Хорошо помню, что, разговаривая в начале 2000 года с Путиным, думала: откуда же он с его ограниченными связями, новичок в Москве, возьмет людей; как этот недоверчивый человек будет подбирать кадры? А было очень понятно, что тогдашний глава администрации Александр Волошин ему кадры подбирать не будет, а если и будет, то очень недолго и ненадолго. Не потому, что интересы Волошина как-то расходились с интересами Путина, и не потому, что у Волошина были свои кадровые интересы (что вполне возможно), а просто потому, что и Волошину Путин не сильно доверял. Круг общения тогда еще будущего президента был небогатым. В силу личных свойств нашего героя доверенных людей у него было очень немного. Это нормально с учетом менталитета и специфического характера, в том числе и прошлой работы. Человек вполне может прожить жизнь с такими характеристиками, никак не страдая и не чувствуя себя обделенным общением. Но президент с таким бэкграундом качественно управлять страной – может вряд ли.

Тот естественный отбор, который проходят политики в развитых странах, – это ведь не только про оттачивание ораторских способностей и умение взять зал. Выборы разных уровней – это в том числе командная история, она про расширение круга профессионального общения, проверку себя и людей вокруг себя, возможность оценить способности сотрудников в разных ситуациях и на разных позициях. Путь в политике – это в том числе возможность отбора, выбора экспертов, каждый из которых имеет историю, CV, заработанную репутацию. Конечно, и на Западе после выборов происходит торг при формировании правительства и назначении на ключевые посты; конечно, у различных групп, в том числе внутри партии, есть свои интересы и свои кандидаты. Но вся система выстроена так, что совсем случайные люди на ответственные посты не сядут. И только дружбы, доверия и личной лояльности для того, чтобы занять ответственную позицию, в той системе недостаточно.

Владимир Путин пришел к власти вдруг. Более того, имея за спиной травму проигранных мэрских выборы в Петербурге. Он не развивался как политик, не прошел лично через одни, вторые и третьи выборы, ничем в сущности не доказал, что он лучший кандидат на пост президента страны, потому что мощный административный ресурс за его спиной освободил Путина от такой необходимости. И он, разумеется, не имел своей команды, которая, как правило, и формируется в ходе политической карьеры. Путин пришел в Кремль, имея в кадровом резерве некоторое количество преданных людей и личных связей (в том числе сомнительных, о чем писали в Питере и не только). Он не стал сначала парламентарием, мэром или губернатором, а потом уже кандидатом в президенты. Он стал премьер-министром не потому, что был хорошим менеджером или обладал большим опытом, а потому что по российскому сценарию с этой должности гарантированно легче подбросить человека в президентское кресло.

Вся дальнейшая кадровая политика Путина была предопределена отсутствием реального конкурентного политического опыта, начальной неуверенностью в собственных силах, стремлением скинуть зависимость от тех, кто привел его к власти, и очень ограниченных кругом друзей. Именно поэтому с момента, когда Путин переехал в Кремль в освободившийся президентский кабинет, туда же переехала его тень – Сечин. Именно поэтому кооператив "Озеро" довольно быстро стал именем нарицательным. Именно поэтому офшоры были записаны на имя виолончелиста. Именно поэтому немецкий друг президента Маттиас Варниг заседает в бессчетном количестве советов директоров – "Газпрома", "Транснефти", "Роснефти", "Русала". Путину не из кого особенно выбирать. Недоверчивость президента лишает его кадрового маневра и обрекает страну на проблемы, потому что назначения на важные посты производится, исходя не из компетентности вновь назначенного, а исключительно из соображений личной преданности и безопасности для стареющего, слабеющего и от того все более подозрительного президента.

Кто-то назвал последние кадровые перестановки путчем. Действительно, и.о. губернаторов и главой области стали выходцы из ФСБ и ФСО. "Медуза" подсчитала, что теперь каждый пятый губернатор в стране – из силовиков. Андрей Бельянинов, уволенный с поста начальника Федеральной таможенной службы, был назначен на нее Владимиром Путиным точно по той же схеме 10 лет назад – он бывший сотрудник разведки. Тут конечно, уместно было бы процитировать Арама Габрелянова, который радуется притоку чекистов во власть, потому что "на сегодняшний день чекисты – единственная элитная каста, которая имеет еще советскую прививку от коррупции". Эта тщательно поддерживаемая легенда о чекистах не очень вяжется с махинациями на таможне, коробками из-под обуви с деньгами, старинными картинами и роскошными жилищными условиями, обнаруженными у чиновника и в прошлом сотрудника ПГУ Бельянинова, но этого Габрелянов не замечает.

Бельянинова сменил офицер ФСБ Владимир Булавин, до этого три года бывший полномочным представителем президента в Северо-Западном федеральном округе. Выбирая из нескольких кандидатов, Путин отдаст предпочтение "своим", в числе которых были и остаются силовики. Точно так же, как, читая две бумажки, он автоматически поверит той, на которой стоит гриф секретности. Проблема со "своими", впрочем, состоит в том, что за 16 лет они заполнили всю поляну, а это означает: беспрерывная борьба за власть, деньги и ресурсы, которая раньше велась между своими и не своими, постепенно уступила место борьбе между своими и своими. Это, конечно, позитивный результат такой оригинальной кадровой политики – пусть грызутся между собой. И наезжать власти тоже больше не на кого, кроме как на своих. Приходится, например, под выборы. Все эти многочисленные скандалы последних недель с посадками, увольнениями и назначениями – стрельба по своим. Но других нет. Не стоит это интерпретировать как борьбу с коррупцией и прочей нечистью. Это не она. Это показательные выступления, потому что пришел срок показательных выступлений. При существующей системе любой свой, занявший пост другого своего, будет точно таким же, так же будет брать взятки, то же соберет в коробки из-под обуви.

С другой стороны, наезд на своих неминуемо настораживает лояльных. И это обратная сторона все той же прекрасной кадровой политики. Стареющий патриарх в сущности теряет доверие лояльных, а чистки и перестановки теперь уже не снижают, а повышают его собственные риски. Он может создать Национальную гвардию в надежде на всегда и в любых обстоятельствах преданных только ему, но он сам себе и судьба, и рок – все его действия и ошибки были предсказуемы, заложены в нем самом, в его характере, в избранной им биографии, во многом определившей его отношение к жизни и к людям. Патриарх переживает свою осень, о которой гений уже все написал: "А ведь он знал с самого начала, что его обманывают в первую очередь те, кто ему угождает, знал, что за лесть берут чистоганом, знал, что толпы людей, с ликованием славящих его и желающих ему вечной жизни, сгоняют силой оружия; все это он знал и приучил себя жить с этой ложью, с этой унизительной данью славы, ибо в течение своих бессчетных лет не раз убеждался, что ложь удобней сомнений, полезнее любви, долговечнее правды".

Наталья Геворкян – журналист

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции