На последней предновогодней неделе четырем фигурантам дела об убийстве Бориса Немцова – уроженцам Чечни Зауру Дадаеву, Шадиду Губашеву, Тамерлану Эскерханову и Хамзату Бахаеву – предъявили обвинение в окончательной редакции. Им грозят пожизненные сроки.
По мнению следствия, обвиняемые совершили убийство по найму.
Следственный комитет заявил, что предполагаемым заказчиком и организатором убийства Бориса Немцова является водитель, сотрудник МВД РФ Руслан Мухудинов. Ранее в ноябре Мухудинов был заочно арестован и объявлен в розыск.
Результаты следствия и возможный ход судебного процесса обсуждают адвокат семьи Немцова Вадим Прохоров и политик Александр Осовцов.
Ведущий – Владимир Кара-Мурза-старший.
Владимир Кара-Мурза-старший: Подходит к концу 2015 год. И по всеобщему признанию, главным событием, которое омрачило его с самого начала, была гибель нашего товарища и политика, общественного деятеля Бориса Ефимовича Немцова. Поэтому сегодня мы, провожая этот год, поговорим об этом главном событии уходящих 365 дней с другом нашей передачи – Александром Осовцовым, оппозиционером, бывшим депутатом Государственной думы первого созыва и просто активным членом нашего общества.
Александр Авраамович, почему в России возобновляется практика заказных политических убийств?
Александр Осовцов: Потому что когда государственная власть, строившая свою политику на той или иной форме договоренностей... я не могу сказать – с обществом, но, по крайней мере, с большинством, с большой частью населения. А договоренности эти состояли в том, что какую-то часть от получаемых от продажи ресурсов денег власть этому населению отдавала в качестве доли или взятки – называть можно по-разному, но какую-то часть отдавала.
А потом этих средств начало становиться меньше. Покупать лояльность населения нужно было как-то иначе. И ее стали покупать при помощи втягивания опять же значительной части населения в агрессивную политику, в агрессивную риторику, короче говоря, в силовые действия вовне. Но ведь не бывает только вовне. Любой авторитарный или тоталитарный режим, развязывающий внешнюю агрессию, с неизбежностью переходит к агрессии во внутренней политике. Иначе просто не бывает, это закон такой. Поэтому в истекающем году агрессия по отношению уже не просто к оппозиции, но и к элементарно инакомыслящим диссидентам – это опять явление нашей жизни, и просто к активным гражданам возросла по периметру и на всех направлениях. И специальная статья опять появилась, позволяющая сажать людей в тюрьму только за выражение гражданской позиции. Соответственно, к наиболее заметным и активным стали применяться экстраординарные (пока, во всяком случае) меры в виде убийства.
Таких эксцессов, между прочим, был не один. Потому что кроме удавшегося убийства Бориса Немцова была и неудавшаяся попытка убийства Владимира Кара-Мурзы-младшего, вашего сына, Владимир. То, что Володя, слава Богу, жив, – это ни в коей мере не заслуга власти. И если применительно к Немцову мы слышали о каких-то (изначально, по крайней мере, слышали) других мотивах – то ли коммерческий, то ли бытовой (правда, сейчас выясняется, что ни коммерческого, ни бытового мотива и не было вроде бы), то Володя, насколько я его знаю, никакой коммерцией никогда не занимался, и его частная жизнь очень традиционна. Несмотря на его возраст молодой еще совсем, много лет встречался со школы с одной девушкой, на ней женился и имеет в этом браке троих детей. То есть там никаких тем ревности или чего-то такого просто быть не могло. Его вообще никто, по-моему, не знает в активной деятельности ни в одной сфере, кроме общественно-политической. И таким образом, его большие не за что было пытаться убить. Так что это уже практика – практика посадок политических оппонентов уже не только по выдуманным уголовным, но и по политическим статьям, практика насилия, практика политических убийств.
Владимир Кара-Мурза-старший: А сейчас у нас на прямой связи адвокат и Бориса Немцова, и моего сына Вадим Прохоров.
Вадим, что за сенсационные сведения на днях преподнесло обществу руководство Следственного комитета? Даже и не знаешь, как воспринимать эти новости.
Вадим Прохоров: Наверное, имеется в виду, что несчастный Руслан Мухудинов является еще и заказчиком. Ну, это то ли неудачная шутка генерала Маркина, то ли "новогодний подарок" Бастрыкина Рамзану Кадырову. А может быть, и то, и другое.
Конечно, Руслан Мухудинов имеет определенное отношение к убийству, очевидно, входит в число организаторов, принимал в этом участие. Но у него, разумеется, нет никаких собственных мотивов убивать Немцова. Как, собственно, и у задержанных. Ну, кроме как "убийство по найму". И безусловно, он выступал передаточным звеном. Он является водителем гораздо более примечательной личности – Руслана Геремеева. Вот тот действительно входит в ближний круг Рамзана Кадырова и близкий родственник самых высокопоставленных выходцев из Чечни. Он двоюродный брат (а это близкая степень родства по чеченским меркам) Адама Делимханова, по сути, второй человек в Чечне. Он родной племянник Сулеймана Геремеева, который сенатор, член Совета Федерации, политик федерального уровня, опять же человек Кадырова. То есть это как раз та фигура, которая уже гораздо ближе, очевидно, к заказчикам. А Мухудинов – это его водитель. И делать из водителя организатора – это то же самое, что делать из водителя "стрелочника".
Откуда у Мухудинова 15 миллионов, которые обещаны и частично выплачены исполнителям?.. Здесь есть масса вопросов. Действительно, уже никто не исходит из мотива бытового или коммерческого. Хотя, конечно, жизнь Бориса Ефимовича была несколько более активной и бурной, чем у Володи Кара-Мурзы-младшего, тем не менее все исходят из мотивов, связанных с его общественно-политической деятельностью, но категорически не хотят это признавать. Не хотят переквалифицировать это на статью 277 "Посягательство на жизнь государственного и общественного деятеля" – то, что, вне всякого сомнения, было бы инкриминировано убийцам в том случае, если бы погиб, не дай Бог, какой-нибудь выходец из "Единой России" или иной партии, близкой к власти. Даже не хотят ставить вопрос о допросе Кадырова, хотя очень быстро допросили губернатора Ярославской области, даже без нашего ходатайства. То есть у нас и главы субъектов, таким образом, явно не равны по степени близости к президенту и степени своей влиятельности. В общем, не хотят проводить те нормальные следственные действия, которые нужны для полноценного раскрытия этого убийства. Иначе, как издевательством над следствием и правосудием, это назвать нельзя.
Вот такие итоги уходящего года. В первые же дни задержали исполнителей, еще в начале марта. Причем задержали, по сути, не "эскаэровцы", не следователи, а эфэсбэшники. И с грехом пополам собирают какую-то доказательственную базу по исполнителям. А по заказчикам и организаторам всячески стараются представить дело так, что крупнейшее преступление, убийство в двух шагах от Кремля организовал какой-то водитель, впрочем, тоже выходец из батальона "Север", но который не тянет на заказчика уж точно и на единственного организатора этого убийства. То есть всячески отвести какой-либо удар от Рамзана Кадырова. Вот неутешительные итоги расследования, которые мы имеем к концу этого года.
Конечно же, мы, Прохоров и Михайлов, адвокаты со стороны потерпевших, это дело так не оставим. Мы постараемся сделать так, чтобы не заболталось данное преступление, как во многом это происходит, к сожалению, по делу с убийствами других лиц, например Анны Политковской. Что сейчас происходит со следствием по "делу Политковской", никто не знает. Безусловно, нужно будет уделять этому особое внимание. И как внутри, так и вне России, конечно же, мы будем добиваться, чтобы президенту на каждом шагу при зарубежных поездах задавали вопрос: "А что у вас с организаторами и заказчиками? Исполнителей посадили. А с этими-то что?" Это задача на будущее, как и суд по исполнителям.
Владимир Кара-Мурза-старший: А как относится Жанна, дочь Бориса Ефимовича, ко всему, что связано с ходом следствия?
Вадим Прохоров: Признано несколько потерпевших по делу – это, по сути, все дети Бориса Немцова. Но Жанна наибольшее внимание уделяет. Она не только организовала Фонда Бориса Немцова, как известно, который не так давно зарегистрирован, но и проявляет к этому особое внимание. Собственно, она настаивает именно на полноценном раскрытии данного преступления.
