Тамара Ляленкова: Сегодня мы поговорим о вещах каникулярных, необязательных - о книжках, которые этим летом стоит почитать. В московской студии заведующий отделом детской книги ВГБИЛ Ольга Мяэотс, PR-директор издательства "Розовый жираф" Анна Шур, шеф-редактор издательства "Самокат" Ольга Патрушева и руководитель PR -отдела издательства "КомпасГид" Наталья Эйхвальд.
Ольга, к вам приходит много разных книжек. И вы смотрите на издательства или на авторов, в первую очередь, прежде чем ставите на полку тому или иному возрасту предназначенную?
Ольга Мяэотс: По-разному как-то книжки читаем, стараемся читать. Конечно, мы поддерживаем и знаем, что от какого издательства ждать. Иногда очень долго ждем, но, вообще, воспринимаем так же, как и все читатели, по-моему. Потому что книжка просто должна нравиться обложкой, каким-то своим настроением. Издательство тоже, которому ты доверяешь, которое любишь. Авторы часто известные, самые разные. Пути любителей чтения они неисповедимы и очень разные.
Тамара Ляленкова: Как-то поменялась ваша издательская политика в течение последних года-двух в смысле переводной литературы, появилось ли, может быть, вдруг больше российских писателей детских, или они стали активнее, может быть, больше писать, издавать?
Наталья Эйхвальд: У нас сейчас 50 на 50. У нас есть как переводная литература, и мы продолжаем ряд наших переводных серий, т. е. у нас продолжает выходить и Франц Нёстлингер. У нас продолжает выходить и Нина Грёнтведт. Соответственно, мы ждем третью и четвертую части "Привет! Это я…" А так мы работаем с нашими российскими авторами, на мой взгляд, весьма успешно. У нас в этом году вышли и выйдут новые книги Тамары Михеевой, Юли Кузнецовой. У нас есть ряд дебютных авторов, чьи первые литературные опыты мы издаем и, в общем-то, тоже достаточно успешно. Читатель хорошо сейчас принимает, как мне кажется, как и русскую литературу, так и зарубежную. Как пример - наша новинка "Календарь ма(й)я". Дебютная повесть никому неизвестной самарской писательницы пришлась на ура. Первый тираж мы продали за 1,5 месяца. Это большая победа.
Тамара Ляленкова: А писательница вас сама нашла, или как-то вы смотрите, где можно найти человека, который действительно достойно напишет детскую прозу?
Наталья Эйхвальд: По-разному тоже. Ольга правильно сказала - это касается пути, как книжка попадает на библиотечную полку, так и у каждой книги своя дорога в издательство. Кому-то, наверное, предлагаем что-то мы, особенно это касается крупных премий, допустим, в области детской литературы. Конечно, мы читаем рукописи, которые приходят нам на почту. И, соответственно, если рукопись нравится одному, приходит огромное письмо всем, кто работает с "КомпасГидом", посмотрите, а как вам, а давайте. Вроде все хорошо. Иллюстраторы давайте это и т. д. и т. д. Начинается уже какая-то плотная работа.
Тамара Ляленкова: Где вы находите своих авторов? За последнее время больше ли стало российских или все-таки по-прежнему переводные как-то поинтересней, учитывая вашу аудиторию?
Ольга Патрушева: Наверное, дело не в том, что они поинтересней, а в том, что переводных много, а Россия у нас одна. У нас соотношение, наверное, сейчас пока поменьше в пользу переводных. У нас где-то сейчас, наверное, 60 на 40. Но мы все время в поиске. Мы каждый раз радуемся, когда нам удается найти очень хороший, достойный текст для издания. И мы берем. У нас есть такая установка. Конечно, мы ищем точно также. Мы читаем почту. Мы отсматриваем все, что появляется где-то на горизонте в премиях.
Тамара Ляленкова: То есть премии, конкурсы все-таки помогают?
Ольга Патрушева: Ориентироваться, да, конечно.
Тамара Ляленкова: Но они же уже реагируют тоже на книжку, которая вышла, как правило. Даже не на журнальный вариант.
Ольга Патрушева: Иногда на рукопись. Есть конкурс рукописей. Это необязательно вышедшая книга. Конечно, мы смотрим рукописи. Мы работаем с авторами. Мы их всегда просим присылать, что есть новенького и интересного. Но то, что касается зарубежного рынка, то здесь мы давно работаем уже со многими издательствами. Мы работаем на Болонской ярмарке, отсматриваем сами каталоги. Мое ощущение, что у нас сейчас все-таки какой-то подъем происходит с авторами. Появляются новые имена, молодые. Люди постарше тоже пробуют себя в литературе, приходят. Поэтому мы с большим удовольствием берем. В первой половине года их нет, а на вторую у нас готовятся новые книги и совсем новых авторов, и тех, кто уже известен читателям.
Тамара Ляленкова: Анна, откуда вы автором берете? Нет ли каких-то пересечений с другими издательствами? Есть ли конкуренция? Как вы справляетесь?
Анна Шур: Во-первых, конечно, у нас тоже есть почта, на которую люди присылают рукописи. Да, уже есть известные имена как, например, Артур Гиваргизов, который издавался в других издательствах и продолжает это дело. Это нормально, по-моему. У нас он издал только книжку "Морж учитель и поэт", и готовит следующую. Кроме того, мы издали "Поросенка Петра", которого не было 10 лет на книжном рынке. Это переиздание, но он очень давно исчез.
Ольга Мяэотс: Петрушевской.
Анна Шур: Да, и переселился в Интернет. Это Людмила Петрушевская.
Ольга Мяэотс: Это книжки-картинки, такие картоночки для самых маленьких.
Анна Шур: Да, и это имя, которое само за себя говорит. Ее не нужно особенно рекламировать.
Тамара Ляленкова: Хотя, с другой стороны, покупать книжку Петрушевской для младшего детского возраста не каждый родитель решится.
Ольга Патрушева: Это та история, когда неясно, кто популярней - "Поросенок Петр" или Людмила Петрушевская.
Анна Шур: Да, с ним произошла странная история. Он действительно стал Интернет-мэмом. Часто на него реагируют такие неожиданные, я бы сказала, читатели лет 20 лет. И покупают, потому что - надо же! - "Поросенок Петр". Конечно, есть ощущение, что появляется больше авторов русских и у коллег, и у нас. Это замечательно.
Тамара Ляленкова: Расскажите о своих последних впечатлениях, или о каких-то любимых текстах, которые с вами живут или присутствуют в вашей жизни, в жизни издательства, может быть, собственных детей, из того, что вы принесли.
Наталья Эйхвальд: Наверное, я начну говорить об этой книге. Это "Календарь ма(й)я" Виктории Ледерман. Это наше такое большое открытие и наша большая победа. Книжка для средних и старших школьников, комфортная лет от 10. Сюжет абсолютно несложен. Что нужно сделать, когда ты видишь стену, которой 3-4 тыс. лет? Ответ любого подростка очень простой - написать на ней 23 мая 2013 года. И, собственно, с этого начинается книга, сюжет книги. Трое ребят, которые, собственно, виновники появления этой надписи на стене, которая принадлежит майя, на следующий день просыпаются не в завтра, а во вчера. И так они просыпаются каждый божий день, откатываясь на один день раньше. Сначала это хорошо и здорово, потому что можно отомстить всем, кого ты не любишь в школе. Можно переписать все контрольные, потому что ты на них получил трояк, а тут ты уже знаешь все ответы. Ты ее писал позавчера. Можно сделать массу полезных вещей, очень нужных и важных в хозяйстве. Но, с другой стороны, в какой-то момент они понимают, что из прошлого надо как-то выбираться. А как стереть надпись, которую ты еще не сделал - это, конечно, вопрос. Все, что я могу сказать об этой книжке, что меня полночи пихали в бок и говорили: "Выключи, пожалуйста, свет. Уже невозможно". А я сидела и ее читала. В 3 я закончила и сказала - ура! можно ложиться.
Тамара Ляленкова: Я тоже эти детские подростковые книжки читаю, которые мне время от времени перепадают в силу разных причин, запоем. И все-таки, поскольку шрифт крупный, удается за ночь прочитать. Это правильный такой подход? Может быть, родительский или редакторский - то, что взрослому интересно читать.
Ольга Мяэотс: Это просто абсолютный мировой тренд, который давно уже заметили и книжные магазины, и библиотеки, что такой драйф, экшн. Если взрослая литература уходит в рассуждение, а мы любим читать, пока не дочитаешь, не уснешь. Это, конечно, в очень большой степени такая подростковая или молодежная литература. Даже в магазинах, в библиотеках специально такой отдел обычно расположен очень ненарочито - между детским и взрослым, чтобы ты, поскольку взрослому неловко заходить в детский, чтобы ты, как бы проходя мимо, невольно ее взял. То же самое делается в библиотеках. У этой литературы есть специальный термин, ей посвящены толстые исследования. Читать детские книжки замечательно, интересно. Многие известные взрослые писатели, не только Петрушевская, пробуют себя в детской литературе. Это всегда очень высокое качество текста. Это не какая-то такая завлекалочка. Первый такой яркий пример - это Гарри Поттер. И я помню, когда выходила вторая или третья книга, я была в Вене, в австрийской семье, у них была специальная должность тогда - замминистра культуры по детской литературе. Они читали в семье - внук, родители и бабушка с дедушкой одновременно. Книжка только что вышла.
Ольга Патрушева: У нас есть прекрасный адрес - для семейного чтения называется.
Ольга Мяэотс: Да. У нас это представляется немножко в другом смысле. Поскольку немножечко стыдно признаваться. Мы тут этого не боимся. А сидел у вас какой-нибудь серьезный дядечка или депутат ГД, не дай Бог, он бы постеснялся в этом признаться.
Тамара Ляленкова: Он бы внимательно тогда посмотреть на возрастную маркировку и сказал бы - я вырос.
Ольга Мяэотс: Выпускают подростковые книжки в разных обложках, для взрослых и для детей, чтобы каждый мог…
Наталья Эйхвальд: Но самые трогательные взрослые, которые заходят в издательство. Ты их спрашиваешь: "На какой возраст вам подсказать, может быть, что-то из нашего ассортимента?" Он говорит: "Вы знаете, а я себе".
Ольга Мяэотс: И это совершенно правильно, тем более на лето, когда чтение должно быть таким веселым и свободным. Потому что читаю, что хочу. Вот этот список - список литературы на лето. И ты сразу понимаешь, что пропало лето. Мне кажется, что самое главное, находить летом именно ту книгу, которую ты хочешь прочитать любую, чтобы никто ничего не навязывал. Это должно быть территорией абсолютной свободы.
Тамара Ляленкова: Российская традиция предполагает, во-первых, чтение вслух. Надо детям читать вслух, во всяком случае, в определенном возрасте. Как вы считаете, до какого возраста можно читать вслух?
Наталья Эйхвальд: До 99.
Ольга Патрушева: Мне кажется, что - да.
Ольга Мяэотс: И как раз очень удобно - ты читаешь, например, на даче Диккенса вслух всей семьей.
Ольга Патрушева: Все будут только благодарны.
Ольга Мяэотс: Да, и это очень объединяет людей. В Польше, например, была прекрасная акция поддержки чтения. Она у них называлась "Вся Польша читает детям", 20 минут в день, каждый день. Во-первых, это была как национальная скрепа. Поляки это не что-нибудь, а это культурная нация, которая сама читает детям. Они сделали несколько роликов, показывающих насколько это приятно. Там разные люди - от полицейских, ксендзов, футбольных фанатов. Все читают.
Тамара Ляленкова: Готов кто-то прочитать тот отрывочек, который я просила принести с собой любимый?
Анна Шур: Это книжка "Суперфадж" Джуди Блум. Это продолжение книжки "Питер Обыкновенный", но ее можно читать первой. Мне эта книжка нравится, потому что эта книжка про семью, где есть старший 12-летний сын, средний и рождается новенький - девочка. И, соответственно, как ее воспринимают эти два брата. Это отрывочек про новенькую девочку.
(Звучит отрывок из книги)
Тамара Ляленкова: Аня, это переводная книжка, правильно?
Анна Шур: Да, это переводная книжка с английского языка. Джуди Блум - замечательная американская писательница, очень известная.
Тамара Ляленкова: Вот эта семейная жизнь не отличается. Она похожа везде на определенном этапе, на этом раннем, раннего детства, а потом все-таки, наверное, есть какие-то очень важные и серьезные различия в российской действительности и в зарубежной в зависимости от авторов.
Анна Шур: У нас есть подростковая серия - вот эта книга. У нас есть книжка Дины Сабитовой, русского автора. В основном, там переводные книги. Абсолютным ее хитом, например, стала книга "Пик", недавно вышедшая, уже закончился тираж.
Ольга Мяэотс: Мне понравилось, я читала.
Анна Шур: Да. Эта книжка про то, как американский мальчик совершает восхождение на Эверест. Наверное, есть какие-то особенности в том, как американский мальчик это делает. Но, в общем, конечно, проблема преодоления…
Тамара Ляленкова: Я про семейные отношения, про склонность к опеке излишней бабушки и т. д. Вот это присутствует или нет? Или это все-таки теперь такой универсальный семейный модуль, куда можно кого угодно в зависимости просто от социального положения.
Ольга Патрушева: Очень по-разному. Вот у нас недавно вышла книга Кристины Нестлингер, известной австрийской писательницы, "История одной семейки". Так вот там эта история про парня, который растет в семье, где кроме него еще только шесть женщин - две старших сестры, мама, бабушка и две тети. Это, мне кажется, очень похоже на какие-то наши реалии тоже. А с другой стороны, у нас сейчас вышла книга Нины Дашевской "Я не тормоз" тоже подростковая. Мне кажется, что она так написана, и она так уже рассказывает про какие-то совсем другие отношения в семье, более понятные, которые сейчас мы можем видеть. У нас, мне кажется, немножко отличается тем, что у нас очень много сейчас до сих пор среди книг в магазинах, в каталогах издательств книг старых, книг детства родителей, бабушек. И поэтому там немного, мне кажется, отличаются, действительно, семейные отношения и, вообще, подача семейных отношений. Поэтому складывается ощущение, что есть отличие. Если мы возьмем современных авторов, то все будет по-разному, очень по-разному.
Ольга Мяэотс: Мне кажется, что просто еще в нас очень сильна вот эта жажда мифотворчества. Мы сами все время, может быть, как даже ни одна другая культура, все время себе придумываем, какая у нас семья, какая-то она у нас такая особенная, на других не похожая. Я не знаю, вот эти все сравнения нас с кем-то… Я не могу себе представить, чтобы какого-нибудь француза очень бы волновало, что про него думают англичане, американцы или русские. Вот постоянно должна быть оппозиция. И все врут, и все ничего не понимают. Но, на самом деле, каждая семья уникальна. Они бывают и в России самые разные.
У нас появился прекрасный автор не так давно Нина Дашевская. Оказалось, что книжки, которые вышли в издательстве "КомпасГид" и в издательстве "Детгиз", за один год вышло несколько разных книжек. Очень замечательный автор, самое удивительное - с необыкновенной своей собственной интонацией. Она еще музыкант, скрипач. И это очень чувствуется в книжках. За последние годы Нина получила, по-моему, все возможные литературные премии здесь. Я была сейчас в Англии, там как раз тоже готовятся ее принять наши соотечественники. И все мамы, которые читали, тоже считают, что это такое открытие. Действительно, очень высокого качества проза.
Тамара Ляленкова: Вы прочитаете нам фрагмент?
Ольга Мяэотс: Я готовила другую книжку вам прочитать. Тут сложнее, наверное, все-таки - ну, сыграйте пару тактов из Шопена. Наверное, это будет сложнее. Хотя у Нины есть особый проект, когда она пишет сказки в SMS.
Вторая книжка, которую я принесли, русского автора Марии Ботевой, только что вышла в издательстве "Компас". Здесь она тоже очень семейная. Классическая детская книга раньше была - это когда родители куда-то исчезают, тогда дети начинают как-то действовать, начинаются приключения. А во всех этих книгах родители присутствуют. И вот мне кажется, что это очень важный такой тренд, что все-таки родители и дети все время заодно. Даже в наших "Денискиных рассказах" они где-то там на периферии существуют. А здесь фактически как в настоящей жизни. Мы намного ближе к своим детям, чем поколение наших родителей. И это приходит в книгу. Поэтому, мне кажется, что здесь это очень важно и интересно. И семьи, например, каждого автора они разные. И они не похожи. Они также разняться, например, как семьи английских детей или русских, хотя я бы не сказала, что наши самые подверженные опеке, если в той же Англии, например, нельзя ребенка до определенного возраста оставить одного дома. Это просто невозможно. Это уголовно наказуемо.
Анна Шур: Это почти нигде нельзя, у нас тоже.
