Рассылают отрывок из книги покойного шотландского писателя Йена Бэнкса. Вот как один из его героев рассуждает о России: "На самом деле русские создали свой вариант капитализма по образцу тех картин западной жизни, которые рисовала советская пропаганда. Им внушали, что Запад – это разгул преступности, поголовная коррупция, неприкрытая страсть к наживе, многомиллионный бесправный класс голодающих и кучка злобных, алчных мошенников-капиталистов, попирающих закон. Конечно, даже в самые трудные времена Запад и отдаленно не напоминал такую картину, но русские построили у себя именно этот вариант". Многим русским, склонным к самокритике, это соображение шотландца нравится, даже очень. Они восхищены: как, мол, верно, как точно подмечено! Я не согласен с ними и должен внести одну поправку в это высказывание – одну, но, на мой взгляд, очень важную, принципиальную. Надо говорить не "русские создали свой вариант капитализма", а "у русских получился свой вариант". Мы что же, впрямь должны считать, что Горбачев и Ельцин со своими людьми сознательно вели дело к "разгулу преступности", "поголовной коррупции", появлению "миллионов голодающих" и прочим прелестям? Неужели трудно понять, что это верх обличительного легкомыслия – полагать, что русские осмысленно решили устроить себе отечественный ад на земле? Неужели мы к тому же забыли, что под конец совка население СССР скорее приукрашивало западный капитализм, чем очерняло его в согласии с догорбачевской пропагандой? Персонаж шотландского писателя сказал хлесткую нелепость, парадокс, годный для предбанника, политизированного застолья или красно-розового митинга, а мы хлопаем в ладоши: "Ах, как верно! Ах, как точно!" Подумайте и покайтесь, призываю таких читателей и слушателей.

Пишет украинский священник Чумаков: "Мы требуем признания нас в качестве составной части традиционной Европы. Европы с теми христианскими ценностями, которые еще не были искажены кромвелями и робеспьерами и прочими карламарлами. Мы – способ духовной коррекции для Европы. Мы – миссионеры новой европейской христианской эры. Мы – крестоносцы, что возвращаются из Небесного Иерусалима на родную сторону, чтобы и там навести небесный порядок Христова Царства… Как раз поэтому вялая старушенция не спешит впускать нас на наше семейное подворье. Но нас это не охлаждает: отчий дом за воротами есть наш, точно! И мы будем стучать в те ворота железным кулаком, чтобы привлечь внимание заблудшей родни – будем стучать не как блудные сыновья, а как наследники. Будем стучать, пока не откроют или пока те ворота не упадут, что не страшно, ибо мы умеем восстанавливать и забор, и ворота. Дом тоже отремонтируем на наш европейский манер", – делится своими планами украинский священник Чумаков. В России есть свои такие, среди них – довольно известные. Один от имени всей России говорит: мы любим Европу всей душой, только пусть она признает, что Византия была кладезем всего положительного и святого, а Россия – ее наследница. Пусть, стало быть, она, Европа, примет наше руководство – и мы с нею помиримся, и будем дружно трудиться над возвращением мира в благие времена, когда Константинополь стоял во всей своей силе и праведности. Украинцам, понятно, нет никакого дела до того, что батюшка Чумаков хочет поставить их во главе Европы. Дала им безвизовый режим – и за то спасибо. Подозреваю, что и Россия не мечтает завладеть Парижем, Лондоном и прочими Стокгольмами. Станут опять давать в долг – и слава Богу. Не уверен, что эти батюшки договорятся между собой и о совместных действиях на предмет обновлении Европы, хотя враг у них общий – упомянутый Кромвель, огнем и мечом утверждавший полное, с их точки зрения, безобразие: чтобы каждый веровал, как ему верится, а не так, как прикажет начальство.

"В общем, жена у меня сейчас в декрете, – пишет Виктор Синицын. – Мелкий подрастает, вроде как и свободное время чуток появилось, решила заняться распространением продукции "Фаберлик". Из заказчиков – подруги да родня... Ну ок, заказы идут понемногу, в основном, конечно, для себя берет. Потом подруга ее, тоже в декрете, научилась ногти стругать и красить – моя стала делать у нее маникюр, попутно принимая заказы на косметику. Третья, сидящая в декрете, выучилась на парикмахера. Теперь их всех тихонько подстригает... ну и ногти делает да косметику заказывает. В общем, какой-то круговорот денег в этом узком сообществе – одна на косметике, вторая на маникюре, третья волосы укладывает... Платят друг другу, прибыли не видать особо, но дово-о-ольные... Бизнес-леди такие. Интересно, чем другие их подруги займутся?" То, о чем пишет господин Синицын, – серьезная вещь. В казенный язык уже вошло слово "самозанятость". Самозанятым называют человека, который нигде ни числится, не обозначен ни в какой ведомости на зарплату. Но он работает, трудится, вносит свою частичку в национальный продукт и как-то живет, иной – очень неплохо. Экономист Игорь Бирман употреблял слово "самострижка". Это как раз о том, о чем у Синицына. В Союзе существовало казенное бытовое обслуживание, лучше его не вспоминать, и рядом процветало бытовое самообслуживание, люди без всяких формальностей оказывали всевозможные трудовые услуги друг другу. Подчеркиваю: трудовые. То, что делалось по знакомству, по блату – это другое. А я – о трудовых услугах. Постричь, починить дверь, электропроводку, что-то пошить-перешить, вырыть погреб, построить сарай и, наконец, дом. Эти труды в народе назывались шабашкой, и только благодаря ей, между прочим, страна и просуществовала так долго под личиной социализма. То же может быть и с нынешней Россией. Самострижка и шабашка позволят ей выжить при любом руководстве. И, конечно, огороды и хлевы, то, что называется личным подсобным хозяйством, ЛПХ. Этому ЛПХ когда-нибудь поставят памятник где-нибудь на Кубани или в Каменной степи. Добавьте сюда дачные участки. Способность советских и послесоветских людей к самоорганизации для выживания иногда кажется безграничной. Но именно для выживания – не для жизни, конечно.

Пишет господин Соломахин: "Все радетели за всеобщее счастье почему-то презирают капитализм, а особенно чужие деньги, но для себя, родненьких, денег этих презираемых хотят побольше, потому как кушать любят много и сытно. Для иллюстрации. Из письма Евгения Петрова десятого декабря тысяча девятьсот тридцать пятого года. "Хочу домой, в Москву. Там холодно, снег, жена, сын, приходят симпатичные гости, звонят по телефону из редакции. Там я каждый день читал газеты, пил хороший чай, ел икру и семгу. А котлеты! Обыкновенные рубленые котлеты! С ума можно сойти! Или, например, щи со сметаной, или беф-строганов. Ну, размечтался!" Напомню, – пишет Соломахин, – что в СССР в это время население голодало до людоедства, купить еду можно было только в Торгсине за валюту, а Ильф с Петровым вполне себе презирают капитализм под икорку", – пишет Соломахин. Торгсин значит "торговля с иностранцами", так назывались особые магазины для них, там же отоваривались и ценные советские кадры, к числу которых относились и видные писатели, такие, как эти авторы бессмертных "Двенадцати стульев" и "Золотого теленка"… У всех привилегированных лиц, у знати всегда и всюду есть одно общее. Это общее было очень заметно в России в канун Первой мировой войны и особенно под конец ее. Знать вскоре была уничтожена, почти сразу появилась новая, из рабочих и крестьян; возникла и советская интеллигенция, ее стали хорошо кормить, это не могло ей не нравиться. Сейчас привилегированных больше, чем когда-либо, на самом верху – миллиардер на миллиардере. Вице-премьер Шувалов со смехом на всю страну отмечает, что есть люди, которые покупают однокомнатные квартиры, тогда как у него в Лондоне квартира в полтысячи квадратных метров, замок в Австрии, вообще, богатства несметные, непосильным трудом и большими талантами их создала его супруга; есть такая закономерность: чуть ли не у всех больших начальников, будь то в Москве или на местах, исключительно талантливые и трудолюбивые жены… Так что же есть общего у знати всех времен и народов? Беспечность. Страусиная повадка. Им не верится, что в любой момент могут лишиться всего, вплоть до жизни

"Пишу из поезда Днепр – Одесса, – сообщает Александр Гумиров. – За окном ночь. Со мной в купе едет парень моего возраста – боец из АТО. Застенчивый парень, заходя, извинился, что одежда пропахла дымом. Такое себе дыханье войны. Парень выглядел уставшим и заснул первым. Знаете, он говорит во сне. Нет, я неправильно выразился, он вскрикивает во сне. И это страшно. Страшно то, как и что он вскрикивает. От застенчивого парня не осталось и следа. В его сне идет бой. Хочется сжаться и спрятаться от этих коротких, строгих, пронизывающих фраз. Страшно даже представить, что ему пришлось видеть в реальности и что сейчас отражается в его сне. Для меня этот страх всего на одну ночь. Для него – на всю жизнь. Ком в горле от бессилия что-либо изменить. Стыдно, что между нашими реальностями пропасть. Я сейчас, наверное, впервые по-настоящему ощутил смысл фразы "защитник Родины", – пишет Гумиров.

Человек – существо играющее. Одна из игр – последние думские выборы. Поигрались и забыли. Придет время игры под названим "трибунал" – вспомнят. Дмитрий Воробьевский в предвидение такого события прислал целое исследование об этих выборах. Если бы это исследование увидели организаторы их фальсификации, они бы сами поразились, какую огромную работу они, выражаясь их языком, провернули. Прочитаю только один отрывок: "Официальные данные по общероссийской явке избирателей на девятнадцать ноль-ноль составили тридцать девять целых тридцать семь сотых процента, а лишь через час, то есть к закрытию избирательных участков в двадцать ноль-ноль, явка достигла примерно сорока восьми процентов. То есть получается, что как минимум восемь с половиной процентов от общего количества российских избирателей, то есть почти двадцать процентов от пришедших на эти выборы, якобы голосовали в самый последний час, перед восемью часами вечера. Следовательно, в этот вечерний час, когда, кстати, во всех часовых поясах от Поволжья до Дальнего Востока избирательные участки были уже закрыты, активность избирателей центральных и западных регионов России якобы выросла как минимум в три или четыре раза по сравнению со средней активностью за все предыдущие одиннадцать часов голосования! Интересно, заметил ли хоть один наблюдатель этот столь фантастический рост активности российских избирателей между девятнадцатью и двадцатью, когда на самом деле голосуют, как правило, лишь очень-очень редкие избиратели?" – пишет Воробьевский, не верящий, что в обозримом будущем в России могут быть устроены хотя бы относительно честные выборы.

Есть между тем люди, которые все спрашивают себя и других, в том числе и нас, зачем тому же Путину устраивать спектакли под названием "выборы", если никто и ничто не мешает ему и без них назначить кого хочет и куда хочет, зачем ему вообще эти дармоеды-депутаты, если он может сам со своими секретарями и секретаршами сочинять какие ему угодно законы, а то и вовсе обходиться без законов, буква и дух которых подлежат забвению еще до того, как они написаны? Это важный вопрос, это главный вопрос. Зачем устраивать видимость, если все знают, что это видимость, и вы сами знаете, что все это знают? Исчерпывающего объяснения никто до сих пор не дал, ни один ученый, ни одна наука. Если попросить Путина сказать как на духу, зачем ему эта суета, услышите известно что: чтобы во власть не попали случайные люди, чтобы всякие выскочки не мешали правильному ходу государственных дел. А на вопрос, зачем формальности, пожмет плечами: ну, как зачем, все соблюдают, и я соблюдаю, до меня так делалось – пусть и при мне так делается, вон даже северный кореец соблюдает. Вы можете несколько изменить свой вопрос. Ну, вот почему не узаконить назначенчество? Тем более что многие будут только приветствовать такой способ экономии. Есть такие устройства, как самодержавие, абсолютная монархия, диктатура. Все испытано, все, собственно, уже работает, остается только убрать камуфляж. Низзя, говорят. Почему низзя? Низзя и все, за бугром не поймут. Что-то вроде ответа – части ответа – может, кстати, выглядеть так. Властителю нужно знать, все ли под контролем, что кадры на местах владеют обстановкой и что он для них не пустое место. Когда про оппозицию говорят, что она ничего не предлагает, слушайте, но вполуха. Лозунга: "Даешь честные выборы!" в условиях путинизма более чем достаточно. "Даешь честные выборы и долой привилегии!" – нормальные, исчерпывающие, многократно обкатанные лозунги буржуазно-демократической революции. Что вам еще надо? – мысленно говорю я тем, кто с важным видом констатирует, что противники путинизма не могут ничего предложить простым людям. Во-первых, простых людей давно нет, а во-вторых, не валяйте дурака.

