Александр Генис: А сейчас в эфире очередной выпуск нашего кинообозрения с Андреем Загданским. Андрей, у нас в Нью-Йорке каждую осень проходил кинофестиваль, чем он вам запомнился особенно?
Андрей Загданский: Я никак не мог пропустить премьеру моего коллеги, замечательного американского режиссера-документалиста Эролла Морриса, который широко говоря, изменил отношение к документальному кино.
Александр Генис: Что вы имеете в виду?
Андрей Загданский: Работы Эролла Морриса отличаются высокой психологической достоверностью, они меняют наше отношение к документальному кино как таковому, в его глубине, в его серьезности, в его основательности, в его развлекательности в том числе, потому что все картины Эролла смотрятся совершенно замечательно, они идут на одном дыхании. Я смотрел «Туман войны» в кинотеатре и не мог оторваться от экрана, хотя на экране не было ничего, кроме крупного плана Макнамары и хроники военных действий Второй мировой войны и во Вьетнаме.
Александр Генис: Я однажды разговаривал с Андроном Кончаловским, который сказал, что все визуальные эффекты уступают одному: крупному плану лица. Если это лицо стоит того, чтобы на него смотреть, то оторваться трудно.
Андрей Загданский: Эта фраза применима к тому фильму, о котором мы сейчас будем говорить. Человек вроде бы всегда одинаковый: у всех у нас глаза, нос, брови. Но каждый раз, реагируя на что-то, мы реагируем по-разному. И это мгновенье реакции, если кинематографист или фотограф ее поймал, неповторимо, то особое состояние, когда мы на мгновенье забываем самих себя. Самое интересное, когда мы выпадаем из своего Я. Что же сделал Эролл Моррис в своем новом фильме, который так мудрено называется “B-Side”.
Александр Генис: «Обратная сторона»?
Андрей Загданский: Не совсем так. Речь идет об отложенных, невостребованных портретах. Подзаголовок фильма - «Портретные фотографии Эльзы Дорфман». Эльза Дорфман уже довольно пожилая еврейская женщина из Бостона, с которой у Эролла очень доверительные, близкие и теплые человеческие отношения. Эта ушедшая на пенсию фотограф пришла к фотографии достаточно случайно. Занималась черно-белой фотографией, а потом она нашла себя. В чем же она нашла себя? Помните «Полароиды»?
Александр Генис: Да, конечно, огромные неуклюжие машины.
Андрей Загданский: «Полароидов» было два. Был «Полароид» общедоступный, а был другой — большой, настоящий, который делал фотографии 20 дюймов на 24 дюйма. Это был портретный станковый фотоаппарат, он стоял на большом штативе. Это такая комната, которую надо было перетаскивать на колесах. Их вначале было всего 5-6 штук. С каким-то огромным трудом Эльзе удалось получить от «Полароида» этот аппарат в аренду, и она начала делать фотографии. За пределами, по-моему, в России вообще никогда не видели, не знали такую форму фотографии, здесь, если вы придете в кинотеатр, тот же самый Линкольн-центр, в фойе висят фотографии известных актеров и кинорежиссеров, снятые таким «Полароидом».
Александр Генис: То есть это - стандартная коммерческая фотография?
Андрей Загданский: Нет, не совсем, в ней есть сдвиг определенный. Во-первых, она необычно выглядит, у нее края размыты, потому что это пленка — это не печать с негатива, а это и есть негатив, это оригинал. Второе - качество: огромная линза и потрясающая разрешающая способность. Почему «вторая сторона»? Она делала портретные фотографии и по условиям договора люди, которые пришли, заплатили за фотографии, забирали себе из двух одну, ту, которая им больше нравилась, а та, которая им меньше нравилась, оставалась у нее. Они в архиве Эльзы, и она перебирает их одну за другой. Эо потрясающие портреты, в них - эпоха.
Александр Генис: Она снимала очень известных людей, например, Алена Гинзберга.
Андрей Загданский: Она не только снимала его, она с ним близко дружила, он часто приезжал к ней в гости. Она сделала канонические знаменитые фотографии Алена Гинзберга. И тут я перейду от предмета фильма к ее персонажам. Эльза, уже будучи немолодой женщиной, которую мы видим на экране, очень откровенно говорит о себе, очень откровенно снимала собственные автопортреты и производит впечатление человека, который никогда, ни одну секунду никем не притворяется. Это - дар естественности, дар органичности. В актерах особенно это ценят, когда они приходят на первый курс, говорят: “боже, какая органичность, какая естественность”. Вот в ней она есть. Она не хочет выглядеть ни более красивой, ни более умной, ни более интересной, она такая, какая есть. И эта непретенциозность транслируется в ее фотографиях на ее объекты. Люди чувствуют с ней себя так же легко, как она чувствует себя сама с собой. Отсюда - вспышка кинематографического, фотографического мастерства. Я знаю по себе: когда я снимаю людей, я транслируюсь в них, они в меня. Это очень сложно.
Александр Генис: То, что вы говорите, очень интересно. Сколько я ни позировал фотографам, меня всегда поражало, что я не похож на этих фотографиях на себя, иногда настолько, что просто не могу узнать себя. И это значит, что я меняюсь в присутствии фотографов. Недавно я выпустил книгу мемуаров «Обратный адрес», для которой мне пришлось перебрать сотни, может быть тысячи фотографий из своего архива, чтобы собрать несколько десятков снимков для книги. Так что я насмотрелся на собственные фотографии за 40, а может быть даже больше лет. Я вдруг увидел, что больше всего мне нравятся только те фотографии, которые были сделаны моей однокурсницей Зиной Вишняковой, когда я учился на втором курсе. На ее фотографиях я выгляжу таким, каким я был, я узнаю себя. Это значит, что в ее присутствии я не замечал фотографа. Вы правы: так действительно сложно снять.
