Издательство "Серебряный век" выпустило книгу Юрия Кружнова "История квартирного вопроса в России, или Коммуналки навсегда".

Полуторакилограммовый том, снабженный редкими фотографиями, документами, а главное, обстоятельным исследованием квартирного вопроса, столь хорошо знакомого Юрию Кружному, проработавшему в советское и постсоветское время несколько десятков лет вначале маклером, а потом риелтором, впечатляет. И с издателями, отметившими в аннотации, что эта книга является первым опытом освещения квартирного вопроса в России начиная с 17-го века и до наших дней, вполне можно согласиться. Причем книга дополнена еще и, как назвал свое произведение Юрий Кружнов, "мемуаром" автора под названием "Записки квартирного маклера", посвященным именно советским временам.

Юрий Кружнов рассказал Радио Свобода о своей книге:

– Юрий Николаевич, чем объясняется отсутствие в России таких глобальных исследований квартирного вопроса, как ваш труд?

– А кто, собственно, будет этим заниматься? Для этого, видимо, нужна какая-то команда. Но какая? И откуда? Для того, чтобы написать такую книгу, надо долго вариться в этой системе, годами. А кто у нас имеет отношение к этой системе? ​

Бывшие отделы по учету и распределению жилой площади? Нет. У них своя работа. Риелторы, маклеры? У них тоже своя работа, им надо деньги зарабатывать. А маклеров сейчас практически не осталось. Поэтому только такие странные одиночки-чудаки, как я, и занимаются этим. Я в этой системе варился двадцать лет в 70–90-е годы, знаю всю ее изнутри, а главное, интересовался этим. Собирал документы, никому не нужные, бумажки, справочки. У меня, например, хранится целая кипа обменных ордеров. Как они у меня сохранились – это другой вопрос, обычно они должны были сдаваться в исполком. То есть этим вопросом никакая группа заниматься не могла. Поэтому столько лет никто на эту тему не писал. Я оказался первым человеком, который написал о том, как люди жили, как меняли жилье, как они переезжали, как они обустраивались не в бытовом плане, а в социальном, уже потому, что жилищный вопрос всегда был острый. Последние лет триста, я бы сказал, этот вопрос остается, наряду с вопросом о еде, главным в России. Где жить? Что есть? Эти вопросы всегда были главными. Я занялся этим исследованием потому, что я увлечен этой темой, у меня большой опыт, я общался со многими людьми. Я начал делать записи еще в восьмидесятых годах. Тридцать лет у меня ушло на эту книжку. Не вчера родилась.

– Можно ли сравнить три периода – дореволюционный, советский и постсоветский, чтобы представить себе метаморфозы квартирного вопроса в России?

– Вы точно определили. Можно проследить три мощных периода. Квартирный вопрос в этих трех периодах очень сильно разнится. До революции существовала система доходных домов, арендная система распределения жилья. До революции, точнее сказать, до 1909 года не было частных квартир. В том году появились первые квартирные кооперативы, вначале в Питере, а потом в Москве. А до этого практически все население Петербурга и других крупных городов России жило в нанимаемых квартирах. Почему? По очень простой причине. Были частные дома. Что такое "доходный дом"? Это частный дом, где сдавались квартиры для дохода внаем. Это дело было очень выгодное. Я привожу в книге документы и сметы. Если дом был частный, то как может в нем кому-то другому принадлежать квартира? Около 90% населения Петербурга, а по некоторым данным и более, жило в арендованных квартирах. У некоторых были свои дома, особняки, но они были у очень богатых людей. Были еще казенные квартиры, но тоже в доходных домах.

Скажем, нанимало министерство или учреждение квартиры для своих сотрудников, и они жили в них бесплатно. Таким образом, наверное, жил профессор Преображенский из "Собачьего сердца". Михаил Булгаков, правда, не объясняет, откуда у него взялась такая квартира. И эта система была удобна. Квартиры были недорогими. По статистике и по документам в 80–90-е годы XIX века средний заработок среднего служащего разнился от 1100 до 1500 рублей в год. А трехкомнатную квартиру снять можно было, судя по расчетным книжкам, которые у меня есть, за 500 рублей в год. Поэтому очень часто граждане меняли квартиры. Если им не нравилось место или еще по каким-то причинам. Александр Пушкин, например, больше десяти раз менял свою квартиру в Петербурге. Федор Достоевский чуть ли не восемнадцать раз переезжал. Это было нормально. И по этой причине дефицита жилья не было. В 1839 году в Петербурге появилось первое Агентство по приисканию квартир и дач, вроде современного риелторского агентства. Приходи и арендуй что хочешь! Так там было около 40 000 карточек. Представляете? Жилья было полным-полно. Поэтому, когда у нас говорят, что был кризис до революции, это не так. Был кризис зарплат, заработков. Средний ежемесячный заработок рабочего в XIX веке – 28-30 рублей. Поэтому для них организовывались различные общества типа Общества дешевых квартир и т. д. Такова была дореволюционная система арендного жилья.

– А в советское время?

– В советское время власть сделала мощные шаги по муниципализации жилья. Хотя частное жилье оставалось в Ленинграде примерно до 1940 года. Но система уже была совершенно другая. И слово "квартира" как дореволюционная единица жилья (хотя и в то время в коммуналках проживало очень много людей) сменилась на главную советскую единицу отсчета жилья – "комнату". Делили так называемые "барские" квартиры и не только "барские". Например, делили квартиру матери Александра Блока. И это уже была установка на коммунализацию жилья. Коммуналки были исходной политикой советской власти с самого ее начала почти что до самого ее конца. Во всяком случае до начала хрущевских времен, до начала "оттепели" это была сначала открытая, а затем тихая, молчаливая установка на то, чтобы люди жили в коммуналках, а не в отдельных квартирах. В общей массе отдельных квартир в советское время было мало. И потом, хотя отток, например, из Петербурга во время революции населения был большой, то в 20–30-х годах в Ленинград приезжало очень много людей. Город строился, строились предприятия. И конечно, этих людей надо было расселять. И им строили бараки. На 1936 год, есть точные цифры, в Ленинграде было 5500 бараков. Еще появилась система жилобменов, чего в дореволюционной России не было. В то время ты сдавал свою квартиру и переезжал в другую. В советское время появилась возможность менять комнаты и квартиры. Но это отдельный разговор. А в 90-х годах, когда рухнула советская система, рухнула и система жилобмена, и система распределения жилья, и появился рынок купли-распродажи жилья, а это совсем уже другое. Стали продаваться и квартиры, и комнаты. А это было не похоже даже на то, что было до революции. В то время не было частных квартир. А сейчас они появились.

– Большевики проводили репрессивную коммунальную политику. В чем она проявлялась?