Что касается версии "Мухудинов – заказчик", если она соответствует действительности (пока это только со слов Маркина, надо еще, конечно, смотреть документы), насколько мне известно, через журналистов задала несколько интересных вопросов Маркину. Например: "Откуда у Мухудинова 15 миллионов? Какой у него есть собственный мотив?" – и так далее. То есть вполне разумные и правильные вопросы. Ну, по моей информации, Маркин пока ничего не ответил. Собственно, и гражданин Кадыров не ответил Яшину на тот запрос, что тот готов приехать и задать ему несколько вопросов. Видимо, не отвечать – это и есть модная тенденция среди таких деятелей, как Маркин или Кадыров.
Владимир Кара-Мурза-старший: Александр, давайте оставим в стороне криминальную часть проблемы, а поговорим просто о человеке – о Борисе Ефимовиче. Когда вы с ним познакомились?
Александр Осовцов: Мы познакомились давно. По-видимому, где-то в конце 90-го – в начале 91-го годов.
Владимир Кара-Мурза-старший: Он уже был губернатором?
Александр Осовцов: Нет, он еще был депутатом РСФСР. А я был тогда депутатом и членом президиума Моссовета. Насколько я помню, он приходил на заседание оргкомитета движения "Демократическая Россия". Тогда это было осенью 90-го, кажется так.
Владимир Кара-Мурза-старший: А обещало его вступление в политику прямую дорогу, которую он так ярко и коротко, к сожалению, прошел?
Александр Осовцов: Да, было видно, что яркий политик. Мы тогда все были довольно молоды. Мне было 33 года, Боря был даже моложе – ему был 31 год. Он весь искрящийся такой был. Он и в 55 оставался, в общем-то, таким же – с постоянно горящими глазами. Но в 31 он выглядел, по моим представлениям, на 5-6 лет моложе. Когда я его первый раз увидел, первая мысль была, что совсем пацан. А потом оказалось, что мы практически ровесники, но первое ощущение было именно такое.
Я очень хорошо помню, что когда при знакомстве выяснилось, что он из Нижнего Новгорода, у меня сразу мелькнула мысль: вроде бы такой большой город, один из крупнейших в России, а фактически я встречаю первого единомышленника оттуда. Понятно, что из Москвы, Питера было много. Из Новосибирска я знал нескольких, ну, из Екатеринбурга тогда тоже много было – родина Ельцина, Бурбулис был оттуда. А из Нижнего был он один. Я тогда, разумеется, не мог прогнозировать, что в исторически очень короткий срок новой российской власти полноценной, а не полуноминальной, как это было до августа 91-го года, понадобятся, например, губернаторы во всех субъектах Федерации. И что именно вследствие того, что Борис там был такой один, он и стал губернатором, первоначально назначенным Ельциным. Тем не менее была мысль: "Надо же, такой молодой и яркий парень – и единственный из большого города и крупной области представитель наших взглядов, нашей политической силы!" Это было первое впечатление.
Владимир Кара-Мурза-старший: И если уж вы заговорили о 90-х годах, первые 10 лет он же не был оппозиционером, скорее, он был в команде реформаторов.
Александр Осовцов: Сложный вопрос, конечно. Борис занимал искреннюю позицию, не всегда она у нас сходилась в те годы. Человек прожил 25 лет в большой политике, был губернатором, вице-премьером правительства, вице-спикером Госдумы, лидером фракции, лидером партий. Конечно, какие-то компромиссы были в его жизни, но не только лжи, но даже и лукавства я не помню. Это очень редкий случай, как минимум. Я в российской политике таких вспомню очень немного. И из тех, которые мне вспоминаются, к великому сожалению, это не единственный случай насильственной гибели такого человека.
Владимир Кара-Мурза-старший: А правильно ли он сделал, что перешел из губернаторов в команду уже на излете правительства ельцинского?
