В Томском областном краеведческом музее состоялась премьера спектакля "Чаинское восстание (опыт документального театра в музее)" о крупнейшей в Сибири попытке раскулаченных и спецпереселенцев свергнуть Советскую власть. Документальную драму по тексту Михаила Калужского на сцене музея разыграли актеры Томского ТЮЗа под руководством режиссера Вячеслава Гуливицкого.

Как найти язык, чтобы проговорить наше прошлое, с которым все никак не получается расстаться,и которое мы никак не можем осмыслить и пережить? Музей и театр ищут ответ на этот вопрос. Ищут вместе. Поэтому дорога к сцене ведет через столыпинский вагончик. Музейная экспозиция. Здесь в фотографиях – история русского крестьянства эпохи перелома: от столыпинских реформ до коллективизации.

В дальнем углу стенд про Чаинское восстание 1931 года – отчаянную, безнадежную попытку сибирских спецпереселенцев и раскулаченных свергнуть Советскую власть.

Чаинский район с райцентром в селе Подгорном расположен на левом берегу Оби в Нарымском крае. Сюда, в непролазную тайгу и болота гнали раскулаченных. К началу 1931 года, на второй год массовой ссылки, в Нарыме было уже 40 тысяч спецпереселенцев.

Такой статус ссыльные получали по прибытии на место. Жили в наспех построенных шалашах и землянках, работали на лесозаготовках. Вся власть в этих местах принадлежала комендатурам. Они расселяли ссыльных, отводили земли, руководили всеми работами, выдавали пропуска на передвижение. Комендатуры сами арестовывали, сами судили и сами расстреливали. В общем, комендатура и была здесь Советской властью.

Отрывок из спектакля "Чаинское восстание":

"Чтобы мы не передохли, давали паек в виде муки, рыбы, сахара и крупы. Печь, варить приходилось на кострах. Некоторые уже сумели в земле сделать печи. Норма была 200 грамм иждивенцу, 300 или 400 граммов детям. Туго приходилось. Запасы домашних продуктов у всех иссякли, перешли на паек. Спустя месяц нас расселили по поселкам. Дело шло к августу. Поспевать стали шишки. Пойдет отец с топором, срубит кедр, принесет шишек, а мы их варим, печем. Так сбивали голод. А у озера около нас густо рос подорожник. Рвали его, мелко крошили, варили, а заправляли мукой. Вкусно было! … Взрослых начали заставлять работать: корчевать лес, разрабатывать поляны. Увеличили им и паек. У рабочих он был свой. Вскоре привезли откуда-то лошадей. Но голод, как говорят, не тетка. Стали убивать этих лошадей самовольно такие, как мы. Зарезали дед с отцом лошадь, заготовили мяса, наварили, наелись до отвала. Начался понос … Печеный хлеб – 300 грамм в сутки или 6,5 килограмм муки в месяц на едока, и только занятым на работах по освоению колонизационного фонда выдавать 500 грамм в день печеного хлеба или 10,8 кг муки в месяц".

Неработающим паек выдавался на месяц: восемь килограммов муки и два килограмма соленой рыбы.

"Нет коровы на загоне, нет овечек на гумне, утонула в самогоне наша рэсэфэсэрэ" – это из тогдашних частушек. Или вот еще: "Когда Ленин умирал, Сталину наказывал: хлеба вволю не давай, мяса не показывай". На территории Галкинской и Парбигской комендатур зимой 1931–1932 годов погибли от голода и болезней тысячи людей.

Летом 1931 года спецпереселенцы восстали.

В спектакле не только про само восстание, но и про то, как сегодня трудно найти способ для понятного зрителю разговора на болезненные исторические темы. Поэтому начинается действие с появления в музее каких-то молодых "специалистов по музейным инновациям", которые предлагают сделать экспозицию о восстании "прикольнее", соорудить какой-нибудь квест, что ли. Один юный специалист при этом долго всматривается в старое фото с крестьянами – "где-то я его уже видел". Ошалевшие музейные работники сначала против этих игрушек, а потом решают попробовать.

И вот "молодые специалисты по инновациям", переодевшись, разыгрывают сцены из прошлого. Крестьянка с младенцем, который то ли жив, то ли уже мертв. Парень в обносках рассказывает, как можно сварить суп из подорожника, когда вся семья уже пухнет с голода… Они пытаются понять невероятное: как голодные, лишенные всего, затерянные в глухой тайге люди вдруг находят в себе силы на протест? Это запредельный героизм или предсмертное отчаяние, когда терять уже все равно нечего?

Вдохновителем и руководителем восстания стал высланный из села Байкаим Ленинского округа вместе с большим семейным кланом Григорий Егорович Усков. Сведения о нем путаные. Обвинительное заключение определяет его как владельца кирпичных заводов. Однако по другим документам никаких заводов за ним не числилось. Как говорится в обвинительном заключении, он вел беседы о тяжелой жизни спецпереселенцев, малой пайке, а 3 июля устроил полулегальное собрание кулаков Ленинского района, на которое были приглашены и спецпереселенцы из соседних деревень.

Отрывок из спектакля "Чаинское восстание":

"Через пять дней в тайге было созвано второе нелегальное собрание, на котором присутствовало 30 человек, здесь Усков стал говорить, что в Новосибирске, Томске и других городах ведется усиленная работа по организации восстания против Советской власти, нам нужно организоваться, выделить людей для контрреволюционной работы на других участках. Присутствующие Ускова поддержали, выдвинули несколько лиц для посылки по другим районам. Будущим агитаторам инструктаж давался лично Усковым".

Во время этих сходок определилась дата всеобщего выступления – 1 августа 1931 года. Однако на собрании 28 июля в Ленинском Усков, согласно обвинительным документам, заявил "что в работе чувствуется провал, ждать до 1 августа нельзя", и поэтому выступление было назначено на 29 июля. Он обратился к людям со следующими словами: "Граждане, восстание вспыхнуло везде, мы с вами опоздали на один день. Томск, Новосибирск, Кузнецк уже забраны. Я послан руководителями этого восстания сюда для руководства... Нас без боя умирает ежедневно около 200 человек, ну что если мы в бою потеряем 10–15 человек, зато все освободимся. Трусить не надо". Организатор восстания призывал в своей речи никого не убивать, а только задерживать и отбирать оружие.

Вооружены восставшие были чем попало: топоры, вилы, косы, 15 винтовок и 200 охотничьих ружей, один воз боеприпасов: порох и дробь. Восстание разворачивалось под лозунгом: "Долой коммунизм, да здравствует вольная торговля, свободный труд и право на землю. Соввласти быть не должно, а должно быть Учредительное собрание и выбор президента". Один из участников тех событий рассказывал потом, однако, что в селе Бундюр висел лозунг: "Долой коммунистов, да здравствует Советская власть!"

Были ли крестьяне против Советской власти, или только против коммунистов – сказать трудно. Сегодня об идеологии повстанцев судить можно в основном по документам, составленным после подавления восстания теми, кто его подавлял. А им было выгодно, чтобы у повстанцев непременно была идеология, чтобы можно было представить их не отчаявшимися от голода и насилия людьми, а классовыми врагами с соответствующими лозунгами. Хотя кто знает, может, и взаправду были тогда в 31 году в Бундюре люди, мечтавшие об Учредительном собрании.

Как будет утверждать потом обвинение, в восстании приняли участие 1000 спецпереселенцев. Сначала восставшие двинулись на Орловку, где находилась участковая комендатура, однако силы их были малы и наступление было отбито. Потери повстанцев – три человека, среди оборонявшихся убит один вахтер.

Более успешно и бескровно захватили повстанцы под командованием Ускова комендатуры в поселках Крыловка и Парбиг. Комендант Крыловки Белкин бежал в тайгу, а его подчиненные были арестованы. Вскоре Белкин возглавил один из партотрядов, который активно преследовал остатки повстанческих войск. Комендант Парбигской комендатуры, 25-летний член ВКП(б) Николай Петров был арестован 30 июля у себя на квартире. Он сидел под охраной в Бундюрской школе. Кроме них арестовано было еще восемь человек из местной власти. Никого из них повстанцы не расстреляли.

Для ликвидации восстания был сформирован сводный отряд из кавалерийского взвода томской милиции, Колпашевского, Кривошеинского и Чаинского партотрядов и представителей Томского ОГПУ под общим командованием начальника Томоперсектора ОГПУ Плахова. В ночь на 1 августа отряд двинулся в район действия повстанцев. По пути к Крыловке был взят Бундюр и освобождены арестованные работники комендатуры. А 18 повстанцев в тот же день казнили. У свежевырытой могилы их положили лицом вниз и по команде выстрелили им в затылок.

Утром 1 августа отряд карателей начал наступление на Крыловку, где находился штаб восстания.

"Обвинительное заключение" так передает обстановку во время этого боя: "Во время перестрелки был убит руководитель восстания Усков, ряд лиц командного состава и около 50 чел. активных участников восстания… За всю операцию с 29 июля по 2 августа было убито более 100 участников банды. Со стороны партотрядов убито 4 человека".

