Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода - радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, это новый выпуск программы "Культ Личности". Она не про тиранов, она про настоящие личности, их судьбы, поступки, их взгляды на жизнь.
Сегодня мы продолжаем начатый на прошлой неделе разговор с Ириной Ясиной, журналистом, правозащитницей, замечательного мужества человеком.
(Видеосюжет об Ирине Ясиной)
Ирина Ясина: Я тут разбирала архив деда, моего деда, отца Евгения Григорьевича. Слезы! Потому что я очень надеялась найти хоть какие-то упоминания о отцовских родителях. Со стороны папиной мамы я знаю предков хотя бы в одном колене. А со стороны деда, который был в Красной армии, потом ЧОН, потом ленинский призыв и т. д., вообще ничего. Какие-то жалкие листки по учету кадров, это практически весь архив, и какие-то еще ходатайства о назначении пенсии республиканского значения. Ничего нет. И написано в одном из листков, что отец деда Лев Михайлович, понятно, что это не так, имена были другие, а мама Евгения Оскаровна – тоже ложь. Это его жену звали Евгения, и он просто написал первое попавшееся. Ничего нет. Вообще. И я папу спрашиваю: "Почему ты не спросил, кто его родители, твоего отца?!" Говорит: "Не спросил". Почему не спросил?
Леонид Велехов: Такой, казалось, дотошный человек.
Ирина Ясина: Ну, вот это, понимаете, бегство от собственного прошлого свойственно этому поколению послереволюционных евреев. Это оно.
Леонид Велехов: Конечно, конечно, просто отсечение этого прошлого.
Ирина Ясина: Отсечение прошлого, да. И, собственно, у мамы на другом уровне, в другом проявляющаяся, но тоже эта закрытость. И тут я, с совершенно с другим посланием граду и миру. Я была ей странна, так скажем.
Леонид Велехов: Да, совсем другой человек. Может быть, вопрос мой прозвучит глупо и неуместно. Вот такая, тяжелая, внезапно свалившаяся на молодого, полного жизненных планов и перспектив, человека болезнь, она не озлобляет его, пусть на время, против всего остального мира?
Ирина Ясина: Озлобляет.
Леонид Велехов: Было такое?
Ирина Ясина: Было. Очень сложно научиться не завидовать. Очень сложно научиться задавать себе вопрос не "за что", а "для чего"? Безумно тяжело. Бывают, что называется, протуберанцы этого чувства. И потом, когда ты уже давно все понял, давно все себя научил воспринимать по-новому, все равно иногда прорубает: почему я?! И начинаешь себя жалеть. Но это надо гнать. В этот момент нужно каким-то образом отвлекаться, выпить рюмку коньяка, чего угодно, только об этом не думать. Конечно, озлобляешься в какой-то момент. Но благо, когда рядом все-таки мама, папа, дочь и друзья, как-то это быстро проходит. Потому что на них точно не злишься.
Леонид Велехов: А когда пришло понимание того, что, помогая другим людям, оказавшимся тоже в тяжелой ситуации, вы будете и себе таким образом помогать?
Ирина Ясина: Это же было очень все тоже случайно. На митинг меня однажды позвала Денис Роза. Есть такая замечательная организация "Перспектива", в которой работают инвалиды, организация занимается их трудоустройством, обучением навыкам самостоятельной жизни. Возглавляет ее Денис Роза, американка, которая живет в России, по-моему, с конца 80-х годов, и уже по-русски говорит примерно, как мы с вами. Такая вот миссионерка… Ну, что помогать американским инвалидам? У них все хорошо. Она приехала сюда...
И был маленький митинг на Пушкинской площади перед началом учебного года, который ратовал за инклюзивное образование. Лозунг был: "Дети должны учиться вместе". И там я познакомилась с мальчиком, Кириллом Дроздковым, и его мамой Валентиной, которая замечательная тетка, потрясающая. Мальчик тяжело болен. Я тогда думала, что у него ДЦП, с которым можно жить, а у него оказалось намного более тяжелое заболевание. И Валентина там мне сказала, что мальчик закончил четыре класса в средней школе в Южном Бутово. И потом ему сказали переходить на надомное обучение, потому что школа стандартная, с лестницами. Начальные классы ради вас на первом этаже мы организовали, но вот всех учителей (уже ведь предметники начинаются) пересадить на первый этаж мы не можем, таскать вас по лестницам никто не в состоянии, так что, надомное обучение. И мы… Тогда Зоя Ерошок из "Новой газеты" была вместе со мной... Нет, ее не было, я ее потом подключила. И мы с Зойкой решили, что, подумаешь, тетка какая-то из РОНО (сразу мне в голову тетя с "халой" пришла) сказала, что ребенок должен надомно учиться! А они хотят, и Валя, и Кирилл, социализации, общения. Мальчишка очень умненький, просто необыкновенный. И мы с Зойкой уперлись. Зоя сама из города Темрюк, казачка. И Зоя это состояние называет: "из меня попер Темрюк". (Смех в студии). Вот, видимо, из меня тоже Зойкин Темрюк попер. И мы с ней начали борьбу за то, чтобы ступенькоход (пандус там невозможно сделать) в школе появился. Этот митинг был весной, в конце мая, перед Днем защиты детей. У нас было три месяца до начала учебного года, чтобы Кирюшу как-то обустроить.
Мы же люди азартные. Когда один раз проблему удалось решить, значит надо ввязаться в другое дело. Так одно за другое цеплялось. А потом была замечательная инициатива журнала "Большой город", помните?
Леонид Велехов: Да, конечно.
Ирина Ясина: Пробеги колясочников. И тоже весело, забавно получилось. Все это очень хотелось сделать, потому что хотелось изменить само отношение к инвалидности. Это не беда, от которой надо откреститься, спрятаться, чтобы и на себя не накликать беды...
Леонид Велехов: В России есть такое отношение...
Ирина Ясина: Есть. Несчастье заразно, считают. Конечно, очень мне помогло то, что я тогда входила в Совет по правам человека при Медведеве. Тогда президентом был Медведев. Моя помощница еще по старой работе, по "Открытой России", Инна, звонила по телефону в РОНО, к примеру, и таким протокольным голосом говорила: "Вас беспокоят из офиса члена Совета…". И если бы чиновница понимала, что это общественная работа, этот совет, и никакого офиса у меня нет… Но чиновница брала под козырек и начинала быстро шевелить булками.
Леонид Велехов: Ира, а зачем тогда ушла из этого совета, если все-таки он давал в руки какие-то рычаги? Вы же, насколько я понимаю, сторонник теории малых дел, не считаете, что сразу весь мир преобразовать надо, иначе не стоит тратить силы...
Ирина Ясина: Было два момента, которые меня подвигли на этот выход. Выборы – это понятно. Выборы 2011 года, после которых народ начал выходить на улицу. И мне не сиделось. Еще когда Медведев сказал, что все было по-честному, я как-то не могу больше. Но, на самом деле, перед этим был еще один момент. У нас была создана довольно давно рабочая группа по делу Магнитского. И мы сидели на заседании этой рабочей группы. Еще была Элла Памфилова председателем совета, и была рабочая группа. И она пригласила туда заместителя Генерального прокурора Гриня и Бастрыкина. И Бастрыкин пришел. С третьей стороны были какие-то парни из Следственного департамента МВД. Я сидела, больше молчала. Говорила что-то Элла Памфилова, что-то другие. И Гринь с Бастрыкиным кивали головами и говорили – вот, разберемся, безобразие. Это был 2011 год, осень, до выборов это было. И потом после всех их заявлений, что мы разберемся, все будет хорошо встал чувак из Следственного департамента МВД. И как будто он не слышал ничего из предыдущей дискуссии и даже не желал подыгрывать вышестоящему, пускай и по другому ведомству, начальству. Он сказал: "А мы тут вас будем уголовное дело против покойного Магнитского" и т. д. Таки-да, они это сделали потом. И вот этот случай… Я, вообще, впечатлительная.
Да, теория малых дел, но я к тому времени уже как бы поняла, что эта теория малых дел и без Совета по правам человека работает. Просто нужно не лениться. Хватит каких-то и знакомств, и силы воли, и упорства, и наглости, чтобы в эти все истории ввязываться. Для этого совершенно необязательно иметь какие-то дополнительные…
Леонид Велехов: То есть не раскаиваетесь в этом импульсивном поступке?
Ирина Ясина: Абсолютно нет. Более того, когда папа мой вошел в этот совет, по-моему, предыдущим летом, я очень не хотела, чтобы он этого делал. Но он сам по себе понимает, что он делает. У него, надо сказать, больше иллюзий, чем у меня по этому поводу.
Леонид Велехов: Это мы знаем, да.
Ирина Ясина: Тут мы с ним не согласны. Я его уговаривала этого не делать, но он сделал. Я не жалею нисколько. На самом деле, первый случай с Бастрыкиным и этими чуваками из Следственного департамента, пожалуй, больше меня настроил на выход. Мне хотелось сказать "нет", особенно после этих медведевских высказываний о том, что все по чесноку.
Леонид Велехов: Я не могу еще одном периоде вашей жизни не расспросить – это о работе в "Открытой России", о работе с Михаилом Борисовичем Ходорковским. Прежде всего, о нем хотел бы вас спросить. А чем он, на ваш взгляд, отличается от всех других, как мы их называем, олигархов? Что вас к нему притянуло и вас с ним связало?
Ирина Ясина: Ну, это как все в нашей жизни – случайность. Я была с ним знакома с 90-х годов. Про "Юкос" гадости писала, было дело. Естественно, со всеми была знакома. Я и с Сурковым была знакома с 90-х годов. Кстати сказать, он мне очень много помогал. Когда у нас были эти пробеги на колясках, я к нему ходила и просила, говорила: "Слав, помогай, давай с телевизором". Мы с ним на "ты" с тех пор, с юности. У меня было все. У меня были Первый, Второй каналы плюс программа "Время, плюс НТВ, т. е. все знали про эти колясочные пробеги. Я отвлеклась.
Я знала Ходорковского. Он бы такой же как все остальные абсолютно! Разницы между Гусинским, Березовским…
Леонид Велехов: Смоленским и Ходорковским, Виноградовым, Потаниным.
Ирина Ясина: Как двое из ларца одинаковы с лица все. Но потом он как-то во время уже работы с "Юкосом" поимел какое-то чувство ответственности. Вот его собственность сделала не хуже, а лучше, что бывает не часто, но случилось. Он очень жесткий человек, очень механистичный для меня, т. е. он не идеалист никаким образом.
Леонид Велехов: Не филантроп?
Ирина Ясина: Филантроп потому, как это надо. Как говорится, уровень жизни – не только деньги в кармане, это еще вид из окна. Поэтому этот "вид из окна" – это тоже требующий вложений просто более долгая вещь. И вот с этим вот "видом из окна", собственно, и была связана вся та работа, которой мы занимались. Я знаю, что нас тогда обвиняли, что вся эта деятельность той "Открытой России", которая была в 2000-е годы, с которой я была связана очень плотно, и моя деятельность в ней – это не более, чем дымовая завеса. Миша Леонтьев тогда нас обвинял, я помню, который в "Роснефти" работал.
Леонид Велехов: Который когда-то был очень связан с Ходорковским.
Ирина Ясина: Все мы были связаны. Ну, наверное, да, наверное, это была дымовая завеса.
Леонид Велехов: Все-таки "Открытая Россия" – это была инвестиция в просвещение, в филантропию или в политику?
Ирина Ясина: Это была инвестиция в политику, конечно, неудачная. Тем не менее, то, что было создано, как дымовая завеса, оказалось намного более важным, намного более долгоиграющим, поскольку до сих пор, сколько лет прошло, я постоянно в поездках по стране, в каких-то отзывах моих друзей, которые посещали те или иные регионы, сталкиваюсь с тем, как мы там работали.
Леонид Велехов: То есть какие-то плоды, какие-то следы сохранились?
Ирина Ясина: Кто-то, я не помню – кто, занимался библиотечными делами. Наверное, Екатерина Юрьевна Гениева мне об этом говорила, еще когда она жива была, года два назад. Вдруг приезжаем в Тверскую область, та библиотека разрушена, та никому не нужная, вдруг приезжаем – компьютеры, какие-то там сидят дядьки фермеры что-то роются. Непонятно! Оказывается, что это наша модельная библиотека, которую мы когда-то в 2002 году, имев совместный проект с Минкультом (министром тогда был Швыдкой), делали… У нас были четыре библиотеки в Тверской, четыре – не вспомню сейчас где, т. е. все не Черноземье было, и были четыре библиотеки в Чувашии. Потом Федоров Николай, когда он был президентом Чувашии, "Открытой России" уже не было. Он наш опыт создания этих модельных библиотек, компьютерных и т. д., подключенных к Интернету, распространил на все библиотеки в Чувашии. И там их очень много и очень позитивно. Вот такие вещи.
Потом, когда каких-то людей встречаешь, не заснувших, не равнодушных где-то. Оказывается, они были в нашей Школе публичной политики в Иркутске, в Красноярске, в Воронеже. Другой вопрос, что этого было мало и быстро закончилось. Но если бы эта программа, вот эти программы, которые были дымовой завесой, продолжали бы еще лет 10 и с нарастающим итогом, я думаю, что мы жили бы уже в другой стране. Потому что просвещение – это то, чего нам больше всего не хватает, чего у нас просто физически нет. Это воздух без него не имеет того элемента, того дополнительного кислорода, который нам нужен для того, чтобы страна росла, менялась и благосостояние прирастало бы не деньгами, а идеями, правильной направленности, на развитие, а не на уход в архаику, который происходит сейчас.
Леонид Велехов: После его освобождения вы общались с Ходорковским?
Ирина Ясина: Да.
Леонид Велехов: Он изменился еще раз или нет?
Ирина Ясина: Я думаю, что если Миша услышит, он меня простит за эти слова. Когда я его первый раз увидела после освобождения, это было в Израиле в начале январе (его освободили в конце декабря), мне казалось, что он очень изменился, что он стал теплый, душевный, такой сякой. Потом, когда я его уже увидела, когда он насладился как бы всеми радостями свободной жизни, он реалист.
Леонид Велехов: У него и у его проектов есть будущее?
Ирина Ясина: Не думаю. Если говорить о будущем, к которому мы в России привыкли. Мы же меряем очень короткими перспективами. У нас долгосрочного планирования вообще нет. Я провожу семинары до сих пор среди студентов провинциальных ВУЗов, региональных ВУЗов. Слово "провинция" не любят. И прошу их нарисовать картинку будущего. Вот насколько вы можете спланировать, рассказать о своих планах – год, два, 10? Вообще, для молодого человека нормально уметь спланировать, хотя бы помечтать, чем бы ты хотел, где бы ты хотел, в чем бы ты хотел реализоваться. Год максимум. Но самое ужасное, что и наше все тоже год, два, максимум до следующих выборов.
Леонид Велехов: Оттуда и задается это, видимо.
Ирина Ясина: И это ужасно! Когда вы меня спрашиваете о перспективе того, что делает Ходорковский, год, два, вообще, ничего, 5 лет ничего, 10 лет ничего. Может быть, потом это станет понятно. Именно поэтому я с ним соглашаюсь, когда он мне говорит, что он работает, ну, привлекает к своей деятельности ребят в возрасте 25-30 лет, не старше. Потому что они доживут.
Леонид Велехов: Конечно, потому что у них есть возможность увидеть плоды.
Ирина Ясина: Он по-прежнему более органичен в этой деятельности, чем многие другие. Потому что нафиг ему со мной дело иметь 50+, девушка пенсионного возраста. (Смех в студии) Я не доживу.
Леонид Велехов: Доживете!
Ирина Ясина: Я на это не рассчитываю. (Смех в студии)
Леонид Велехов: Увидим, увидим небо в алмазах.
Ирина Ясина: Слушайте, вот вы помните только социалистическое прочтение этой пьесы Чехова. А вы сходите в театр Вахтангова. И там поставил Туминас. И Сонечка, которая такая вся венская милата, с мечтательностью всегда говорила: "Мы еще увидим небо в алмазах!", она говорит не так в его постановке. Она говорит: "Ну, вот вы увидите еще небо в алмазах!"
Леонид Велехов: Это прочтение, и знаю Туминаса как режиссера, представляю, как то прочитано. Но я думаю, что все-таки Чехов был большим оптимистом, чем Туминас.
Ирина Ясина: О, нет! Он был вполне себе саркастичным.
Леонид Велехов: Саркастичным, но при этом все-таки у него…
ИринаЯсина: И очень сильно, насколько я сейчас могу предположить, страдающий от того, что жизнь его коротка.
Леонид Велехов: Да, конечно. Это висело над ним.
Ирина Ясина: Он безнадежен. Я могу сказать, что в этом я Чехова хорошо понимаю.
