Вердикт лондонского суда по делу об убийстве Александра Литвиненко при помощи полония-210 заставил участников событий 90-х годов вспомнить историю смерти петербургского "серого кардинала" Романа Цепова, умершего 24 сентября 2004 года в результате отравления.

Эксперты и журналисты отмечали сходство симптомов болезни Александра Литвиненко и Романа Цепова. А историк спецслужб Борис Володарский в эфире Радио Свобода в 2009 году выразил уверенность в убийстве Романа Цепова "несомненно, радиоактивным ядом", назвав его гибель в одном ряду с убийством Анны Политковской и отравлением Александра Литвиненко.

Сегодня мы вспомним о том, каким был "серый кардинал Петербурга" Роман Цепов. У нас в гостях – журналист, генеральный директор информационного департамента "Оперативное прикрытие" Кирилл Метелев.

– Кирилл, в 1996 году вы стали издавать "Оперативное прикрытие", журнал частных охранных предприятий, в котором публиковались аналитические статьи, посвященные криминальной ситуации в Петербурге. Чем было вызвано ваше решение издавать такой журнал?

– Идея освещать криминальную и околокриминальную обстановку в Петербурге возникла раньше. Она должна была созреть, потому что мало кто верил, что этот проект может жить, и мало кто хотел вкладывать в него деньги. Надо было искать инвесторов, причем принципиально не хотелось замыкаться на каких-то криминальных когортах. Поиск таких людей шел весь 1995 год, а потом мы вышли на них, и журнал был создан. Первоначально в его редакции работали люди, которые вышли из редакции "Делового Петербурга". А поддержку журнала мы нашли совершенно неожиданно для себя, у нестандартного по тем временам охранного предприятия "Комкон", нестандартного – потому что его учредителями были два генерала и три прапорщика КГБ, причем из разных подразделений (я не буду называть их имена). Им наш проект показался любопытным. Они и нашли средства для выпуска первого номера журнала. Конечно, к тому времени у нас были определенные наработки, было безусловное понимание того, что происходит в городе, знание того, что в городе существуют кланы, был опыт, так как я до этого работал в ассоциации "Защита", сам сталкивался с различными конфликтными ситуациями. Присутствовало общее понимание того, кто за чем и за кем стоит, кто на что замыкается. Этот проект начинался не с чистого листа.

– К 1996 году криминальная ситуация в Петербурге несколько стабилизировалась. Прекратились "стрелки", отстрелы конкурентов, бандитский произвол, "беспредел отмороженных", как его называли. То есть наступили спокойные времена?

– Они чуть-чуть затихли. И мне часто казалось, что нам придется писать о том, что уже прошло: о становлении какого-то цивилизованного охранного бизнеса, о том, как "бравые парни" из числа бывших сотрудников правоохранительных органов или просто сознательные граждане будут охранять мир и покой нашего зарождающегося бизнеса, помогать нашей, еще непонятной в ту пору, правоохранительной системе. Плюс к этому, тогда в самом разгаре была первая чеченская война – надо учитывать и этот фактор. К тому же было понятно, что все силовики в нерабочее время кого-то "крышевали", зарабатывали свою денежку, потому что государство им платило очень мало и прожить на эти деньги было невозможно.

Нам действительно казалось, что мы будем писать об этом. А всё получилось не так, потому что началась "третья фаза 90-х", как я ее называю. Мне сложно сказать, с чем она была связана – возможно, с переделом передела. А возможно, с тем, что государство уже определило свои подходы и стали делить средний и крупный бизнес. Никто же не занимался рейдерством в середине 90-х, а вот к их концу начались рейдерские захваты (правда, их тогда еще не называли рейдерскими, но дележка пошла). Брали периметры больших предприятий, заходили на предприятия, отнимали печати, заменяли директоров и т.д. Начался передел совсем другого характера. И мы в него тоже влетели: те люди, о которых мы, так или иначе, писали, в большинстве своем оказались вовлечены во все эти схемы в силу того, что кто-то кого-то охранял, кто-то кого-то опекал, кто-то уже, вроде, отошел от дел, а его опять туда втянули и т.д.

Нам было хорошо работать в 90-е. У нас было много источников. Это было благоприятное время. В конце концов, нам удалось привлечь под знамя "Оперативного прикрытия" самые влиятельные и известные охранные предприятия Петербурга. И они использовали нас не только как свой ресурс, а и как некую переговорную площадку, на которой люди, имевшие спорные, проблемные взаимоотношения, могли прийти и спокойно попить чаю. Это было место, куда могли прийти противники. Это было хорошо. Я считаю, что нам удалось погасить достаточное количество конфликтов, хоть мы и были не силовиками, а журналистами. Это были хорошие времена.

– А как на вашем горизонте появилась фигура Романа Цепова?

– Наверное, это был февраль или начало марта 1996 года. Мои партнеры по "Оперативному прикрытию" предложили познакомить меня с одним человеком, "с которым невозможно общаться". Я изумился: "То есть?" Они сказали, что человек своеобразный. А я о нем уже слышал. У него были какие-то проблемы с чеченцами, какая-то история с дележкой Апраксина Двора, еще что-то. Но мало ли, что у кого было! Мне предложили с ним познакомиться и при этом сказали, что из этого знакомства все равно ничего не выйдет. Тут у меня взыграло профессиональное: "Давайте, знакомьте!" Мне дали телефон. Я позвонил. Откликнулся человек, судя по всему, странного характера. Он ответил совершенно не человеческим, хриплым и неестественным голосом. Это было, конечно, напускное. Это был театр, маска.

Человек сказал, чтобы я подъехал пообщаться, назвал адрес. Я приехал. Бог мой! Какой-то проходной двор, ни то ни се, грязюка… Но иномарки, которые стояли у подъезда, меня, конечно, поразили – крутые… Вход в жилой подъезд, куда-то в полуподвал… Какие-то шлюзы, заваленные какими-то покрышками. Все это, конечно, абсолютно не тянуло на авторитетное охранное предприятие. Было ощущение, что это какой-то междусобойчик, на который собрались три отставных полковника, чтобы охранять какую-то продуктовую лавку.

Крохотный кабинетик и непонятный человек. Не крупный, без "косой сажени в плечах". Очки на носу. Роман. Но, на удивление, мы поговорили минут пятнадцать, и нам стало так легко общаться! Я не знаю почему, но у нас завязался контакт. Посидели, попили чаю. Это, собственно говоря, было началом. Общались мы часто, плотно, и уже в процессе общения становились известны подробности различных историй – о том же Морском порте Санкт-Петербурга, о разных людях. И я очень рад тому, что у нас никогда не возникали серьезные деловые отношения. Я ценил, прежде всего, возможность общения.

Кстати, сегодня, возможно, не было бы в Петербурге ни "Фонтанки.ру", ни "АЖУРа", потому что, когда в 1997 году в газете "Реклама-Шанс" решили, что им не нужны "Фонтанка.ру" и "АЖУР", их нынешние руководители приходили ко мне, и мы вели переговоры о том, чтобы они влились в нашу структуру "Оперативное прикрытие". Но, к сожалению, аппетиты у ребят были столь высоки, что это было не потянуть, и потом они нашли другие возможности, но на время. Наступил момент, когда Андрей Константинов попросил меня познакомить его с Романом Цеповым: ему не удавалось самому на него выйти. Я поехал к Роману, а тот спросил: "А мне зачем это нужно?" И так еще два раза. Андрей продолжал настаивать на знакомстве. Мне было неловко. В общем, в конце концов я их познакомил. И это фактически через какое-то время стало спасением для "АЖУРа", так как Роман стал источником финансовых вливаний, что их и подняло.

А мы просто общались. У нас не было финансовых отношений. Он мне мог просто позвонить, когда хотел, и я мог ему позвонить, когда хотел. Мы встречались и у него в офисе, и где-то еще, где жарили шашлыки, я мог приехать к нему домой. Я в ту пору был без машины, и он часто подвозил меня до дома. Такие отношения, безусловно, были в ту пору правильными. Я уже много слышал об этом человеке и хорошего, и плохого. Кто-то через меня с ним знакомился, кто-то пытался через нашу площадку договориться с ним о чем-то…

– Роман Цепов был в то время в Петербурге одной из самых влиятельных фигур. Сотрудники его агентства "Балтик Эскорт" охраняли Анатолия Собчака и Владимира Путина. У него были дела с Виктором Золотовым, Игорем Сечиным и другими высокопоставленными чиновниками. Накануне своей смерти он занимался, например, улаживанием конфликта власти с ЮКОСом. Вы с самого начала вашего знакомства с Романом чувствовали его влияние на действующую власть в Петербурге?

– Почему чувствовал? Я это знал. Это выражалось хотя бы в том, что ему звонили. Можно сыграть что угодно, но невозможно сыграть такую череду телефонных звонков. Мы пили чай, и раздавались звонки, звонили самые разные люди (не будем называть их имена), я слышал разговоры. Я знал кое-что о перемещениях Романа и тогда, и позже, когда в Кремле поменялась власть. Это не было для меня откровением. Пару раз он нам помогал на безвозмездной основе, когда на нас оказывали давление. Чтобы решить подобные проблемы, ему достаточно было нескольких звонков или встреч. Но я относился к этому вполне спокойно. Для меня он не был человеком из какого-то другого мира, с короной на голове. Какая разница? Кто-то с кем-то как-то общается…

– Одно интервью, которое Роман Цепов дал вам в 2003 году, многие рассматривают как смертный приговор, который он сам себе подписал. В этом интервью для журнала "Город" он рассказывает о том, что познакомился с Владимиром Путиным еще в 1994 году. Вот цитата: "… Вице-мэру Путину по статусу не полагалась государственная охрана, хотя он курировал вопрос приватизации Балтийского морского пароходства, где только что было совершено убийство руководителя. Мэрия заключила с "Балтик Эскортом" официальный договор. Я выделил охранников, которые были способны обеспечить личную безопасность этого человека… А насчет коммерческой связи между нами – полный бред". Как вы можете это прокомментировать?

– Фактически все интервью с Романом были сделаны мною. Он был человеком очень закрытым, не хотел общаться с журналистами и принципиально никому не давал интервью. Я ему периодически звонил и предлагал поговорить. У нас, видимо, была какая-то ниточка доверия. Он после некоторого сопротивления соглашался, и мы беседовали.

У меня с ним, между прочим, был серьезный конфликт. Мы на полгода поругались – крепко. Это было связано с одним интервью, в котором говорилось о том, что, пока он охранял Владимира Путина, на него не было покушений. Сначала об этом просили немецкие журналисты, и мы делали интервью для них, но я сидел рядом. А это интервью меня очень активно просил взять у Романа журнал "Город". Они сами пытались, но у них не получалось. В ту пору Путин уже был президентом – кажется, это был уже 2002 год. Они хотели взять интервью у человека, который охранял будущего президента. Я долго убеждал Романа, пока он не согласился. Но он поставил условие: публиковать можно только после того, как он завизирует текст, потому что есть моменты, которые ему требуется согласовать с точки зрения безопасности. Я прекрасно понимал, что это вопросы государственного характера – какие-то моменты надо проверить временем, что-то придется изменить в будущем.

Мы с ним договорились. У нас была хорошая, большая, откровенная беседа. Мне с нетерпением звонили из журнала "Город" – узнать, как обстоят дела. Спрашивали, согласовано ли интервью. Я подтверждал, но отмечал, что есть одно условие. "Ну, если согласовано, можно, мы его получим?" – спрашивали ребята из "Города". Я дал им текст, но попросил не ставить в номер, подождать, чтобы не подводить меня. А они поставили.

Мне позвонил из Москвы раздраженный Роман, кричал, спрашивал, сколько мне заплатили, зачем я это сделал, говорил: "Неужели тебе это дороже, чем наши отношения?" Я ему говорил, что отдал ребятам текст и предупредил их, чтобы они не ставили его в номер, а они меня не послушались. Роман очень крепко на меня обиделся. Потом ко мне приезжал парламентер от него, очень большой человек (не буду называть его имя, его уже нет в живых). Он тоже спрашивал, зачем я это сделал. Я оправдывался, как мог.

Мы где-то полгода не общались с Романом. Потом он как-то позвонил, пригласил пить чай. Так мы восстановили отношения. В его первом интервью 1996 года уже говорится о том, что он "крышует бизнес отцов города", а в ту пору "отцами города" были абсолютно конкретные люди, и в том интервью он открыто говорит, что у него с ними завязаны отношения. Я-то считаю, что это первое интервью, которое он дал, когда мы с ним познакомились, "весит" гораздо больше. Интервью в журнале "Город", по сравнению с тем, первым, было уже "вишенкой на тортик". Это на 100% не могло быть причиной его устранения.

Мы виделись с ним незадолго до его гибели. В конце августа 2004 года я ему позвонил, не дозвонился. Позвонил в начале сентября. Молчок. Молчок. Молчок. Я как-то не понял, ведь Роман не имел обыкновения куда-то пропадать. Если он был занят, то мог ответить кто-то из его сотрудников, кто-то всегда был на телефоне. Он мог перезвонить. А тут – вообще молчок. И я сейчас точно не скажу, какое это было число – может, четвертое или пятое сентября, но я до него дозвонился. Он был очень усталый. Он меня пригласил, я приехал. Сказал, что его хочет снимать телевидение – оно делает фильм о вузе, в котором он учился. Роман не хотел сниматься, но мне удалось его уговорить. Это было его последнее небольшое видеообращение (оно, правда, никуда не попало).

А Роман сидит весь серый. Я спрашиваю: "Почему ты так плохо выглядишь?" Он говорит: "Да я очень устал. Я только что из Беслана". – "А что ты там делал?" – "Ты же знаешь, что там было". – "Да, я знаю, а ты что там делал?" – "Ну, меня позвали, чтобы я туда приехал и занимался определенными вопросами. У нас есть глава государства, который позвал". Роман вернулся оттуда и был действительно в плохом состоянии.

Он попросил меня: "Слушай, мне нужен анализ ситуации по Петербургу. Что у тебя есть из аналитических материалов? Нам нужно посмотреть, чтобы здесь ничего подобного (Беслану) не было". Я говорю: "Рома, у меня есть наработки на эту тему, потому что я каждый день занимаюсь анализом угроз – разных, и теоретических в том числе. Есть много источников информации – определенная агентура и т. д, в том числе в диаспорах. Давай, я поспрашиваю, может, чего и узнаю? Может, кто из чужаков здесь ходит, бродит, может, еще что… А когда тебе это надо?" Он говорит: "Лучше поскорей. Ты ведь понимаешь, ситуация такая, что еще одна школа, и тем более здесь – это же никому не надо".

Я согласился. Повстречался с разными людьми, поузнавал: вроде все спокойно, ничего такого не предполагается. Собрал информацию, позвонил ему и предложил повидаться. А он попросил меня все это написать на листочке и завезти в офис. Я опять предложил повидаться. Он сказал, что плохо себя чувствует, лег в больничку. Я отвез документ в офис. Через какое-то время опять позвонил, спросил о самочувствии. Он ответил, что ему хуже, совсем худо. А это уже была середина сентября. Я спросил, нужна ли помощь. Он сказал, что выкарабкается, помощь не нужна. Я пожелал ему поскорее выздороветь. А через несколько дней он умер.

– Существует много версий убийства Романа Цепова. К какой версии склоняетесь вы?

– Никакое интервью, даже самое откровенное, не могло бы стать причиной такого скорого его ухода, тем более с учетом того, с кем и как он летал в Беслан. И незадолго до того, как его не стало, он продолжал общаться с президентом. Нет, мне кажется, там абсолютно другая история. Выдвигалось много версий. Для того чтобы все их озвучить, не хватит нашего эфира. С какими-то из них можно соглашаться, с какими-то – нет.

Вообще, в какой-то момент Роман вступил на путь, который хорошим не заканчивается. И несмотря на то, что ему посмертно присвоили звание генерал-майора, несмотря на все остальное, понятно, что этот путь был очень опасным, потому что фактически он стал человеком для решения проблемных задач. Так получается иногда. Мы ведь не выбираем для себя судьбу. Но он оказался на острие каких-то крупных конфликтов, каждый из участников которых обладал определенными возможностями, и любой, кому он "наступал на хвост", мог быть заинтересованным в его устранении, мог заплатить, организовать убийство. А насколько я знаю из разговоров, у него в тот год было немало пересечений по разным вопросам, в том числе с нашими олигархами, нынешними и уже не нынешними. И каждый из них мог приложить к этому руку.

А вот кто его устранил? Кому это было нужно? Сейчас я скажу то, чего до этого никогда открыто не говорил. Не так давно мне довелось общаться с человеком, который, может быть, причастен к его устранению. У меня на диктофоне есть абсолютно четко изложенная история о том, куда ездили, что брали, к кому приходили, где добывали препарат, в каком виде он присутствовал, кому его вручали для устранения и т.д. Я не знаю, насколько это соответствует действительности, я это еще не проверял. Но вообще, я плохо понимаю, как это можно проверить, потому что уголовное дело закрыто, приостановлено, невзирая на то, что родителям Романа (а я с ними часто встречаюсь) не дали возможности ознакомиться с этим делом.

Все наши попытки найти это уголовное дело, ознакомиться с ним оказались безуспешными. На все наши запросы приходят непонятные ответы о том, что оно находится то ли в Москве, то ли в Петербурге, то ли еще где-то. В общем, его не найти. Поэтому я плохо понимаю, как можно проверить ту информацию, которую я записал, хотя там есть все фамилии, имена.

Сосредоточение в одном человеке знания о многих делах и непосредственное его участие во многих проблемных ситуациях рано или поздно, к сожалению, должно было привести к такому итогу. Вот и всё.

– Понятно, что вы пока не можете рассказать о содержании записи и тем более представить ее нам. Но можете ответить на один вопрос: это было политическое убийство?

– У нас же все так сплетено – бизнес и политика. Так все сложно… Они же неотделимы. Поэтому я не могу сказать, что это чистая политика. Вот убийство Бориса Немцова – это чистая политика, убийство Анны Политковской – чистая политика. А убийство Романа Цепова – там такая политика завязана на экономику, и такая экономика завязана на политику, что разделить их невозможно. У нас же сейчас произошло такое их сращивание, что порой и не поймешь, что, где и как.

Из архива Радио Свобода - "Владимир Владимирович, вы шпион?"