Ольга Мяэотс: Не знаю, у нас как-то это остается. Поскольку наши все законы не имеют исполнения, то это не так. Поэтому, может быть, как раз книжка, которую я приготовила прочитать, она немецкая. Поскольку я еще и переводчик, я лоббирую свои любимые книжки. Это книжка немецкого классика немецкой взрослой литературы Уве Тимма "Руди-Пятачок", где главный персонаж свинья, которая живет дома. Когда я эту книжку переводила, я поняла, что она необыкновенно актуальна, потому что она очень антикризисная, по-моему. Потому что там в семье папа археолог-египтолог лишается работы. Работает одна мама учительница. И там трое детей. И им до кучи в этот полный раскардаш появляется еще и поросенок, которого младший выигрывает на какой-то сельской ярмарке. Что с этим делать? Книжка написана, на мой взгляд, совершенно мастерски.
(Звучит отрывок из книги).
Тамара Ляленкова: Прелестный отрывок. Есть такая идея, что сейчас детство такое позднее, что-то меняется с возрастными какими-то внутренними понятиями. Как-то это в литературе детской отражается? Может быть, это имеет значение, когда вы ставите, если там есть рекомендация, возраст детей? Или, на самом деле, всегда выбирает сам ребенок или родитель и это не имеет значение, главное - чтобы был интерес в этом?
Наталья Эйхвальд: Я росла без детской литературы, т. е. я росла, читая Дюма, Жорж Санд, все, что стояло в красивых корешках в детской библиотеке.
Ольга Мяэотс: Это тогда называлось "Детская литература".
Наталья Эйхвальд: Потом, оказывается, на 4-м курсе журфака мне предложили прочитать это снова по каким-то причинам, сказав, что это литература взрослая. Если говорить о книжках, которые выходят у нас, то та же книжка Маши Ботевой "Ты идешь по ковру", это сложно назвать детской литературой. Это сложно даже назвать подростковой литературой. Это называется просто словом "литература" и на этом, наверное, можно поставить точку. Притом что маркировка на книжке идет 12+. Конечно, ее стоит читать подросткам, но, я думаю, что они с удовольствием будут это делать и делают. Книжку достаточно хорошо приняли.
Если говорить о том, как проблема взросления сейчас отражается в русской прозе, если говорить о книжках "КомпасГида", то в том же самом "Календаре ма(й)я", собственно, героиня девочка, 6-классница, т. е. ей 11-12 лет, взвалила на себя весь груз домашних проблем, хлопот, ухаживает за младшими братьями и сестрами, готовит еду, подрабатывает, в общем, решает кучу совсем не детский историй. Сейчас мы отправили в типографию первую работу Юлии Кузнецовой. Это тоже такая книга о взрослении и о принятии ребенком взрослой жизни, т. е. девочка идет на первую работу - преподавать испанский, чтобы заработать себе на летние курсы и уехать в летний лагерь, где она может этот язык подтянуть. Тоже такая тема, которая с советской эпохи до настоящего момента регулярно встречается в литературе. Я не могу сказать, что что-то изменилось. Говорить об инфантильных детях мне как-то не с руки.
Тамара Ляленкова: А что-то появилось новое из примет времени?
Анна Шур: Мы вынуждены, на самом деле, завышать возраст, когда мы маркируем книгу. В силу законодательных ограничений, на наш взгляд, мы завышаем возраст.
Тамара Ляленкова: На всякий случай?
Анна Шур: Нет, не на всякий случай. По закону мы маркируем какие-то книги, которые, как мне кажется, стоило бы прочесть раньше - не в 18, а в 13, когда начинаешь взрослеть и на мир начинаешь смотреть несколько по-другому. В 18 - это может быть не так интересно. Но мы вынуждены ставить завышенную маркировку. Мы находимся в каких-то очень странных обстоятельствах в этом отношении, детские книгоиздатели. Потому что, с одной стороны, у нас есть рекомендальный адрес, который мы ставим на книге, я имею в виду младший, средний, старший, дошкольный. И есть маркировка по закону о защите детей от информации, которая может вред причинить, которая тоже, на самом деле, рекомендательная информация для родителей о том, что в этой книге может быть. Но как часто бывает, что когда у нас пишут на заборе "Не ходить, злая собака", то все же будут обходить - есть там собака или нет. Если у нас написать 12+, то у нас почему-то это воспринимают, что до 12 это читать нельзя.
Наталья Эйхвальд: Родители воспринимают это в штыки, это правда.