Леонид Велехов: Да, но вместе с тем, я тоже хотел провести эту параллель. Я думаю, что он, будучи великой натурой, как и вы (не воспримите это в порядке комплимента, я не вкладываю в это оценочный смысл), вместе с тем, в своем творчестве литературном и жизненном, он это преодолевал.
Ирина Ясина: Он преодолевал. Я соглашусь.
Леонид Велехов: Если бы он был в это погружен, то он только об этом бы и писал. Мы бы его сегодня не читали.
Ирина Ясина: Вчера смотрела спектакль "Три года" по Чехову в Театре Женовача. Изумительный!
Леонид Велехов: Вы, вообще, безумный театрал, я знаю.
Ирина Ясина: Да, я очень часто хожу в театр. Очень люблю. Оказалась связана с театром-кабаре "Летучая мышь" в 90-е годы.
Леонид Велехов: Гриши Горвича, моего друга.
Ирина Ясина: Да, очень дружила с этим театром, жила там, можно сказать, помогала им, знакомила со всякими имеющими деньги людьми. Получалось. И потом, когда Гриша уже заболел, он меня привел к Маргарите Александровне Эскиной и сказал: "Вот про эту девочку не думай, что она банкир. Она не банкир, она хорошая. (Смех в студии). Она наша". И потом Маргарита Александровна меня вводила во все эти культурные, театральные такие, даже необязательно, премьеры, спектакли, а капустники в Доме актера. Ну, это совершенно другая жизнь. И я с тех пор по 3-4 раза в месяц в театры обязательно.
Леонид Велехов: Замечательно! И Гриши, увы, нет, и Маргариты Александровны нет, а…
Ирина Ясина: А Лия Ахеджакова, слава Богу, есть. И она мне говорит: "Так, я позвонила и сказала, что ты моя подруга. Так что, иди!" (Смех в студии).
Леонид Велехов: Ирочка, возвращаясь к вашей правозащитно-благотворительной деятельности в отношении инвалидов. Мы же боимся этого слова.
Ирина Ясина: Хоть горшком называй, только в печку не суй.
Леонид Велехов: Что вы считаете своим самым большим на сегодняшний день достижением?
Ирина Ясина: Это достижение не только мое, но и мое тоже. То, что в Москве Радио Свобода находится в помещении без доступа.
Леонид Велехов: Что странно, ведь современное здание.
Ирина Ясина: Они явно, конечно, кому-то на лапу дали, чтобы не заморачиваться. Но, вообще, в Москве стало легче жить намного. Летать стало легче, потому что человек с особыми потребностями не вызывает такого – а! кто это?! что с ним делать?! – как было раньше.
Леонид Велехов: И на уровне человеческого восприятия что-то переменилось?
Ирина Ясина: Абсолютно. Человек на коляске это не только человек, который просит милостыню на переходе около светофоров. У меня есть замечательные подруги, которые занимаются такой же благотворительной, филантропской деятельностью. Всё, сдвинулось. То, что я появлялась и в Кремле, и в Белом доме, и в самых-самых наших высоких кабинетах на инвалидном кресле и требовала, чтобы меня несли не на руках. Не надо на руках, потому что я вешу не очень много, а вместо меня может быть кто-то на кресле очень толстый. Вы его точно не понесете на руках. Доступ должен быть оборудован. Это я считаю своей заслугой.
Леонид Велехов: А в Кремле-то он оборудован?
Ирина Ясина: Все-таки Кремль – старое здание. Но когда я ходила на эти заседания…
Леонид Велехов: Но эти же механизмы сейчас как-то вставляют.
Ирина Ясина: Нет, там все нормально – там есть грузовой лифт, на котором к нашему столу подают всякие напитки и покушать. Если не выпендриваться, то все есть. Другой вопрос, что раньше бы его не открыли. А сейчас – нормально. Извиняться люди стали за то, что у них не оборудовано. Кстати, мне Герман Греф когда-то давно-давно, в году, наверное, 2003, обещал, что за 6 лет все отделения Сбербанка, в которых есть возможность оборудования, будут оборудованы. Он не соврал.
Леонид Велехов: Не соврал?
Ирина Ясина: Нет. Везде. Поедете по Москве, бывает, что второй высокий второй этаж, тогда вход сделан с другой стороны. Но, в принципе, любое отделение Сбербанка оборудовано.