Александр Осовцов: 1998 год, правительство Кириенко. Трудно сказать... Тогда его мотивы выглядели убедительными, когда это все произошло. По крайней мере, применительно к нему они были совершенно понятными. И отказываться от ответственности было не в его характере, и назовем вещи своими именами, он 7 лет пробыл губернатором – сначала назначенным, потом избранным. Он побеждал на выборах с убедительным результатом. И я хотел бы напомнить, что тогдашние выборы были выборами, не как сейчас. Тогда действующие губернаторы с полной поддержкой тогдашнего президента проигрывали сплошь и рядом очень часто, ну, примерно в половине случаев. Борис выигрывал с разгромным счетом. Конечно, он был хорошим губернатором. Но, наверное, ему тоже уже хотелось какого-то роста, ему хотелось больших масштабов.
Владимир Кара-Мурза-старший: Ведь он считался еще преемником к тому моменту, когда перешел в правительство.
Александр Осовцов: К тому моменту уже было непонятно.
Владимир Кара-Мурза-старший: После войны в Чечне Ельцин к нему чуть-чуть охладел, да?
Александр Осовцов: Я бы даже не сказал, что чуть-чуть. Для меня лично было понятно, что уже вряд ли. Но все-таки исключать еще было нельзя. Потому что тогда Ельцин еще не определился не только с персональным выбором, но и с групповым. Он еще не знал или, по крайней мере, не давал понять, в каких кругах он будет стараться выбрать преемника. Более того, было даже неочевидно, что выберут именно того, кого он порекомендует. Его популярность, мягко говоря, была не такой, чтобы гарантировать запрограммированный результат выборов.
Владимир Кара-Мурза-старший: Тем не менее Борис Николаевич позвал Бориса Ефимовича, чтобы влить свежие силы в правительство, которое уже потеряло популярность.
Александр Осовцов: Тогда было правительство Кириенко, которое формировалось с участием Немцова. И после того, как был определен новый премьер – Сергей Кириенко, приглашение Немцова выглядело абсолютно логичным. Но нельзя сказать, что это были "свежие силы". Вспомните, что самого премьера Кириенко называли "киндер-сюрприз". По сравнению с ним как раз Немцов был ветераном, "тяжеловесом" в политике, ну, если не патриархом, то гораздо более известным человеком. Кем был Кириенко до того, как стал премьером? Он был замминистра. А кто знал всех заместителей всех министров в российской политике?.. Я думаю, что никто. Ни один премьер не помнил, наверное, всех заместитель министров из всех министерств. Их же было человек 200. Соответственно, как раз приглашение Немцова в этот кабинет – это было придание ему гораздо большего политического веса и фиксирование поддержки этого правительства, по крайней мере, на одном из политических направлений. Я тогда так это расценил.
Владимир Кара-Мурза-старший: Давайте вспомним тот эпизод, когда Борис Ефимович привез в Кремль подписи против войны в Чечне. Насколько большого мужества и самопожертвования потребовал такой шаг?
Александр Осовцов: Честно говоря, самопожертвованием тогда я бы это не назвал. Это были трудные, но, на мой взгляд, по сравнению с нынешними, счастливые времена. Тогда никому не приходило в голову, что политические разногласия с действующей властью, с президентом, с администрацией президента могут быть охарактеризованы словом "самопожертвование" или любым другим словом с корнем "жертва". Тогда жертвы бывали в этом смысле только исключительно политические. Медийной травли-то не было еще совсем.
Конечно, для Бориса это был личностно психологически тяжелый момент. Потому что он был обязан Ельцину своим назначением губернатором. Он искренне уважал его и ценил как лидера тех реформ, которыми он сам к тому моменту довольно долго занимался, кстати, весьма небезуспешно. Нижегородские реформы считались, ну, если не образцовыми, то, как минимум, очень заметными в России. Поэтому пойти на прямое противостояние... Представьте себе, это ж не Америка была, где президент разрешает беженцам въехать в Соединенные Штаты, а губернатор запрещает им въезжать в свой штат. Там разделение властей в этом смысле тоже работает не первый век. Это же Россия. И сама практика, когда губернатор напрямую обращается к гражданам поставить свои подписи против того, что делает президент, – это было проявлением не только преданности своим идеалам, их доминированию над личными чувствами и над карьерой, это было новой политической практикой. И это означало, что для этого конкретного губернатора апелляция к избирателю и воля его избирателей гораздо важнее, чем встроенность в то, что позднее назвали "вертикалью власти". Это была не просто новая, но фундаментально иная политическая практика, которая пыталась появиться в России, но, к сожалению, не смогла.