Анна Шур: Да. А мы говорим, что - нет. Мы должны все время вести какую-то разъяснительную работу, потому что то-то и то-то в книге может быть, но вы вольны дать своему ребенку все, что вы считаете нужным. Вам никто ничего запретить не может по части чтения книг. Но вот с этим мы сталкиваемся.
Тамара Ляленкова: Да, у родителей есть привычка. Он же не будет читать сначала всю книгу прежде, чем ее купить.
Анна Шур: Да, но мне кажется, что у нас есть какой-то такой момент у родителей, что они боятся. И они любой значок, маркировку воспринимают как руководство к действию. Они уже и начали к книгам относиться настороженно.
Ольга Мяэотс: Даже к книгам в первую очередь.
Тамара Ляленкова: Сами читали Шолохова в школе, причем, тоже не безопасно.
Ольга Мяэотс: Может быть, действительно, симптом такой нестабильного общества. Потому что читать Шолохова в социалистическом обществе, где все регламентировано...
Тамара Ляленкова: В подростковом возрасте.
Ольга Мяэотс: Да, и с тобой ничего не может случиться кроме того, что прописано в программе Компартии, в основном. Обеспечено там все движение. А здесь у нас очень мало социальных институтов защитных. И родитель боится и опекает, чтобы, не дай бог, чтобы чего другого не подумал. Для меня просто загадка - почему больше боятся книги, чем телевизора, предпочитая, что телевизор можно смотреть.
Анна Шур: А это хороший признак - к книге доверия больше. Считается, что книжка может воздействовать более сильно.
Наталья Эйхвальд: А мне кажется, что телевизора нельзя избежать, а книгу можно.
Ольга Мяэотс: Отчасти может быть и так.
Анна Шур: Мне кажется, доверие очень важное слово. На самом деле, все здесь присутствующие работают на то, чтобы родители доверяли издателям. И очень часто, это видно, когда приезжаешь на какую-нибудь ярмарку, и подходит человек и знает, что "Розовый жираф", "Самокат", КомпасГид" - это вероятность того, что эта книжка нанесен непоправимый вред ребенку довольно мала. А вероятность того, что это хорошая книжка, которую стоит прочитать, довольно высока. И, соответственно, с этим как-то приходится работать. Конечно, вся история с маркировками довольно тяжелая. Потому что необходимость ставить на книжку для 10-летки 12+ она ужасна. И необходимость каждый раз доказывать, что, нет, вы не волнуйтесь, все будет хорошо, там ничего страшного нет, довольно странная. Действительно, мы выросли, читая абсолютно взрослые книжки, и ничего с нами не случилось. А сейчас литература равна ребенку.
Тамара Ляленкова: А почему так происходит? Это представление госаппарата о соответствии возрасти или возрастных особенностей? Кто это придумал и почему надо повышать?
Ольга Патрушева: Ходят слухи, что законодатель вообще не подозревал, что этот закон коснется книг и как это будет выглядеть. Потому что он, в первую очередь, разрабатывался для электронных СМИ, для Интернета. А потом оказалось, что и книги туда тоже попали. И как-то не стали вносить никакие изменения. А мы, библиотеки и магазины столкнулись с этими проблемами. По слухам говорят, что очень были удивлены авторы закона, что книги тоже вошли.
Ольга Мяэотс: Книгу как бы легче всего уличить, потому что она есть. То, что случилось в Интернете, то, что случилось в электронном, это такое неуловимое. А книга она сейчас есть, завтра есть и послезавтра. Но я хотела сказать как раз о другом, если мы говорим о летнем чтении. Потому что бороться с системой долго, а у каждого родителя, у каждого ребенка летом есть этот счастливый билет, когда ты уезжаешь, например, на дачу, где лежат книги, никак не маркированные, свезенные с тех же наших городских квартир. Каждый из нас знает, что люди и дети начинают лазить по этим книжным полкам, часто по взрослым полкам, выбирая себе то, что хочется почитать. И там может быть все, что угодно - и старые журналы, и какие-то старые книжки. Мне кажется, что самое главное для летнего чтения - детей не останавливать. Пусть они выбирают из этого всего.
Тамара Ляленкова: Дать им свободу выбора. Потому что это не так часто теперь случается, особеннно у школьников во время учебного года. Ольга, что вы выбрали?
Ольга Патрушева: Я выбрала книжку, которую, как мне кажется, будут с удовольствием читать взрослые, кто любит читать детские книги.
Ольга Мяэотс: Детям-то тоже надо чего-нибудь дать.
