Письмо из Германии: «Здесь я с девяносто четвертого года, мы советские немцы. Работаю водителем. Недавно повстречал Владимира, так звать этого человека, он дальнобойщик, сам из Таганрога. Он мне рассказал об успехах России в мое отсутствие, и успехи эти, по его словам, грандиозны. Все, что на Западе показывали о разворовывание денег высшими лицами, была дезинформация, чтобы сбить с толку Штаты и их союзников. А вот сейчас пришел шок для них. Путин точечными ударами уничтожает террористов в Сирии, и стреляют с Каспия, да в цель. Вот это, мол, наше мастерство. Проинформировал меня про три качества русского человека. Это память о предках, не забывать их могил. Не покидать родину, до последнего защищать свой дом. Воспитать потомков в патриотическом духе. Еще я от него услышал, что по хуторам скоро начнут отбирать детишек у пьющих родителей и отправлять в кадетские корпуса, где из них будут формировать кадры МВД и армии. И показалось мне, Анатолий Иванович, что это не Путин их всех учит, а они – его. Для них ложь равняется жизни. Я не любитель писать, я только водитель, но большой противник войны в Украине. Там у моей супруги родственники как раз в зоне военных действий. У меня надежда, что мы все же сможем свободно встречаться и общаться. Здесь, в Германии, и мои сестры. Настроения и взгляды у нас разные. Но, как говорится, не попадет тот в рай, кто плохо отзывается о своих братьях. Я стараюсь не касаться нашего противостояния в политике, стараюсь не трогать все то, что может привести к разладу в наших отношениях. С большим приветом Вилли Мюллер и моя супруга Валентина Мюллер».

Спасибо, друзья! Дальнобойщику из Таганрога очень хочется уважать свою страну, гордиться ею. Вот он и выдумывает... Тут один слушатель спрашивает, отдаем ли мы себе отчет, что большинство россиян довольны жизнью и руководством, высоко ставят свою страну, осуждают горстку недовольных, выступают за твердый порядок вплоть до войны, если надо, ради престижа России, так и пишет: война для престижа, ненавидят Америку. Конечно, мы это знаем, дальнобойщик точно отражает состояние миллионов. Скажу больше. Так настроены очень многие вполне самостоятельные люди. Не удивлюсь, если такие преобладают среди инженеров. Им важно считать, что Россия такая же страна, как все успешные, никак не хуже, а в главном – лучше. Не хотят миллионы жить с мыслью, что их отечество, а значит и они – неудачники. Это все очень серьезно. Нарисуем – будем жить. Только тем и заняты, что рисуют, а считают, что живут. Я думаю о том, какое у них будет настроение, когда с экранов зазвучит правда, которую они и так, конечно, знают, да гонят от себя. Не все, ой, не все переживут это без ущерба для здоровья.

«Вот слушаю после работы музыку, - следующее письмо. - Прослушал старую песню "Врагу не сдается наш гордый Варяг" и вспомнил интересный факт. Хоть мне как русскому это и обидно, но в истории самый прекрасный пример героизма моряков подали именно японцы. Операция "Тен-Го". В апреле сорок пятого, когда американцы напали на Окинаву, в свой последний самоубийственный бой вышел из портов фактически весь остававшийся японский флот - линкор "Ямато", крейсер и восемь эсминцев. Причем, на возвращение заведомо никто не рассчитывал. Шли в последнюю атаку. Экипажам не приказывали, кто хотел - мог остаться, но практически все вызвались добровольцами. С военной точки зрения акция не имела смысла, американцы уничтожили корабли авиацией и с подводных лодок, но, по-моему, моральная победа осталась за японцами. Они продемонстрировали свое духовное превосходство над консьюмеристской империей зла. Американцы в такие атаки никогда не ходили. И кто знает, может, по воле Божией, история еще повернется так, что Америка накроется медным тазом и власть над миром возьмут новые, научившиеся на ошибках прошлого и дружественные Четвертый Рейх, Россия, Великий Китай и Империя Восходящего Солнца», - вот о чем мечтает автор этого письма, далеко не подросток. Романтика героизма для героизма. Не хватает ума, таланта, воли, чтобы самоутвердиться в серьезном деле, а хочется - хочется возвыситься над обыденностью, блеснуть, пронестись над скучным миром, как метеор. Беспорядочная начитанность, никакого, по существу, образования при наличии иной раз двух, если не трех, дипломов. Я не стал бы оглашать этот лепет, если бы в России не было генералов, академиков, высших чиновников, которые примерно так мыслят вслух в своей среде. Да слушайте! Есть целые мозговые центры, которые снабжают похожими записками высшее руководство, и оно зачитывается ими, и мы можем видеть, как это сказывается на внешней и внутренней политике страны. Вот ему колом в горле встал консьюмеризм. Консьюмеризм – это потребительство, вещизм, как говорилось в советских молодежных газетах. Потребление нужных, полезных (или кому-то кажущихся ненужными и не полезными) вещей и услуг обыкновенными людьми. От хлеба до детских игрушек и вычурных собачьих ошейников. За всем этим – труд, творчество, изобретательство, наука. И вот он рисует в своем воображении союз могучих держав, созданный для чего? Чтобы покончить с консьюмеризмом в мире, прекратить увлечение потреблением, то есть, свернуть производство, чтобы люди делали что? Понятно: оружие на тех, кто не подчинится. А что кроме оружия? Как – что? То, чем обходились наши предки. Лапти, сапоги, овчина, дерюга. Что значит таким образом победить или упорядочить консьюмеризм? Это значит устроить распределение всего по карточкам. Всего, что решит власть, и по нормам, которые она установит. Так хотят освободить человека для жизни высокими материями, сковать его духовными скрепами со славным прошлым и с себе подобными. Ничего путного из этого не выйдет, как не вышло до сих пор. Жизнь свое берет и возьмет. Но почесать языками некоторым приятно.

Прислали несколько ссылок на высказывания в таком примерно духе: «Считаю, что расхождение в ценностях, - между Западом и Россией, - есть и значительное. Просто, как это ни парадоксально, мне наши ценности представляются более человеческими: коллективизм, справедливость, альтруизм, известный тезис о строгости российских законов и т.д. И в то же время способность к самоотречению, самопожертвованию. Ценности семьи, дружбы, любви. Я не говорю, что этого нет на Западе, но там они убывают и играют подчиненную роль. И, главное, они не проповедуются, не постулируются. Запад действительно стал безбожной, "слишком человеческой" цивилизацией. Я бы сказал, что человек исчезает в эпоху постмодерна», - здесь поставим точку. Казалось бы, что тебе мешает проверить желаемое действительным? Есть же объективные показатели. Например, статистика разводов, бытового хулиганства, семейного насилия, статистика мелких и крупных хищений, пьянства. Сравни, как с этим в России и в той же Германии, Чехии, а потом уже решай, где больше человечности. Нет, это ему в голову не приходит. Человек учился на философском факультете МГУ, служит в российском заграничном учреждении. Чего не наговоришь, чтобы понравиться начальству. Это кое-что объясняет, но не все. Ему хочется – для самоуважения - подражать большим мыслителям, большим специалистам по русской душе. Достоевскому… Что ему статистика сегодняшнего дня, если Достоевский сказал, что русский человек – всем человекам человек? Всечеловек…

Иван Берендеев – такой псевдоним выдумал себе этот слушатель – пишет: «Дорогой Анатолий! С умилением слушаю вашу передачу, обращает на себя внимание, что вы будто живёте в период социализма. Продолжаете с ним бороться. Нынешний режим, правда, делает вид, что чуть ли не возрождает его. Но их при социализме расстреляли бы по статье "особо крупные хищения" и "взятка особо значительным должностным лицом". При социализме они были мелкими карьеристами, но ничего подобного ни они, ни их избиратели не хотят. Что ностальгируют по советским фильмам - так это их молодость или детство. По чём им ещё ностальгировать? На деле этот режим - эквивалент какого-нибудь Норьеги или Сомосы, Бокассы или Трухильо. У тех просто не было пионерского детства. Сбитый в Турции бомбардировщик был выпущен аж в девяносто третьем году еще работавшим по инерции ведомством маршала Устинова. Если бы Норьега или Сомоса были главарями более крупных и заметных государств, они бы тоже куда-нибудь полезли, как
аргентинская хунта генералов - на Фолкленды-Мальвины. Генералов и майоров в таких странах сменяют гражданские коррупционеры. Убогие страны, ничтожные правители, страсти вокруг футбола. Вы мечтали о демократии, ну, вот она наступила. Безликие будут сменять друг друга. Общественные нравы будут очень мало меняться, и будут они тошнотворны. С уважением Берендеев». Я вспомнил о бунте или попытке бунта водителей-дальнобойщиков. Интересная история, интересный народ. Они всей душой за власть, но и за то, чтобы меньше ей платить. За Крым - что он теперь наш, спасибо, а наши денежки пусть остаются при нас.

«Уважаемый Анатолий Иванович! Пишу вам из Египта, из приморского, почти пустого, отеля. Захотелось с кем-то поделиться впечатлением от посещения Каира, выбрал почему-то вас. Двадцать три миллиона жителей, улицы забиты машинами, встречаются и весьма новые дорогие, хотя по обочинам и на конях да осликах ездят, среди многополосных магистралей между машинами шастают пешеходы, все, кажется, привыкли, типа несутся километров восемьдесят в час по пять полос в каждый ряд машины сплошным потоком, а арабка с ребенком на руках спокойно слаломом между ними переходит... Нелепая многоэтажная эклектичная застройка, дико депрессивная, какие-то в стороне от главных магистралей узкие темные улички, как подвалы, десятиэтажные дома, а между ними улица в два метра шириной, наполненная снующими людьми, чудовищная грязь, свалки, нищие в них, вплоть до того, что на обочине возле канала, метров десять шириной, сплошная полоса плавающего мусора, так вот там на обочине даже дохлый конь валялся, ну, видно, сдох на ходу, так выпрягли и бросили. Всем вроде как наплевать. Огромное количество солдат, блок-посты, патрули... Ну, впрочем, живут люди. Мир должен быть разнообразным. Никто не вправе учить других, как им жить. А я скоро в Москву, в Москву, которой до Каира еще все-таки далеко, но это – как постараться. Золотов, ошметок офисного планктона». Спасибо за письмо, милый ошметок! Бросается в глаза, что как раз те, кто особенно горячо ратуют за невмешательство, готовы вмешиваться всюду и во всё и делают это, насколько позволяют обстоятельства.

«Уважаемый Анатолий Иванович! – следующее письмо. - Хотелось бы начать, наконец, разговор о предпринимательстве в России, а скорее всего, - о судьбе российского народа, наверное, навеки обреченного оставаться в рабском положении, подведенного под массовый психоз имперских амбиций на фоне вроде бы наступившего благосостояния. Прошу прощения за такое психически неуравновешенное начало, но действительность такова, что русский народ обманут обещаниями еще в начале своей придуманной истории призванием дикого Рюрика с братьями по вопросу наведения порядка на Руси,где его как не было, так и нет», - и так далее. Больше читать не буду. Вы бы услышали хорошо знакомые вам жалобы на законы и порядки, на произвол чиновников, на поборы и грабеж. Я уже говорил, что такие письма стали обычными для почты радио «Свобода» совсем недавно. Предпринимательство начинает подавать голос и в самой России. То здесь, то там вдруг появляется человек, который своим смелым поведением, резкими заявлениями приобретает широкую известность. Это один из признаков, что перестает хватать денег на всех – денег, сразу скажем, не заработанных. До сих пор что-то из не заработанных страной денег перепадало даже уборщице в конторе – в конторе, где только одна она, уборщица, знает, чем занимается, и вот этому приходит конец. Как по команде, заговорили о паразитизме, о миллионах вольных и невольных паразитов. Что с ними будет – с целыми городами, областями, с персоналом бесчисленных праздных учреждений, с миллионами охранников и полицейских, да и с богачами – со многими из богачей тоже, потому что и на них уже перестает хватать всякого добра и нефтяных денег в первую очередь. Так что, думается мне, разговора о предпринимательстве как таковом – того разговора, который решил начать наш слушатель, - его не будет, этого разговора: время для него ушло. Будет, и уже начинается, более широкий разговор: где деньги, Зин, во-первых, и где их теперь брать – во-вторых, и, конечно, что делать с теми, кого назначат виноватыми.

Вот как движется русская мысль... Читаю для примера: «Ребята, за год-два властная шобла так достанет деловой трудящийся люд - от дальнобойщиков до бизнеса, что этот люд не выдержит. И где-то прорвет. И тогда, как говорится, спасайся кто может. Все будет. И табакеркой в висок засветят - не исключаю, и какой-нибудь дурак-генерал решит выслужиться и прикажет пострелять, но когда заволнуется этот океан, пусть даже московская лужа, вот этот момент не пробазарить и не проспать».

«В середине семнадцатого столетия, - читаю из следующего письма, - Московия находилась на грани разрыва даже с заграничными православными, в крепостном царстве всех неугодных уничтожали, сживали со света. Это ж не просто так было, все не вписывавшиеся в крепостничество должны были бежать или вымирать. И бежать было особенно некуда. Мрак и дебилизм, чудовищный обскурантизм и дикое чванство царили в этом затхлом чулане, в нем все живое и убивать не надо было, оно само задыхалось. Победили бы раскольники - даже византийцев и украинцев объявили бы "блуднями", как Рим. А ведь хорошо бы было, если бы они победили. Московия замкнулась бы в себе, превратилась в заповедник самодовольства. Но она не угрожала бы никому. Царь Алексей Михайлович и Патриарх Никон не без труда спасли ее от скандального изоляционизма. Потом немцы спасли ее от отсталости и бескультурья, а жаль! Всё равно всё возвращается к истокам. К бескультурью, психологической самоизоляции. Сейчас россияне живут, как на отдельной планете, обособленно. Так и должно быть. Запрограммированная вариться в собственном соку, Московия надувает щёки, но всё глубже падает. Но это никакой не советизм, не большевизм, а та самая "Россия, которую мы потеряли", только без немецкой обслуги», - считает автор. Это такая материя, что я в затруднении при мысли о тех слушателях радио «Свобода», которые не читали ни с карандашиком, ни без сотен книг, среди которых этот человек чувствует себя вполне по-домашнему. Но и отмахнуться от его рассуждений не получается. Я, пожалуй, только скажу в очередной раз, что почти этими словами то же самое писалось и сто, и больше ста лет назад. Об этом шли нескончаемые русские разговоры на Западе, в эмигрантских кругах, все годы между Первой и Второй мировыми войнами. Нескончаемые русские разговоры во Франции, в Германии… А в Германии вели свои разговоры немцы. Странные и страшные разговоры. В состоянии воинственной и тоскливой самоизоляции от свободного мира, в злой обиде на него пребывал целый народ до того, как вручил свою судьбу Гитлеру. Англичан с американцами немец привычно ненавидел едва ли не больше, чем их ненавидит нынешний зритель кремлевского зомбоящика. Крупнейший немецкий философ – и не какая-нибудь дешевка, а настоящий философ – буквально свихнулся на отвращении к американскому духу, называл его счетно-расчетным, а немецкий дух, он, мол, не такой, он возвышенный, как, между прочим, и русский. Два десятка лет назад не хотелось и думать, что этим бредом заболеет чуть ли не вся Россия наших дней. Можно догадаться, на ком она, не в последнюю очередь, отыграется, когда начнет приходить в себя. На попах, вестимо. На высших попах, на миллиардерах и миллионерах в рясах. Русская православная церковь в нынешнем виде не устоит. Умнейшие и честнейшие из русских священников хотели ее преобразовать, осовременить, облагородить еще сто лет назад, но у них не получилось.

А «офисный ошметок» (зря он все-таки, по-моему, так себя) написал вдогонку вот еще что: «Забыл интересную деталь. У пирамид отравляют впечатление приставучие мошенники-погонщики верблюдов. Перед ними даже гид специально предупреждает, да и в интернете пишут, я про эту разводку еще лет десять назад слышал. Заманит «за доллар» влезть на верблюда сфотографироваться, а потом не спустит вас с него, пока пятьдесят долларов не дадите. Причем, ведь главное, вот я задумался: ну, они же, эти погонщики по-своему идиоты. На их приманку почти никто не ведется. Он в лучшем случае за пару дней одного лоха найдет, тем более, сейчас, когда туристов мало, да даже и когда много. Если бы нормально договорились между собой о нормальной цене, стояли бы там культурно со своими верблюдами, катали бы людей – так ведь куда больше заработали бы в итоге», - здесь точка.

Видите, я же говорил, что этому противнику невмешательства в чужие дела ничего так не хочется, как вмешиваться, наставлять... Ну, хотя бы в виде такого письма на «Свободу». Наставляй не наставляй… С другой стороны, верно и то, что науки сокращают нам опыты быстротекущей жизни. Действительно, ну, что им, этим погонщикам, мешает трудиться культурно, по-капиталистически, по-современному? Прошлое мешает, века и века полудикой или вовсе дикой жизни в пустыне.