Леонид Велехов: Тем более что за эти последние годы они все были переоборудованы, обновлены.
Ирина Ясина: Да, все нормально, все сделано.
Леонид Велехов: Ирочка, может быть, это какой-то праздно-любопытный вопрос о вашей загадочной болезни. Я прочитал, что она довольно распространенная – несколько миллионов человек в мире ею болеют.
Ирина Ясина: Больше даже.
Леонид Велехов: Она давно известная. Я ее знал по жизнеописанию Тынянова. Он от нее страдал. Видимо, у Николая Островского было что-то похожее. А почему так и не найдут какого-то антидота? Ведутся ли какие-то активные поиски?
Ирина Ясина: У меня есть очень симпатичный приятель. Молодой русский биолог, невролог, скорее биолог, современный, сумасшедший, умный. Конечно, в Лондон уехал, конечно, там живет. Он занимается всякими маленькими фондами медицинскими и т. д. Знает все. Он мне говорил, что скоро, уже видно, когда найдут, как вы говорите, антидот против миопатии Дюшенна. Это примерно то, чем болен мой Кирюша Дроздков. Это неизлечимая ужасная болезнь, от которой мальчики умирают, не дожив до 20 лет. Только мальчики. Девочки не болеют. А вот с рассеянным склерозом ничего не удалось сделать. Потому что это иммунитет. Это болезнь иммунитета, болезнь органа, который нельзя пощупать руками. Болезнь того, что непонятно… Непонятно, как формируется этот иммунитет. Как его лечить непонятно. Рассеянный склероз – это такая штука, когда нервные окончания в результате неправильной работы иммунной системы, которые направлены не на борьбу с внешними всякими врагами, а работает против собственного белка, миелина, а этот миелин – это как раз оплетка нервных окончаний. Представляете, коротит электрический провод, когда он без изоляции. Поэтому сигнал не доходит до того места, куда его посылает мозг, потому что по пути его коротит, и он расходится туда, сюда, а до места не доходит. Можно представить, как можно синтезировать этот новый миелин, утраченный где-то в мозгу, но доставить его как? Непонятно. До сих пор!
У меня есть этот замечательный Димка Кузьмин в Лондоне, ученый, молодой ученый. Я с его родителями познакомилась в социальных сетях, а потом как-то он у меня возник. Вообще, социальные сети великолепная вещь. Даже намеков нет.
Леонид Велехов: Хочу попросить вас воспроизвести ту оптимистическую реплику Буша, которую он вам подал? Как это было?
Ирина Ясина: Это было смешно. Должна была быть фотография стоя всей этой нашей правозащитной публики с Бушем. А он видит, что у меня палка, стоит инвалидное кресло. Я еще могла встать тогда и пройти несколько шагов. Он видит, что мне тяжело стоять, сижу рядом с ним. Он мне говорит: "А с вами что?" Я ему говорю: "Рассеянный склероз". "О, - говорит, - нормально! Голова будет работать до смерти". (Смех в студии). И когда мы встали все, он мне говорит: "Держи меня под руку, тогда тебе будет легче".
Леонид Велехов: Замечательно!
Ирина Ясина: И есть у меня фотография - с президентом США я стою под руку.
Леонид Велехов: Ира, а почему, имея вполне достаточные возможности, не уехала куда-то, где легче людям с физическими проблемами жить, существовать, где отношение другое?
Ирина Ясина: Во-первых, где родился, там и пригодился. Я уже не маленькая девочка, чтобы не понимать, что такое социальный капитал. Вот социальный капитал как в русской поговорке – не имей 100 рублей, а имей 100 друзей. 100 друзей у меня нигде, кроме России, нет. В любой стране мира мне будет жить намного тяжелее, чем дома, потому что здесь я могу набрать телефон, позвонить тому, тому, тому. Можете себе представить, Леня, сколько у вас есть друзей, которые могут вам помочь с одним, с другим, с третьим, с четвертым.
Леонид Велехов: Но вы-то с вашей коммуникабельностью и там бы обросли.