Ольга Патрушева: И детям тоже - она детская. Дети тоже будут читать.
Ольга Мяэотс: Получается, что после детей или параллельно с детьми могут насладиться и взрослые.
Ольга Патрушева: Да. Но, я думаю, что взрослые найдут здесь свое наслаждение. Это греческая писательница Алки Зеи. Книжка называется "Леопард за стеклом". На самом деле, она у нас выходила один-единственный раз в 1966 году под названием "Наш брат Никос". Когда мы готовили ее к печати, то я полазила по Интернету и обнаружила, что очень многие взрослые вспоминают эту книгу до сих пор, называя ее в числе одних из самых впечатливших в детстве. Но в 60-е годы упор в аннотации и в отзывах был на то, что этот брат Никос, двоюродный брат героини, коммунист. Он сражается с греческими фашистами. На самом деле, это одна из тем. Здесь две девочки - 8-ми и 10-ти лет. Они живут на греческом острове. У них очень забавная семья. У них есть дедушка, который очень любит древнегреческую историю. Папа, работающий в банке, которые все время боится абы чего не вышло. Такая тетя, гордящаяся чучелом леопарда, который живет в шкафу. И вот у них есть брат Никос, который их старше, который иногда приезжает к ним в гости и начинает рассказывать удивительные истории, в т. ч. про этого леопарда. Он прямо сочиняет необычные сказки. А летом они переезжают на другую часть бухты, где у них что-то вроде как дачи в виде старого амбара для хранения бочек. Это лето, полное приключений, впечатлений. То лето, которого ждут обычно все дети. Но в то же время здесь есть контекст исторический, потому что дело происходит в 1936 году. Это год, когда в Греции к власти приходит диктатура. Для детей это пока непонятно. Они воспринимают это как приключение. Вдруг леопард еще начинает приносить записки. Здесь очень много описаний таких ситуаций, которые Алки описывает глазами ребенка, но взрослый-то видит, что из-за этой путаницы взрослые из-за детей попадают в какие-то нелепые ситуации. Взрослые прочтут и, мне кажется, многое узнают о каких-то реалий похожих.
(Звучит отрывок из книги)
Здесь очень много, как мне кажется, детских приключений. Это лето, наполненное самыми разными историями. Но постепенно-постепено мы чувствуем, как появляются все новые и новые приметы тревожные.
Тамара Ляленкова: Может быть, это и надо каким-то образом объяснять и начинать с этого возраста. У них уже начинается обществознание в какой-то момент, обществоведение. Есть этот тренд или нет то, что касается мира вокруг, политики хотя бы в переводной литературе и в российской?
Анна Шур: Есть в семьях этот тренд, когда взрослые сталкиваются с ситуацией...
Тамара Ляленкова: В семьях, которые действуют в книжках.
Анна Шур: Я имею в виду вокруг как раз, что у них есть потребность объяснить, донести до детей, что не все, что обсуждается дома, надо обсуждать вовне. И мне кажется, в современных книгах это пока еще не успели отразить авторы. А вот мы нашли.
Ольга Мяэотс: С другой стороны, есть интерес к истории, к истории семьи. И он постоянно растет в связи с тем, что как-то история нашей страны не написана, и она неоднозначна. Взрослые еще не решили, что на самом деле происходило. И вот это обращение к семейной истории и архивам и фактам биографий, в то же время к мифам, например, когда ты просто говоришь, что это время было страшное, а это время наоборот счастливое, то это тоже очень важно.
У нас, например, в библиотеке есть такой конкурс, когда дети сами делают книжки-картинки на иностранном языке. Вот уже два года подряд даем такие исторические темы. У нас была тема "Когда бабушка и дедушка были маленькими". И она имела огромный успех, потому что дети расспрашивали своих бабушек и дедушек, потом приводили их с собой. И у них вдруг оказывался повод поговорить. Тем более что с нашим поколением родители не разговаривали. Фактически наши мамы с нами про историю не говорили. А теперь, будучи бабушками, они очень много о каких-то вещах вспоминают. Это было очень интересно. А в этом году мы попробовали дать тему "Что будет с тобой через 10 лет?" На что взрослый человек сейчас просто ответить не может. А дети все-таки немножко фантазировали и пытались представить разные варианты.
Недавно у меня родители спрашивали - появились книги с новым взглядом на события военные, не противоположным, а иным, более широким, охватывающим темы, которые не были. Книги о репрессиях предвоенных. И вдруг сказали - а совершенно нет книг про революцию. Как с ребенком говорить про революцию? А ведь действительно! Такой основной пласт, это огромная глыбища куда-то провалилась. Ее просто нет.
Тамара Ляленкова: Действительно, какая удивительная история.
Ольга Мяэотс: И мы даже не заметили этого.
Ольга Патрушева: Сейчас есть новые книги, которые говорят и о войне, о репрессиях. А до революции еще не добрались.
Анна Шур: Чтобы написать детскую книжку про революцию, надо написать взрослую книжку про революцию. Потому что у нас даже взрослых книжек про революцию с объективным взглядом на мир не существует.
Ольга Мяэотс: Ребенок-то не может ждать. Значит, что и разговора об этом нет. Я не знаю, как это проходят в школе, какое представление.
Анна Шур: Это, видимо, представляется детям совсем уж таким древним временем.
Тамара Ляленкова: Это не дети представляют, а возможно родителям и всем остальным, кто, может быть, не хочет вспоминать.
Ольга Мяэотс: Не хочет спорить об этом.
Тамара Ляленкова: Хотя вопросы задают, потому что стоят памятники и, естественно, дети спрашивают, кто это. И Ленин стоит, и вопросы возникают. Объяснять приходится по-разному.
Наташа, прочитайте ваш кусочек. Я так понимаю, что это для более старших деток?
Наталья Эйхвальд: От 10. Маркировка у нас тоже 12+, но объективно от 10 лет.
Тамара Ляленкова: Можем сделать такое объявление родителям, что когда выбираете книжку, всегда можно отступить на пару лет назад.
(Звучит отрывок из книги)
Наталья Эйхвальд: Мне кажется, что в этом отрывке как раз видны все три типажа детей. Это абсолютно разные дети. Глеб такой резкий мальчишка, который живет с отцом и глубоко одинок в своем взрослении, девочка Лена, на которую свалилась куча взрослых проблем, Юрасик классический сын из интеллигентной семьи, у которого все хорошо. И вот они втроем оказываются в этом самом обратном отсчете и, действительно, меняются абсолютно все. И они из этого приключения выбираются с честью и достоинством.
Тамара Ляленкова: А в принципе, как вам кажется, взрослые тексты, которые писатели делают для детей, они иные, чем тексты детских писателей?
Ольга Мяэотс: Это бывает совершенно по-разному. Это зависит от таланта. Есть писатели, которые пытаются писать детские тексты, но у них не получается. Это важный секрет - на какой возраст ты сам... У каждого какой-то внутренний возраст есть.
Тамара Ляленкова: Как переводчик, вы же можете немножко что-то поменять по стилистике, может быть, приспособить?
Ольга Мяэотс: Нет, я никогда такого не делала. Во-первых, у меня очень хорошие авторы. У меня не было необходимости дописывать. С одной книжкой я попыталась сделать дополнительный конец, но издательство не взяло. Когда мы говорим о переводных книгах, мы говорим как бы немножко извиняясь. Кроме того, что я библиотекарь и переводчик, я еще и исследователь детской литературы. Последнее время я занималась отечественной детской книгой до Первой мировой войны. Я могу сказать, что поскольку все теперь ищут духовные скрепы и наши какие-то традиции, я была поражена тем, насколько много переводной литературы издавалось, какая она была серьезная, и что это нормально. Мы как бывшая империя, многонациональная страна, мы должны иметь очень много разных культурных импульсов. Поэтому нельзя ни в коем случае представлять русскую или иностранную. Для русского человека они абсолютно как левая и права рука, как левое и правое полушарие. Отними одно, ты окажешься уже не гражданином нашей страны. Это наше наследие.
У нас есть еще одно счастливое событие происходит постепенно. У нас очень хорошие детские поэты. Современное поколение детских поэтов, которые труднее публикуются, их не так много, этих сборников, а они замечательные. Прочту коротенькое стихотворение неизданного еще почти поэта замечательной Юлии Симбирской, которая живет в Ярославле. У нее очень хорошие стихи.
"В кармане, на самой его глубине,
Среди желудей и монеток,
Попалась ракушка, знакомая мне,
Наверное, с прошлого лета.
В июне из моря ракушка взялась,
А осенью в теплый карман забралась.
И столько она рассказала историй,
Что всем желудям захотелось на море".
