"Дженьщина", – окликает меня юноша. Акцент такой сильный, что приходится несколько раз переспрашивать, прежде чем становится понятно, что вместе с другом они разыскивают ночной клуб. Сомнений нет, Москву пареньки приехали покорять только что. Дело даже не в акценте, от которого бывает избавиться сложнее всего, а в том, как медленно подбираются слова. Значит, думает в этот момент человек на родном языке и мысленно каждое слово переводит.
Пожив какое-то время в языковой среде (в нашем случае – русской), люди быстро пополняют свой словарный запас.
Группа работяг в касках выходит со стройплощадки. Смуглолицые трудовые мигранты что-то громко обсуждают. Незнакомая речь густо пересыпана родными русскими матерными словами. Не могу удержаться, интересно ведь: "Что же вы говорите на своем языке, а материтесь по-русски?" Вежливо объясняют: "Наши ругательства грубые". Русский прораб этой бригады кое-чему научил подчиненных, но насчет семантики брани заморачиваться не стал.
Жители российских городов уже не удивляются тому, что приезжие из бывших союзных республик (если это только не славянские государства) по-русски говорят с трудом. Для целой генерации старательных дворников, продавцов в продовольственных магазинах, дорожных рабочих и строителей это совсем чужой, иностранный язык. Исключение составляют люди старших поколений, да и то далеко не все. После распада империи прошло уже четверть века. Присутствие русского языка за пределами России скукожилось настолько, что большой вопрос, можно ли его по-прежнему причислять к мировым языкам.
В Институте русского языка имени Пушкина есть просветительский проект "Послы русского языка в мире". Его участники – студенты российских вузов, которые ездят в разные страны в экспедиции. Предварительно они проходят в профильном институте подготовку. Сейчас волонтеры находятся в Киргизии. В этой стране недавно побывал декан филологического факультета Пушкинского института Андрей Щербаков. Еще раньше он приезжал в Таджикистан:
– В бывших республиках СССР интерес к русскому языку, конечно же, есть. Его там изучают в школах, и есть вузы, где образование представлено на русском языке.
– Факультативно или, как в советское время, это входит в обязательную программу?
В Таджикистане дети первый раз видели матрешку
– Не факультативно. Скажем, в Таджикистане русский язык изучается как обязательный предмет со второго класса. В Киргизии – чуть позже. По-моему, с 4-го или с 5-го класса как иностранный язык, но это тоже обязательная дисциплина. Помимо русского еще можно выбирать какие-то другие иностранные языки, но русский там изучается. Однако дело в том, что достаточно долгое время после распада СССР никто всерьез русским языком не занимался. Он был вытеснен языками титульных наций. Собственно, традиции обучения русскому языку как второму родному или как неродному были утрачены. Нужно честно признать, что сейчас для жителей Киргизии, Таджикистана, Узбекистана и так далее это иностранный язык. Поэтому Россия должна сделать какие-то шаги для того, чтобы в этих республиках возродить утраченные традиции.
– Но нужно ли это этим государствам?
– Я думаю, нужно. Как я уже сказал, интерес к русскому языку есть. Он вызван, в первую очередь, экономическими связями с Россией, в том числе в плане трудовой миграции. Так что они заинтересованы в том, чтобы у них появились и новые методики обучения русскому языку, и многое другое. В школах обучение проводится по старым, еще советским, учебникам, которые, конечно, уже и морально, и во всех других смыслах устарели. Проблема эта связана еще и с тем, что в этих странах, за исключением, может быть, столичных городов (в Таджикистане – в Душанбе, в Кыргызстане – в Бишкеке), в сельской местности, особенно в горных селах, нет интернета. Соответственно, и школьники, и взрослые ограничены в возможностях использования обучающих интернет-ресурсов, которые вообще-то есть в достаточно большом количестве. А у них просто нет возможности такими ресурсами пользоваться.
Еще одна, может быть, ключевая проблема для этих стран в плане преподавания русского языка – это отсутствие нормальных квалифицированных специалистов. Как правило, школьные преподаватели русского языка, – это люди 50-55 лет и старше. Уйдут они – кто останется? Молодежи среди учителей практически нет.
– "Послы русского языка" – громкое название. Деятельность ваших волонтеров ему соответствует?
– Конечно. Для школьников, которые живут в Таджикистане, в Киргизии, в Армении или Молдавии, где мы бывали, общение с молодыми носителями русского языка – действительно межкультурный диалог. Это обмен знаниями не только о языке. Также о культуре, о литературе. Главное то, что наши ребята проводят не классические уроки русского языка, где разбирают предложение, изучают части речи и так далее. Это все-таки уроки с большим количеством игровых элементов. К примеру, с разыгрыванием каких-то сценок, с постановками сказок. Это живое творческое общение, не такие скучные материи, как разбор слова по составу или синтаксический разбор предложения. Так не изучают иностранный язык! Как я уже сказал, мы применяем игровые методики. В том числе разучивание песен, знакомство с новыми словами, с какими-то реалиями русской культуры, которые не свойственны, скажем, культуре этих стран. Среди прочего наши ребята рассказывают о русских народных промыслах. Допустим, в Таджикистане дети первый раз видели матрешку. Это даже уроком трудно назвать. Скорее – занятиями. Никто с них не уходил. Наоборот, проявляли живой интерес.
Так что наша работа – действительно высокая посольская миссия. Причем если в Таджикистане волонтеры были только в Душанбе, то в другие республиках они посещали как столичные, так и сельские школы. В том числе в горах.
– Случалось ли, что люди в этих странах отказывались встречаться с волонтерами? Что говорили "нам это не нужно"? Или "мы не можем обеспечить такие встречи"?
Это неизбежно приводило к вытеснению русского языка из коммуникативного пространства и доминированию языков тех народов, которые на этих территориях исконно проживали
– Конечно, такое бывало. К примеру, существовали у нас договоренности с Узбекистаном и Азербайджаном, однако там возникли организационные сложности. И все же, скорее всего, в этом году в этих республиках наши послы окажутся. Иными словами, география будет расширяться.
Когда мы были в Армении, ребята жили в семьях. Неделю или десять дней. Не в какой-нибудь ереванской гостинице, а в селах, в домах обычных армянских семей. Это же нужно принимающей стороне договориться с местными жителями, обеспечить безопасность и решить многие другие проблемы. Поэтому, конечно же, были отказы. Не всем это удобно. Не все готовы приложить какие-то усилия. Однако в основном мы встречали позитивное отношение и искреннюю помощь со стороны людей, которые нас встречали. Хотя, надо признать, негативные случаи тоже были.
– Но без враждебности? Это чисто организационные трудности?
– Нет, враждебности никакой не было. Более того, когда мы прилетели в Таджикистан, наши ребята были одеты в футболки с надписью "Послы русского языка". Обложки для паспортов у них были с таким же текстом. Пограничники на паспортном контроле, когда видели это все, то начинали расспрашивать: "Что это? Куда? В каких школах вы будете? Мы хотим, чтобы наши дети тоже попали на ваши занятия".
– Быть может, дело в том, что после распада Советского Союза прошло уже очень много времени, и все существовавшие прежде обиды и претензии колоний к метрополии уже забылись?
– Думаю, что так и есть. Когда Советский Союз прекратил свое существование, действительно начался процесс роста национального самосознания. Это неизбежно приводило к вытеснению русского языка из коммуникативного пространства и доминированию языков тех народов, которые на этих территориях исконно проживали. Со временем эта волна прошла. Наступило осознание того, что русский язык очень многое дает жителям этих стран для реализации возможностей. Это и экономические связи, и возможность получить неплохое российское образование. По крайней мере, оно, на сегодняшний момент лучше, чем в ряде этих республик. В конце концов, нельзя забывать про то, что мы все-таки долгое время жили в одной большой стране. До сих пор сохранились и дружеские контакты, и родственные связи.
– Как бы то ни было, деятельность послов русского языка сводится к разовым встречам. По сути, это капля в море! Какова цель проекта? Не является ли он профанацией?
– С одной стороны, это разовые встречи. Но, во-первых, всегда нужно с чего-то начинать. А, во-вторых, главное – зародить интерес. Что называется, закинуть удочку. Кроме того, проект дает возможность познакомиться с теми людьми, которые живут в этих республиках. Скажем, наши послы после поездки в Армению продолжают переписываться со студентами, которые им помогали.
Если говорить о той же Киргизии, то сначала была экспедиция в конце прошлого года, а сейчас очередная наша делегация поехала в Киргизию для работы в летнем лагере на берегу Иссык-Куля. Это уже не школьные встречи, но по-прежнему знакомство с языком проходит в игровых формах и в ходе неформального общения.
Так что, с одной стороны, да, это точечные акции. Но, с другой стороны, мы все-таки начали систематическую работу. Я думаю, что со временем это разовьется в полномасштабное волонтерское движение, – говорит Андрей Щербаков.
