Ссылки для упрощенного доступа

Моя Одесса


Рассказывают современные одесские писатели и художники

Отрывки из передачи.

Писатель Юрий Олеша писал в воспоминаниях: «В Одессе я научился считать себя близким к Западу. В детстве я жил как бы в Европе». Мои сегодняшние собеседники – одесситы. Все они, как и Олеша, имеют отношение к мифу Одессы: как персонажи этого мифа, как его критики, как его создатели.

Александр Ройтбурд (художник): «Есть у интеллигенции, особенно у старших товарищей, страх перед мифической украинизацией, которая придёт, и нам всем запретят говорить по-русски и читать русские книги. Они воспринимают приход нового этапа в истории Украины как нашествие варваров, которым они должны противостоять, и каждый из них чувствует себя последним бастионом защиты русской культуры. Это всё смешно. Нам предложили из Москвы пакет. Русский язык плюс к нему великая русская культура, плюс имперские смыслы. Я настаиваю, что это надо разделить: русский язык отдельно — это инструмент общения. Русская культура отдельно. Она нуждается в некоторой ревизии из-за имперских смыслов. А имперские смыслы — нагрузка, которую нужно выкинуть. Многих событий удалось бы избежать, если бы на русском языке формулировались антиимперские смыслы».

Баррикады на улицах Одессы, 1941 год
Баррикады на улицах Одессы, 1941 год

Борис Херсонский (поэт, эссеист): «У меня есть стихи, связанные с оккупацией. Для меня Одесса всегда была городом, из которого вывезли и в котором погибло более ста пятидесяти тысяч евреев. И город не поморщился. Он жил своей обычной жизнью. Это неправда, что одесситы страшно горевали и боролись против оккупантов. Университет работал, Оперный театр работал, светские приёмы были, лицей был открыт, книги издавались. У нас есть аллея праведников мира, около двадцати жалких деревьев стоят на аллее т.е. двадцать человек, которые — и это задокументировано—спасали в то время евреев. Я знаю одно: все мои оставшиеся здесь родственники погибли все до одного в лагерях Транснистрии».

Евгений Голубовский (краевед, журналист): «Протест одесских художников был эстетическим: они иначе мыслили, иначе рисовали, вроде бы к политике они не имели отношения. В Москве была «Бульдозерная выставка», а за несколько лет до неё в Одессе была «Заборная выставка». Двое молодых художников, Хрущ и Сычёв, на заборе вокруг Оперного театра повесили картинки. Всё это продолжалось 6-7 часов. Люди останавливались, стояли. В истории Одессы эта выставка осталась».

Елена Боришполец (поэтесса): «Одесса — город женщина, город с ярко-красной помадой, с нелепой чёлкой, у неё много лишних побрякушек, как у меня. Одесса всё время силится с себя что-нибудь снять: лишний бантик, лишнее ханжество. Ей не всегда это удаётся. В мою лирику впечаталось море, вода. Мне кажется, что мы все стоим на берегу. Или на косе. Лучше на косе, потому что вода должна быть позади и впереди, и уже за водой стоит город».

Пляж курорта "Аркадия", Одесса, июль 1973 года
Пляж курорта "Аркадия", Одесса, июль 1973 года

Евгений Деменок (писатель, краевед, предприниматель): «Мы ходили с родителями на склоны. Брали биточки из тюльки, помидоры, лук и соль. Расстилали подстилки, ели, лежали, играли, спали, и так проводили целый день. Я ловлю себя на том, что я ностальгирую по 70-м годам. Сегодняшнюю Одессу я постоянно сравниваю с той Одессой, консервативной, в которой не было высоких домов, не было новостроек в центре города. Наверное, поэтому я стал собирать работы одесских художников, установил мемориальные доски художникам Кириаку Костанди, Михаилу Врубелю».

Людмила Херсонская (поэтесса):

ТАК ВСЕ ГОВОРЯТ В ОДЕССЕ

— Она меня прокляла, даром убила.

— Что ты деточка, что ты, выпей водички.

— Сказала мне, чтоб ты сдох. Прокляла дебила.

По привычке жалела, а теперь прокляла по привычке.

Утром сказала, чтоб ты сдох. Так и сказала.

Чтоб ты сдох, сказала. И вечером тоже.

Плачет. Ну на что это похоже?

— Что ты, деточка, что ты.

Так все говорят в Одессе.

Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG