"Голосуй или проиграешь": 20 лет спустя. Во второй части исследования, подготовленного специально для Радио Свобода старшим корреспондентом Slon.ru Натальей Ростовой при поддержке Института Кеннана (США), рассказывается о том, как российские СМИ с помощью "черного пиара" сделали победу Ельцина на президентских выборах 1996 года реальностью и кто был вознагражден им по итогам кампании. Первую часть расследования читайте по ссылке.

20 лет назад, 3 июля 1996 года, в России состоялся второй тур президентских выборов. Утром 4 июля стало окончательно понятно: Борису Ельцину, тяжело больному, имевшему минимальный рейтинг к началу предвыборной гонки, удалось опередить явного фаворита, коммуниста Геннадия Зюганова. Как это стало возможным? Понимали ли те, кто приложил руку к этой победе, что они закладывают очередной камень в фундамент будущего российского авторитаризма?

ЧЕРНЫЙ ПИАР

Говорить, что телевидение не занималось антикоммунистической пропагандой, было бы сильным преувеличением. Уже цитировавшийся Дэвид Рэмник отмечал, что "в последние дни перед выборами эфир наводнили в основном негативной пропагандой" [31]. "По телевидению шли документальные ленты о коллективизации и чистках, а также фильмы наподобие антисталинистской аллегории Никиты Михалкова "Утомленные солнцем", – писал он. – Одна черно-белая документальная короткометражка показывала голосование за Сталина в сороковые годы. На тот случай, если кто-то из зрителей не уловил смысла, диктор за кадром спрашивал, хочет ли Россия вернуться в ближайшем будущем к такой "демократии".

Главный редактор “Независимой газеты” Виталий Третьяков отмечал, что по мере приближения президентских выборов все чаще показывали Виктора Анпилова, не претендующего на победу. Третьяков считал, что это было сознательным решением. Он писал: “Стыкуя в эфире образы спокойного Зюганова, который вполне мог победить, и коммунистического радикала Анпилова, обыгрывая физиономические особенности последнего, антикоммунистические СМИ (а это все телеканалы) снижали привлекательность Зюганова в глазах колеблющихся избирателей – тех, у которых не было никакого желания голосовать за Ельцина. Пугали избирателей Анпиловым, но снижали-то результат Зюганова” [32]. Третьяков приводит и другой пример манипуляции, – показа на одном из центральных каналов “длинного (едва ли не более двух часов) художественного фильма, весь сюжет которого состоял только в одном: в кабинетах Лубянки следователи допрашивали арестованных, затем им тут же выносился приговор, после чего их уводили и расстреливали”. “Десятка два подобных, абсолютно идентичных (менялись лишь лица расстреливаемых) эпизодов и составляли этот фильм, – писал он. – Больше я его ни разу по нашему ТВ не видел”.

Впрочем, и сама "Независимая" была замечена в публикации сомнительной статьи. 8 июня газета вышла с анонимным аналитическим докладом, "на основе информации, поступающей в последнее время по оперативным каналам" под названием "О новой стратегии и тактике борьбы коммунистов за власть в случае поражения на выборах” [33]. Смысл материала сводился к тому, что коммунисты своего поражения мирно не примут. "В случае неблагоприятных для коммунистов результатов голосования вероятны попытки искусственного обострения ситуации, денонсации официальных итогов выборов и выхода политического противостояния за конституционные рамки, – говорилось в лиде. – Вырисовывается также перспектива крупномасштабного политического кризиса и перехода непримиримой оппозиции к силовым методам борьбы за власть после ее поражения на выборах или недостаточно определенного итога выборов”. "Делом срочно занялись суд и правоохранительные органы, – отмечала Лилия Шевцова, – но никаких доказательств террористической деятельности приверженцев Зюганова найдено не было. Ельцинская команда повторяла испытанный в 1993 г. прием – усиливала ощущение угрозы строю, чтобы иметь повод для реагирования в случае негативных для Ельцина итогов голосования” [34]. Этот текст был использован и на следующий день. Борис Ельцин, которого интервьюировал Евгений Киселев в эфире НТВ, отвечая на вопрос ведущего, не возможны ли провокации во время выборов, сослался именно на эту статью.

Исследовательница российских СМИ Лорен Белин нашла и другие примеры лживых публикаций, в число которых записывала статью в “Известиях” от 21 мая – о том, что Зюганов умышленно пытается проиграть выборы [35]. “Г. Зюганов и его сторонники (по нашим сведениям, его позицию поддерживают Г. Селезнев и А. Лукьянов) пытаются сегодня убедить товарищей по партии не рисковать, не ставить под угрозу все, что было достигнуто КПРФ после 1993 года, а избрать тактику "ползучей революции", – говорилось в статье. – Как сообщают информированные источники, Г. Зюганов выступает сторонником компромисса с Б. Ельциным. Смысл его – коммунисты сознательно проваливают свою предвыборную кампанию, взамен чего победитель Б. Ельцин формирует коалиционное правительство во главе с Г. Зюгановым. (Это, разумеется, условие-максимум.)” [36].

Когда же 26 июня Зюганов обвинил СМИ в разжигании социального противостояния и назвал руководителей трех каналов – ОРТ, РТР и НТВ “поджигателями гражданской войны”, они выступили с совместным заявлением. “В кратком заявлении руководители телекомпаний категорически отвергают все обвинения, считая их попыткой "неприкрытого грубого запугивания СМИ накануне второго тура выборов"[37], – отмечал в те дни “Коммерсант”. Генеральный директор ОРТ Сергей Благоволин при этом соглашался с тем, что “ролики одного кандидата чаще появляются в эфире”, но это только вопрос “приобретения рекламного времени”. Да, соглашался он, и упрек в том, что в информационных программах о кандидате Ельцине говорят чаще, чем о Зюганове, справедлив, но “ответ тут стандартный”: “Что поделаешь, если Ельцин одновременно и кандидат, и действующий президент”, что делать, если “он выполняет государственные функции и его действия неизбежно отражаются в информационном пространстве”.

Пустой холодильник, отсутствие свободы СМИ, запрет на выезд за рубеж. Чем пугало ТВ избирателей в 1996 году:

Наблюдатели МРИ зафиксировали и другое нарушение правил предвыборной агитации. За 5 дней до того, как законодательно разрешалось ее начать, на телевидении прошли антикоммунистические выступления, приуроченные ко Дню Победы [38].

“НЕ ДАЙ БОГ!”

Одним из самых ярких примеров черных технологий стала пропагандистская газета “Не дай Бог!”, выпускаемая группой авторов “Коммерсанта”, во главе с Владимиром Яковлевым и главным редактором Леонидом Милославским.

Газета выходила всего девять раз, с 20 апреля по 29 июня 1996 года, тиражом в 10 миллионов экземпляров и бесплатно доставлялась в почтовые ящики по всей стране. Она была цветной, и для того времени, когда остальная печать все еще выходила черно-белой, представляла чрезвычайно качественную полиграфию. Ее бюджет составлял, по данным журналиста Аркадия Островского, около 8 миллионов долларов [39]. Считается, что финансирование происходило через созданный Анатолием Чубайсом “Фонд частной собственности”.

Журналисты создавали картину апокалипсиса в случае прихода коммунистов к власти (характерный заголовок: “Что они с нами сделают// Если победят на выборах” [40]). В материале “Дурдом” журналист Сергей Мостовщиков рассказывал, как “сумасшедшие голосуют за Зюганова” [41]. Анонимный материал “К войне за дело коммунистической партии будьте готовы” [42] описывал, как на пятом съезде Российской коммунистической рабочей партии (в выборах не участвовавшей) "в обстановке строжайшей конспирации <…> обсуждали подготовку к боевым действиям на территории России". А в тексте, подписанном Борисом Сергеевым, сравнивались Геннадий Зюганов и Адольф Гитлер [43].

Помимо писем читателей, которые тоже выступали за Ельцина, в газете выходила серия интервью с известными людьми, с призывами голосовать против коммунистов. Среди них были Леонид Якубович, Ролан Быков, Алексей Баталов, Людмила Зыкина, Эдита Пьеха, Марина Влади, Донатас Банионис, Олег Табаков и другие звезды. В каждом номере содержался полосный коллаж на Геннадия Зюганова.

После выхода газеты разгорелся скандал – в первом номере не содержалось выходных данных. И только после депутатских запросов и вмешательства прокуратуры, со второго номера редакция указала тех, кто выпускает газету. “Что это за газета такая? Почему бесплатная? Кто ее финансирует? Почему анонимная? Почему не указан тираж? Где печатается? Где распространяется? Вы за Ельцина? Это Ельцин вашу газету издает?” – согласно самой газете, таков был “лейтмотив практически всех, и добрых, и злых читательских писем” [44]. От имени редколлегии в четвертом номере было опубликовано письмо, в котором неуказание выходных данных было объяснено забывчивостью и спешкой. А ответ на вопрос о том, кто финансирует газету, звучал так: “Верно, что издавать бесплатную газету, в которой нет рекламы, можно только в том случае, если есть специальное финансирование. Как верно и то, что такой газеты в России никогда еще не было. Ни разу. За всю историю страны. Никто никогда не издавал бесплатную цветную газету таким огромным тиражом и не распространял ее за свой счет по всей территории страны. <…> Финансирование газеты организовано группой состоятельных российских граждан, которым совершенно небезразлично, что произойдет с этой страной после 16 июня". Только в седьмом номере был указан учредитель – "Московский региональный фонд поддержки первого Президента Российской Федерации".

Позже, когда Егор Яковлев, главный редактор перестроечных “Московских новостей”, записывая интервью с сыном Владимиром, то услышал, что тому политика в принципе неинтересна[45]. На удивленное возражение Яковлева-старшего о газете "Не дай Бог!", которую выпускал младший, и “политичнее которой он в жизни никогда не видел”, Владимир ответил так: издавал он ее потому, что ему не нравился Зюганов и потому что он не любит коммунистов. “Я считаю, что их задачи и цели неприемлемы лично для меня, – объяснял он отцу. – Когда выборы кончились, необходимость в этой газете для меня отпала, хотя, наверное, я мог бы ее продолжать”. При этом он отрицательно ответил на вопрос, не возникло ли у него чувство ответственности за то, что сделал: “Я считал, что Зюганов – это совершенно не подходящий для России президент, и действовал в соответствии с этим”. “Твоим политическим взглядам соответствовал в качестве президента Явлинский, – возражал он отцу. – А у меня нет политических взглядов. Я просто знал, что Явлинского не изберут. Реальный выбор был между Зюгановым и Ельциным. Ельцин меня устраивал больше, вот и все. Ты исходил из политических концепций, я – из реальных возможностей”.

Не раз за историю “Коммерсанта” приходивший им руководить Андрей Васильев называл “Не дай Бог!” “побочным заработком “Коммерсанта”. В фильме Леонида Парфенова к 20-летию газеты Васильев говорил, что “абсолютно купался” в той атмосфере, когда приходилось переписывать авторов, “потому что они не умели писать по-советски” [46].

Одним из журналистов газеты был и Валерий Панюшкин, который “успел написать две заметки против Зюганова в пропагандистской газете "Не дай Бог”. И, как он объяснял годы спустя в книге о Михаиле Ходорковском, с тех пор он “отравлен навсегда”. “Что бы я теперь ни делал, слова мои с тех пор – не журналистика, а пропаганда, – считал он. – И если вы не верите тому, что я сейчас рассказываю, то именно поэтому. Вы не верите, что эту книгу не заказал мне Михаил Ходорковский. Я могу поклясться, он мне ее не заказывал. И ни один политик, ни один олигарх не заказывал мне эту книгу. Но после избирательной кампании 1996 года вы имеете право мне не верить” [47].

Однако позицию Панюшкина разделяли не многие. Другой автор газеты – Андрей Колесников, входящий в его журналистский пул со времени прихода Владимира Путина во власть, в интервью Парфенову для того же фильма назвал 1996-й временем “яростной, лютой пропаганды” и “лучшим временем в жизни”. “Абсолютно бессмертное время для меня как для пропагандиста”, – говорил он, хохоча над тем, что Васильеву удавалось придумывать советские заголовки. И это “особо бесило Геннадия Андреевича Зюганова”. Заголовок, о котором сам Васильев рассказывал с нескрываемым удовольствием, был такой: “Ивановские ткачихи: нам шьют коммунизм” (в оригинале: “Иваново: Нам шьют коммунизм”, “Не дай Бог!” от 4 мая 1996 года). “Что можно делать на развалинах? – говорилось в лиде той статьи Андрея Колесникова. – Можно ничего не делать. Можно построить вместо них престижные рабочие места. А можно бесконечно строить на них коммунизм. Ивановские начальники выбирают первое. Ивановские ткачихи – второе. Ивановские коммунисты – третье” [48].

В последнем номере газеты, прямо перед вторым туром выборов, колонки написала вся редакционная коллегия: Леонид Милославский, Андрей Васильев, Владимир Яковлев, Никита Голованов, Сергей Мостовщиков, Игорь Свинаренко и Андрей Колесников. “Все слова сказаны, – говорилось в лиде. – У нас больше нет аргументов. И мы можем только оставить вас в покое, чтобы вы, хорошенько подумав, дождались выборов и проголосовали за того, за кого считаете нужным. <…> То, как сложится в ближайшие годы жизнь каждого из членов редколлегии газеты, зависит от вашего выбора".

СЕРДЦЕ ЕЛЬЦИНА

Пока всю страну призывали проголосовать сердцем, именно оно не выдержало у главного кандидата. 26 июня, за неделю до второго тура, Борис Ельцин пережил четвертый инфаркт. Телевизионщики, включенные в ближний круг, знали о нем, но об этой проблеме избирателям решили не сообщать. Прессе объявили о простуде президента. “Пресс-секретарь президента говорил о его "крепком рукопожатии", Чубайс – об "энергичном голосе", – вспоминает Лилия Шевцова. – Выражение "президент работает с документами" стало означать, что Ельцин совсем плох” [49].

Об одном из журналистских подлогов, связанных со здоровьем президента во время кампании, свидетельствовали авторы “Коммерсанта” Евгений Жулебин и Игорь Клочков [50]. “Необходимо было срочно придумать какой-то ход, который создал бы у избирателей иллюзию деятельного присутствия кандидата №1 на рабочем месте в Кремле, – писали они в статье 1999 года о выборах 96-го. – И тогда руководителю одного из информационных агентств пришла в голову гениальная и простая в исполнении идея: президент должен дать большое интервью, в котором он ответит на все вопросы, волнующие избирателей. Естественно, не могло идти и речи о появлении Ельцина на телеэкране. Весь фокус заключался в том, что интервью должно было быть письменным. Всю ночь сотрудники агентства писали за президента ответы на все возможные вопросы – начиная от повышения пенсий и заканчивая спором с Японией за острова. К утру 31 июня развернутое интервью было готово. Телевизионщики и газетчики получили отличный материал для комментариев, информационный вакуум был заполнен, и отсутствия Ельцина в горячие предвыборные дни почти никто не заметил. Сам президент, похоже, до сих пор не подозревает о том интервью”.

Журналисты "Коммерсанта", впрочем, ошиблись в дате – интервью под заголовком "Президент Ельцин отвечает на вопросы агентства “Интерфакс” вышло на ленту 30 июня 1996 в 18:37 [51]. “Президент РФ Борис Ельцин накануне решающего голосования во втором туре выборов главы Российского государства ответил на вопросы "Интерфакса”, – говорилось в лиде материала. Первый вопрос звучал так: "ИНТЕРФАКС": До выборов осталось три дня. Вся страна с волнением ждет результатов. Ваш соперник ежедневно проводит брифинги, постоянно на виду. Вы же предпочитаете не мелькать на широкой публике в последние предвыборные дни. Чем это объясняется? Чем вы заняты в эти дни?” А вложенные в уста Ельцина слова были такими: ”Каждый день работаю со своим избирательным штабом, веду консультации с союзниками, переговоры по составу и структуре будущего правительства, контролирую исполнение своих указов, встречаюсь с руководителями регионов, с председателем правительства, очень много работаю с журналистами – записал несколько десятков теле- и радиоинтервью региональным СМИ. Даже голос сильно "посадил". А по поводу моего соперника – у него одна тактика, у меня – другая. Он каждый день выступает с пресс-конференциями и делает упор на яростную антиельцинскую пропаганду. Я же занимаюсь конкретными делами. И вообще, я считаю, что за политика, который является действующим Президентом, говорят его дела”.

Через два дня, 2 июля, интервью с Борисом Ельциным записывал кинорежиссер и телеведущий Эльдар Рязанов, который уходил с телевидения в 1988-м из-за цензуры, а в конце 1991-го вернулся, в новую компанию Ren-TV [52]. Это было уже третье его интервью с президентом. Нынешнее было достаточно острым, затрагивало болезненную тему Чечни, и президент выражал боль от того, что многие солдатские матери получают своих сыновей в гробах. Однако, как позже Рязанов вспоминал об этом разговоре в интервью Тимоти Колтону, тогда он пришел в уныние: "Боже мой, думал я, если Ельцин выиграет, то в чьих руках окажется Россия?" [53] Впрочем, он все же проголосовал за него на выборах.

Присутствовавшая при записи беседы Ирена Лесневская, основательница Ren-TV и многолетний друг Рязанова, стала тем человеком, кто редактировал ее для показа в эфире. В интервью "Эху Москвы" она позже рассказывала, что потратила много сил "на то, чтобы смонтировать эту программу из пятичасового разговора, – чтобы ни у кого не сложилось впечатления, что он болен, что он плохо говорит” [54]. Она сделала это технически так, что изумлены были даже присутствовавшие при записи. “Я абсолютно была уверена, я и сейчас уверена, что я тогда сделала правильно, – говорила она. – Мы тогда еще не были готовы к тому, что придет другая власть, то есть коммунисты, которые начнут всё заново возвращать назад, это была бы война”. В другом интервью – Ксении Собчак на “Дожде”, она назвала этот поступок ошибкой: “Я знаю, что это ошибка, но я бы сделала то же самое. Потому что я слишком хорошо знаю, что, если бы пришли коммунисты, вообще ничего бы не было, была бы война" [55].

В выходные перед вторым раундом было записано еще и телевизионное обращение Ельцина к народу. Телесотрудники приехали в Барвиху, а потом пленка отправилась для редактирования в "Видео Интернешнл", пишет Дэвид Хоффман. "Было очевидно, что Ельцину очень тяжело говорить, – рассказывал журналисту один из ключевых сотрудников корпорации Михаил Маргелов. – Он все время потел. Ему было трудно выговаривать слова. Иногда он не мог закончить предложения. Иногда ему даже дышать было тяжело" [56]. Но и тут поработали специалисты по монтажу. "Была серьезная работа, чтобы интервью выглядело хорошо, – говорил Маргелов. – Не многие зрители могли бы понять, что тут что-то не так". "Нет, моральных вопросов, обманываем мы кого-то или нет, во время второго раунда не возникало, – добавил он. – Никто не хотел, чтобы вернулись коммунисты".

Президент НТВ Игорь Малашенко тоже присутствовал при редактуре той пленки. "Что я мог сделать? – говорил он Хоффману. – Ельцин был очень больным в это время. Единственное, что я сделал, чтобы успокоить свою совесть, – ничего не сказал коллегам. Так что грех – полностью на мне – журналисты ничего не знали. Я должен был делать свою работу в предвыборном штабе. И моя позиция была простой. Я делал это заявление публично не раз: я предпочитал труп Ельцина Зюганову. К сожалению. Это был мой выбор".

О другой манипуляции, связанной с болезнью Ельцина, писал и автор книги о нем, журналист Леонид Млечин. "Предвыборный штаб Ельцина должен был проводить избирательную кампанию без кандидата, – отмечает он. – Борис Николаевич в прямом смысле не мог встать с постели. Когда президент пропал с телеэкранов, страна забеспокоилась. Тогда организовали специальную съемку. В комнате, где лежал Ельцин, изготовили деревянные панели – такие же, как в его кремлевском кабинете. Ельцина посадили в постели, подложив под него подушки, надели на него рубашку, галстук, пиджак. Даже эта манипуляция стоила Борису Николаевичу огромных сил. Только сильная воля и страсть к победе могли заставить его пересилить боль и слабость. Вокруг стола расселись только свои, те, кто был посвящен в истинное положение дел, Валентин Юмашев, Татьяна Дьяченко… Эту картину показали по телевидению. Когда готовили обращение Ельцина к избирателям, всех телевизионщиков попросили выйти из комнаты, чтобы они не видели, как ведут президента, который с трудом произнес несколько слов” [57].

Об этом же эпизоде пишет и журналист Аркадий Островский, в книге о тридцати последних годах российской журналистики. Согласно тексту, перелицовка комнаты была заказана Малашенко [58]. В разговоре с Островским тот вспоминал, что вся энергия Ельцина была направлена на то, чтобы сидеть прямо. Рядом с ним был Виктор Черномырдин, но Ельцин не видел его. Он говорил медленно, иногда – нечленораздельно, не мог закончить слов и предложений. Эта запись тоже была сильно отредактирована – так, чтобы Ельцин выглядел менее больным, менее “деревянным”.

О больном сердце президента знал и политический аналитик, ведущий программы “Зеркало” на РТР Николай Сванидзе (в 1997 году он стал главой ВГТРК). И тоже ни слова не сказал об этом своим зрителям. 20 лет спустя я задала ему вопрос, не думает ли он сейчас, что российские зрители, будучи одновременно избирателями, все же имели право знать о болезни одного из главных претендентов на главный пост в стране [59]. Сванидзе ответил так: "Это технический вопрос – имели право знать, не имели права знать… Меня интересовало не то, на что они в данном случае имеют право. Они имели право на очень многое. Тогда они имели и право знать, что означает приход коммунистов к власти, и тогда нужно было бы рассказывать об этом круглые сутки, круглые сутки заниматься антикоммунистической пропагандой. Почему им надо было рассказывать про инфаркт Ельцина, а про то, что исторически означает приход Ельцина, не надо было рассказывать? Вопрос о праве – справедливый, но он тянет за собой много других вопросов”.

1 июля, в последний день агитации перед вторым туром, по свидетельству исследователя СМИ Эллен Мицкевич [60], выпуск программы “Сегодня” на НТВ начался со встречи Бориса Ельцина с премьер-министром Виктором Черномырдиным. Это было первое появление президента после четырех дней отсутствия на экранах. И телеведущий Михаил Осокин, отмечает Мицкевич, объявил зрителям, что нет никаких причин не верить заявлению Черномырдина о простуде президента. “Это было итогом расследования телекомпании”, – заключает эксперт.

"В день выборов, – пишет Дэвид Хоффман, – обман продолжился. Ельцин голосовал в Барвихе. Кремлевские видеокамеры показали улыбающегося Ельцина. Но и это видео было отредактировано – были вырезаны два доктора в белых халатах, стоящие рядом с ним"… [61] Млечин отмечает: "Когда в день выборов показывали, как Ельцин опускает бюллетень в урну для голосования, вспомнились последние съемки уже смертельно больного Черненко…” [62]

В книге Бориса Ельцина “Президентский марафон”, написанной его зятем Валентином Юмашевым, об этом эпизоде сказано так: “Конечно, я и мои помощники ходили по лезвию бритвы: позволительно ли было скрывать такую информацию от общества? Но я до сих пор уверен в том, что отдавать победу Зюганову или переносить выборы было бы во много раз большим, наихудшим злом. В воскресенье, в день второго тура, я с огромным трудом поехал вместе с Наиной на избирательный участок. Телекамеры ОРТ, РТР, НТВ, журналисты и корреспонденты информационных агентств, всего человек двадцать, внимательно следили за каждым моим движением. Собрав волю в кулак, я улыбнулся, сказал несколько слов: "Послушайте, я уже столько раз отвечал на все ваши вопросы... "[63]

Состояние здоровья новоизбранного президента оставалось настолько тяжелым, что ближний круг максимально сократил процедуру инаугурации. Она длилась всего 16 минут, из которых 45 секунд заняла президентская клятва. “Врачи оказались на высоте – президента буквально поставили на ноги, – отмечала Лилия Шевцова. – Но скрыть факт его серьезной болезни было уже невозможно. Ельцин медленно, с отсутствующим видом, волоча ноги, проследовал по сцене Государственного Кремлевского дворца к микрофону, производя впечатление человека, опасающегося упасть. Когда он читал с экрана присягу, состоящую из нескольких десятков слов, его голос дрожал. Затем, не обращая ни на кого внимания, Ельцин, как сомнамбула, проследовал за кулисы. Многие в тот момент поняли, что президент настолько плох, что не сможет управлять. Но, как и в предыдущие периоды болезни, он свою власть никому не доверил” [64].

Инаугурация Бориса Ельцина:

​

Через восемь дней после инаугурации, 17 августа, о предстоящей операции президента России сообщило немецкое издание Bild, а 19 августа – американский журнал Time. В тот же день новоназначенный пресс-секретарь президента Сергей Ястржембский на первом своем брифинге заявил журналистам (цитата – по материалу Елены Рыковцевой в "Московских новостях"): “Я знаком с этой информацией, хотя сам журнал в руках не держал. Сообщение вписывается в череду домыслов и слухов о состоянии здоровья президента. На самом деле он находится недалеко от Москвы и приезжает работать в Кремль, где решает по телефону насущные вопросы” [65].

"Самое обидное, что даже "проголосовав и победив", страна все равно не уверена в завтрашнем дне главы государства, – писала с того же брифинга корреспондент “МК” Наталья Тимакова, при президенте Медведеве ставшая его пресс-секретарем. – Конечно, важно, чтобы у президента "болело сердце" за то, что происходит в стране. Но если это становится патологией...” [66]

19 августа радиостанция “Эхо Москвы” передала сообщение о краткосрочной госпитализации Бориса Ельцина в столичный кардиоцентр под руководством Евгения Чазова. Материал о грядущей операции в конце августа попытался, было, опубликовать журнал "Итоги", но у него это не получилось.

СЕНСАЦИЯ НЕ СОСТОЯЛАСЬ

Если посмотреть подшивку номеров за этот период, то очевидно, что журнал "Итоги", появившийся 18 марта 1996 года и входящий в ту же медиаимперию Владимира Гусинского, что и НТВ, пропагандистскую кампанию за Ельцина не вел. Очевидно, впрочем, и то, что редакция была на стороне Ельцина. Работавшая тогда в "Итогах" журналист Маша Гессен критиковала позднее журналистское сообщество за то, что оно совершило “чудовищную ошибку”, “устроившись в постели с [Борисом] Ельциным в 96 году”[67]. Однако, добавляла она, хотя “журнала "Итоги" это не касалось”, но один из номеров обращал на себя ее внимание. Обложка "Одна страна, два пути" – о выборе между Ельциным и [Геннадием] Зюгановым “отражала мнение большинства членов редакции”. (На самом деле – “Одна Россия. Два пути”.) “Насколько я знаю, – говорила она мне в интервью спустя годы, – я была единственным человеком в редакции, проголосовавшим против всех. Ну, были у людей такие убеждения, и осуждать их тяжело, потому что была у меня такая замечательная закалка – и работы, и жизни в Америке. И такая странная идея, как та, что нельзя голосовать за человека, развязавшего войну в Чечне, даже если это значит, что в итоге могут прийти коммунисты, могла прийти в голову только безответственному американскому гражданину, свято верившему в то, что демократия – лучшее, что может быть. Я не могу обвинять своих коллег в том, что они в это не верили, с чего бы им в это было верить? Но в результате, конечно, отсутствие, извините за выражение, сознательности, сказалось плохо”.

Главный редактор журнала Сергей Пархоменко публично не раз рассказывал про обложку, которая вышла в период кампании, – он лично пририсовал гитлеровские усы Геннадию Зюганову. А после удачно прошедших для Ельцина выборов Пархоменко написал материал, который подробно описывал операцию, предстоящую президенту. Однако сенсации не случилось.

Как пишет Тимоти Колтон, в конце августа в руках дочери президента Татьяны Дьяченко оказался еще неопубликованный текст Пархоменко [68]. Как сам он объяснял ситуацию годы спустя, утром в день подписания номера с этим текстом в печать ему “позвонил большой начальник из "Медиа-МОСТа”, предупредив, что в “Итоги” “будет звонить одна женщина, которая обратится с одной небольшой просьбой, в связи с одним текстом, поставленным в ближайший номер” [69]. Начальник из "МОСТа" попросил "отнестись к этому звонку серьезно". Пархоменко так рассказывал об этой просьбе: “– Борис Николаевич не хочет оперироваться, – сказала мне женщина очень усталым, слегка раздраженным тоном. – Он говорит: не надо, чтобы все вокруг знали. Мы его уговариваем. И уговорим. Но если ему сейчас донесут, что вышла такая статья, а ему донесут обязательно, он взбесится и откажется окончательно. Поэтому мы сделаем по-другому. Мы сами все принесем и ему покажем. И скажем ему, что информация так и так рано или поздно утечет наружу – вот всякие сволочи уже пишут – и удержать ее невозможно. Зато можно упредить: лучше самому сообщить то, что он считает нужным, и сохранить инициативу в руках. Такой поворот ему понравится. И может быть, после этого он согласится. Извините за "сволочей".

В обмен на снятие материала из номера “Итогам” было обещано интервью президента, и Пархоменко сдал номер в печать без этого текста. Ему действительно прислали письменные ответы на заданные вопросы, они вышли в свет 10 сентября [70], как вышел и планировавшийся прежде материал [71]. Однако обложка “Борис Ельцин: Операция. Это решено” уже совсем не была эксклюзивом. Дело в том, что 5 сентября интервью Ельцина вышло на телевидении, и дано оно было Михаилу Лесину, основателю группы компаний “Видео Интернешнл”, работавшему в то время в РИА “Новости”. Президент рассказал будущему министру печати, что согласился на операцию на сердце. Речь о перенесенном инфаркте не заходила. Видео было показано на ОРТ, в программе “Время”.

В "Президентском марафоне" Валентин Юмашев описывает этот эпизод устами Бориса Ельцина так [72]: "Сейчас мне кажется, что на здоровье повлияла не усталость, не медикаменты – врачи ведь все время поддерживали меня в форме, – а что-то совсем другое. Настроение – хуже некуда. Нужно было наконец обнародовать мои болячки перед страной, перед всем миром. ... Это было для меня еще одно тяжелое испытание. Я был сторонником жесткой позиции (очень распространенной в советские времена): чем меньше народ знает о болезни главы государства, тем ему, народу, спокойнее. И так жизнь тяжелая, а тут еще в прессе начнется истерика, что да как. Болячки президента – его личное дело. Показывать свои рентгеновские снимки – я такой присяги не давал.

Таня убеждала меня: “Папа, но это странно: ты пропадешь на столько времени неизвестно куда”. Таня принесла мне в переводе с английского письмо Рейгана к нации, которое он написал, когда болезнь Альцгеймера уже серьезно давала о себе знать: шли необратимые изменения головного мозга. В сущности, Рональд Рейган в этом письме прощается с американцами. Таким, как раньше, он уже не будет. Простые слова, очень простые... Как будто записка на клочке бумаги, написанная в больничной палате. Так пишут самым близким.

Я задумался: а могу ли и я вот так же по-человечески открыто, абсолютно откровенно разговаривать с людьми моей страны?

Близкие убеждали меня: после того как я провел такую искреннюю, такую открытую предвыборную кампанию, скрывать мою операцию нельзя. "Это не личное дело Бориса Ельцина и его семьи", – написал мне в письме новый пресс-секретарь Сергей Ястржембский. Письмо мне привезла в Завидово Таня – отправлять его обычной президентской фельдъегерской почтой мои помощники не хотели. Пока про операцию никто не знает, информация – абсолютно конфиденциальная.

Здесь, в Завидове, я принял окончательное решение: да, расскажу все как есть. Я дал интервью Михаилу Лесину – прямо в зимнем саду, в Завидове, сидел в джемпере. Помню, запнулся. Трудно было произнести: "Операция на сердце". Когда эти кадры смотрел по телевизору, подумал как-то мельком: ну вот, начинается совсем новая моя жизнь. А какая?”

Политолог Лилия Шевцова связывала данное Лесину интервью с тем, что “больше продолжать это представление было нельзя, тем более что в Москву собирался канцлер [Германии Гельмут Коль], который явно хотел узнать о состоянии здоровья "друга Бориса" [73]. Было решено сказать правду”. “Ельцин заявил, что болезнь была неожиданно обнаружена во время обследования, – пишет Шевцова об интервью. – Ему явно не хотелось говорить, что перед вторым туром выборов у него случился инфаркт – иначе пришлось бы признать, что общество ввели в заблуждение и оно избирало на пост президента человека, который не мог исполнять свои функции”.

Осенью Лесин возглавил организованное под него управление администрации президента по связям с общественностью и дал первое свое интервью в роли чиновника. "Московский комсомолец" отмечал: "Новый государственный человек выказал сожаление и недоумение по поводу того, как освещается российскими журналистами болезнь президента и будущая операция на сердце. Недопустимо для СМИ, считает Михаил Лесин, подробно исследовать, "что болит и где болит" у Бориса Ельцина. Была даже брошена занятная фраза: "Давайте проведем исследование, чем болеет сам журналист, и расскажем всем, – будет ли это этично?"[74]. “И дураку понятно, что будет, – добавлял МК от себя, – если этот журналист является всенародно избранным руководителем страны”.

Через два месяца, 5 ноября, президент лег на хирургический стол. “Операцию делали 12 человек во главе с Ренатом Акчуриным, – пишет Тимоти Колтон. – [Американский хирург Майкл] Дебейки, четыре американских и два немецких врача наблюдали за операцией по телевизору в соседней комнате, готовые в любой момент вмешаться, если это потребуется”[75]. После операции Борис Ельцин прожил еще одиннадцать лет.

БЛАГОДАРНОСТИ УЧАСТНИКАМ КАМПАНИИ

После своего переизбрания Борис Ельцин поощрил целый ряд работников СМИ и олигархов президентским распоряжением.

ТЕКСТ РАСПОРЯЖЕНИЯ ПРЕЗИДЕНТА ***

25 июля 1996 года N 396-рп

РАСПОРЯЖЕНИЕ ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ "О ПООЩРЕНИИ АКТИВНЫХ УЧАСТНИКОВ ОРГАНИЗАЦИИ И ПРОВЕДЕНИЯ ВЫБОРНОЙ КАМПАНИИ ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В 1996 ГОДУ”

За активное участие в организации и проведении выборной кампании Президента Российской Федерации в 1996 году объявить благодарность Президента Российской Федерации:

Авену Петру Олеговичу

Бевзу Александру Сергеевичу

Березовскому Борису Абрамовичу

Благоволину Сергею Евгеньевичу

Вавилову Андрею Петровичу

Виноградову Андрею Георгиевичу

Голембиовскому Игорю Нестеровичу

Гольдштейну Алексею Владимировичу

Гусеву Павлу Николаевичу

Гусинскому Владимиру Александровичу

Гущину Льву Никитовичу

Давыдову Сергею Вячеславовичу

Евстафьеву Аркадию Вячеславовичу

Заполю Юрию Михайловичу

Иванишвили Борису Григорьевичу

Каменскому Игорю Александровичу

Косареву Юрию Алексеевичу

Кузнецову Герману Серапионовичу

Лазуткину Валентину Валентиновичу

Лаптеву Ивану Дмитриевичу

Лебедеву Александру Евгеньевичу

Леонтьеву Вячеславу Петровичу

Лесину Михаилу Юрьевичу

Лесневской Ирэне Стефановне

Летникову Николаю Гавриловичу

Лисину Александру Ивановичу

Лисовскому Сергею Федоровичу

Лошаку Виктору Григорьевичу

Малкину Виталию Борисовичу

Маркову Владимиру Николаевичу

Милославскому Леониду Михайловичу

Мисану Айгару Петровичу

Муладжанову Шоду Саидовичу

Невзлину Леониду Борисовичу

Окуловой Елене Борисовне

Павловскому Глебу Олеговичу

Павлову Евгению Васильевичу

Поволяеву Владимиру Митрофановичу

Поройкову Юрию Дмитриевичу

Потанину Владимиру Олеговичу

Потапову Александру Серафимовичу

Родионову Сергею Сергеевичу

Руднову Олегу Константиновичу

Рязанову Эльдару Александровичу

Савченко Виктору Егоровичу

Сагалаеву Эдуарду Михайловичу

Симонову Валерию Петровичу

Скворцову Александру Павловичу

Смоленскому Александру Павловичу

Старикову Ивану Валентиновичу

Старкову Владиславу Андреевичу

Тагильцеву Александру Михайловичу

Тишкину Виталию Федоровичу

Трапезникову Андрею Владиславовичу

Третьякову Виталию Товиевичу

Филиппову Петру Сергеевичу

Филоненко Светлане Викторовне

Фридману Михаилу Маратовичу

Ходорковскому Михаилу Борисовичу

Шумейко Владимиру Филипповичу

Юмашеву Валентину Борисовичу

Юркову Анатолию Петровичу

Яковлеву Владимиру Егоровичу.

Президент Российской Федерации Б.ЕЛЬЦИН

25 июля 1996 года

N 396-рп

*** КОНЕЦ ТЕКСТА РАСПОРЯЖЕНИЯ ПРЕЗИДЕНТА

Участники кампании получили также и более существенные благодарности. Телекомпании НТВ, например, которой в начале года уже были дарованы скидки на распространение сигнала, в нарушение существовавших процедур, без конкурса, отдали право на 24-часовое вещание на четвертом канале. 20 сентября президент подписал указ №1386 “О стабилизации деятельности и улучшении качества вещания Всероссийской государственной телевизионной и радиовещательной компании и телекомпании НТВ”, в котором по предложению ВГТРК, формально являвшейся предыдущим владельцем частоты и компании НТВ, а также – с согласованием в федеральном агентстве (Федеральная служба по теле- и радиовещанию) было закреплено право круглосуточного вещания. Правительству поручалось "решить вопрос о плате за лицензии... произвести переоформление лицензий..." При этом принималось к сведению совместное решение ВГТРК и НТВ, согласованное с ФСТР, – "о сохранении в сетке вещания телекомпании НТВ блока образовательных и культурно-просветительских передач, создаваемых творческими коллективами ВГТРК". В этой связи за ВГТРК сохранялись бюджетные ассигнования в пределах 1996 года, она была реорганизована в государственное учреждение, приравненное по своему статусу к учреждению культуры. Правительству также поручалось "обеспечить выполнение ранее принятых решений по стабилизации деятельности ВГТРК, в том числе своевременного финансирования ее деятельности, а также привлечение наиболее квалифицированных творческих и технических специалистов к работе ВГТРК на контрактной основе в соответствии с гражданским кодексом".

Еще в августе в интервью журналу "Итоги" Игорь Малашенко, объясняя связь между своей работой в штабе и возможностью получить частоту для НТВ, объяснял: "Я, может быть, надеялся, что моя работа там как-то развеет слухи о том, что НТВ – вредоносная компания, подрывающая устои общества и государства. Но никаких разговоров о канале не было. Меня пригласил в штаб лично президент, и, как вы догадываетесь, разговор в стиле: "Я пойду в штаб, а вы мне отдадите канал" был просто невозможен. Я не знаю, получим ли мы канал сейчас" [76]. Несмотря на эти опасения, 11 ноября компания начала вещание в полном объеме.

Уже после событий 2001 года, вспоминая об истории компании, Евгений Киселев так оправдывал получение ею лицензии: "Но представим себе – ну был бы конкурс. И что? А сумели бы его – по тем временам – провести демократично? Ведь и в наше время о справедливости, демократичности всяческих подобных конкурсов просто смешно говорить. А представим себе, что этот конкурс с помощью каких-нибудь лоббистов, с помощью всяких разных административных рычагов выиграло бы не НТВ, а кто-то еще? Или, по итогам конкурса, решили бы разделить канал между несколькими его соискателями, устроить из него сборную солянку? НТВ просто не состоялось бы. Было бы кому-то от этого хорошо? Ответить на такой вопрос на самом деле так же сложно, как и на вопрос о том, было бы лучше или хуже, если бы Ельцин осенью 1993 года не распустил парламент, а продолжал искать компромисс? История не знает сослагательного наклонения” [77].

Ко времени получения частоты совладельцем канала уже стал “Газпром”, в апреле приобретший 30% акций. “МОСТ” в результате получил большие возможности для развития спутникового вещания. В июне правительством был одобрен кредит компании размером в 140 млн долларов. Кроме того, в ноябре канал получила освобождение по уплате налогов на ввозимое оборудование, и эта поблажка оценивалась в десятки тысяч долларов.

Бонусы достались и другим участникам. С января 1997 года телепроизводящая компания Ren-TV обрела 49-ю метровую частоту в Москве и начала развитие как телеканал. Заместителем начальника новообразованного управления администрации президента по связям с общественностью стал Михаил Маргелов, монтировавший то ельцинское интервью. А чиновничья карьера его шефа, Лесина, пошла в гору, через три года он и стал министром печати, работающим уже на переизбрание Владимира Путина.

Что касается олигархов, то они после выборов 1996-го получили даже правительственные посты. В августе Владимир Потанин стал вице-премьером, а Борис Березовский, в октябре, – замсекретарем Совета безопасности России (как и еще один подписант "письма тринадцати, президент "Вымпела" Николай Михайлов). Михаил Фридман, Александр Смоленский и Владимир Гусинский были назначены членами совета по вопросам банковской деятельности при правительстве. Бизнесмены получили в собственность большие государственные активы, выставляющиеся на залоговых аукционах. Перемирие между ними было прервано в 1997 году, в борьбе за приватизацию “Связьинвеста”, и это была первая в России информационная война, с участием принадлежавших им СМИ.

Осенью 1996-го Борис Березовский дал откровенное интервью Financial Times, в котором рассказал о семи бизнесменах, которые контролируют 50% экономики страны и влияют на принятие решений в ней. 14 ноября "Общая газета" опубликовала статью Андрея Фадина "Семибанкирщина как новорусский вариант семибоярщины". "Они контролируют доступ к бюджетным деньгам и практически все инвестиционные возможности в стране, – говорилось в ней. – В их руках громадный информационный ресурс крупнейших телеканалов. Они формулируют волю президента. Те, кто не захотел идти вместе с ними, придушены или сошли с круга... Но в России никакая победа не является окончательной, если она не выглядит минимально справедливой в глазах большинства” [78]. Явление получило имя.

ПОСЛЕДСТВИЯ КАМПАНИИ

Почему “было бы заблуждением сам факт выборов и участие в них общества рассматривать как доказательство его демократизма”? На этот вопрос Лилия Шевцова отвечала так: “Многие вскоре стали рассматривать прошедшие выборы, которые привели к переизбранию больного человека, не способного выполнять свои обязанности, как очередную профанацию. Усилилось чувство отвращения и к политике, и к политикам. "Коль скоро выборы ничего не меняют в нашей жизни, зачем их проводить и тратить такие деньги!" – это мнение можно было услышать довольно часто. Таким образом, решительный перелом в пользу демократии, когда и элиты, и общество в своей массе считают эту форму правления оптимальной или единственно возможной, в момент президентских выборов все еще не произошел. Об этом свидетельствовали последующие события, когда подавляющая часть общества вполне спокойно отнеслась к тому, что правящая группа стала управлять от имени Ельцина. Волнений и даже открытого недовольства это не вызвало. Так что важен не только факт проведения выборов, но и то, что они меняют, какую надежду дают обществу. Подчас, как это случилось в России, среди части населения они могут усилить недоверие к демократическим процедурам” [79]. “Выборы были не вполне свободными, не вполне равными, – заключала она, – ведь Ельцин располагал всеми государственными ресурсами, которые он и использовал в своих интересах. В данном случае демократическая процедура облегчала доминирующей части правящего класса сохранение власти, поэтому она и поддержала проведение выборов”.

Что же касается телевидения, то кампания показала, что оно может создавать и разрушать, считал Дэвид Хоффман. Следующей после Зюганова жертвой стал генерал Лебедь, которого Ельцин назначил главой Совета безопасности. Подписав Хасавюртовские соглашения в августе, он становился все более критичным и язвительным в отношении президента. Популярность его росла. И в результате “созданный ОРТ и НТВ как серьезный кандидат, Лебедь без церемоний был раздавлен теми же каналами, которые теперь показывали неприглядные сюжеты о нем, – писал автор “Олигархов”. – Канал НТВ продемонстрировал пленку, как предполагалось, 18-месячной давности, с марширующими в Петербурге ультранационалистами и фашистами, известными как "Русский легион". НТВ допустило, что это – силы Лебедя" [80]. Генерал был отправлен Ельциным в отставку 17 октября, всего через несколько месяцев после назначения.

А Михаил Ходорковский стал одним из немногих олигархов, кто публично пересмотрел историю 1996 года. Он писал еще из тюрьмы: “Компромиссный (и исторически оправданный) тандем Ельцин – Зюганов, как всем известно, не состоялся. <...> Была избрана другая стратегия. Многомиллионные вложения и машина безграничных манипуляций общественным мнением во имя победы Ельцина. Несомненно, авторитарный сценарий. Ценности конца 90-х сложились именно тогда, и важнейшая из них – цель оправдывает средства. Если нам нужна победа, не пустим коммунистов в телевизор, а потом разберемся. Вытащим генерала Лебедя, чтобы отобрал у Зюганова 15%, а потом выкинем за ненадобностью. Тогда журналисты стали превращаться из архитекторов общественного мнения в обслугу хозяев, а независимые общественные институты – в рупоры спонсоров. С июля 1996 г. мы знаем, что "бабло побеждает зло" – и только оно".

Ходорковский также напрямую связывал выборы 1996 года с установлением путинского режима. “Летом 1999 г., когда здоровье Ельцина вызывало все больше сомнений и вопросов, новое поколение кремлевских кукловодов просто решило, что для выживания режима необходим гигантский блеф, – писал он. – Надо сделать вид, что мы отвечаем на все ключевые вопросы застывшей в неизменности с 1995 г. повестки дня <…>, а в настоящей жизни, где власть, собственность и деньги, делаем все как раньше. Этот блеф и стал основным содержанием проекта “Путин-2000”. Авторитарного проекта, который явился прямым логическим продолжением и следствием проекта “Ельцин-1996” [81].

Ссылки:

[31] Рэмник, Дэвид. “Битва за Кремль”. “Совершенно секретно (Москва), 2 августа 1996.

[32] Третьяков, В.Т. “Как стать знаменитым журналистом. Курс лекций по теории и практике современной русской журналистике”. СПб.: “Ладомир”, 2004.

[33] Без подписи. "О новой стратегии и тактике борьбы коммунистов за власть в случае поражения на выборах”. “Независимая газета”, 8 июня 1996.

[34] Шевцова, Лилия. “Режим Бориса Ельцина”. Моск. Центр Карнеги. – М.: РОССПЭН, 1999.