Сколько было убито крестьян во время этих событий, на самом деле сейчас сказать трудно. При подавлении восстания их расстреливали без суда и следствия. Поэтому в работах историков и фигурируют цифры самые разные. Формула "было убито от четверти до половины его участников" очень показательна.

Отрывок из спектакля "Чаинское восстание":

"В дверь постучали и в землянку вошли мужики в обычной одежде с ружьями. Бабушка заворчала, один мужик с ружьем ударил ее. Затем подошел к отцу, который лежал больной тифом, и начал его трясти со словами: "Притворяешься?" Другой мужик сказал: "Оставь его. Не видишь, что больной…" Потом всех лебяжьинских мужиков и женщин вывели из землянок и положили на землю по кругу лицом вниз: голова к центру круга, ноги – наружу. Детей и подростков не трогали. Верховые оставили одного караулить лежащих, а сами уехали. Лежащие отпрашивались в туалет и возвращались. Мы не плакали, так как не понимали, что происходит. Потом кто-то дал караульному знак и он уехал… Дядя одноклассника спрятался в сарае, военные требовали выйти. Наконец, испуганный, он переступил порог, но тотчас возвратился в сарай. Так сделал несколько раз. А как только вышел совсем, военные под штыками повели его. Метрах в двухстах от его хижины на глазах у семьи положили его вниз лицом сбоку дороги и расстреляли в затылок.

На той стороне реки Парбига был детдом, там проходила дорога – тракт. Видимо, уже подвезли войска усмирять неспокойных. Вот я тогда услыхал оружейную и пулеметную стрельбу. Были и стычки. Это скорей расстрел восставших. Так в Бундюре, я не видел, а говорили, в районе красной школы расстреляли десяток…. Трупы лежали густо, как снопы в поле. В начале августа стояли знойные дни и они начали быстро разлагаться. Кругом стоял невыносимый запах… Каратели собрали мужчин, которые были дома, приказали лечь на землю и стреляли через одного".

По факту восстания было возбуждено уголовное дело №585 (номер дела тогдашний, впоследствии он не раз изменялся). Все материалы расследования заняли два тома следственных документов. В основном это протоколы допросов – всего около 800 листов. В среднем по пять-шесть на одного обвиняемого. Все эти документы хранятся в архивах ФСБ, и получить к ним доступ авторам спектакля не удалось.

Мы очень мало знаем про то, как все было на самом деле, признается автор текста "Чаинского восстания" Михаил Калужский. Хотя перед тем, как взяться за этот проект, он объехал весь Чаинский район, разговаривал с потомками тех спецпереселенцев:

"Люди в тех краях о Чаинском восстании помнят, точнее, живых-то свидетелей уже не осталось, конечно. Мы нашли только одного старика, ему 92 года и у него совсем какие-то детские воспоминания только сохранились. Но остальные прекрасно помнят рассказы своих родителей, дедов об этих событиях. Но одно дело память, другое дело – проговорить это прошлое вслух. Мы нашли сына одного из спецпереселенцев, и вот мы с ним в пустом уже доме разговариваем, живут они вдвоем с женой, дети и внуки разъехались. Он мне рассказывает о тех событиях то, что рассказывали ему его предки. В какой-то момент из сеней заходит в комнату его жена и говорит: "Дед, заканчивай давай эти свои рассказы, ты не боишься, что ли? Вон на камеру твои рассказы записывают, и не известно еще, что из этого выйдет?"

Многие нынешние обитатели Чаинского района из рассказов своих предков прекрасно знают и про восстание, и про то, как кроваво оно подавлялось. Всем подследственным было предъявлено одинаковое обвинение "в преступлении, предусмотренном ст. 58-2, выразившемся в том, что они принимали активное участие с оружием в руках в кулацко-бандитском вооруженном восстании против Советской власти в Чаинском районе".

Обвинительное заключение по уголовному делу было составлено 29 сентября 1931 года. 27 октября материалы дела рассмотрела в Новосибирске особая тройка полномочного представительства ОГПУ по Западно-Сибирскому краю. Приговорены к 10 годам исправительно- трудовых лагерей 9 человек, к 5 годам – 40 человек, к трем – 5 человек, остальные – к 5 годам лишения свободы условно со ссылкой на север. Приговоренных к ИТЛ отправили в Мариинский концлагерь Сиблага. Многих из них будут добивать потом – через шесть-семь лет во время Большого террора, в 37–38 годах.

