс-стади, и метод проектов, и деловые игры, внедряются современные формы оценивания. Что делать, проблема продуктивности методик никогда не теряет своей актуальности, постоянно приходится искать что-то новое. Но не забывайте, что в российской школе работают около 1,3 миллиона учителей, и едва ли правильно ожидать, что все они (а многие имеют уже очень большой опыт) на каждом уроке будут использовать ультрасовременные и модные технологии. Но методы эти используются, не вижу в этом ничего особенного.

Преподаватели российских вузов с опытом работы в зарубежных университетах отмечают, что министерствам, может быть, и полезно обращаться к опыту иностранных школ, однако копирование практик и их перенос на российскую почву без адаптации неэффективен, считает преподаватель университета в британском городе Лидсе Илья Яблоков:

– Российскому образованию не стоит слепо копировать модель западной академической науки, в которой многое зависит от того, сколько грантовых денег ты приносишь или сколько статей печатаешь. Это тупиковый индустриальный путь, который сильно ограничивает креативность. Надо быть более гибким и давать людям как можно больше пространства для творчества. Креативность – это главное: чем интереснее составлен курс, тем больше придет студентов. А значит, будет больше денег на кафедре или программе. Бюрократия или коллеги по факультету могут попросить переделать курс, но что будет в нем и каким образом проверять знания студентов – дело конкретного преподавателя. Образовательных стандартов, как в России, здесь по сути нет. Есть общее понимание, что надо давать студентам, но каждый университет решает это сам, – отмечает он.

Для развития креативности в "особом" российском образовании еще нет надежной основы, говорят эксперты. Такая основа вряд ли появится, пока в вузах и школах цензурируются и уничтожаются "ненужные" предметы вроде "Прав человека", а министерство пытается выдвигать все новые и новые сомнительные инициативы, обращенные не в будущее, а в прошлое.