Владимир Кара-Мурза-старший: И "точка невозврата" – это когда Борис Ефимович возглавил общественную комиссию по расследованию взрывов домов в Москве. Это уже был открытый вызов тем, кто пришел на смену Ельцину в Кремле.
Александр Осовцов: Действительно, это была "точка невозврата". Это было объявление "политической войны", и они это восприняли абсолютно однозначно именно так. И неслучайно недавно Путин говорил: "Это не я испортил с ним отношения, а он со мной". Ну, для меня уже одно это было бы исчерпывающей характеристикой человека, а не только политика. Потому что стремление расследовать чудовищные преступления, теракты, в которых погибли сотни граждан России, он расценивает исключительно как порча отношений лично с ним. На мой взгляд, он тем самым признает (разумеется, косвенно) свою ответственность за все случившееся. Потому что, казалось бы, ко всему этому при чем тут он. Ну, значит, при чем-то.
Владимир Кара-Мурза-старший: Давайте вспомним какие-нибудь колоритные моменты, связанные с повседневным общением с Борисом. Вот у меня есть несколько смешных эпизодов. Я надеюсь, в конце года можно тепло вспомнить Бориса, потому что образ его остался для нас неприкосновенным.
Александр Осовцов: Из всех знакомых – а жизнь сложилась так, что у меня их было очень много, – в политике он, пожалуй, единственный, о ком, помимо прочих каких-то хороших слов, всегда можно сказать, что он просто хороший парень. Пусть на меня не обижаются все остальные, кто, может быть, тоже хотел бы так именоваться. Естественно, это не уникальная характеристика, но, как минимум, Боря соответствовал ей в наибольшей степени.
И что на меня производило, может быть, самое большое впечатление, несколько раз это было... Мы вспоминали, что он резко выступал против политики Ельцина на Кавказе в 95-м, собрал более миллиона подписей против войны в Чечне, но при этом не поссорился с Ельциным окончательно. Шероховатость, видимо, осталась, но не более того. Это объясняется не мягкостью Ельцина и не уступчивостью Немцова. Это объясняется тем, что он умел – это редчайший дар, я второго такого человека не знаю, – спорить абсолютно определенно, жестко, принципиально, но при этом не обижать человека и не ссориться с ним.
У нас с ним бывали очень резкие разговоры. Мы пару раз заканчивали на тех выражениях, которые я не могу повторить в эфире, расходились, кипя от негодования. И я не знаю больше ни одного человека, относительно которого я могу предположить, что спустя любое время – сутки, неделю, у меня не возникло бы сомнений в том, что после такого скандала я совершенно спокойно могу ему позвонить сам или с удовольствием увижу на экране "мобильника" его звонок и без малейших напрягов внутренних, негативных эмоций скажу: "Привет! Нормально. А у тебя?" Он даже ругаться умел так, чтобы не ссориться. Это какое-то внутреннее свойство, качество души – не обижать других и не обижаться самому.
Я впервые услышал про Немцова, что он с кем-то испортил отношения, от Путина. До этого я не встречал ни одного человека, с которым бы он нормально общался, а потом испортил отношения.
Наш общий знакомый Григорий Алексеевич Явлинский. У них же очень сложная история отношений. Реформы в Нижнем Новгороде – это были реформы Немцова и Явлинского. Немцов был губернатором, и он тогда пригласил Явлинского (еще до всякого "Яблока"), чтобы составить, грубо говоря, план экономических реформ в Нижнем Новгороде и Нижегородской области. А впоследствии Немцов стал лидером наиболее конкурентной по отношению к "Яблоку" партии. Тем не менее у Явлинского – человека, разумеется, очень незаурядного, но не такого, как Борис, очень чувствительного к личным каким-то обстоятельствам, – я никогда не ощущал личной обиды на Бориса. Да, один человек в России нашелся, который на него обиделся.
Владимир Кара-Мурза-старший: Вот у меня нет ощущения, что Бориса больше нет. А у вас?