– Это, как ни странно, очень сложный вопрос. Установка была, конечно, такая: заселить людей, не имеющих жилья, в те квартиры, неправомерно большие, которые занимают или занимали богатые хозяева. И не только богатые попадали под эту "мясорубку". И тут возник парадокс. Никто не захотел переселяться в эти квартиры, в эти "барские" дома. Я имею в виду рабочий люд. Рабочие в основном жили на окраинах. У них рядом были заводы, то есть работа. Им не надо было тащиться через весь город на трамвае или на ямщике. У многих там были огороды. Доходило до смешного. В 1919–1920 годах устраивались митинги на предприятиях, на этих митингах рабочих агитировали, чтобы они переезжали в эти "барские" дома. Существовал еще и психологический момент. Рабочему, который переезжал из своего простого общежития, "рабочей казармы", как их называли, построенного еще старым заводчиком для рабочих, в какую-то комнату, с высоченными потолками, с лепниной, с каким-то нелепым камином, это казалось чудовищным. Многие переезжали в кухни таких квартир. Они не хотели жить в этих комнатах. И население не очень ехало. Где-то на 1921 год в городе было, таким образом, расселено всего порядка 40 000 семей. А их было сотни тысяч. Никто не хотел ехать. Это был очень долгий процесс. Но строились жилмассивы по типу английских городов-садов, где в коммуналки заселяли людей. "Покомнатно", как говорили. И эта установка, когда в 1932 году было молчаливо велено строить сталинские дома, когда часто стало звучать слово "ампир", когда часто упоминалось имя великого итальянского архитектора Андреа Палладио, то вопрос об отдельных квартирах, как ни странно, не поднимался. Но какие могли быть сталинские дома в эти голодные времена? Когда люди в бараках жили. А в других городах люди жили в землянках. Например, строили Магнитогорский комбинат тысячи людей, а жили в землянках. Как вам это нравится? Но жилищная политика государством была выстроена очень быстро. Где-то в начале 30-х были уже сформулированы четкие установки. Во-первых, категорически заселяли людей в коммуналки. И заселяли даже элиту, заселяли высокопоставленных товарищей. Но, скажем, не в пятикомнатную или двадцатикомнатную, а в двух-трехкомнатную квартиру. Почему? Да потому, что глаз нужен за каждым. Обязательно. И таких случаев было очень много. По адресным и телефонным книгам того времени можно отследить. Заселяли даже вразнобой. Например, Сергей Миронович Киров жил в известном доме на Каменноостровском проспекте. Он жил в отдельной квартире, конечно, все-таки первый секретарь обкома. А выше этажом и напротив в том же доме были коммунальные квартиры, где жили по восемнадцать семей рабочих и служащих. Это специально делалось. Мол, такой "демократизм". Но, даже если и предоставлялись отдельные квартиры каким-нибудь чиновникам, то очень скоро семьи делились, члены ругались между собой, разъезжались, и опять появлялась коммуналка. Мне приходилось в свое время менять очень много сталинских коммуналок. Отдельных квартир в сталинских домах я встречал очень мало. Политика была такая, а после выступления Сталина на 17-м съезде ВКПб этот вопрос вообще перестал звучать в выступлениях делегатов. Сталин с иронией отнесся к этому вопросу, поставив его на уровень вопроса о коневодстве. А когда была в конце 30-х годов перепись населения в СССР, то этот вопрос о жилье вообще был исключен из анкеты. Не было его. А в 60-е годы у нас даже Архитектурный факультет Строительного института был переименован в Градостроительный факультет. Выпускники, конечно, получали дипломы архитекторов, но года два-три факультет был Градостроительным. Вот такая была странная политика.

– Будет ли в России когда-нибудь решен этот проклятый квартирный вопрос? Или коммуналки навсегда?

– На этот вопрос ответить практически невозможно. Что касается, например, коммуналок. У государства есть установка на расселение коммуналок, но для власти это головная боль. Зачем им это надо? Для этого ведь надо строить жилье. А раздавать его бесплатно, что ли? Интереса мало. В 70–80 годы расселением коммуналок занимались сначала маклеры, а с 90-х годов этим занялись риелторы. У нас, маклеров, было такое понятие, как "маточная квартира", "пчелиная матка", и мы не просто меняли комнату на комнату, а мы строили "цепочки". Иногда в них были десятки звеньев. Мы брали коммунальную большую квартиру восьмикомнатную, например, и предлагали каждому жильцу какую-то площадь. И включали в это много людей, строя, таким образом, цепочки. И каждый из этих жильцов в результате получал то, что хотел, и даже лучше. Некоторые уезжали в отдельные квартиры из таких коммуналок. И риелторы тоже делали так. В 90-х годах, до 2000-х, появилось много таких богатых людей, которые активно у нас покупали такие расселенные квартиры. А некоторые умудрялись покупать целые дома. Я знаю таких людей, которые выкупили все квартиры в домах на Петроградской стороне. Но жизнь так непредсказуема, что никто не может сказать, что будет дальше. Пока же коммуналки расселить архитрудно. Они не исчезают. Семьи продолжают делиться. В Петербурге на сегодня до 20% коммуналок от всего жилищного фонда. Можете себе представить?