Ирина Ясина: Нет, я вас умоляю. Мне 52 года! Я тяжело больной человек. И если я буду жить в любой другой стране, я буду просто обыкновенным прикованным, плохое слово, к постели инвалидом. А здесь я ни к чему не прикована. Вот у меня была проблема с карточкой "Аэрофлот-бонус". Мне нужно купить билеты за мили и полететь с папой в Берлин на два дня. Что-то там, какой-то сбой произошел. Мне не хочется ехать, просто тяжело, в офис и разбираться. Я дома сижу и думаю: "Так, кто у меня есть?" Старый знакомец, который член совета директоров в "Шереметьево". Звоню ему и говорю: "Серега, у тебя есть кто-нибудь в Аэрофлоте?" Он говорит: "Есть, хотя мы с ним ругаемся все время, потому что как же перевозчик и аэропорт всегда ругаются. Но у меня там есть один пацан". Все нормально. Никуда не надо ехать. Но это я с юмором вам рассказываю, потому что это, конечно, из пушки по воробьям. Ничего бы со мной не случилось, если бы я доехала и все равно все бы сделала. Но это маленькая иллюстрация.
Леонид Велехов: А если без юмора, то вы патриот? Или вы не любите это слово как многие?
Ирина Ясина: Да, я патриот. Березки, могилки для меня тоже много значат. И русский язык особенно. Я на этом языке думаю, я на нем сочиняю, я на нем говорю. И на каком другом языке я себя выразить так, как по-русски, не могу. Тут мои друзья. Конечно, патриот. Просто патриот такого чаадаевского типа, который говорил, что "нельзя любить родину с закрытыми глазами и завязанным ртом". Поэтому патриот, который недостатки видит и говорит о них в надежде…
Леонид Велехов: Да, уж Чаадаев. Это был такой особенный тип патриота.
Ирина Ясина: Кстати, был объявлен сумасшедшим.
Леонид Велехов: Конечно, и сумасшедшим был объявлен, и из православия в католичество перешел.
Ирина Ясина: Да, тем не менее…
Леонид Велехов: Да, и тем не менее был патриотом. Ира, ваши проблемы вам кто и что в большей степени помогает преодолевать – вы сами или ваше окружение, ваши друзья?
Ирина Ясина: Не могу ответить на этот вопрос. Процентного соотношения не знаю. Наверное, все-таки я. Потому что нужно уметь сформулировать друзьям задачу.
Леонид Велехов: А животные помогают? Я знаю, что вы любите животных.
Ирина Ясина: Люблю. Котов люблю, белок люблю. Между ними существует глобальное противоречие. И это то, что…
Леонид Велехов: Жрут бельчат, конечно.
Ирина Ясина: Они не жрут, сволочи, они душат. Поэтому я каждое лето нахожусь в антагонистической борьбе с собственной кошкой, которая хочет гулять, а там бегают белки. Поэтому ей туда не надо. Это меня мучает. А птиц сколько красивых!
Леонид Велехов: Это помогает жить тоже, да?
Ирина Ясина: Конечно.
Леонид Велехов: Последний вопрос. Ваша такая жизненная философия – надо жить днем сегодняшним?
Ирина Ясина: Конечно. Пока вы недовольны жизнью, она проходит.
Леонид Велехов: Это кто сказал?
Ирина Ясина: Научил меня мой папа.
Леонид Велехов: Потрясающе!
Ирина Ясина: Он говорит, что это он у кого-то вычитал. Но поскольку он не может вспомнить даже приблизительно – у кого, то я это считаю его выражением.
Леонид Велехов: Абсолютно! Во всяком случае, даже если это философ, но это философ одесского происхождения.
Ирина Ясина: Да, это мой жизненный девиз – пока вы недовольны жизнью, она проходит.
Леонид Велехов: Грандиозно, Ирочка! Изумительный разговор, за который я вам чрезвычайно просто благодарен!
Ирина Ясина: Спасибо! Леня, после первой нашей программы, это было лет 5-6 назад, мне позвонил Сергей Гармаш и сказал: "Слушайте, я включил "Совершенно секретно" (Он был на гастролях где-то в Одессе, в Николаеве – не помню – И.Я.) и увидел вас. Вы знаете, у вас такой русский язык, и вы такая замечательная. Я до этого о вас ничего не знал. Приходите ко мне на спектакли". Знаете, как было приятно!
Леонид Велехов: Замечательно! Тем более такой замечательный актер!
Ирина Ясина: Спасибо, Леонид. Как всегда прекрасно с вами.
Леонид Велехов: Спасибо!