[35] Ballin, Lauren.

[36] Чугаев, Сергей. “Две тактики КПРФ в предвыборной кампании”. "Известия", 21 мая 1996

[37] Красова, Наталия. “Сердцу хочется ласковой песни и хорошей, большой любви”. “Коммерсантъ”, 28 июня 2006.

[38] International Republican Institute. "Отчет о работе наблюдателей Международного Республиканского института на выборах Президента Российской Федерации. Россия. 16 июня 1996 года. Второй тур: 3 июля 1996 года". 20 ноября 1996 года.

[39] Ostrovsky, Arkady. “The Invention of Russia: The Journey from Gorbachev's Freedom to Putin's War”. Atlantics Books, London, 2015.

[40] Милославский, Леонид. “Что они с нами сделают Если победят на выборах". "Не дай Бог!”. 20 апреля 1996.

[41] Мостовщиков, Сергей. “Дурдом”. “Не дай Бог!”, 27 апреля 1996.

[42] Без подписи. “К войне за дело коммунистической партии будьте готовы”. “Не дай Бог!”, 4 мая 1996.

[43] Сергеев, Борис. “Он никого не тронет?” “Не дай Бог!”, 18 мая 1996.

[44] Редколлегия. “Это что за газета?” “Не дай Бог!”, 11 мая 1996.

[45] Засурский, Я., Голубев, Е., Ковлер, И. “Власть, зеркало или служанка?: энциклопедия жизни современной российской журналистики”. Изд. Союза журналистов России, 1998.

[46] Парфенов, Леонид. “С твердым знаком на конце”. Эфир – 30 ноября 2009, Первый канал.

[47] Панюшкин, Валерий. “Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему за это будет”. ИД “Секрет фирмы”, 2006.

[48] Колесников, Андрей. “Иваново: Нам шьют коммунизм”. “Не дай Бог!”, 4 мая 1996.

[49] Шевцова, Лилия. “Режим Бориса Ельцина”. Моск. Центр Карнеги. – М.: РОССПЭН, 1999.

[50] Жулебин, Евгений; Клочков, Игорь. “Кто отвечает за президента”. “Коммерсантъ-Власть”, 13 июня 1999.

[51] Без подписи. “Президент Ельцин отвечает на вопросы агентства "Интерфакс"". “Интерфакс”, Москва. 30 июня 1996.

[52] Ростова, Наталия. “Рождение российских СМИ. Эпоха Горбачева (1985-1991). http://gorbymedia.com/post/01-22-25-1988

[53] Colton, Timothy J., “Yeltsin : A Life”. Basic Books, USA, 2008.

[54] Ларина, Ксения. “Что осталось от свободы слова?” “Эхо Москвы”, эфир – 25 мая 2012. http://echo.msk.ru/programs/year2012/891591-echo/

[55] . Собчак, Ксения. “Ирена Лесневская о давлении на СМИ, иезуитстве Путина и том, что в митингах нет никакого смысла”. Телеканал “Дождь”. Эфир – 7 июня 2013.

[56] Hoffman, David E. “The Oligarchs: Wealth And Power In The New Russia”. Public Affaires, USA, 2001.

[57] Млечин, Леонид. “Борис Ельцин. Послесловие”. “Центрполиграф”, 2007.

[58] Ostrovsky, Arkady. “The Invention of Russia: The Journey from Gorbachev's Freedom to Putin's War”. Atlantics Books, London, 2015.

[59] Ростова, Наталия. “Телезвезды: Николай Сванидзе. Интервью бывшего руководителя ВГТРК”. Meduza.io, 8 апреля 2016. https://meduza.io/feature/2016/04/08/telezvezdy-nikolay-svanidze

[60] Mickiewicz, Ellen Propper. “Changing Channels: Television and the Struggle for Power in Russia”. Duke University Press, 1997.

[61] Hoffman, David E. “The Oligarchs: Wealth And Power In The New Russia”. Public Affaires, USA, 2001.

[62] Млечин, Леонид. “Борис Ельцин. Послесловие”. “Центрполиграф”, 2007.

[63] Ельцин Б.Н. Президентский марафон: Размышления, воспоминания, впечатления... / Борис Ельцин. – М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2008.

[64] Шевцова, Лилия. “Режим Бориса Ельцина”. Моск. Центр Карнеги. – М.: РОССПЭН, 1999.

[65] Рыковцева, Елена. “В Швейцарию Ельцин не едет”. “Московские новости”, 20 августа 1996.

[66] Тимакова, Наталия. “Мы так Вам верили, товарищ Ельцин, как, может быть, не верили себе”. "Московский комсомолец", 20 августа 1996.

[67] Ростова, Наталия. “Маша Гессен: "В отличие от большинства сограждан я живу в России в силу осознанного выбора"”. Slon.ru, 19 января 2012. https://slon.ru/russia/gessen-732049.xhtml

[68] Colton, Timothy J., “Yeltsin : A Life”. Basic Books, USA, 2008.

[69] Пархоменко, Сергей. “"Информация принадлежала всем, но никто не догадывался ее взять". Сергей Пархоменко об операции на сердце Бориса Ельцина”. “Коммерсантъ”, 31 октября 2014.

[70] Без подписи. “Борис Ельцин: “Нужна операция. И тянуть с ней не буду”. “Итоги”, 10 сентября 1996.

[71] Пархоменко, Сергей. “В течение трех-пяти недель президенту будет сделана операция на сердце”. “Итоги”, 10 сентября 1996.

[72] Ельцин Б.Н. Президентский марафон: Размышления, воспоминания, впечатления... / Борис Ельцин. – М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2008.

[73] Шевцова, Лилия. “Режим Бориса Ельцина”. Моск. Центр Карнеги. – М.: РОССПЭН, 1999.

[74] Никаноров, Василий. “Песня о Лесине. Новый имиджмейкер президента: И сказал он, что это нехорошо”. “Московский комсомолец”, 21 сентября 1996.

[75] Colton, Timothy J., “Yeltsin : A Life”. Basic Books, USA, 2008.

[76] Пинжуренко, Сергей. “Игорь Малашенко, президент телекомпании НТВ: “То грозятся все отнять, то обещают все отдать”. “Итоги”, 27 августа 1996.

[77] Киселев, Евгений. “История НТВ. Часть 4”. "Газета”, 10 октября 2003.

[78] Фадин, Андрей. "Семибанкирщина как новорусский вариант семибоярщины". "Общая газета”, 14 ноября 1996.

[79] Шевцова, Лилия. “Режим Бориса Ельцина”. Моск. Центр Карнеги. – М.: РОССПЭН, 1999.

[80] Hoffman, David E. “The Oligarchs: Wealth And Power In The New Russia”. Public Affaires, USA, 2001.

[81] Ходорковский, Михаил. “Левый поворот”. “Ведомости”, № 1420. 1 августа 2005.