Книга историка Павла Поляна (Нерлера) “Свитки из пепла”, посвященная истории концлагеря Аушвиц (Освенцим) и собранию документальных свидетельств евреев из зондеркоманды Освенцима, готовится к третьему изданию в Москве. В книге несколько статей по истории Аушвица-Биркенау и девять текстов шести свидетелей Холокоста, евреев, которые были отобраны нацистами для физической помощи в уничтожении собратьев.

Главный документ – дневник Залмана Градовского, обнаруженный зарытым в землю после освобождения концлагеря. Жизнь зондеркоманды была коротка, немногие из ее членов переживали лагерную мясорубку, нацисты быстро жертвовали ими, используя как технический инструмент в машине массовой смерти. Первые киносвидетельства-интервью немногих выживших "зондеров" появились в документальном многосерийном кино “ШОА” Клода Ланцманна 1985 года. На основе истории зондер-коммандера был снят венгерский фильм “Сын Саула” Ласло Немеша, получивший в 2015 году гран-при Каннского фестиваля. Его герой на глазах зрителей сходит с ума, пытаясь похоронить сына, одновременно участвуя в лагерном восстании, и погибает. Этот фильм трудно смотреть, а книгу Павла Поляна нелегко читать:

– На этот издательский проект в целом ушло более 10 лет, впервые эти документы я увидел в 2004 году, когда в Военно-медицинском музее в Санкт-Петербурге в поисках материалов о советских военнопленных обнаружил непонятную, но очень меня заинтересовавшую запись о Градовском, о его дневнике. Если учесть, насколько непросто попасть в этот музей, в этот архив (он ведомственный, это музей Министерства обороны) – на это ушло несколько лет, уж так у нас с некоторыми ведомственными архивами устроено, – то это 12-летняя примерно, если не больше, пластинка. Когда я увидел, чтó передо мной находится, что это подлинник, оригинал, найденный в пепле около крематория, газовых камер Аушвица, я, конечно, так и сел, меня это потрясло, сам вид этих материалов. Взглянуть подробно мне на них удалось чуть позже. На меня это произвело сильнейшее впечатление, но поскольку я в принципе не занимаюсь слишком веселыми темами, то этот удар я выдержал. Да, самое трудное – эти несколько лет, ушедшие на то, чтобы получить возможность, пусть случайную, но уткнуться в эти документы. Вторая стадия – это подготовка издания Градовского.

Потому что Градовский, как потом оказалось, из всех членов зондеркоманды, оставивших какие-то письменные свидетельства, оставил документ самый главный. Он самый многожанровый, у него даже стихи есть. Самая трудная фаза – это перевод Градовского, это была невероятно тяжелая работа. Переводчица, так уж сложилось, моя племянница. Ушло года три-четыре, не меньше, на то, чтобы в этом ужасном контексте и контенте провести необходимую переводческую работу. “Трупы, трупы, трупы” – так назывались наши файлы, которыми мы обменивались при переписке. Это было очень тяжело. Я понимаю, что совсем не проще читателю, когда он в это углубляется.

–​ Переводы Градовского в России печатались в журналах и выходили отдельными изданиями?

– Градовский вышел в 2011 году, двумя изданиями, одним дефектным, на мой взгляд, другое было нормальным. Потом это было переведено на английский язык. Следующая стадия, когда я уже понял, что это за массив материалов, – это поиск аналогичных документов, свидетельств. Этот поиск увенчался успехом, еще один текст Градовского был в Иерусалиме, он по-прежнему находится в семье, в частном собрании Волнерманов, но копия была, работать с ней можно, перевод был сделан. Остальные документы были так или иначе локализованы в Польше или в мемориальном музее лагеря Аушвиц-Биркенау в Освенциме. Частично соответствующие тексты были в Институте еврейской истории в Варшаве.

Тексты остальных участников зондеркоманды, оставивших свои свидетельства, – это Лейб Лангфус, Залман Левенталь, Марсель Наджари, греческий еврей, Хаим Герман, польско-французский еврей, их тексты были получены при очень благожелательной поддержке польских коллег-архивистов. Но я могу сказать, что русская версия – самая достоверная, поскольку переводилась с оригиналов. Переведенные на польский документы, обнаруженные сразу после освобождения Освенцима, подвергались советской цензуре в той части, когда в них говорится что-то нелицеприятное о Польше, поляках, или о советских войсках.