Читаю следующее письмо: «Много лет живу в деревне (сохранив столичную прописку). Последние годы, общаясь с электоратом, пришел к печальному выводу: отечественные мизерабли, - то есть, маленькие, бедные люди, - не равнодушие испытывают к фактам воровства в высших эшелонах власти. Они одобряют и завидуют, и страстно желают одного - поменяться местами с власть предержащими. Навальный и его деятельность лишают людей мечты. А это - не прощают». Другими словами, если верить этому человеку, его односельчане не хотят, чтобы в России были упразднены воровские порядки, потому что тогда им, этим простым бедным людям, придется расстаться с надеждой поправить собственные дела воровством. И что, мол, тогда? Не за работу же приниматься… По-моему, перед нами своего рода остроумие, а не мысль. Много сейчас, и всегда было много, такого пораженческого остроумия. Оно еще называется цинизмом. Циник – это человек, который во всем и всегда видит только обратную сторону, только что-то плохое, некрасивое, а когда не находит такого – придумывает. Циник, например, уверен, что миром правят деньги, только они, деньги и сговоры денежных людей. Доллар – всему голова. Вот пишет один такой не верящий в добро человек. Да, на первый взгляд, кажется, что он, циник, во всем прав, режет правду-матку, ну, прямо ни прибавить, ни убавить. Иной раз надо сильно встряхнуть головой, чтобы в ней все встало на свои места. Читаю, сокращая: «Я уже двенадцать лет, десять месяцев и одиннадцать дней живу в самой свободной и самой демократической стране мира и понял, что свобода - это работа-дом-работа-дом-работа-дом-бейсбол, а демократия - это говно в мире экономических отношений: хозяин и раб, когда босс всегда прав. А чтобы так стало, было и не отступало, то не должно быть революций и революционеров (последние в США давным-давно спят вечным сном в земле). А чтобы не было революций и революционеров, то не должно быть идеологического противостояния или участия граждан самой свободной и самой демократической страны мира в политике. А чтобы не было разных идеологий, управлять должен Главный Идеолог мистер Доллар, благодаря которому политикой занимаются только спецы и он, мистер Доллар», - а заканчивается это письмо, как и следовало ожидать, глубоким сожалением, что когда-то западный мир дал Нобелевскую премию мира Михаилу Горбачеву, чтобы – дословно – «подставить его и нас, советских людей, с целью разрушить нашу советскую цивилизацию», - такой вот вид принял советский патриотизм этого человека после двенадцати лет, десяти месяцев и одиннадцати дней пребывания в Америке. Интересно, что с ним будет дальше, что произойдет на двенадцатом дне, на тринадцатом дне его пребывания в Штатах… Думаю, что ничего особенного. работа-дом-работа-дом-работа-дом-бейсбол, босс всегда прав. Все-таки настоящий советский человек перед нами. Ему хочется, чтобы босс не только дал ему работу, платил за нее, вертясь, как белка в колесе, на рынке, где конкуренция – будь здоров, но и учитывал замечания и пожелания своих работников. Законное вроде желание, даже высокое, можно сказать. Когда-то оно было обозначено особым политическим словом: участие. По-моему, немцы его ввели в мировой оборот. Не один десяток больших и малых политиков, красных и розовых демагогов стерли свои языки этим словом, сделали карьеры. Миллионы людей им верили, дурачили себя мечтами о таком своем участии в хозяйственных делах, от которого дух захватывало, а потом это увлечение стало потихоньку проходить, общества взрослели и в конце концов переболели этим. Демократия в цехах – это упадок и даже остановка в конце концов производства. Демократии место за проходной. Вот там требуй, чего хочешь, агитируй, а на работе – делай, будь добр, что скажет твой босс, мастер, начальник цеха, а чего не скажет - не делай, иначе хозяин разорится и ты потеряешь свое место, свой заработок, которым ты, конечно, всегда недоволен. Между прочим, первыми и лучше всех в мире это поняли американские рабочие, потому и стали жить лучше всех.

На волнах радио «Свобода» закончилась передача «Ваши письма». У микрофона был автор - Анатолий Стреляный. Наши адреса. Московский. Улица Малая Дмитровка, дом 20, 127006. Пражский адрес. Радио «Свобода», улица Виноградска 159-а, Прага 10, 100 00. В Интернете я в списке сотрудников Русской службы на сайте: svoboda.org