В следственном изоляторе ФСБ "Лефортово" ждет апелляции болезненная тщедушная девушка Саида Халикова. Даже тюремные врачи отмечают слишком малый вес – всего 42,7 кг при росте в 1,65 м. Те же врачи диагностировали анемию средней тяжести, вегето-сосудистую дистонию, гормональные нарушения. Посещавший Саиду адвокат Сабир Агаев говорит, что чувствует себя Саида с каждым днем все хуже, теряет зрение, "перед глазами темнота и зайчики бегают". Доктора прописали железосодержащие препараты, но эффекта лечение не дает.

Саиду осудили на пять лет по популярной в последнее время статье 205.4, ч. 2, участие в террористическом сообществе. Сама Саида признала вину, но вот незадача: материалы дела говорят, что речь может идти об очередной фальсификации, которая кому-то принесет повышение по службе, а кому-то – долгие годы колонии.

Мы готовим пушку

На рассвете 15 декабря 2014 года в село Новокаякент, что в 90 км от Махачкалы, въехали военные: почти сотня вооруженных до зубов бойцов, бронетехника – обычное дело для спецоперации. Люди в форме окружили один из одноэтажных белых домов с покрытой старым шифером крышей, приготовились к штурму. Но вдруг из дома вышла перепуганная девушка в хиджабе. Военные сказали, что ищут Саиду Халикову, та ответила, что это она. На Саиду тут же надели наручники, задержали и ее мать Разият, в доме провели обыск: "Перевернули весь дом, очень грубо себя вели, старались как-то задеть, – вспоминает Разият. – Как можно к женщинам так придираться? Один меня тыркал в плечо, может, думал, что я взорвусь и нападу на него, может, они хотели пострелять тут у нас… Но я проявила терпение. Они же тут дома сносят без причины, невиновных людей убивают". Обеих женщин увезли в отделение ФСБ в Махачкале, оставив дома 93-летнего деда Саиды.

По словам Разият, на допросах на них "кричали, ругались, но не били". Вечером в тот же день ее отпустили, дочь осталась в УФСБ. Домой ехать было поздно, и Разият позвонила молодому человеку, который незадолго до того сватался к Саиде (Разият ему, впрочем, отказала: хоть и будущий зубной врач, но "слишком религиозный"). "Я как-то машинально позвонила к нему, он приехал с мамой. Мы посидели в кафе, они меня на такси отправили к сестре в Каспийск. И вот мать его поднялась домой, а парню сказала купить хлеба. Было 11 часов вечера. И потом она мне звонит в 3 часа ночи, сын, говорит, пропал, нету его. За то, что они со мной сидели, они подождали его в подъезде, надели ему на голову пакет, засунули в карман пистолет. Парень год сидел в СИЗО, мать его еле вытащила". На этом драма тех дней не закончилась – когда Разият, наконец, добралась до Новокаякента, она нашла своего отца на полу: парализованный, он уставился в потолок остекленевшими глазами. Впрочем, тот инсульт не убил его, он умер лишь через полтора месяца, так и не увидев Саиду.

Отчисление по просьбе ФСБ

Саида родилась в 1991 году. Ее отец занимался торговлей, "в лес" не уходил, но в 1996 году пропал – на Северном Кавказе не редкость. Мать Разият Исабекова отучилась на медсестру в Челябинской области и работала в санатории рядом с Новокаякентом. Жили бедно. Незадолго до пропажи мужа Разият родила брата Саиды Ибрагима, так что приходилось крутиться. В дополнение к санаторию Разият "подрабатывала массажисткой, сажала два огорода, скот держала, птицу". Выручала и пенсия деда – ветерана ВОВ. Саида решила пойти по стопам матери: в 2008-м поступила на лечебный факультет Астраханской медицинской академии, но доучиться не смогла. "Во-первых, у нее начались проблемы со здоровьем, ей приходилось постоянно ездить в Махачкалу, мы тут ее водили по врачам, – рассказывает Разият. – А кроме того, она в конце четвертого курса надела хиджаб. В университете это не понравилось". Сама Разият хиджаба не носит, говорит, что много времени провела "в России", даже намаз до ареста дочери не читала, а вот Саиду воспитывал дед – и приучил к "соблюдению веры предков". Саиду и других студенток в платках несколько раз вызывали в деканат, грозили отчислением, но девушки спорили, пытались доказать, что не делают ничего противозаконного.

В Астрахани Саида снимала квартиру с несколькими однокурсницами. К одной из них, Гульнаре Арсаналиевой, в начале 2013 года пришли с обыском сотрудники местного ФСБ – по словам Разият, из-за того, что та встречалась с молодым человеком, который "ушел в лес" (в данный момент он находится в колонии в Томской области). Это было первое знакомство Саиды с органами. Как она рассказала маме, ее возмутило неуважительное отношение оперативников, которым она "надерзила".

Причиной обыска могло также стать сообщество в сети "ВКонтакте" TASADAT, где Гульнара с подругами собирала деньги нуждающимся мусульманам. "У нас закон такой, – поясняет Разият. – Садаха. Если ты хороший мусульманин, должен помогать бедным. Обычно до 10% отдают, но каждый сам решает, сколько может. Мне Саида звонила, спрашивала: "Вот у нас в училище есть девочка сирота, она ходит раздетая, можно я 500 рублей садаха сделаю этой девочке, наши все собирают?" Своих-то денег не было у нее, так спрашивала разрешения". Саида какое-то время даже была администратором сообщества, согласно ее допросам, ее роль заключалась "в поддержании порядка <…> и опубликовании объявлений о сборе денежных средств". Но Саида поясняет: "За время моего администрирования я опубликовала только одно объявление о сборе денежных средств на нужды мусульманина, болеющего туберкулезом".

У ФСБ к TASADAT никаких вопросов не появилось (как и к Гульнаре Арсаналиевой), но летом 2013-го группу закрыли администраторы "ВКонтакте". Тем же летом Саиду с другими девушками отчислили с пятого курса. Официально – за неуспеваемость и прогулы. Разият ездила в Астрахань, хлопотала за дочь, говорила, что та вынуждена была лечиться, но уговоры не действовали: "Я даже подошла через людей к ректору, с деньгами подошла, он сказал: "Не могу терять работу из-за одного студента, есть указ свыше", – говорит Разият. А потом на суде следователь Алексей Михайлович <старший следователь Следственного управления ФСБ РФ, старший лейтенант юстиции Алексей Погодин> открыто мне сказал: "А как вы думаете? Это по нашей просьбе ее отчислили".

Изгнание

Саида вернулась в Дагестан. По словам Разият, она по нескольку недель не вставала с постели, падала в обморок, однажды потеряла сознание по пути в Махачкалу – решили, что она не должна больше путешествовать без брата или мамы. Из протоколов допросов следует, что Саида продолжила заниматься сбором денег на новой странице, которую создала знакомая Гульнары Дарья Ицанкова. По словам Саиды, деньги собирались на лечение нуждающимся, а также на адвокатов и передачи мусульманам, которые оказались за решеткой.

Дарья, сыгравшая роковую роль в судьбе Саиды, оказалась не кем иным, как вдовой Вильяма Плотникова – боксера из Тюменской области с канадским паспортом, которого силовики убили в ходе спецоперации в Дагестане в 2012 году. Саиде Дарья показалась "открытой и гостеприимной женщиной", она одна воспитывала двоих детей, тоже крутилась как могла: редактировала тексты для какого-то московского издательства, торговала одеждой, варила мыло, 10% от прибыли тратила на благотворительность. В октябре 2013 года у Ицанковой проходит обыск, при котором снова присутствует Саида. Девушек отвозят на допрос в РУВД, где один из сотрудников полиции "в грубой форме" говорит Ицанковой, чтобы она уезжала из Дагестана. Дарья не раз потом рассказывает Саиде, что ей угрожают сотрудники ФСБ, требуя, чтобы она покинула Дагестан, а лучше и страну. Она получает загранпаспорт, но уезжать не торопится: в Махачкале школа, бизнес, в Канаде – родители мужа, куда ехать, непонятно. Разият рассказывает со слов Саиды, что в ноябре 2013-го к Дарье пришли сотрудники правоохранительных органов и дали 24 часа на отъезд, пригрозив арестом. Она тут же улетела в Стамбул, Саида с другими подругами провожали ее в аэропорту. Лишь через две недели после ее отъезда Ицанкову объявили в розыск.

Не успев закончить дела, Дарья просит махачкалинских подруг помочь ей – то распродать остатки партии детской одежды и отправить ей деньги, то забрать из торговой точки остатки мыла. Девушки с готовностью откликались. Поскольку Саида была слишком слаба, Разият сама забрала мыло в Махачкале, а потом распродала его в пансионате, где работала. Вот только деньги отдать не успела – потратила. Саида поругалась из-за этого с Дарьей, Разият рассказывает, что Ицанкова угрожала дочери выложить ее фотографии с непокрытой головой: "И вот она выставила ее в интернет, и девочка моя 2-3 дня плакала. Она стала ее <Саиду> унижать и в интернете писала, что "ты воровка, ты украла мои деньги, верни мои деньги".

Деньги за мыло так и не собрали, но у Саиды появилась возможность помочь в другом: на одном из принадлежащих Дарье номеров "Билайн" был зарегистрирован КИВИ-кошелек. Номером этим она несколько месяцев не пользовалась, и его заблокировали. На кошельке лежали Дарьины деньги – 43 тыс. рублей, она попросила Саиду восстановить сим-карту "Билайна" и перевести ей деньги. Оказалось, впрочем, что сим-карту уже перепродали другому человеку, находчивая Саида позвонила по номеру, выкупила симку и перевела деньги на счет Ицанковой в Сбербанке. "Она говорила, что не хочет этим заниматься и деньги ей отправлять, – вспоминает Разият. – Но я настояла, чтобы уже отстала эта Дарья". Из допросов Саиды следует, что она знала, что Дарья к тому времени уже находилась в Сирии, однако Разият настаивает: ни она, ни дочь понятия об этом не имели, были уверены, что Дарья собиралась в Канаду, но задержалась в Стамбуле, да и деньги переводили на российский счет в Сбербанке, почему-то не заблокированный спецслужбами. Перевод Саида совершила 27 мая 2014-го, но лишь 15 декабря в Новокаякенте появились силовики.

В очной ставке отказано

В деле с самого начала много странностей. Саида не отнекивалась и честно призналась: она отправила деньги Ицанковой, но что же тут плохого? Ни о каком финансировании терроризма Дарья не говорила, вообще уверила Саиду, что деньги пойдут на лечение инвалида с Северного Кавказа, который оказался в Стамбуле. На следствии Саиду сначала запугивали, давили на нее: подсадили в камеру хамоватую женщину, которая издевалась над ней, требуя, чтобы та пошла на сделку со следствием. Потом вдруг сменили тактику, пообещали срок ниже низшего (т. е. ниже пяти лет): "Следователь говорил: дадут два года", – вспоминает Разият. Адвокат тоже советовал давать признательные показания, намекая на возможность отделаться двумя годами. И следователь, и защитник забыли, что в 64 статье УК прописаны исключения из случаев, когда суд может давать наказание ниже низшего, и в эти исключения входят все статьи, касающиеся террористической деятельности.

Саида, впрочем, и так сознавалась – но лишь в денежном переводе, а не в организации террористической группы. Этого было недостаточно для громкой истории, поэтому в деле Халиковой появляется вторая обвиняемая: еще одна подруга Ицанковой по переписке, 26-летняя Елена Аршаханова.

Аршаханова жила в Казани с мужем и грудной дочерью, она тоже администрировала страницу Ицанковой, собирая пожертвования. На ее допросах строится вся фабула обвинения, причем несмотря на то, что показания Халиковой и Аршахановой расходятся чуть не в каждом слове, следователь Погодин отказал в проведении очной ставки, не усмотрев противоречий.