Уголовное дело начато было 18 августа. Но до этого "следствие и суд" вершились на месте – в полном соответствии с классовым чутьем и революционным правосознанием по поселкам прошли массовые расстрелы. Следствие не только не стало устанавливать фамилии и имена убитых, но и не сосчитало их. Людей зарывали в общие могилы.

"Мы так и не понимаем до конца, почему случилось восстание. Как могли эти замученные люди подняться. Кем были на самом деле руководители восстания. Почему они говорили людям, что в Новосибирске и Томске советская власть уже свергнута. Не было ли это какой-то провокацией. В итоге ведь руководители восстания повели людей на верную гибель. Может, это был такой авантюризм, может, они были провокаторами, а может, другого выхода из этого ужаса не видели и на что-то надеялись. В этом месте моя драматургическая компетенция заканчивается, а историческая не начинается", – говорит Михаил Калужский.

В этом тоже ценность спектакля. Тут нет героев. Да вроде и злодеев тоже нет. Каратели, расстреливавшие крестьян посреди поселка, говорят об этом на сцене буднично и без зла. Просто такая работа. Вот, после того как удалось подавить восстание в одном из поселков, командир спецотряда НКВД-шников телеграфирует куда-то об успехах и просит приготовить праздничный ужин для бойцов – из баранины. Заботится о коллективе.

"Товарищ Малышкин! Сегодня, часов в 12 вечера наш отряд придет в Галкинский комбинат. Начиная от Бакчара и кончая Болотовкой банды разбиты. Принимали несколько боев, они их не выдерживают, не с привычки. Ликвиднули всего человек 40. Сейчас наш отряд состоит из 250 человек. Приготовь человек на 50 ужин и баню, заколи баранов. Привет Нате и детям, и скажи, чтобы был готов нашими бабами человек на 13 ужин получше: для Долгих, Плахова и прочих".

Среди карателей тоже были погибшие. Не пойми за что. "А может ,у них была какая-то своя правда", – говорит во время обсуждения после спектакля сотрудница музея. "Да, правда, может, и была – но это была правда палачей все-таки", – отвечает Михаил Калужский. Больше восьми десятков лет прошло с тех времен, а мы спорим о них, как о вчерашнем. И доспорить не можем.

Обсуждение спектакля становится его продолжением. Маленький зал, человек на сорок. В основном томская публика. Значит, наверняка, у половины тут предки из ссыльных да отсидевших в лагерях. Все говорят о том, что для разговора о прошлом сейчас нужен новый язык, и вот такой музейно-театральный, может быть, и самый правильный. И о том, что вот хорошо бы, чтобы сюда приходили школьники и те, кто думает о тех временах иначе, чем сегодняшние зрители, собравшиеся на премьеру. Потому что в этот раз в зале были вроде бы те, кому не надо объяснять, что памятники Сталину в России ХХI века – это стыдно.

В деревне Бундюр, кстати, осталась площадь, на которой проходили массовые казни восставших. Хорошо бы, чтобы именно там появился когда-нибудь памятник жертвам восстания, говорилось после спектакля.

Пока же увековечены не повстанцы, а те, кто их усмирял. В Бакчаре, в самом центре села, есть стадион имени Хомутского. Названа этим именем и одна из центральных улиц. Согласно советской версии тех событий участковой комендатуры, член ВКП(б) П. Хомутский в июле 1931 года был тяжело ранен во время подавления "кулацкого" мятежа и вскоре умер. Как и подобало в таких случаях, его с митингом и винтовочными залпами похоронили на площади, напротив участковой комендатуры. Над гробом соратники поклялись, несмотря на "происки кулачья", продолжить строительство новой жизни.

Все эти годы в поселке живет другая, неофициальная версия, хранимая старожилами. Рассказывают, что во время восстания, в одну из ночей, Хомутский был в патруле и его с перепугу из засады обстреляли свои же. Хомутский был ранен, а напарник убит. Поскольку напарник был из ссыльных, его не удостоили чести быть похороненным на площади.

Заканчивается спектакль "Чаинское восстание" тем, что тот самый юный "специалист по музейным инновациям" все-таки вспоминает, где и когда видел он эту фотографию с крестьянами. В альбоме своей бабушки. И на сцене появляется зеркало, по которому плывет список участников того восстания, приговоренных к разным срокам. От людей остались только имена. А от расстрелянных не осталось и имен. Их скидывали в общие ямы. В зеркале зрители видят не только список с крестьянскими именами, но и себя.