Александр Осовцов: Я как-то уже привык к тому, что я его не встречаю больше – не встречаю в жизни, не переписываемся на Facebook, не говорим по Skype. Чувства того, что нет нигде его, у меня еще не сложилось, хотя уже почти год прошел. Меня не было в России тогда, когда его убили. И когда я вернулся, у меня первое время было такое чувство: "Что-то Боря не звонит. Надо самому позвонить". И я дергался каждый раз. А потом привык, наверное, через полгода. И перестало это возникать уже. Очень сложно было, потому что он был одним из тех для меня немногих людей, кто совершенно естественным образом могу позвонить, предложить встретиться по совершенно неожиданным порой вопросам. А самое главное – просто так. Хотя не самый был незанятый человек, которому было бы совсем нечего делать. Но, вместе с тем, было для него лично абсолютно естественно, если в течение дней десяти, двух недель не было никакого непосредственного повода для общения, обязательно позвонить просто так, чтобы узнать, как дела.
Владимир Кара-Мурза-старший: Я был и на прощании, был и на Большом Москворецком мосту много раз. Я собираю видео, связанное с Борисом, и каждый день нахожу новые документальные свидетельства, съемки, которых я раньше не видел. Поэтому он для меня продолжает оставаться предметом общения.
Вы же спортсмен. Было ли на этой почве у вас общение, разговоры или подначивание друг друга?
Александр Осовцов: Подначивания с его стороны были постоянные. Я спортом занимался в молодости. И как большинство тех, кто когда-то им занимался серьезно, а потом перестал, нельзя сказать, что я поддерживал форму системным образом. А так как Боря-то как раз это делал, то он на это обращал внимание, видимо, в достаточно рефлекторном режиме. И стоило мне немножко заняться собой и сбросить 3-4 килограмма, как при ближайшей встрече он говорил: "О! Молодец! Продолжай в том же духе!" – и еще что-нибудь в этом роде. Стоило мне опять прекратить, как он обязательно делал замечание: "Что такое? Почему брюхо такое? Почему ты за собой не следишь? Чем ты занят? Сколько раз ты можешь подтянуться?" Я говорю: "Ну, не знаю, может быть, раз восемь". Он говорил: "Как это – восемь?!"
У меня не было причин над ним шутить в этом смысле, кроме, пожалуй, единственного раза где-то в самом начале 2000-х, когда он нырял в какую-то очередную прорубь, а мне потом журналист, который снимал этот сюжет, рассказывал, как он оценил качество воды, будучи не в кадре. И при следующей встрече я нашел момент и вставил ему словцо насчет того, что он раньше был более искренен со своими избирателями, с телезрителями и не пытался им "впаривать" то, что в кадре он говорил, что вода замечательная, а вне кадра характеризовал эту воду исключительно матом. Ну, посмеялись, повеселились.
Владимир Кара-Мурза-старший: Я знаю, что он занимался физическими видами спорта и азартными играми. А почему-то бильярд он вообще не признавал. И с этим была связана такая история. Как-то решили его развлечь. У меня все играют в бильярд, а он, как ни странно, к нему был совершенно равнодушен. И стали играть в "Энциклопедию". И тогда я понял, что человеку везет и в любви, и в картах, и в азартных играх. "Энциклопедия" – это сложная игра: называешь слово – и надо сказать, что это за слово. А Борис играл первый раз. Он сказал страницу, слово сверху. Первое слово ему попалось "провинциал". А он мне только что книжку подарил "Записки провинциала". Потом все с ужасом ждали второго круга, когда он будет второй раз загадывать. А энциклопедия старая была. Он сказал – я смотрю "Нижний Новгород", даже не "Горький". Чтобы уж совсем дать понять всем остальным, что с этим человеком спорить и играть бесполезно.
Александр Осовцов: А в карты-то он играл в основном в "Преферанс", где требуется не везение и даже не крепкая нервная система, а она тоже нужна, и везение, конечно, не помешает, но самое главное в "Преферансе" – это счетные способности. И неслучайно он относится не к азартным, а к коммерческим играм, то есть к тем, где надо уметь считать. На протяжении пяти-шести часов игры, а нормальные игроки меньше не играют (я тоже не чужд был увлечения именно этой игрой), любая, как говорят в таких случаях, "пруха" нивелируется. И главное – это класс, качество игры. Поэтому его это увлечение, скорее, сопоставимо, я думаю, с шахматами, чем с такой игрой, скажем, как "Очко".
Владимир Кара-Мурза-старший: А был ли ему присущ азарт и в политической, и в общественной жизни? Какой-то элемент азарта он привносил в свои политические акции, в свою борьбу на выборах?
Александр Осовцов: Азарт – слово многосмысленное в русском языке, имеющее, в том числе, и вполне негативную интерпретацию. Поэтому азарт – в смысле "жажда борьбы", в смысле "воодушевление", в смысле "готовность выложиться без остатка", да, безусловно. Но это всегда был веселый азарт. Боря не имел ничего общего с каким бы то ни было даже намеком на готовность применить любые средства. У него была некая аура человеческой порядочности, я бы сказал. Обратите внимание, ни единомышленники, ни противники при жизни, не после смерти (что тоже бывает не всегда, но более естественно и ожидаемо), при жизни никогда не обвиняли его, скажем, в подлости. Вот кого угодно – да, а его – нет.
Владимир Кара-Мурза-старший: Мне кажется, он еще и не спускал своим обидчикам обид – этим он отличался.
Александр Осовцов: Я бы его мстительным тоже не назвал.
Владимир Кара-Мурза-старший: Он это делал легко, играючи.
Александр Осовцов: Он умел ответить, особенно на несправедливые, разумеется, обвинения. Но ответить так, что возникало ощущение, что Немцов влез в разборку, в перепалку, в скандал с взаимными обвинениями. Он отвечал исключительно по существу ситуации, как правило, по существу своей позиции и своих действий. Но никаких не то что переходов на личности, но и ответных обвинений в том, что "а ты сам еще хуже", у него никогда не бывало. Он был, как я уже сказал, хорошим парнем, веселым, легким человеком.
Владимир Кара-Мурза-старший: Он часто относился с юмором к каким-то ситуациям.
Александр Осовцов: Да, конечно. Он понимал, что его место в этой жизни таково, что незамеченным как друзьями, так и не друзьями он остаться не может. Причем не только место, но и сама природа личности. Ну, заметный очень был совсем с молодости, очень яркий, искрящийся, подсвеченный изнутри.
Владимир Кара-Мурза-старший: И он никогда не опускался до перепалок с "нашистами", которые мыльной водой в него плескали. Ну, это подонки, которые всегда его преследовали. Даже Вадим Прохоров говорил, что несколько раз его выводили из себя, но он умел сдерживаться. То есть невозможно его было выбить из седла.
Александр Осовцов: Я такого не помню вообще. Нет, было какое-то обвинение, что он в Ярославле кому-то в морду дал.
Владимир Кара-Мурза-старший: И мало еще дал, я бы так сказал.
Александр Осовцов: Как человек, не считающий, что выяснение отношений между мужчинами при помощи кулаков немыслимо и невозможно, я думаю, что очень многие на его месте делали бы это гораздо чаще. Я уверен, что если Боря уж дал в морду, значит, так бы поступил практически любой, кто в принципе на это способен.
Владимир Кара-Мурза-старший: Наверное, это было на "Марше несогласных" в 2007 году, может быть.
Александр Осовцов: Что-то в этом роде, наверное, да.
Владимир Кара-Мурза-старший: А как должны друзья и единомышленники Бориса провести 27 февраля? Через два месяца будет годовщина его гибели.
Александр Осовцов: У меня нет вообще ни одного сомнения в том, что в этот день должно быть шествие мимо места убийства Бори по мосту, с коротким, но митингом, видимо, на другой стороне, где расположена, между прочим, та самая Болотная площадь, где и были основные митинги 2011-2012 годов. Это символично, что Бориса убили по дороге на Болотную.
Владимир Кара-Мурза-старший: Мы будем помнить Бориса и обязательно придем, какой бы нам маршрут ни предложила власть, потому что в этот день нельзя прощать. И я надеюсь, что он каждый год, вплоть до победы в какой-то форме идеалов, за которые сражался Борис, будет днем его памяти.