"Уважаемый Анатолий Иванович! Государственный советник первого класса Модест Колеров возмущается, что в России давно стало привычкой осуждать царя Николая Первого за то, что объявил сумасшедшим первого русского философа Чаадаева, позволившего себе до сих пор злободневную критику России, русских порядков и обычаев, русской породы вообще, но, осуждая нашего царя за этот поступок, не упоминают, что французский император Наполеон лет за тридцать или сорок до того, не могу сказать точно, приказал расстрелять одного немецкого издателя за выпуск книг антифранцузского содержания. Колеров, короче, считает, что тот, кто любит Россию, должен, нелицеприятно говоря о Николае, обязательно, для равновесия, так же нелицеприятно говорить о Наполеоне или Карле. Меня эта позиция нашего государственного советника первого класса, признаться, шокировала, другого слова не подберу. Это, на мой взгляд, просто крайнее, совсем уже нездоровое проявление патриотического состояния личности. Но мои домашние: супруга Алевтина Николаевна, сын Андрей, дочь Наталья, теща Мария Степановна дружно поддержали в нашей дискуссии господина Колерова Модеста. Признаться, я чуть было не решил уйти из дома, но пока вот воздерживаюсь и пишу вам, Анатолий Иванович. Что я должен был бы сказать своему семейному кругу, чтобы они хотя бы чуть-чуть поняли меня и осознали всю несообразность претензий господина Колерова ко всей когорте лучших русских писателей девятнадцатого и двадцатого веков, ко всему, сказать прямо, цвету русской культуры, потому что трудно назвать нашего выдающегося деятеля, который бы не осуждал Николая Первого, причем, не только за его отношение к Петру Чаадаеву, Нестеров, доцент". Спасибо за письмо, господин Нестеров. Я уточнил высказывание государственного советника. Оно звучит не совсем так, как вы написали. Высказался он так. Читаю: "Шел мимо телевизора – услыхал тихую боль о ссылке для издателя "Философического письма" Чаадаева, эхом звучащую уже сто пятьдесят лет сквозь все утюги. А вот о беспардонном варварстве Бонапарта в сфере печати и расстреле немецкого книгоиздателя по его приказу не слышал из телевизора, учебника, численника, самиздата никогда". Мы, Павел Матвеевич, поступим следующим образом. Вы, как только прослушаете эту передачу, попросите своих домашних: супругу Алевтину Николаевну, сына Андрея, дочь Наталью, тещу Марию Степановну – попросите их представить себе сегодняшнюю Францию, Париж. Представим себе, скажите им, что вот в Париже некий почтенный француз, государственный советник первого класса, возмущается тем, что во французских школах, вузах, нередко и по телевизору учителя, профессора, публицисты по тому или иному случаю неодобрительно сообщают, что такого-то числа такого-то года, а именно двадцать пятого августа тысяча восемьсот шестого, был, по приговору военного суда, а на деле по приказу Наполеона, расстрелян немецкий книгопродавец Пальм за то, что в его лавке имелась брошюра подрывного содержания, – и при этом сии граждане современной Франции не упоминают, что через сорок лет после этого русский царь Николай объявил сумасшедшим первого русского философа Чаадаева за критику России, а издателя, напечатавшего сию критику, отправил в ссылку. Вы меня поняли, Павел Матвеевич? Выслушайте, что скажут ваши домашние, и напишите мне. "Так то Франция", – скажут они, но хотелось бы думать, что они поймут нас с вами правильно: и ваша супруга Алевтина Николаевна, и сын Андрей, и дочь Наталья, не говоря уж о теще Марии Степановне. Что занадто, то не бардзо, говорят поляки. Что чересчур, то не полезно. Когда патриотического чувства занадто, когда оно чересчур горячее и мнительное, то это не очень хорошо. Запомню ваше выражение: "патриотическое состояние личности".

Пишет женщина, покинувшая в начале войны Луганск и осевшая в Днепре, – пишет о знакомом, оставшемся в Луганске. "Всю активную войну просидел в Ростове, так как ярый любитель РФ. Ждал со дня на день, когда объявят о создании "Луганского федерального округа". Меня обещал сдать первой: "Мечтаю видеть, как тебя с дыркой в затылке потащат потом в яму с известью". Затейник, в общем. Его небольшой бизнес выжил, цех не разграблен, магазин не отжат. Все нормально, даже лучше, чем до войны. Раз в неделю ездит за товаром в Ростов. Однако, по его словам, погранцы в РФ перестали пропускать машины с номерами ЛНР. Позавчера он вернулся, лично видел и слышал, российский погранец орал: у кого документы ЛНР, можете валить в зад, никого больше пропускать не будем. Есть государство Украина, вот и предъявляйте соответствующие докУменты. Грузы из Луганска почти не пропускают, только с украинскими документами. То, что он ввозит из РФ, оформляют как ввоз в Украину… В общем, понимает, что Украина медленно, но возвращается. "РФ нас кинула, ЛНР – да ну прекрати, это смешно". Приятно слышать заискивание в голосе. Но добил вопрос: "А если мы загранпаспорта биометрические приедем делать в Днепр, можно будет у тебя остановиться?" На вопрос: "Зачем вам укропские паспортины?" ответил: "Ну, так безвизовый скоро дадут, мы с женой в Италию хотели съездить давно". Послала без обиняков и фигур речи. Открыто и на три буквы. Удивился", – сообщает бывшая жительница Луганска.

Пишет Владимир Пецем: "Чего скрывать, у меня тетка в Крыму, в четырнадцатом была готова Путина в зад целовать, первая бежала голосовать и еще рассказывала, как у них круто будет – заживут. В итоге ее дочка переехала в Польшу на ПМЖ к своему мальчику и не разговаривает с ней, а она мне в выходные позвонила и просит: "А можно мне у тебя прописаться и пожить немного, а то за границу не выпускают?" Вот вся суть. Нет у них Родины, и это понятие для них абстрактное".

Пишет Роман Барчан: "У меня женин родственник из Макеевки два года назад рассказывал про искусственность государства Украина и языка и что нам через месяц капец, а теперь собирается приехать с семьей немного отдохнуть от дыры, – так называют в тех краях ДНР, – купить супруге кожаный пиджак, потому что у них торгаши посходили с ума и цены задирают, а еще – пробить загранпаспорт, потому что в дыре ловить нечего. Ну, я им все припомню и мозги вынесу".

Похоже, безвизовый режим украинцам начинает вызывать любопытное побочное действие. Я, по своей испорченности, думаю о том, сколько денег выкачают украинские паспортисты-взяточники из недавних патриотов "Новороссии". Вот поворот судьбы. Вчера еще плевал на Украину, будучи ее гражданином, с колокольни Ивана Великого, а сегодня, втянув голову в плечи и подгибая ноги, по взяточной тропе проникает на территорию "хунты" в надежде получить загранпаспорт и между делом купить кожаный пиджак для жены. Пиджак-победитель. Победитель – кожаный пиджак.

Пишет Далер Абдумачитов: "Сегодня после работы наблюдал, как какой-то парень купил два кофе в ларьке, сел на лавочку, отдал один кофе бездомному, достал из рюкзака печенье и просто пил свой кофе, общаясь с бездомным. Я минут десять ждал маршрутку, чтобы ехать на день рождения друга, и все это время они сидели на остановке, говорили о погоде, о людях и жизни в целом. Они разговаривали как старые друзья. Столько человечности и искренности в этой ситуации. Парень просто красава! Если честно, я был в шоке", – пишет Далер. В последние годы мне пришлось несколько раз побывать в компаниях бомжей на вокзалах. Эти люди не обсуждают свое положение – у них это не принято. Разница между ними и вами просто в том, что вы на вокзале коротаете несколько часов, а они там постоянно. Вы чувствуете себя среди них так, как среди обычных пассажиров. В целом люди спокойные, доброжелательные. Претензий к власти, к окружающим, вообще к жизни у них заметно меньше, чем у любой конторской публики. Часть из них бомжуют и бродяжничают не потому, что им не повезло, а потому что этот образ жизни им нравится. Второй Григорий Саввич Сковорода, правда, среди них мне пока не встретился.

Из Санкт-Петербурга пишет господин Дмитрин: "На выходных смотался в Финляндию и обратно. Затарился маслом, сыром, колбасой (раньше из провинции ездили за колбасой в Питер-Москву, теперь из Питера в Финляндию – прогресс!). Теперь являюсь обладателем четырех килограммов масла из молока и двух с половиной – сыра из молока. Но главное не это, а то, что в Финляндии сыр и масло из молока дешевле российских масло- и сыроподобных субстанций из пальмового масла. В целом "спасибо-путину-за-контрсанкции!"

На волнах Радио Свобода закончилась передача "Ваши письма". У микрофона был автор – Анатолий Стреляный. Наши адреса. Московский. Улица Малая Дмитровка, дом 20, 127006. Пражский адрес. Радио Свобода, улица Виноградска, 159-а, Прага 10, 100 00. В интернете я в списке сотрудников Русской службы на сайте: svoboda.org