Так, Саида показала, что после отъезда Ицанковой она вместе с Аршахановой должна была администрировать группу "ВКонтакте", но последняя отстранила ее от этого, все посты ставила сама. Девушки даже повздорили: Саида хотела продавать через группу мыло Ицанковой, а Аршаханова не размещала ее объявления. Сама Аршаханова, наоборот, говорит, что это Саида была главным администратором, в ее руках аккумулировались собранные средства "с целью дальнейшей их передачи "лесным братьям". Более того, по словам Аршахановой, Саида размещала "тексты радикального содержания": "По этому поводу у меня с Халиковой неоднократно возникали ссоры, – говорит она, – так как я не приветствовала данные выражения". Показания девушек можно легко проверить – достаточно посмотреть скриншоты со страницы "ВКонтакте" и переписку, но вот незадача: по словам адвоката Сабира Агаева, никаких документальных доказательств якобы не сохранилось. Аршаханова показала, что удаляла переписку в целях конспирации, но удаляла как-то выборочно, будто для удобства следствия: сообщений с Халиковой почти нет, а вот переписки с уехавшей Ицанковой в деле много. Впрочем, тоже не все: "Особое внимание Ицанкова акцентировала на том, что у руководителей (администраторов) и координаторов сообщества "Аджр от Аллаха Субхану уа Тагьаля" есть обязательство перед участниками незаконных вооруженных формирований (НВФ), действующих на территории Северо-Кавказского региона и Сирийской Арабской Республики", – говорит на допросе Аршаханова. Никаких доказательств этому снова нет, зато налицо международная террористическая ячейка.

Аршаханова идет дальше и заявляет, что в процессе разговора Халикова рассказала ей, что является "связником с бандподпольем, действующим на территории Республики Дагестан (НВФ "Вилаят Дагестан")", но и этому нет ни одного документального подтверждения – Сабир Агаев говорит, что в изъятых компьютерах Аршахановой и Халиковой подобной переписки нет, остаются только слова запуганной 25-летней женщины, оставившей на свободе грудного младенца.

Прощеный суд

О методах следствия может косвенно служить эпизод с астраханской подругой Саиды Гульнарой Арсаналиевой. Ее тоже вызвали на допрос в ФСБ, причем в день задержания Саиды – 15 декабря 2014-го, но арестовывать не стали. "В целях конспирации в данной группе она <Дарья Ицанкова> размещала объявления об изготовлении натурального мыла, шампуней с последующей реализацией. Фактически она также этим занималась, в связи с чем я, Наиля, Айфиля, Халикова Саида несколько раз заказывали их у нее. Так я передавала денежные средства Халиковой Саиде (в первый раз около 700 рублей, а во второй около 800 рублей), которая их через банковскую карту отправляла в Республику Дагестан <…>, после чего нам посредством автобуса из г. Махачкалы доставлялись мыло и шампуни. Каждый раз мы заказывали порядка 8-10 кусков мыла", – рассказывает Гульнара. Оказывается, и мыло – только в целях конспирации. При этом, по словам Гульнары, с самой Ицанковой она знакома не была, имя ее слышит впервые и знает ее лишь по псевдониму в соцсети: "Белый снег". Зато про Халикову уверенно заявляет, что Саида собиралась создать новую группу "для сбора средств членам незаконных вооруженных формирований на Северном Кавказе".

Через полгода после ареста Саиды Гульнара пишет ей письмо, которое оказалось в распоряжении редакции. Несколько страниц в клетку из школьной тетради, исписанные убористым почерком. Практически без ошибок, гораздо грамотнее, чем составленные различными следователями протоколы допросов. Восторженные тургеневские ахи про дружбу и любовь, но самое главное – Гюльнара просит прощения у Саиды, пишет, что не говорила о ней ничего плохого: "Аллах видит, чтó я говорила, не знаю, что там приписали под моими подписями, я сама не видела, обстоятельства были такими. Но зульм тебе я не намеревалась делать никоим образом, ни своими словами, ни своими действиями <т.е. не хотела причинить вред>, – пишет Гюльнара. По словам Разият, Елена Аршаханова на суде тоже попросила прощения у ее дочери за то, что оговорила ее, рассказала, что казанские, а потом московские следователи запугивали ее, угрожая оставить в камере с мужчинами.

Дата рассмотрения апелляционной жалобы еще не назначена, впрочем, ожидать от нее приходится немногого: адвокат Агаев просит уменьшить наказание Саиде Халиковой, которой и так дали минимум от возможного срока. Разият тем временем собирается в Москву, чтобы еще раз увидеть дочь перед этапом, а заодно размышляет, как уберечь от правоохранительных органов 20-летнего сына: "Он у меня студент... Учится на крановщика, – говорит Разият. – Я его прячу, он не в Махачкале у меня. Они ведь, знаете… Что угодно могут сделать".