Тамара Ляленкова: Сегодня мы продолжим обсуждать будущее российской школы, на этот раз исходя из поручений, которые президент РФ сделал на государственном совете перед Новым годом. Было определено несколько главных направлений, среди них информационные технологии, электронные школы. И в качестве эксперта здесь выступит советник Лиги образования Михаил Кушнир. Несколько инициатив было связано с профессией педагога. И в качестве комментатора я пригласила профессора Тульского государственного университета Ольгу Заславскую. О том же, насколько поручения президента обоснованы экономически, нам расскажет директор Центра экономики непрерывного образования РАНХиГС Татьяна Клячко, а о принципах образовательной политики - директор Федерального института развития образования Александр Асмолов.
Александр Григорьевич, было заявлено, что российская школа должна стать лучше, и следует обновить содержание общего образования. Вы понимаете, что это значит? Речь идет об общем образовании, т. е. не о профессиональном, а о среднем образовании.
Александр Асмолов: Поскольку у нас постоянно с вами происходят изменения в мире вокруг, ключевая характеристика современности – это изменение изменений, то тем самым и школьное образование, хотя часто хочется спеть оду консерватизму, тем не менее, должно непрерывно изменяться. И именно векторные изменения заложены в тех стандартах образования, которые принимались за последние несколько лет. Тем самым, перед нами стоят несколько задач при обновлении. Первая задача – четко понимать, что любое обновление должно отвечать на вопрос – ради чего учиться, для чего учиться? И только после этого стоит вопрос о конкретных формах содержания – чему учиться? И, наконец, третий вопрос – как, за счет каких технологий учиться? Но есть еще и четвертый вопрос. И тут я смотрю на Татьяну, а именно – за счет каких ресурсов учиться? Через призму, оптику этих вопросов – ради чего, на что, какими технологиями, за счет каких ресурсов и кадров – мы должны смотреть на любое решение. И в этом смысле слова, безусловно, вектор на то, что мы должны не остаться в позапрошлом веке с лучиной, и учесть то, что происходит, учесть то, что не только мы делаем технологии, но и технологии делают нас, надо понимать происходящие процессы. В этой ситуации сталкиваемся с рисками. Начинают, как Скалозуб, искать зло. Вот взять бы все книги, да и сжечь.
Второй крик, который опасен, - это то, что описал Козьма Прутков, когда написал замечательное письмо о введении единомыслия в России. Это было письмо на имя государя нашего императора еще в позапрошлом веке. Если мы сейчас все сведем к одному учебнику, к одной форме, мы потеряем для России будущее. Поэтому когда я читал решение Госсовета, когда я его анализировал, душа вздрагивала – с какими мы сталкиваемся рисками. Вектор, мне кажется, связанный с обновление содержания, задан абсолютно адекватно. Но в этом векторе надо видеть еще одну вещь. Впервые за всю историю на Госсовете обозначено, что впереди должно идти то, что у нас скромно называется дополнительное образование.
Тамара Ляленкова: Действительно, слава богу, что не прозвучала мысль о единообразии каких-то программ и учебников. Это очень хорошо, учитывая предыдущий год, как все развивалось.
Владимир Путин: Мы продолжим работу по созданию комфортных условий обучения. В следующем году из федерального бюджета выделяется 50 миллиардов рублей на строительство, ремонт и реконструкцию школ. Обращаю ваше внимание, это региональное и муниципальное дело, это, прежде всего, обязанность регионов и муниципалитетов. Мы из федерального бюджета выделяем эти средства. Кстати говоря, это не значит, что эти средства должны замещать региональные деньги. Ни в коем случае. В регионах как предусматривались средства на развитие школ и школьного дела, так они там и должны остаться. Уже в ближайшие годы должна быть ликвидирована третья смена в школах, а затем нужно добиться, чтобы ученики как минимум начальных и старших классов учились в одну смену. Обращаю также внимание глав субъектов на необходимость обеспечить единые социальные гарантии детям вне зависимости от форм собственности школы, в которой ребёнок учится, будь то федеральная, региональная, муниципальная или частная. Речь, прежде всего, идёт о льготном питании детям-инвалидам и детям из многодетных или малообеспеченных семей. При этом повторю, наша задача гораздо шире – сформировать по-настоящему современную образовательную среду, в том числе для детей с ограниченными возможностями по здоровью. Необходимо в полной мере использовать преимущества информационных технологий и дистанционного управления, дистанционного обучения в данном случае. Поддерживаю предложение рабочей группы Госсовета создать общедоступную электронную школу для каждого школьника страны, где будут размещены учебные материалы и пособия, лекции наших знаменитых педагогов и учёных, чтобы у школьника, у учителя была возможность пользоваться самыми современными информационными ресурсами и обучающими программами. И для этого прошу проработать вопрос об увеличении скорости подключения к сети Интернет учреждений общего образования.
Далее. Уже в школе важно помочь ребятам осознанно выбрать будущую специальность, которая будет востребована на рынке труда, чтобы они потом смогли найти себе дорогу по душе, получали достойный заработок, могли состояться в жизни. Конечно, профессиональная подготовка школьников, их профориентация не должна быть чисто формальной. Именно поэтому принципиальная задача – привлечь к этой работе не только вузы, техникумы, но и бизнес, прежде всего, крупный и средний. Если предприниматель мыслит на перспективу, формирует долгосрочную стратегию развития, он должен активно взаимодействовать со школой. Это не только вложение средств в строительство новых учреждений, хотя и это очень важно. Кстати говоря, у нас есть очень хорошие примеры, когда бизнес вкладывает деньги в развитие школьного дела, в строительство школ, в оборудование школ в Москве, в других регионах. Я хочу воспользоваться случаем, я знаю многих таких людей лично, хочу их всех за это поблагодарить. Надеюсь, что они на этом останавливаться не будут, а другие их коллеги из бизнеса будут присоединяться к такому движению. Но этого тоже недостаточно. Нужно рассказывать о предприятиях, создавать лаборатории, организовывать кружки и факультативные занятия, создавать учебно-воспитательные комплексы. Я предлагаю нашим деловым объединениям совместно с регионами подумать об организации взаимодействия со школами на системной основе.
Тамара Ляленкова: Вот часть выступления Владимира Путина. Татьяна, перед Госсоветом все думали о том, что скажет президент про деньги, скажет ли?! Потому что уже сейчас школы испытывают некоторые финансовые трудности. Речь шла еще о том, что нельзя понижать уровень зарплат у педагогов ниже, чем средняя по экономике. И это тоже такой вопрос, потому что уже выросла нагрузка, а зарплата у некоторых даже уменьшилась. Как вам кажется, все, что произносится, должно быть как-то финансово подкреплено. Те 50 млрд., о которых шла речь на строительство, они как-то высвободят, может быть, в регионах часть денег, которые пойдут на те же зарплаты, на какие-то другие вещи? Или вот эта надежда на участие бизнесмена, предпринимателей тоже как-то закладывается в общий такой план?
Татьяна Клячко: С одной стороны, 50 млрд. – это достаточно большие деньги. С другой стороны, если у вас 10 лет что-то не ремонтировалось или ремонтировалось недостаточно, или сам фонд уже устарел, то этих денег будет мало. Вопрос состоит в том, насколько четко рабочая группа Госсовета посчитала, сколько денег надо. Вот когда показывали этот фрагмент, я смотрела на лицо министра финансов Силуанова. И по его трагическому виду я понимала, что у него точка зрения другая. В общем, он думает о том, что вот эти коробки еще стояли и еще сколько-то простоят, а ему бы на год-два решить проблему, чтобы у него деньги были, чтобы он мог ими варьировать. А когда сюда немножко отрезали, туда немножко отрезали, то непонятно, что и как будет. Я всегда говорю, денег не бывает много, денег не бывает мало, денег должно быть достаточно. Если мы будем латать какие-то дыры, то от этого толку не будет. Надо, в общем, все время поднимать систему образования на некоторый следующий уровень. Когда говорят об информатизации, почему это связано с ремонтами, почему это связано с другой средой, потому что заводить Интернет в старые стены, с одной стороны, лучше, чтобы он был, с другой стороны, он начинает входить в некоторое противоречие. Потому что через него мир открывается несколько по-иному и хочется, чтобы среда, которая нас окружает, была другой.
В то же время я бы хотела сказать такую вещь. Когда мы все это примеряем, то мы должны понимать, что осенью сели дети, которые выйдут из школы в 2027 или 2028 году, т. е. мир будет, по всей видимости, принципиально другим. И все то, что мы сейчас говорим, это по поверхности. Да, 50 млрд. для сегодняшнего мира – это большие деньги. Но если мы думаем о том, как мы должны переделать систему для того, чтобы она могла войти в совершенно другой мир, то это очень небольшие деньги. Образование будет становиться все более и более дорогим. Точно так же, как все более и более дорогим становится здравоохранение, и мы опаздываем, потому что у нас не хватает ресурсов для того, чтобы поднять это здравоохранение на другой уровень, либо мы их используем неэффективно, точно также и в образовании. Мы, с одной стороны, все время стараемся изменить эту среду, изменить методы финансирования, а с другой стороны, мы не понимаем, что в конечном итоге должна дать школа в этом 27-м или 28-м году.
Сейчас мне скажут, что прогнозировать так долго невозможно. Школа должна очень гибко реагировать на это. Но опять же было сказано, что мы должны привлечь бизнес. Кадровые прогнозы бизнеса только у 7% компаний выходят за горизонт 3 лет. Они планируют на год, на три. Сейчас кризис, они начнут планировать еще на меньшие сроки. Как в этих условиях бизнес будет взаимодействовать со школой? Он еще не знает, что у него будет через год или через два, а здесь надо думать на десятки лет вперед. Он так не может. Поэтому либо он просто берет на себя некоторые социальные обязательства, чтобы в школе было хорошо, уютно, интересно – и это тоже очень много. Но вкладываться он будет в тот кусочек, где он видит, что эти деньги подходят, скажем, к вузу. Там уже можно еще что-то им рассказать и показать.
В принципе, да, бизнес должен вкладываться в дополнительное образование не потому, что это меняет, а потому что дополнительное образование должно стать сейчас совершенно другим. Мы опять же его мыслим как два притопа, три прихлопа, а это должно поменяться кардинально.
Тамара Ляленкова: С другой стороны, сокращаются кружки. Это что-то другое должно быть – дополнительное образование? Было заявлено, что с 7 до 18 лет надо привить базовые умения и навыки в области выбранного вида искусства или спорта. Это общее развитие, так мы понимаем. Есть какие-то вещи, связанные с будущей профессией, т. н. предпрофессиональное образование. Как вы все это понимаете, Александр Григорьевич.
Александр Асмолов: Главная задача дополнительного образования – перестать быть дополнительным. Потому что лет через 7-8 изменится ситуация. Формальное образование, которое мы называем школьным, оно всегда останется как какое-то ядро, без которого ничего не происходит. Но ключевая задача дополнительного образования – это обеспечение мотивации к самореализации и к саморазвитию. Есть замечательный термин, который касается того, что мы называем дополнительным, т. е. увлекающее образование. Мы назвали в концепции дополнительного образования, которое принято правительством еще в сентябре 2014 года, персональным образованием. Google. Каждый ребенок сегодня сам себе "Яндекс". Он должен стать поисковой системой. Отсюда весь мир вокруг есть замечательное емкое понятие – информационная социализация. Она стала другой. И в этом смысле абсолютно точно – это не дополнительная, это магистральная линия развития. Поэтому сверхвыигрышно, когда приоритетом становится то, что мы будем называем персональное образование, образование для каждого ребенка. Это и технопарки, это и другие способы обучения, это и открытые университеты. И если раньше мы говорили – весь мир, а люди в нем актеры, сказать о персональном образовании – это сказать – весь мир – школа! Отсюда сегодня, как бы ни было тяжело, акцент на то, что должны существовать школы мастеров, технопарки, развитие интернетизации страны. Нам нужна открытая система и интернетизация всей страны. И если к этому будут сделаны шаги, а не декларации, если за словами "электронная школа" будет реальность, тогда мы с вами действительно не останемся в далеком прошлом. Другого пути нет.
Тамара Ляленкова: Это понятно. По идее это такая политика общая. Но мне-то как раз показалось, что тут упор на профподготовку, т. е. параллельно этому среднему школьному образованию, чтобы получали какие-то профессиональные навыки, тем более речь шла и о таких востребованных квалифицированных рабочих профессиях.
Александр Асмолов: Нет.
Тамара Ляленкова: Меня вот этот момент насторожил, потому что это такая история, которая предполагает тяжелые времена – не надо получать высшее образование и много учиться, а наличие таких простых профессий, которые дадут возможность к минимальному существованию со школы. Такая послевоенная обычная история.
Александр Асмолов: Буду отвечать формально. Там сказано – базовые. Что это такое? Это универсальные учебные познавательные действия. Безусловно, должен быть акцент на универсальных действиях и, прежде всего, это критическое мышление. Второй момент. Одна из опасностей нашего общества, которое делает и в Европе, и в любом мире людей неполноценными, это жесткая установка на вузоцентризм. Посмотрите, кто в мире успешные люди? Это так называемые средние профессиональные образования. И в Европе, и в Штатах люди, которые имеют не высшее образование, а среднее, они тот самый востребованный класс, который кончает технологические колледжи. Поэтому при всей любви к вузам и проработав в вузе с 1970 года, без среднего профессионального образования мы проиграем.
Тамара Ляленкова: Возвращаюсь к пункту информационных технологий. Там много про это было сказано. С другой стороны, многие эксперты говорят, что действительно часть нагрузки школы общеобразовательной может как-то туда перейти. И все станет дешевле и лучше. И вот до декабря нужно создать открытый портал, содействующей реализации образовательных программ с применением электронного обучения и стационных технологий.
Михаил, вы смотрели и остальные высказывания на эту тему. Как вам кажется, это реальная ситуация? Есть база, от которой можно двигаться дальше в соответствии с поручениями?
Михаил Кушнир: У меня сложное отношение к этому направлению, которое там прозвучало. Потому что, с одной стороны, то, что там прозвучало, все совершенно верно. Кто будет возражать против того, чтобы у школы был хороший Интернет?! Когда это было провозглашено, никто не верил, что в каждую школу можно провести, потом отчитались. На самом деле, там тоже был элемент лукавства, потому что в ряде школ все-таки как его не было, так и нет. Тем не менее, подавляющее большинство школ все-таки его имеют. Но при этом, допустим, я знаю данные Счетной палаты, по-моему, 2-3-летней давности о том, что 68% школ России имело канал 120 кБ/с. Это совершенно ничтожные скорости, на которых что-то получить нереально. Поэтому, конечно, все к этому стремятся. По электронной школе. Безусловно, возможность в какой-нибудь отдаленной территории получить доступ дистанционно к тем лекциям, к тем урокам, к тем материалам, которые сделаны качественными профессиональными педагогами, конечно, это здорово, конечно, это расширяет возможности доступа.
Но во всех этих реализациях меня смущает несколько аспектов. Прежде всего, у меня стойкое ощущение, что любая IT-ишная инновация сверху – это головная боль. И даже в этих, казалось бы, на первый взгляд хороших вещах, я вижу проблему. Потому что отношение к информационным технологиям у нас стало предельно потребительским. Фактически те вложения, которые идут в информатизацию, они, во-первых, используются уже нащупавшими подход к чиновникам группами подрядчиков, которые просто используют бюджетные деньги для того, чтобы продавать свои системы. И после того, как эти системы, которые обычно внедряют централизовано, все остальные системы, которые могли бы быть использованы, которые до этого используются школами-энтузиастами, они, как правило, вынуждены от них отключаться и использовать те, которые спустили сверху.
Я пытался биться, отстаивать ситуацию в Москве, когда были совершенно скандальные ситуации, когда данные пропадали в самые ответственные моменты времени. В общем, никакие мои подвижки на любые обращения никуда не привели. И поскольку я езжу по регионам, я знаю, что практически во всех регионах в подавляющем большинстве ситуация такая же. Информационная система ставится в центре, все остальные подминаются под нее. Хотя информационные технологии – это самые гибкие технологии, которые придумало человечество. И уж кто-кто, а информационные технологии очень легко могут между собой взаимодействовать. И в мире это действует гораздо более гибко и спокойно.
Тамара Ляленкова: Вообще, странно, потому что меняются. Был неудачный московский опыт, поменяли, но опять с начала года московские родители и ученики не могут пользоваться электронными дневниками, потому что поменяли, но опять плохо.
Михаил Кушнир: Ничего не поменяли. Осталась та же самая система, несмотря ни на что.
Тамара Ляленкова: Но теперь все иначе. Учителям приходится пересматривать это все…
Михаил Кушнир: Несколько школ вошли в эксперимент, и на них проверяют слегка модернизированную эту самую систему. И это в частности используется как одна из отговорок или аргументаций Департамента информационных технологий, что мы теперь действуем аккуратно, мы тестируем на некоторых школах, которые сами захотели.
Тамара Ляленкова: Но ведь есть же и уроки в Интернете, и дети пользуются этими уроками. Есть учителя, которые востребованы естественным образом, без создания всякой какой-то системной истории государственной.
Михаил Кушнир: На самом деле, те вещи, о которых говорилось, реализуются во многих школах. Если говорить о том же Интернете, что меня беспокоит. Те учителя, мои коллеги, которые активно используют Интернет, они жалуются на то, как работает Интернет. Потому что из самых лучших побуждений школы подключили через фильтры. И очень часто именно самые активные педагоги, которые не к порнографии ломятся, а реальные образовательные задачи решают, они постоянно сталкиваются с ситуацией, что они не могут попасть на самые, что ни на есть, образовательные ресурсы. А не жалуются как раз те, которые этим мало пользуются. Поэтому в ситуации, когда мы говорим, что, с одной стороны, увеличить скорость, а с другой стороны, у нас вот эти формальные фильтры. И зачем?!
Тамара Ляленкова: Да, лишают доступ даже к библиотечным контентам.
Михаил Кушнир: Ели говорить об электронной школе, то эти задачи активными учителями решаются уже давно. Существуют открытые технологии. Есть целая масса систем. Из того, что я услышал на Совете, у меня есть опасения, что опять это будет конкретная информационная система, которая подомнет под себя все остальные. Получается, что страдают в этой ситуации самые продвинутые школы. Есть школы, в которых уровень IT-специалистов подчас выше, чем в Департаменте образования.
Тамара Ляленкова: Ольга, очень много было сказано о педагогах. Кажется, что все правильно, с одной стороны, а с другой стороны, какие-то новые предлагаются варианты. Ваше мнение на этот счет.
Ольга Заславская: Я, честно говоря, прочитав это, ни с кем не обсуждая, я решила, что речь пойдет по работе единой программе развития системы повышения квалификации, о вычленении каких-то векторов государственно значимого уровня. Я такое поняла. Я не осознала это как создание какой-то новой структуры. Структур у нас вполне достаточно на всех уровнях.
Тамара Ляленкова: Александр Григорьевич, как вы расценили этот призыв создать национальную систему профессионального роста учителей?
Александр Асмолов: Когда мы говорим о личностном и профессиональном росте, то в контексте всей идеологии образовательной политики это, прежде всего, формирование информационной компетентности, социальной компетентности, коммуникативной компетентности на первый план. Учитель сегодня должен стать мотиватором и навигатором в мире знаний, а не только предметодателем. И когда мы говорим о профессиональном и личностном росте, то нам необходимо в буквальном смысле, чтобы у учителя была мотивация учиться, у самого у него была мотивация учиться. Это не повышение квалификации. Это не зубрежка. Я боюсь больше всего страшного термина старых времен – знание, умение, навыки. Мотивация, компетентность, универсальные действия, критическое мышление – вот что стоит за профессиональным ростом учителя.
Михаил Кушнир: У меня ощущение, что речь идет о создании карьерной лестницы. Были разговоры и обсуждения. Видимо, это пытаются получить поддержку, чтобы у учителя возникла некая карьерная решетка, чтобы он был сначала начинающий учитель, потом он был развивающийся учитель, потом учитель 1-й, 2-й, 7-й и т. д… Раньше были категории, а сейчас, я слышал, есть какие-то предложения по каким-то…
Александр Асмолов: Это тоже обсуждается, как карабканье по этой лестнице.
Тамара Ляленкова: Да, создание такой карьеры для учителя, потому что не всякий становится завучем или директором школы. Считается, что учителя надо и так мотивировать. Это тоже прозвучало в поручениях, что надо придумать какие-то стимулы помимо денежных, которые не всегда работают, вернее как-то неправильно работают. Надо придумать какие-то такие замечательные вещи.
Ольга Заславская: Я не понимаю, почему надо формально подходить к этому вопросу при наличии уже существующей формальной системы аттестации педагогических кадров. Наверное, ее надо улучшать, наверное, надо совершенствовать, чтобы они там не делали какие-то не нужные вещи. В принципе, сегодня есть возможность отметить учителя лучшего, заплатить ему побольше, назвать его учителем высшей категории. И это все работает. Другой вопрос, что это может совершенствоваться. А вот в студии у вас прозвучало – придумать что-нибудь эдакое, чтобы учителя как-то замотивировать в выстраивании своей учительской карьеры. Может быть, я выскажусь слишком лирически, но мне кажется, что у учителя есть карьера – это учитель, потом наш учитель, потом любимый учитель и еще учитель на всю жизнь. Вот есть такие учителя, которые прошли эту карьеру, и так и живут в этом ощущении, что он, например, любимый учитель или учитель на всю жизнь. А государство пусть думает о том, как профинансировать его по формальным признакам – высшая категория, такая категория, другая категория. Мне кажется, не надо об этом задумываться. Это какая-то странная искусственная вещь, какие-то игры со взрослыми людьми, в условиях, когда ему очень тяжело живется и не до игры совсем.
Тамара Ляленкова: Путин говорил о том, что оценивать учителей могут также и выпускники. Он даже призывал. Там отдельной строкой эта мысль шла, что надо как-то оценивать деятельность педагогов не просто так.
Михаил Кушнир: Он еще обратил внимание, что через 4 года после окончания школы.
Тамара Ляленкова: Да, это как раз то, о чем говорила Ольга Владимировна – любимый учитель, учитель на всю жизнь. Зачем это?
Ольга Заславская: Любая инновация сверху – это беда. В этом смысле столько школа страдала! В 90-е годы при всей их лихости и прочих вещах, о которых принято вспоминать, они были годами, когда инициатива рождалась снизу и приживалась или не приживалась и давала нормальные хорошие педагогические плоды. Поэтому, когда нам начинают говорить, что есть такая инициатива сверху – через 4 года вылавливать на улицах выпускников, чтобы они отвечали на анкеты или присылали электронные письма, я начинаю бояться. Потому что завучи будут организовывать эту работу по-своему. И напуганные руководители роновские и департаментские выстроят вокруг этого кучу всяких вещей, которые усложнять работу школы и отвлекут учителя от его нормального рутинного и такого прекрасного педагогического дела.
Александр Асмолов: Хотел бы поддержать Ольгу Владимировну, когда она сказала, что уникальным климатом развития были именно 90-е годы. По сути дела, тогда и родилась система вариативного мотивирующего образования, которую поддержали многие учителя. Это не было коллективное сносилование сверху.
Татьяна Клячко: Была такая книжка "Кризис образования". Вышла она в середине 60-х.
Александр Асмолов: В 1964 году.
Татьяна Клячко: Да. Написал ее Феликс Кунс, который говорил, что через 5 лет учитель входит в колею. И задача состоит в том, чтобы время от времени его из этой колеи выталкивать. Потому что если он идет, он уже считает, что он все знает. Мир меняется, а у него уже ощущение в этих четырех стенах, что все идет так, как и идет. Вот вытолкнуть его хотя бы раз в 3 года, раз в 5 лет из этой колеи и заставить понять, что мир уже другой, дети приходят другие. Уже через 2 года они меняются. У них уже представление об этом мире совсем другое. И поэтому учитель, сталкиваясь с этими детьми, должен все время работать на опережение, а это трудно. Особенно трудно это в рутинном процессе школы. Это очень трудно, когда на тебя наваливается куча административной работы. Вот здесь надо думать, чтобы работа учителя стала другой. Не то, чтобы мотивировать его учиться, а то, чтобы он был все время в этом потоке самообучения. Потому что если он превращается в магнитофон, то магнитофон современному ребенку уже неинтересен. Его просто не будут слушать.
Михаил Кушнир: Я бы хотел чуть-чуть в защиту логики карьерной. Меня очень угнетает та логика повышения квалификация, подтверждение квалификации, которая сейчас есть. По совершенно немыслимой для меня причине, учитель вдруг ни с того ни с сего обязан проходить повышение квалификации.
Тамара Ляленкова: Может быть, это как раз попытка выдернуть его из той самой колеи?
Михаил Кушнир: Может быть, но она должна быть иная. Мотивационная составляющая должна быть другая. Сам учитель должен хотеть повысить свою квалификацию. Он должен хотеть выдернуться из этого. И для этого должен быть какой-то повод.
Тамара Ляленкова: Но учитель, как мы все знаем, массовая профессия. Поэтому, наверное, все знают, чему и как надо учить детей.
Михаил Кушнир: Я к тому, что нормативно заставлять к повышению квалификации, на мой взгляд, это неправильно. Даже если он не хочет, а хочет остаться в этой колее, пусть он в ней идет.
Тамара Ляленкова: Его потом можно будет уволить и взять другого, который захочет.
Михаил Кушнир: Ну, например. Пусть он думает, что ему нужно ликвидность какую-то свою повышать, если уж в рыночных таких терминах, или еще как-то. Но мне кажется, в принципе, неправильная эта позиция, при которой я как учитель обязан что-то проходить. Не обязан. Если я хочу, я иду. И я должен доказать. Я чему-то повысился, и я доказываю – вот я это умею, и за это мне чего-то, но это должно идти от меня.
Тамара Ляленкова: Мне очень страшно, на самом деле. Потому что, с одной стороны, национальная система профессионального роста была заявлена. С другой стороны, вот эта оценка со стороны – через 4 года выпускниками. Правда, было дано обещание, и даже погрозил президент регионам, чтобы не смели понижать – у всех должна зарплата остаться средняя по экономике. Другое дело, что экономика не схлопнится. Но такое обещание было важное для учителей. Но мне кажется, что это все сложно. И педагогам сейчас очень трудно.
Александр Асмолов: Педагогам сейчас трудно. Одно из самых больших испытаний – это, простите, что все упрощается. Меньше стало книг, меньше стало товаров. Когда, с одной стороны, все идет к уменьшению разнообразия, а школа должна обогнать разнообразие или, по крайней мере, быть с ним в ногу, мы должны четко понимать следующие вещи. Ключевые характеристики современной жизни – это ответ на три вызова: первый – вызов неопределенности, второй – вызов роста сложности и третий – вызов разнообразия. По сути дела, человечество начинает делиться на тех, кто готов к жизни в сложном мире. И если учитель не готов, все общество покатится туда, боюсь сказать – куда. Должна быть уникальная система самоподдержки учителя со стороны и поддержки со стороны мотивирование общества.
Последите, как менялся русский язык. Когда-то слово "карьера" было близким к слову "карьеризм", к ненормативной лексике. Есть такая Московская экономическая школа – МЭШ. В 1994 году с Юрием Шамиловым в этой школе мы сделали Центр учительской карьеры. Что это было? Это были уникальные развивающиеся семинары, куда приходили самые разные мастера. Если учитель слышит, как выступает гуру, и он от него заражается, то он избегает одной из самых страшных вещей – калии. Но есть феном сгорания в любой профессии. В учительской профессии феномен личностного сгорания.
