Русский музей полгода назад сделал выставку Серова к его 150-летию под демонстративным названием “Серов. Не портретист”. Это фактически цитата из самоопределения: “Я не портретист. Я просто художник”. На той экспозиции были собраны пейзажные работы Серова, книжные иллюстрации, театральные эскизы, люди и лошади, сцены из русской истории, религиозные сюжеты, зарисовки и шаржи, то есть все, что не имеет отношения к знаменитым заказным портретам и чем в серовском собрании гордится Русский, прежде всего это графика. Специалисты тогда отметили, что Третьяковка дала для этого проекта на удивление мало работ. И еще – что от Серова его современники ждали того, что называется “большим стилем”, Главной Картины Главного Мастера, но не дождались и даже не договорились, какой она может быть. С учетом этого знания легко предположить, что нынешняя экспозиция Третьяковки, вызвавшая беспрецедентные народные волнения и у ее дверей, и в социальных сетях, выстраивалась, во-первых, в противовес кураторам Русского музея, во-вторых, с целью доказать, что Серов – таки да – наш Густав Климт и Эдвард Мунк, национальный гений, со всей полнотой выразивший интернациональные идеи стиля модерн.

Некоторая кураторская проблема (если задача действительно ставилась так) состоит в том, что Серова совершенно не волновали национальная идея, государственность, символизм, архетипические образы и крупные формы, характерные для художников эпохи модерна, то есть главного стиля рубежа ХХ века, эти неотъемлемые его черты, по которым исследователи определяют законодателей времени. Общеевропейское время тогда требовало декоративности и монументальности, обращения к идеям величия наций, государственного строительства, великой истории прошлого. Следует признать, что Серов не стал ни Климтом с его историко-символическими фресками, ни Альфонсом Мухой с его “Славянской эпопеей” (на такие роли в России могли бы претендовать Врубель или Васнецов). Заказанное Серову историческое панно о битве на Куликовом поле осталось невоплощенным. Символизм можно разглядеть разве что в “Похищении Европы”.

От заказных портретов двора его со временем начало с души воротить, о чем есть документальные свидетельства, это был просто хороший заработок. После событий 1905 года Серов порвал отношения с домом Романовых и вышел вместе с Поленовым из Академии художеств в знак протеста: ее возглавлял великий князь Владимир Александрович, который командовал расстрелом рабочих в Петербурге. Некоторое время Серов рисовал политические карикатуры для оппозиционного журнала “Жупел”. Вообще, разумеется, он ярчайший человек русского модерна, универсалист, владевший всеми техниками и жанрами, в которых художники стиля работали, от журнальной графики до театральных постановок; живопись в ряду занятий блистательной международной плеяды “господ оформителей” была лишь одним из рабочих инструментов. Важная деталь из учебника по истории искусств: Серов был и передвижником, и “мирискусником”, но в юношеские годы учился в Мюнхене и затем стал первым русским членом Мюнхенской сецессии (в отличие от Венской, не зацикленной на символизме). Таких фигур в европейском модерне несколько, от поляков до скандинавов, и каждая страна гордится своим героем. Уникальность Серова в его даре рисовальщика, в его антропологически идеально устроенном глазе и твердой руке.

Не хочется рассуждать за кураторов Третьяковки, но третья их идея вполне очевидна, и она, вероятно, главная. Выставка Серова устроена так, чтобы показать, “какую Россию мы потеряли”. Православия на экспозиции практически нет (его в наследии Серова всего две-три единицы), а вот самодержавие и народность – пожалуйста. Весь его корпус портретов двора и тогдашней буржуазии. Крестьянские дети, дворянские лошади, русские женщины, мужики-кормильцы. И поклонники, и критики выставки отмечают одно: какие прекрасные лица, таких больше нет (или наоборот: какие современные нам дети и женщины). Какие убийственные примечания-таблички рядом с портретами: расстрелян, сослан, эмигрировал. Легитимная с 1991 года антикоммунистическая концепция в этом кураторском проекте вполне сочетается с недавней критикой Владимира Ленина Владимиром Путиным: какое государство разрушил вождь пролетариата, какую империю, какую вертикаль власти! Если бы в экспозицию вошли “Солдатушки” и весь графический цикл 1905 года, запечатлевший с почти фотографической точностью эпизоды расстрелов рабочего восстания, это слишком напоминало бы о “другой России”, стране вечных исторических бунтов, а это по нынешним временам довольно опасная ассоциация.

Анекдотов об очереди на Серова повторять не стану, среди них есть довольно смешные. О социально-культурологическом смысле сюжета тоже многое сказано. Хочу поехать в Русский музей, пересмотреть графику, вдруг скоро уберут в запасники, чтобы не портила светлый образ Родины.

Елена Фанайлова – журналист Радио Свобода, автор и ведущий программы "Свобода в клубах"

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции