"Мой сын сказал в начальной школе, что он хочет писать стихи, водить машину и еще что-то такое делать. Учат этому в школе? Нет. Зачем мне туда ходить? Он настоял на своем и обучался дома", – рассказывает Сергей Волков, учитель известной московской 57-й школы, член Общественного совета при Министерстве образования и науки.

23 декабря на круглом столе под председательством Владимира Путина министр образования Дмитрий Ливанов порекомендовал СМИ активнее продвигать “позитивный образ” педагогов, а парламентарии высказывались в пользу импортозамещения иностранных компьютерных игр и Lego. Вопросов о недофинансировании, “москвоцентричности”, слабой конкурентоспособности российского образования не звучали: главной темой выступлений стал год литературы и величие русского языка.

В 2015 году в новостях о школах и университетах участились слова “воспитание”, “духовность”, “нравственность”. Путин призвал учителей делать ставку на патриотизм. Путин создал аналог пионерии – Российское движение школьников. Прокремлевское движение "Росмолодежь" разработало программу на 2,5–4 млрд рублей. 6,7 млрд рублей отдадут на продвижение “русского языка” в России и за рубежом. 100 млн выделят на лекции от Министерства образования, для их организации создадут бюрократические отделения в каждом регионе.

Путин наставляет школьников цитатой: "Разрозненных нас сразу уничтожат, наша сила в единстве, воинстве". Сенатор заявляет, что российские студенты, уезжающие за рубеж, “нарушают права” других россиян. Общественная палата предложила ввести предмет “нравственные основы семейной жизни”. Минобрнауки одобрило идею начинать уроки с гимна России.

При этом в 2015 году российское школьное образование привычно уступает большинству европейских стран и США. Страна занимает 34-е место в одном международном рейтинге (фокус на том, как применяются знания в жизни), 74-е – в другом (качество образования). Согласно исследованию, в России учителя тратят больше времени на бюрократию, чем во всех остальных странах, а школьники больше всех списывают.

Радио Свобода поговорило с экспертами о том, как устроено образование в других странах, и сравнило этот опыт с российским.

Жесточайшая конкуренция. Сингапур (1-е место по качеству школьного образования) и Гонконг (2-е место)

Алексей Маслов, профессор, руководитель школы востоковедения в Высшей школе экономики:

– В любой школе составляется рейтинг. Выявляется 10–15% лучших школьников в зависимости от предмета: кто-то сильнее по математике, кто-то по гуманитарным дисциплинам. Эти базы открыто публикуются на сайтах школ, их могут передавать в местные департаменты образования. Именно на эти базы ориентируются крупные корпорации, когда готовятся выделять деньги талантливым студентам.

Школьники живут в условиях чрезвычайной конкуренции. Борьба за рейтинг – это борьба за будущее. В последнее время по этому поводу много критики: может, не стоит помещать молодых людей в такую среду? Потому что не у всех выдерживают нервы. Тем не менее, там даже на улице мы постоянно видим школьников, которые на ходу читают учебники. Они все время что-то изучают. Расслабление наступает не в школе, а в университете, когда первый этап пройден. Но вообще Сингапур и Гонконг – это места, где люди постоянно учатся.

Сингапур и Гонконг приучают к такой мысли: чтобы построить карьеру, нужно участвовать в конкурсах и поступать бесплатно. Формально обучение в университетах платное, но практически все талантливые студенты получают грант. Каждый год проводится много конкурсов, которые позволяют учиться в Гонконге или за его пределами бесплатно или на государственную стипендию. При этом оцениваются не только конкурсы, но и социальная и творческая инициативность, поощряется не только учеба, но и гражданская позиция.

По всему Сингапуру проводятся конкурсы по IT и инженерному проектированию на уровне не только старших, но и средних и начальных классов. Например, недавно проводился конкурс по решению проблем автомобильных развязок. Дети при помощи взрослых делали аэрофотосъемку и показывали, как можно решить эту проблему.

В Гонконге около 100 университетов, частных и государственных, и почти все они связаны со школами: либо слиты с ними, либо находятся в непосредственной близости. Школьники ведут научные проекты совместно с преподавателями вузов. При этом для педагогов это не “общественная нагрузка”, а дополнительная зарплата. Тьютор может рекомендовать школьника к поступлению или наоборот, сказать, что школьник не проявил должного рвения, и это будет учитываться университетом. В Гонконге, где население всего 7 миллионов человек, идет настоящая борьба за то, какие вузы будут курировать крупнейшие колледжи и школы.

В некоторых университетах 10% стипендий – это стипендии крупных корпораций. Студент получает небольшую зарплату и, начиная с последнего курса, проходит стажировку в корпорации. Бизнес, который выделяет деньги на стипендии, на аналогичную сумму освобождается от налогообложения. В Гонконге почти 40% вузовских зданий сооружены на деньги бизнес-сообщества.

В Гонконге и Сингапуре бизнес показал важную вещь, которая известна нам только в теории: образование – это сквозная система, нет разделения между средним и высшим образованием. И что надо именно со школы воспитывать детей по тем программам и с тем объемом знаний, который понадобится крупным корпоративным объединениям.

Около 10 лет назад Сингапур и Гонконг стали крупнейшими азиатскими центрами по подготовке кадров практически во всех сферах. Как ни странно, именно благодаря упрощению юридических основ образования. Например, в Гонконге любой зарубежный университет может зарегистрировать свою программу. Студенты получают образование благодаря иностранным профессорам, причем за британское образование они платят столько же, сколько отдали бы в Британии, только жить в Сингапуре все же дешевле.

Проблема в том, что в России вопросы пытаются решить созданием надструктур. Полагают, что если создать агентство, оно решит все вопросы. Я напомню, что в России много лет подряд проводятся олимпиады трех уровней. Университету довольно просто заявить, что он будет принимать детей по олимпиаде. Например, человек с дипломом первого уровня по истории приходит на истфак, его принимают. Зачем тогда нужна такая база, если есть дипломы? Речь должна идти о другом.

Главный вопрос сейчас: кто возьмет на себя работу с колледжами и школами. Если это государство, то в бюджет надо закладывать не содержание нового агентства, а создание и оплату работы по линии "школа – университет". Если это бизнес, то он должен получать явные налоговые послабления при финансировании этой инфраструктуры. То есть Россия сейчас может создать просто еще одну бюрократическую структуру без понимания того, кто ее будет финансировать.

У нас трудоустройство по некоторым специальностям – меньше 1%. Многие понимают, что эта профессия не для них либо она не востребована в обществе. Всем этим людям приходится переучиваться. Нужно дать возможность школьникам понять правильность выбора специальности до поступления.

Тьюторы не должны быть просто преподавателями, которых послали работать со школьниками. Государству нужно потратить деньги и подготовить качественных специалистов.

Фокус на развитии личности. США (28-е место)

Елена Кадейкина, консультант Массачусетского технологического института:

– В США программы для талантливых детей есть буквально на всех уровнях образования – от локального "школьного комитета" конкретного города до национального уровня. Программы могут исходить и от министерства образования, и от НКО, и от университетов или исследовательских организаций. Уделяется огромное внимание детям из непривилегированных семей.

Программы очень разнообразны. Возьмем, например, MIT (Массачусетский технологический институт, ведущий научный центр США). Он организует бесплатные курсы для старшеклассников, регулярные конкурсы по электронике или робототехнике. Есть соревнования для изобретателей, есть летние программы, которые "подключают" талантливых школьников к темам исследований в MIT или помогают им освоить навыки предпринимательства. Многие инициативы поддерживаются крупнейшими технологическими корпорациями. Для МИТ это прекрасный способ найти таланты для себя на ранней стадии, а для детей – бесплатно учиться (ведь чем лучше ты подготовлен к поступлению, тем больше шансов получить грант и компенсировать расходы). Все программы объединяет одно: это фокус на развитии личности, сильных индивидуальных сторон ребенка, на развитии веры в себя. Это точно не "охота за талантом любой ценой", похожая на работу спортивного селекционера.

Конечно, российское школьное образование не вполне конкурентоспособно. Разница в уровне подготовки российских и американских студентов довольно велика. Российским школам не хватает акцента на общем развитии, гуманитарном, критическом, этическом мышлении.

Сам факт того, что тема одаренных детей вошла в повестку Минобра, – хороший знак. Однако такой проект нуждается в разумной методике и в компетентных исполнителях. Это должны быть люди, имеющие опыт в развитии талантов на международном уровне, люди, для которых дети и их интересы самое важное в этом проекте.

Очень важно, чтобы любая программа поддержки талантов компенсировала "москвоцентричность" – в первую очередь нужно развивать возможности для детей вне столиц и научных центров. Особо следует поддержать те города и регионы, где возможна комбинация университета и индустрии, заинтересованных в развитии талантов. Во-вторых, критерии должны быть не количественные, а качественные: ни в коем случае нельзя ориентироваться на "план по валу". В-третьих, стоит подумать о системе, которая будет не только выделять "отличников", но и наблюдать за изменением средних показателей. Без хорошего среднего уровня нет основы для дополнительного развития, либо это развитие стоит неоправданно дорого. И, наконец, очень важен комплексный подход: чтобы поддерживались не только определенные, узкие способности (например, математические), но и общее развитие, гуманитарное, этическое, критическое мышление. Современной науке чуждо жесткое деление на "технарей" и "гуманитариев", потому что задачи, которые ставит современное общество, успешно решаются только комплексом дисциплин.

Равный подход ко всем. Дания (22-е место)

Питер Груберт, председатель датской организации “Одаренные дети”:

– В Дании нет государственных программ поддержки одаренных детей. В Дании в целом нет фокуса на одаренных детях: в наших законах закреплено право любого ребенка максимально реализовывать свои таланты. Вопрос только в том, что каждый понимает эту возможность по-своему. Есть три школы для одаренных детей и летние лагеря со специальными программами. Там преподают школьную программу, но дают возможности больше погрузиться в дисциплины. Для того, чтобы поступить в эти школы, нужно сдать большое количество экзаменов, а на летние программы отличников рекомендуют учителя.

Школьники должны получать удовольствие. Израиль (39-е место)

Алон Кейсара, советник министерства просвещения Израиля

– Программа для одаренных начинается с третьего класса начальной школы, отбор происходит за год до этого в два этапа. Проходить его – право, а не обязанность. Проверяются не только школьные знания, но и интеллектуальный потенциал ребенка. Дети, набравшие высшие баллы на первом экзамене, приглашаются на второй тур. По этим результатам определяется, кто будет зачислен на программу отличников. 3% получивших наиболее высокие оценки – на иврите “мехунаним”, “суперотличники”. Для них занятия проводятся в специальных центрах раз в неделю вместо обычной школы. Там не следуют школьной программе, а развивают кругозор. Например, расшифровывают древнеегипетскую письменность, придумывают рекламу, разрабатывают приложения для смартфонов.

Следующие 5% считаются детьми выше среднего уровня, и они тоже занимаются по особой программе раз в неделю, не вместо школы, а после учебного дня. В старших классах те, кто не прошел тест или получил невысокие баллы, могут пройти экзамен за свой счет. Если результаты хорошие, их зачислят на одну из программ в старших классах. Например, есть программы, когда с 10-го класса начинают учиться на академическую университетскую степень. Или отдельные центры, где развивают мышление. Всего таких центров существует 57, и там учится 3 тысячи человек. 9,5 тысяч детей учатся в специальных классах для отличников в разных школах. В основном, эти программы бесплатны. Есть специальный отдел министерства образования, который называется отдел по развитию одаренных детей, к тому же в программах участвуют местные власти.

Системы с тьюторами у нас нет. Системы рейтинга школьников нет.

Министерство просвещения сотрудничает с компанией Intel, приводят их в компанию, показывают лаборатории. Сейчас есть новая программа, когда приходят в школу успешные бизнесмены и рассказывают о том, как знание предметов помогло им достичь успеха. Это тоже инициатива министерства.

Конечно, в Сингапуре поразительные результаты, но у нас другой подход. Мы хотим, чтобы дети еще и получали удовольствие от учебы.

Особые правила игры. Россия (34-е место)

Пример других государств Россию пока не впечатляет. Результаты других стран нельзя просто так перенести в Россию, а в целом Министерство образования предпринимает правильные шаги, считает Сергей Волков:

– Образование у нас вынесено на региональный уровень. У нас школы финансируются не за счет федерального центра. Диспропорции оказываются большими.

Работа с одаренными детьми у нас на довольно высоком уровне. С одаренными детьми мы работаем лучше, чем с детьми массово.

Если принять во внимание размеры нашей страны и систему коммуникаций, то проблема [малодоступности качественного образования в регионах] практически не решаемая, если не подключить дистанционные технологии.

Система образования – это частичка всего государства. И если в государстве не востребованы люди с определенными навыками, инициативные, свободные и креативные в такой степени, в какой они востребованы в другом государстве, то система образования будет производить других людей.

Нет, они [креативные люди], конечно, требуются, но вы понимаете, что у нас гораздо труднее вести свой бизнес, у нас особые правила игры в стране. Особые сюжеты мы видим, связанные с экономикой, политикой, законодательством, судами. У нас много проблем в стране. Та ситуация, которая у нас есть в образовании, во многом отражает состояние общества.

Для того, чтобы мы совершили какой-то прорыв в образовании, нам нужно гораздо больше денег. Образовательный бюджет России не так велик, как он должен был бы быть. У страны на образование денег не хватает. Это видно и по социальному, и материальному положению учителей и вузовских преподавателей, по тем деньгам, которые идут на обучение детей, по многому.

Вторая серьезная проблема: раздувающийся на глазах контроль, который становится тотальным. Контроль учеников и контроль учителей, которых заставляют заполнять бесчисленное количество ненужных бумаг.

У нас в образовании очень много имитационного бумагооборота, по которому одни отчитываются, а другие пытаются судить о том, что происходит. С другой стороны, есть вещи, которые не учитываются контролем и не могут быть контролем различены. И они составляют, может быть, в образовании более ценное, чем то, что может быть контролем посчитано. ЕГЭ проверяет только то, что может быть уложено в формы ЕГЭ. Но в той же литературе, которую я преподаю, есть гораздо важнее вещи, чем те, которые можно посчитать и оценить. И они, получается, уже не значимы: раз их нельзя проверить, значит, их как бы не существует. У нас даже получилась такая развилка: образование – это одно, а экзамены – это другое.

Контролирующие организации в регионах сидят на федеральном бюджете. Поэтому все креативные люди идут в контролирующие органы, чтобы получать гораздо больше. И там креативят. В школу поступает в день по 10–15 требований, отчетов, бумаг обо всем. Многие учителя говорят, что им просто некогда ни повышать свою квалификацию, ни заниматься предметом, ни обучать детей.