Иван Толстой: Сегодняшнюю праздничную программу мы составили по нашим архивам. Когда на старых пленках собран за 60 лет чуть ли не весь звуковой мир, есть что переслушать. Начнем акустическое путешествие с 1995 года. Сказки и святочные рассказы, записанные Катей Метелицей в нашей московской студии. Включаю запись 20-летней давности.
Катя Метелица: У микрофона в Москве Катя Метелица. В эфире «Поверх барьеров». Рождественский выпуск открывает новая сказка Людмилы Петрушевской. Чтение авторское.
Людмила Петрушевская: Сказка «Иваныч».
Как-то Иваныч решил полетать на парашюте и для этой цели забрался на вышку. Он долго лез, лез, лез вверх, вышка была высокая. Потом Иваныч остановился передохнуть, подоил коровку, попил молока и опять стал карабкаться наверх. По пути Иваныч заночевал, утречком опять подоил близлежащую коровку, выпил баночку молока и днем прибыл наверх, на склад парашютов.
Пока он выбирал парашют потолще, прилетел вертолет, сел сверху на вышку и начал мощно ее раскачивать туда-сюда. Иваныч сильно закричал «Шурши отсюда!», но из-за громкого стрекота крыльев вертолетчица ничего не услышала, только посмотрела на Иваныча сквозь свои огромные голубые очки как ненормальная, а потом снялась и улетела.
Иваныч страшно разволновался, подоил еще одну коровку при сильном крене вышки, даже умудрился выпить в таком качающемся положении еще баночку молока, после чего успокоился и стал подбирать себе парашют потолще. Иваныч выбрал себе парашют, вынул его из гнезда и полетел, только пятки засверкали. Он летел высоко, и народы приветствовали его, а потом парашют Иваныча снизился и сел в чужедальних краях, по ту сторону тропы.
Тут же Иваныча окружили местные жители и с криком «Рыжий, рыжий» повели куда-то, а сами были черные-пречерные и маленького роста, такая страна, видимо.
«Попал в Африку», – решил Иваныч.
Черная царица, однако, ласково приняла его и расспрашивала о его рыжем народе, она была довольно большого роста, даже выше дюжего Иваныча, и лежала на подушках, курила и пила.
Иванычу она понравилась.
Его снабдили баночкой с местным молоком и проводили в обратную дорогу.
Иваныч шел пешком недолго, поскольку был не дурак, он искал ближайшую парашютную вышку. Найдя эту вышку, он не стал пить принесенное с собой молоко, а полез наверх натощак. Достигнув через двое суток вершины, сильно похудевший Иваныч уже не рискнул взять себе парашют потолще, а вырвал с большим трудом маленький, взял его наперевес и полетел как пух! Он достиг родной страны по ту сторону тропы, вошел в свой дом и попросил встречи с рыжей королевой. Поклонившись, он преподнес ей баночку иностранного молока и сказал, что будет теперь писать учебник по парашютным полетам для рыжих. Королева рыжих, громадная особа, лежала тоже на подушках и тоже курила и пила (видимо, особенность правящих кругов).
Она тут же продумала слова Иваныча и сказала, что надо будет набрать парашютно-десантный полк рыжих для войны с черными, а Иваныча возьмут в армию сержантом для руководства, взяли бы генералом, но у него нет еще звания. Иваныч оторопел и залопотал, что он простой путешественник и не достоин чести быть сержантом, мало того, он должен написать книгу и ему понадобится много лет. Королева сплюнула, обозвала Иваныча врагом, стукнула его по шее и выгнала, а он шел и не знал, радоваться ему или плакать. Но потом решил обрадоваться, никакой книги не писать, ничем не руководить, остаться простым рыжим муравьем в бригаде доярок при стаде тлей, любоваться природой и пить молочко, а то изобретешь что-нибудь и не миновать войны рыжих и черных.
А муравью Иванычу очень понравилась черная муравьиная царица и вообще эта Африка за тропинкой в джунглях подорожника. И он также решил больше никогда не забираться на одуванчики и не летать на пушинках: может быть потом когда-нибудь, на пенсии, когда не будет риска оказаться сержантом в действующей армии.
Это была сказка про муравья “Иваныч”
Катя Метелица: Свои новые сказки читает Людмила Петрушевская.
Людмила Петрушевская: “Козявка”.
Одна козявка решила переменить место жительства и повесила объявление:
«Куплю семя огурца».
Тут же нашелся продавец, и козявка наняла двух рабочих муравьев с веревками, сама села в кабину, и семечко привезли и разгрузили.
До сих пор семья козявки жила в хлебной крошке, но с течением времени семья разрослась, и сидеть только на одном хлебе и воде надоело. Теперь стало легче. Жили в прежнем доме, а обедать ходили в новый, а некоторые уже и спали там прямо без мебели, только бегали к маме за хлебом. Благодаря этому семья разрослась опять, все восемьдесят детишек женились, у всех родилось еще по восемьдесят детей, завелись даже и внуки, так что вскоре, через два часа, стало опять тесно, и козявка повесила новое объявление:
«Обмен. Меняю огуречное семечко на кокосовое. Без доплаты».
А внизу козявка дописала:
«Отдаленных районов не предлагать»
Потому что ей сказали, что кокос растет в Африке.
Это была сказка «Козявка».
Сказка с тяжелым концом.
Однажды Лунная ночь ходила-ходила, бродила-бродила, шаталась по кустам, по болотам, да и потеряла с рукава пуговку.
Лунная ночь обозлилась и начала проверку: всю ночь шарила по лесам и полям, залезала во все колодцы, ведра и сапоги, светила в окна, под кровати, в горшки и кастрюли, прощупывала чайники, сковородки, чашки и наперстки,
заглянула даже в пасть кошки, когда та особенно громко завопила на крыше – все напрасно.
Так Лунная ночь и убралась спать ни с чем, мокрая и с болтающимся рукавом.
А ее пуговицу нашли рабочие на стройке в котловане да и сдали свою находку в музей, специально гоняли экскаватор.
Она теперь лежит там в витрине с надписью: "Руками не трогать. Метеорит. Вес шестнадцать тонн".
Это была сказка с тяжелым концом.
Катя Метелица: Конец у сказки получился и правда тяжелый, как метеорит. Но не плохой. Это нельзя – светлый праздник. Счастливый или хотя бы просто благополучный конец – вот обязательное условие рождественской сказки, а также святочного рассказа.
Людмила Петрушевская: “Осел и козел”. Сказка.
Один человек возвращался домой в автобусе и так засиделся, что не заметил, как над ним нависла какая-то старушка.
А когда этот человек уже собрался выходить, то он ее увидел и встал с вежливыми словами: «Садитесь, пожалуйста».
В ответ на что старушка сказала:
— Раз ты такой вежливый, то пусть все, что тебе сегодня пожелают, исполнится!
И она с торжеством села на освободившееся место.
Сначала этот человек шел домой спокойно, но потом он пошел гораздо осторожней: он подумал, а вдруг кто-нибудь ему пожелает «чтобы ты провалился» или, что еще лучше, «чтоб тебя приподняло и прихлопнуло».
Или как на днях ему сказала его остроумная жена:
— Да чтобы духу твоего здесь не было вообще и на веки веков,— это когда он сунулся на кухню съесть пирожка раньше всех, - голодный же, с работы.
Представляете?
А когда он сделал ей замечание, что нельзя кидаться, как та собака на людей, и все-таки взял пирожок, она ответила еще похлеще: «Да чтоб ты подавился вот этим пирожком!».
С такими жуткими мыслями он шел домой очень осторожно, всех обходил, уступая дорогу женщинам с сумками и особенно женщинам с детьми (всем известно, как они устают и за себя не отвечают, если им кто-то встает поперек маршрута, а особенно свободный мужчина в шляпе).
И вот так, очень бережно и вежливо, он добрался до дому, сел там тихо и скромно в кресло у телевизора, включил свой любимый футбол, но очень и очень осторожно, поскольку знал, что жена, которая тоже прибежала с работы с сумками и теперь топчется на кухне, имеет очень странную привычку: с одной стороны, она жутко не любит, когда муж просто сидит как пень еловый без дела и смотрит телевизор — а с другой стороны, она не переносит, когда он суется на кухню со своими советами и якобы хочет помочь, спрашивая: «а чем воняет и что сгорело» или «ты что, слепая, сейчас у тебя молоко сбежит».
Поэтому этот человек вообще не знал, как аккуратней прожить сегодняшний вечер, тем более что дети, мальчик и девочка, вот-вот должны были прийти, как последние хулиганы, с улицы, где раздавались их звонкие голоса, и наверняка они потребуют переключить футбол на «спокуху» или на фильм ужасов.
Кроме того, они иногда врубали музыку на полную мощь до дребезжания висюлек на люстре и рюмок в баре (когда по телевизору нечего было смотреть или когда мать прогоняла делать уроки) — и вот тогда, если сунуться к детям с просьбой сделать потише (а то не слышно голоса комментатора), то свободно можешь схлопотать такое пожелание, что очутишься в каких-то жутких местах, благодаря сегодняшней доброте старушки из автобуса.
Так что он, не заглядывая в будущее, просто придвинул свое кресло поближе к телевизору, приобнял его и склонился к нему ухом, и даже не слышал, как пришло домой молодое пополнение и что они кричали матери и что мать кричала им, он был наверху блаженства, наши выиграли два-один.
А дети, судя по всему, уже переместились на кухню, там стучали ложки о тарелки, день кончался, и наш бедный хозяин дома сунулся тоже на кухню, где получил пайку хлеба, порцию макарон с мясом и стакан компота, как в бытность свою на флоте, и был так рад тихому семейному вечеру, что завел было разговор с детишками, а что бы они пожелали своему папке на ночь.
Дети тоже обрадовались и в один голос заорали:
«Спокойной вам ночи,
приятного сна,
желаем вам видеть
осла и козла,
осла до полночи,
козла до утра,
спокойной вам ночи,
приятного сна!»
Он пошел спать в приятном расположении духа (все вроде обошлось), и в результате всю ночь хлопотал: до полуночи он волок куда-то осла, осел не хотел заводиться и стоял как вкопанный, и пришлось лезть под него и что-то там подвинчивать, покручивать, так что в результате в баке у осла открылась течь, и ровно в полночь бедный спящий человек проснулся весь взмыленный, пошел прогулялся, вымыл руки после таких дел и не успел снова лечь спать, как нате: все то же самое повторилось, но теперь уже при участии козла.
До утра он лежал под козлом, ремонтируя его, потом заводил козла, крутя ему хвост, потом тащил за рога и так умаялся, что еле проснулся.
И, разумеется, утром он ехал на работу стоя, памятуя старушку, и всем уступал даже свое стоячее место, но в переполненном транспорте с этим не очень развернешься, и в результате какая-то нервная женщина заматерилась: «Сойди с моей больной ноги, осел!»
«Сон в руку», — подумал бедный человек.
Но на этом приключение не кончилось.
Возвращаясь с работы домой, он напоролся на группировку детей, которые сосали пиво из баночек и спросили его, нет ли закурить.
Он ответил вежливо, что нет, и в ответ получил: «Ну и рой отсюда, козел, пока рога тебе не порюхали!»
«Опять сон в руку», — подумал человек.
Но когда вечером он не утерпел и пошел на кухню поведать жене, как ему предсказали на вчерашний день исполнение всех пожеланий и что из этого произошло, а кому же еще такую вещь расскажешь? — то жена ответила ему от всего сердца (а она жарила рыбу): «Да чтоб ты сдох!»
Видимо, умаялась женщина.
И человек этот подумал: а какое все-таки счастье, что та старушка наградила его исполнением всех пожеланий только на один вечер и только на вчера!
И, счастливый и спокойный, он схватил со стола кусок хлеба, со сковородки хвост рыбы и пошел смотреть телевизор, все равно что.
Катя Метелица: Все окончилось хорошо у Людмилы Петрушевской.
Иван Толстой: Продолжаем акустическое путешествие в 1995 год.
Катя Метелица: Для праздничного московского выпуска «Поверх барьеров» Виктор Пелевин передал свой новый рассказ «Святочный киберпанк или Рождественская ночь- 117 DIR». Читает автор.
Виктор Пелевин:
http://pelevin.nov.ru/rass/pe-kiber/1.html
Катя Метелица: Ну вот, свет в конце тоннеля. У Виктора Пелевина целых два тоннеля со светом, двойное обещание счастья. Настоящий святочный рассказ.
Иван Толстой: А мы сделаем еще один шаг в глубину прошлого и перенесемся в 1977 год. Новогодне-рождественскую программу ведет Михаил Рощин. Под этой радиомаской скрывается Леонид Махлис.
Михаил Рощин: Всех тех, кто сидит сейчас у радиоприемников, я приглашаю на несколько минут в Париж. Десятки тысяч русских эмигрантов нашли за последние годы убежище за пределами Советского Союза. Среди них - писатель Андрей Синявский, разделивший сравнительно недавно судьбу советских политзаключенных. Поле освобождения он эмигрировал во Францию. Синявский регулярно выступает у нашего микрофона в передачах, которые объединены общим названием «Мы за границей». Сейчас вы услышите небольшой фрагмент одной из этих программ. В ней принимает участие и Мария Розанова. Рождественский Париж глазами русских эмигрантов.
Андрей Синявский: Во Франции не так уж много верующих. Но было бы оскорблением всех, кто верует и всех, кто не верует, пренебречь, скажем, денем Вознесения Христова, не говоря уже о Троице, о Пасхе, о Рождестве. Все французы, вне зависимости от убеждений, празднуют Рождество 3-4 дня. А то и вообще уезжают на две недели на рождественские каникулы, Париж пустеет. Рабочие не работают, магазины закрываются. Еще бы! Рождество, Новый Год – праздники.
Мария Розанова: Итак, к Новому Году нужна елка. Но где ее взять? Когда мы жили дома, в Москве, все было просто. В среднем ящике письменного стола, в железной коробке из-под печенья, где хранились самые важные семейные документы – дипломы, военный билет, свидетельство о смерти матери, о рождении сына, так вот среди всего этого хозяйства лежала одна бумажка, еще один документ – накладная на елку. В этой накладной было сказано, что мы купили елку у государства совершенно законным путем, и после этого нам не страшны ни милиция, ни патрули дружинников, рыщущие по электричкам перед Новым Годом. И никто у нас не отберет, никто не реквизирует эту елку. И вдруг мы оказались в мире, где праздник, где елка не проблема. По улицам Парижа рядами стоят елки: у цветочных магазинов, у продуктовых лавок, на всех рынках.Бери любую. Хочешь – большую, хочешь - маленькую. И встает перед нами невероятный, недоступный пониманию мир - праздник без проблем, без напряжения, без вечного вопроса: где достать? И вот за месяц до Рождества, за месяц до Нового Года Париж превращается в сплошную новогоднюю елку. Иллюминация, наряды, подарки. В магазинах – купите, только купите! – горы игрушек, сверкающих шаров и сластей. И калейдоскоп плакатов, афиш, реклам осыпают вас иголками поздравлений и пожеланий. Но почему-то никто вам не напоминает о трудовых подвигах прошлого года и о верности французскому правительству в будущем. Только о доме, только о счастье – о вашем частном доме и о вашем частном счастье.
Андрей Синявский: Лицо базара, физиономию рынка я узнал по-настоящему только во Франции. Вероятно, и на Руси, в принципе, возможно что-то похожее. Но мы были молоды или голодны, или не любопытны до подобного рода зрелищ. На рынках же и около рынков, по нашим понятиям - спекулировали. Разумеется, и здесь, как повсюду, все делается за деньги, но удивляет дух игры и веселья, которым окутан этот незамысловатый процесс: ты –мне, я - тебе. Базар всегда, даже не в предпраздничные, а в самые серые будничные дни, сам по себе уже праздник, маскарад, карнавал, театр, вынесенный на площадь, где все и зрители, и актеры, и продавцы, и покупатели. Почему на рынке, именно на рынке видишь народ, как нечто целостное и красочное? Народ - как букет, который тебе преподносят. Как если бы они сами, они все, и продавцы, и покупатели, не очень верили в серьезность того, что они делают. Будто не про них формула «деньги-товар-деньги». Сами не отдавая отчета в том, что здесь происходит, они разыгрывают спектакль купли-продажи, словно Комедию дель Арте. И начинаешь вспоминать по книгам, по картинам, что и у нас, на Руси, праздновали когда-то ярмарку как свадьбу. И зачем, спрашивается, приезжали на ярмарку? Что – купить-продать мешок картошки? Естественно. Ну а еще? Зачем на ярмарке крутились карусели, когда и без того кружится голова? Зачем цыган с медведем и шарманщик с попугаем? Не в продолжение ли и не в развитие ли веселого театрального духа купли-продажи? И все это делал и этим воодушевлялся народ. При всех хозяйственных заботах делал это со смехом, словно не в заботах главная корысть и нужда, а в чем-то другом. Откуда юмор у продающих и покупающих? Почему столько народа? Что, говядины не видели? Видали они говядину, но надо в сочетании с луком, с перцем, с бананами и крабами, под завывание торговцев. Надо, чтобы всё вместе и все вместе. Вот и встретились на ярмарке, на Масленице, на своем Рождестве.
Михаил Рощин: Это был отрывок из передачи «Мы за границей». Вы слушаете радиожурнал «О чем мы говорим»? Прежде чем мы попрощаемся с вами сегодня, так как время, выделенное для радиожурнала подходит к концу, мы предлагаем вам прослушать песню Александра Галича «Новогодний запой».
(Александр Галич «Новогодний запой»)