Андрей Загданский: Это - вопрос собственного разоружения, знать, где ты хотел бы себя защитить и не защищаться. Эльза говорит о своем опыте фотографии Гинзберга так. Он был очень сильный, но и очень уверенный перед объективом, Но он знал, как снять с себя эту защиту. Есть фотография одна особенная у нее, он сначала сфотографировался голым, он вообще любил фотографироваться голым. Мне это особенно понятно, потому что я делал фильм про Кузьминского. Конечно, здесь есть особая параллель Кузьминский и Гинзберг похожи.
Александр Генис: Два этаких сатира.
Андрей Загданский: И судьбы их в чем-то похожи. Так вот, она сняла его в костюме сначала, официальный портрет, а потом он стоит перед своей же фотографией голый. Шикарный снимок, действительно замечательная фотография. Она смотрит на детали и говорит в камеру потрясающую вещь: «Посмотри, какая передача деталей в его бороде. Такого уже больше никогда не будет». И с этого момента я задумался о том, что это фильм об уходящей медиа, об уходящем посреднике, которого больше не будет, как не будет каких-то особенных красок. Не будет уже этого «Полароида», который и фильм, и фотобумага сразу, он исчезает. Цифровая эпоха вытесняет все эти вещи, и мы смотрим на них с сожалением. Я помню, как я смотрел со своим коллегой «Последнее танго в Париже», снятое Бертолуччи с замечательным итальянским оператором Стораро. Мы смотрели вместе, потом вышли из кинотеатра и признались друг другу: такого уже больше не будет. Уже нет этих пленок, уже нет этих эмульсий, уже нет этого процесса, уже нет этой тайны.
Александр Генис: Наверное, это для профессионалов, я вряд ли бы заметил разницу.
Андрей Загданский: Неправда. Вы может быть не заметите детали, поскольку вы не в курсе технологий, но вы оцените качество образа, его глубину, его тональную подвижность, пластичность, эту сложную тенепередачу, сколько оттенков тени, сколько оттенков черного. Вы не знаете деталей, но ваш взгляд все равно восхищается этим. Вот об этом фильм.
Александр Генис: Меня заинтересовала идея фильма: рассматривать вместе фотографии. Приходите в гости, вам показывают фотоальбом друзей и родственников. Я очень люблю смотреть чужие фотоальбомы, потому что они раскрывают человека гораздо больше, чем он думает. Но главное - они ведь всегда показывают нам счастливых людей. Люди редко снимаются, когда они несчастливы, правда? Поэтому мы видим утопию человека, а не самого человека. По-моему, это прекрасно.
Но еще я хотел сказать о другом. Это все фотографии сделанные в студии, то есть это не уличные снимки, это не случайные подсмотренные фотографии. Раньше, когда не было еще этого безумия фотографического, когда снимают каждую секунду, и фотография еще что-то стоила и ценилась, то я в любом городе, первым делом я бродил по улицам и искал фотоателье. Потому что фотографы вещают на свои витрины лучшие снимки своих клиентов. По ним ты можешь судить о том, что в этой стране и в этом городе ценится. Вот невеста в каком-то безумно сложном наряде — это где-нибудь на юге Италии. Или вы видите тихого еврейского мальчика, который только что прошел обряд бар-мицва — значит, вы в Израиле или в Бруклине. Видите бравого офицера — значит вы в России. Можно написать книгу об исчезнувшей культуре фотовитрин. Мне очень жаль, что они пропали.
Андрей Загданский: Вот у нее как раз такие фотографии. Причем она подчеркивала: «Вы знаете, когда я работала с клиентами, я всегда говорила — оденьтесь так, как вы хотите, ведите себя так, как вы хотите. Я ничего от вас не прошу, будьте собой». Это и есть мастерство. Свет поставить можно научиться, а поймать, спровоцировать нужное мгновенье может только мастер. И она это продемонстрировала на фестивале. Нам обещали на показе, что будет сюрприз. Вышел после фильма Эролл Моррис, обычные вопросы и ответы, а потом появилась Эльза. Вышла на сцену, ее очень приветливо встретили, аплодировали. Потом представители фестиваля сказали: вы знаете, у нас есть специальная сегодня штука, мы достали этот самый «Полароид» 20 на 24 дюйма, мы выкатим его сейчас. Они его выкатывают на сцену, а это - большая вещь, похожая на телефонную будку на колесиках. Конечно, в зале возбуждение, всем интересно. Эльза бабушка такая. Эролл дает указания, ставит свет, жестикулирует. И в это самое мгновенье Эльза нажимает кнопку, потому что провод она держит в руке. Она сфотографировала это самое мгновенье, она продемонстрировала на сцене, как она может поймать человека. Дальше происходит все, как положено: вытаскивают полароидный лист из этой телефонной будки, снимают пленку, он экспонируется. Она показывает фотографию Эролла, зал зааплодировал, потому что она поймала нужный жест, она поймала уникальное выражение. Я сфотографировал эту сцену (см. фото), к сожалению, я сидел достаточно далеко и у меня не было ничего с собой, кроме айфона, но мгновенье осталось. И оно мне очень дорого, потому что это память об уходящей эпохе.