Тамара Ляленкова: Но с другой стороны, ведь прозвучало даже не столько поручение президента, сколько уже в словах министра образования слово "воспитание", которое он увязал даже с федеральными стандартами. Это история, которая немножко настораживает, когда от министра образования слышишь не про образование, а про воспитание, начинаешь думать, что речь идет о каких-то других навыках, не связанных с познавательной и научной деятельностью. Тем более, что он увязал это все как раз с созданием школьной организации, которая, как мы все понимаем, будет похожа на пионерскую. Уже с 2016 года она должна заработать.
Александр Асмолов: Ситуация сложная. Я бы слукавил, если бы сказал, что нет такого прочтения. Буквально в прошлом году была принята нормальная спокойная национальная стратегия воспитания, где не говорилось, что идите только в ногу, а говорилось, что воспитание – это процесс общения. И сделан очень сильный шаг даже в контексте этих поручений, на которые хочу обратить внимание. Это постоянное обновление школьных библиотек. Об этом раньше не шла речь. Ведь школьная библиотека – это необязательно только книги. Это и электронная библиотека. Если мы, говоря о воспитании, будем иметь в виду позитивную социализацию и критическое мышление – это одно. А если мы, говорят воспитании, будем говорить – сделайте еще раз кучу социальных конформистов и роботов – это другое. Потому что все кроется за тем, что мы вкладываем в контекст позитивной социализации. Поэтому здесь вопрос серьезнейшего риска – как будет это интерпретировано.
Тамара Ляленкова: Татьяна, как вы считаете, все, что было сказано в поручениях, каким-то образом продвинет школу? Или это все-таки такие вещи, которые должны подкрепляться какими-то финансовыми вливаниями, может быть, подтверждениями политическими, жесткими указами? Или это на уровне такого общего поручения обществу и может сработать?
Татьяна Клячко: Есть вещи, которые меняют систему образования вне зависимости от того, что говорится. Очень сильно поменяло ее восприятие то, что зарплата должна быть на уровне среднем по экономике. Мы несколько лет проводим мониторинг школ. И мы выявили следующую вещь, что резко изменилось отношение родителей к школе. Если раньше учитель был представителем бедного класса, то это теперь это представитель среднего класса, а это уже другое отношение между родителем и учителем. Это другое отношение детей к учителю. Раньше был большой диссонанс, когда следующее успешное поколение должен был сделать человек, который воспринимался как проигравший. Теперь этого нет. Вот это было сделано. И если президент настаивает, чтобы эта зарплата сохранялась, то он делает очень правильный шаг, потому что общественное восприятие в этом плане очень важно. Но произошла другая вещь, которую тоже надо учитывать, что в школе произошла дифференциация зарплат очень сильная. И само равновесие школьной организации нарушено. На вопрос – как изменилась ваша зарплата, я не говорю про Москву. А в регионах 6% говорит, что у них сильно поднялась зарплата, 41% говорит, что она повысилась, но не очень сильно, а 53% говорят, что либо она осталась на прежнем уровне, либо она уменьшилась. И сейчас для меня самое интересное, как столкновение этих двух равных частей учительских коллективов, т. е. выигравших и проигравших в этой ситуации, будет воздействовать на климат и на развитие школы. Вот это надо учитывать.
Тамара Ляленкова: Что из сказанного на Госсовете вам показалось наиболее интересным, может быть, провокативным или сомнительным, какие-то вещи, которые удивили, поразили или показались очень важными?
Александр Асмолов: Для меня самое важное – это приоритет персонального образования и саморазвитие. Здесь есть уникальные выигрыши, но как уже говорилось сегодня, уникальные риски. Дьявол, в данном случае, не только в мелочах. Если мы четко понимаем, что школа – это мотивирующий образовательный мир, то это одно. Если мы говорим, что на выходе мы должны получить тех, кто делает как надо, шагает как надо, голосует как надо, вот такую строевую педагогику – нет ничего более опаснее для общества, чем строевая педагогика.
Второй момент, который прозвучал, - это развитие учительства. Учитель-люмпен - нет ничего более страшного для цивилизации. Учитель-люмпен – это проявление варварства. И это самый большой риск не для школы, а для той цивилизации, в которой мы находимся. Поэтому мотивации профессионального и личностного роста – второй самый важный момент.
И, наконец, без библиотек мы никуда не продвинемся. Библиотеки, библиотеки и еще раз библиотеки, когда ребенок может сам выбрать. И главное – дайте возможность выбрать учителю. Не говорите ему, что вот только по этому учебнику учить, только по этой программе, даже если вы ласково назовете эту программу, погладив ее по голове, - примерная программа! Пусть учитель вырвется из колеи. Вот это очень важно.
Михаил Кушнир: Для меня самой болезненной, наверное, была история про электронный журнал, потому что я сам был ровно в такой же ситуации 5 лет назад в том же Кремле на заседании Президентского совета. Только тогда президентом был Медведев и вел не он, а Нарышкин. И я там точно так же, как учитель года этого, вывалил груду учительских проблем, с которыми меня просили обратиться. И тогда я поднял вопрос об электронном журнале, о двойном видении. 5 лет прошло. Я как идеологов электронного журнала бьюсь за то, чтобы… Я абсолютно уверен, что электронный журнал – это благо для школы, благо для всех, если его делать грамотно. И со мной спорили и говорили: "Что ты творишь?! Нам же оденут на голову хомут!" Я говорю: "Ребята, да как?! Это нужно быть, вообще, варваром для того, чтобы такую замечательную вещь электронный журнал превратить в хомут". И сейчас я вынужден констатировать, что правы они. И чиновник превратил это в хомут, потому что так ему удобней, потому что так это выгодней. Я точно знаю, как это можно сделать. Я бился, стучался во все двери. И вот 22 декабря было то заседание, на котором я выступал, и 5 лет спустя выступает учитель года и говорит о том же самом. У меня на сайте можно посмотреть всю хронологию того, как двигалась эта история про журналы. О чем можно говорить в ситуации?! Для меня это было симптомом. Там все было совершенно правильно, но 5 лет впустую.
Ольга Заславская: Мне, конечно, интересней всего было про учителя. Я постаралась прочитать это поручение, как поручение развивать профессиональную личность учителя во всех ее структурах – мировоззренческой, мотивационной, знаний и т. д. Мне кажется, что в этом смысле повышение квалификации может остаться и быть очень серьезным помощником в формировании и становлении, когда речь идет о молодом учителе, и развитии профессиональной личности учителя, с помощью которой он, собственно, и будет осуществлять свою профессиональную деятельность. Я думаю, что если так читать, то становится не так важно, какие новые структуры создадутся или какие новые названия должностям учительским придумают творческие люди, а важно идеологически перестраивать систему повышения профессиональной квалификации, которые в регионах в значительной степени определяют и атмосферу, и уровень, и качество развития и функционирование образовательных систем. Мне кажется, что нужно давным-давно переходить с методического уровня, когда формируются предметные, условно говоря, профессиональные знания, умения и навыки, и переходить к мировоззренческому подходу – к отбору содержания повышения профессиональной квалификации, к выбору стиля общения в системе повышения в образовательном процессе внутри системы повышения квалификации. И для того чтобы формировать те самые универсальные профессиональные действия, которые позволят учителю самому определять – какую программу выбирать, какие книжки взять самому почитать и ребятам предложить, как стать агентом ребенка в образовательном процессе, а не представителем администрации разных уровней. Я так прочитала это поручение. И в этом смысле оно мне интересно. В таком варианте оно мне кажется полезным.
Татьяна Клячко: У меня был учитель – академик Шаталин. Он говорил, что наша система за 3 месяца приспосабливается к любой системе показателей самой хорошей, самой плохой, но она всегда приспосабливается. Мы, на самом деле, очень адаптивное общество. И поэтому для меня важно то, что если дано поручение – выделить 50 млрд., они будут выделены. Мы, когда анализировали бюджет 2016 года, мы говорили, что если деньги из федерального бюджета уходят, то мы начинаем размывать на ресурсном уровне единство образовательного пространства. То, что эти деньги все-таки в этот бюджет вернулись, и будут даны регионам хоть какие-то их задачи, хотя и чисто материальные, но все-таки выявятся проблемы, которые есть. И они будут предъявлены. Это важно.
Второй момент, который, с одной стороны, как я уже говорила, меня пугает, это поручение школе и бизнесу начать формировать человека, профориентировать его. Мы не знаем, к чему его ориентировать. Мы должны научить его быть готовым, грубо говоря, ко всему. Потому что мир входит сейчас (я говорю с экономической точки зрения, но это видно уже невооруженным глазом) в ситуацию турбулентности. И вот когда трясет, когда страшно, когда кажется, что выхода нет, вот вырастить человека, который будет готов к этому турбулентному миру, вот это задача учителя. Эта задача школы сейчас становится крайне важной. И туда можно подстегивать информатизацию, развитие учителя – все. Но главное, как мне кажется, именно это. Есть внешний посыл от родителей, очень интересный. Родителей спрашиваешь – они говорят, что их школа очень хорошая, а вот с образованием плохо, а школа замечательная, она все для ребенка делает – и социализирует, и развивает и т. д. и т. п., а с образованием все плохо.
Александр Асмолов: Это стереотип.
Татьяна Клячко: Да. Долгие годы мы формировали этот стереотип. И родитель его усвоил. И он живет в этом немножко расколотом мире. И он считает, что он выбрал для своего ребенка хорошую школу, отгородил от этого плохо образования, и теперь выстраивая для него уже эту образовательную карьеру, много своих родительских задач решая. Есть еще и такой поворот.
Вся ситуация в школьном нашем образовании значительно сложнее, чем то, что говорится нам с экрана.
