На своей пресс-конференции за 3 часа 15 минут Владимир Путин успел солгать, что "никто из иностранцев не рвался никогда усыновлять или удочерять больных детей", что платные парковки в Москве согласованы с муниципальными депутатами, а весь доход от них поступает в бюджет районов...
Оказывается, что Россия занимает ведущее место в мировой экономике и Путин уверен, что средняя продолжительность жизни в России достигла 71 года ( на самом деле – 66 лет). Где-то президент нашел повышение доходов россиян, хотя за год они упали на 10%. И ВВП России в 2 раза, как сказал Путин, как ни считай, так и не вырос за годы его правления...
А вот новость Путина о Донбассе: "Мы никогда не говорили, что там нет людей, которые занимаются там решением определенных вопросов в военной сфере". И куда теперь деть многочисленные опровержения военного присутствия РФ в Украине в 2014 году: "Нет на востоке Украины никаких российских подразделений. Нет ни специальных служб, нет инструкторов. Это все местные граждане". А еще, воюя в Сирии, российской армии можно, как считает Путин, долго "тренироваться без ущерба для бюджета"...
А вот в ответ на предложение допросить чеченских бойцов батальона "Север", подозреваемых в убийстве Бориса Немцова, Путин стал рассуждать о том, что политик сам начал его критиковать: "Совсем не факт, что за это человека нужно убивать". К тому же Путин такие вопросы с руководителями регионов, в том числе и Чечни, не обсуждает.
С общественным деятелем Ириной Хакамадой и журналистом сайта ZNAK.COM Екатериной Винокуровой замеряем уровень правды и неправды в пресс-конференции президента РФ.
Ведет передачу Михаил Соколов.
Михаил Соколов: Сегодня со мной в московской студии общественный деятель Ирина Хакамада. К нам прибудет журналист сайта "Знак.ком" Екатерина Винокурова, она участвовала в пресс-конференции Владимира Путина.
Я напомню, что на пресс-конференции президента России Владимира Путина присутствовали почти 1400 журналистов, разговор занял чуть более трех часов, за это время российский президент ответил на 44 вопроса.
Спросили его про конфликт с Турцией и турками, про войну в Сирии, про возможный обмен Надежды Савченко на арестованных в Киеве спецназовцев, говорили о возможности новой войны в Донбассе, о коррупционном скандале с генпрокурором Чайкой и об обвиняемом в заказе в избиении журналиста Олега Кашина губернаторе Турчаке, о дальнобойщиках, о скандале в ФИФА, жизни в регионах, в общем только о королях и капусте не говорили.
Ирина, вы, наверное, тоже насмотрелись, небось скучно было?
Ирина Хакамада: Прямо прилипла к телевизору.
Михаил Соколов: Часто бывает?
Ирина Хакамада: Редко. Мне не было скучно, я профессионал, я анализировала нюансы всякие.
Михаил Соколов: Вы же экономист по главному вашему образованию. Путин заявил о прохождении пика экономического кризиса. Путин заявил чуть ли не о росте жизненного уровня. Хотя потом он сказал: зарплаты присели. Зачем он придумывает это все – это же неправда?
Ирина Хакамада: Он ничего подобного не заявил – это интерпретация.
Михаил Соколов: Как интерпретация? "Пик экономического кризиса пройден" – это я вам цитирую точно.
Ирина Хакамада: Пик экономического кризиса – понятие расплывчатое, сейчас вообще не бывает пиков, сейчас волна. Во всем мире идет развитие наподобие волны, в котором нет ни четкого дна, ни четкого подъема, ни четкой рецессии, ни четкого какого-то выраженного кризиса.
Михаил Соколов: Илларионов нарисовал сегодня график, там один уже пройден провал, потом был небольшой подъем, а теперь новый провал глубже. Так что то, что сказал Владимир Владимирович про пик. – это он, наверное, про ту яму рассказывал.
Ирина Хакамада: Я думаю, он имел в виду падение ВВП, потому что действительно сокращение падения наблюдается и наблюдается очень слабый, он совершенно не связан с законом об амнистии, но какой-то скрытый возврат денег. Я думаю, это связано с санкциями и с антисанкциями. Потому что волна невыдачи кредитов русским, которые работают за рубежом, имеют там бизнес, тоже пошла вне зависимости, ты в списках, ты не в списках, в Европе начинают выкидывать русских клиентов из банковской системы. Люди понимают, что они находятся во враждебных условиях, начинают тихо возвращаться. Это вынужденное возвращение.
Михаил Соколов: Все-таки вы оптимистично как-то защищаете его. Я помню, вы Путина победителем за Крым называли. Где победитель? Полинялый сегодня. Где победа? Оправдываться ему приходилось сегодня. Вопросов было сегодня побольше, чем в предыдущие разы, критического свойства, мне так показалось.
Ирина Хакамада: Мне так не показалось. Про Крым вообще не спросил даже человек из Украины.
Михаил Соколов: Там пришел человек из Севастополя, облизал с головы до ног.
Ирина Хакамада: Украинский журналист был жесткий, но про Крым не сказал ни слова, он спрашивал про Донбасс.
Как раз в той речи, где я сказала, что Путин победитель, Крым взяли, дальше не ходите. Я имела в виду, что не надо с этой "Новороссией" трогать восточные области Украины.
Михаил Соколов: Про "Новороссию" вообще слова не было, все стерлось.
Ирина Хакамада: Все стерлось, сегодня я это заметила. В ответе никакого раздражения, было сказано о том, что надо менять всех на всех, я с этим согласна. Украина с этим перегибает, нужно всех за всех без оглядки, тогда что-то сдвинется. Нельзя купаться все время в прошлом, если ты хочешь закончить конфликт.
Если конфликт заканчивать не хотят и на этом кто-то и в Украине, и в России хорошо зарабатывает, тогда не нужно из себя изображать каких-то моральных борцов за мирное существование. Поэтому менять всех на всех, и никаких действий Россия по изолированию Украины принимать не будет. Да, было сказано о том, что свободная торговля с 1 января заканчивается. Но это старая позиция, об этом было заявлено, еще когда Украина собиралась входить в соглашение с Европой, только с одной целью, чтобы Украина занималась реэкспортом, как это успешно делал и делает Лукашенко, вы помните сыр пармезан из Белоруссии.
Михаил Соколов: Не пробовал, не рискую.
Ирина Хакамада: Я сказала помните, а не пробовали. Не все попробуешь в политике, слава тебе, господи. Как попробуете, окажетесь в одном месте, не до сыру будет.
Второе – Казахстан. Если дальше будут усиливаться санкции с Турцией, то у нас таким перевалочным регионом станет Казахстан.
Михаил Соколов: Азербайджан есть еще.
Ирина Хакамада: Азербайджан не так сильно, а Казахстан сильно завязан с нами на сотрудничестве. Поэтому ничего нового мы не услышали. Мы услышали всех на всех, и мы на это полностью готовы – это важно. И второе: никаких военных действий нет, Порошенко был упомянут с очень уважительной интонацией.
Михаил Соколов: Я особо уважительной интонации, честно говоря, не услышал. К нам присоединилась Катя Винокурова.
Я вас поздравляю с большим успехом. Четыре из четырех, стрельба в десятку, попадаете в глаз, только я не знаю, кому – Путину или Пескову. Правильная позиция в зале, все замечательно. И вопрос был, по-моему, очень важный про детей, про Чаек, про элитку, пор то, как ведут себя эти люди. У вас есть какая-то удовлетворенность? Я попрошу сейчас этот ответ дать, чтобы нам не утонуть в длинном ответе Владимира Путина.
Михаил Соколов: Посмотрят внимательно, и что получится, каков ваш прогноз?
Екатерина Винокурова: Я считаю, что в российской политике сложно делать прогнозы, особенно с 2014 года, поэтому я это делать перестала, зареклась.
Михаил Соколов: Удовлетворенность ответом, он длинный был, там анекдот про шубы еще рассказывал?
Екатерина Винокурова: Вы знаете, мне кажется, что пресс-конференция Владимира Владимировича каждый раз во многом про вопросы. Потому что в эфирах федеральных каналов не говорят ни о Чайках, ни о Ротенбергах, но при этом ее все смотрят. Для меня во многом это возможность поговорить одну минуту в год с простыми обычными людьми, которые это смотрят, чтобы кто-то из них открыл интернет и забил в поисковик слово "Чайка, дети" и кино от Навального посмотрел.
Второе, что касается Чайки и Турчака, я узнала для себя две новости: первое, что Чайкой занимается контроль-правовое управление Администрации, второе, что у Турчака что-то там с отцом с делом Кашина, причем мы этого не знали. Это очень интересный повод дальше порасследовать.
Михаил Соколов: Отец, кстати говоря, если вспоминать – это глава концерна "Ленинец" или один из самых главных акционеров, это такой военно-промышленный комплекс в Петербурге. Собственно охранники оттуда избивали Олега Кашина. Получается, что Владимир Владимирович Путин стрелки переводил с губернатора на папу. Получается, что не тот Турчак замешан, который сын, а тот, который отец. Тоже не очень хорошая история.
Екатерина Винокурова: Почему я решила вывести свой вопрос на всю "элитку".
Михаил Соколов: "Элитка" – это дети высокопоставленных товарищей.
Екатерина Винокурова: Проблема в том, что, во-первых, хочется показать, что вся эта история абсолютно системна. Проблема у нас в России не в одном губернаторе Турчаке, проблема в общем подходе. Второе, что действительно эти люди, которые на полном серьезе считают себя "новым дворянством", они таковым на самом деле не являются, они со стороны смешные и нелепые. А Владимир Владимирович Путин, который любит опираться на простой народ.
Михаил Соколов: "Я из рабочей семьи", – он сказал.
Екатерина Винокурова: В этом же есть парадокс, что вроде бы он из рабочей семьи, а на самом деле получается, что он президент этой "элитки" из второго поколения. Я думаю, что ему тоже есть над чем здесь подумать.
Михаил Соколов: Ирина, согласны с тем, что в России сложилось сословное государство с этим новым дворянством из окружения Владимира Путина, друзья по кооперативу "Озеро", ФСБ, сослуживцы, какая-то примкнувшая к ним мелкая родня. Сегодня РБК печатает про господина Шамалова расследование, тоже какой-то родственник, занял денег в одном крупном банке, купил "Сибур", акционерный пакет, теперь миллиардер. Можем мы пойти в какой-нибудь крупный банк, занять пару миллиардов и стать миллиардерами? Неплохой, по-моему, подход, если бы всем в кредит так давали. То есть это сословное государство.
Путин сегодня, на мой взгляд, показал, что людей, входящих в эту феодальную элиту, не сдают. Если они его не сдают, то и он их не сдает. Они ненаказуемы, ими занимается какое-то тайное контрольное управление, хорошо, не преображенский приказ, где при Петре пороли дворян не очень законно. Что делать с этой системой сословий? Есть холопы, а есть, которые считают себя неприкасаемыми.
Ирина Хакамада: Это мания величия у вас историческая. Я не считаю, что это дворянство.
Михаил Соколов: Это они себя считают.
Ирина Хакамада: Они тоже этого не говорят, вы это им приписываете. Они считают себя хозяевами жизни, вот и все.
Михаил Соколов: Тоже неплохо.
Ирина Хакамада: Тоже неплохо, но попроще. Дворяне, все-таки не будем так к ним презрительно, они много чего хорошего сделали. Декабристы тоже были дворянами.
Это не сословный капитализм, потому что нет документа, согласно которому передается земля, собственность и так далее. То есть получается по понятиям – это латиноамериканский вариант, олигархический, где слилась бюрократия, бизнес и политическая элита в один такой кулак. Естественно их дети в закрытой системе получают преференции, потому что больше никому не доверяется. Потому что ключевые точки нельзя отдавать кому бы то ни было, поскольку по закону ничего не работает.
Михаил Соколов: Система "Платон" сыну олигарха Ротенберга отдается, он будет получать из бюджета 10 миллиардов.
Ирина Хакамада: Это не Ротенберга – это две компании, в том числе сын Ротенберга и "Ростехно". Вообще все придумало реально "Ростехно", "Росвооружение", за эту идею они убьются.
Михаил Соколов: А Ротенберг в качестве "крыши"?
Ирина Хакамада: Нет, там достаточно людей, которые очень сильно влиятельны.
Михаил Соколов: Бедные дальнобойщики, которые верят во Владимира Владимировича Путина, пишут ему письма, сидят на какой-то парковке в Химках, они сегодня послушали.
Ирина Хакамада: Они, во-первых, не бедные, они очень многого добились. Первое они добились, что ужасные штрафы были уменьшены чуть ли не в 90 раз. Это круто, причем в ускоренном порядке проскочило все две палаты, президент подписал. Второе, я вам даю гарантию, это будет сделано, не знаю, для всех ли, но это точно будет сделано, согласно сегодняшнему заявлению, у меня есть проверенные источники, что это реально будет сделано – это для них будет убран транспортный налог, против которого они выступали очень жестко.
Михаил Соколов: Про транспортный налог – это полномочия регионов, регионы сейчас нищие, они будут цепляться за этот транспортный налог всеми силами. Попробуйте пойти против таких регионов, как Москва, Петербург, Екатеринбург, как будут власти выбирать – власть крупных городов или дальнобойщики? Неизвестно. Может быть где-то отменят, в Дагестане очень мощное движение этих водителей, а где-то нет.
Ирина Хакамада: Я сказала, что не для всех, а для отдельных групп, где от этого малого бизнеса дальнобойщиков зависит социальная стабильность и самозанятость.
Михаил Соколов: Мы нашли одно конкретное решение, которое сегодня было названо.
Ирина Хакамада: Еще, наверное, будут думать, если дальнобойщики перестанут давать политику.
Михаил Соколов: Нет там политики.
Ирина Хакамада: Там через слово Ротенберги. Если они это перестанут давить, а начнут обсуждать компромиссные ставки, то есть сбор. Президент сказал, что необходим расчет. Это была моя главная претензия, когда мы на СПЧ с ними обсуждали тему, к Министерству транспорта – где ваш расчет? Вы когда вводили этот сбор, вы думали, что крупные компании и так проглотят, но ведь есть еще не крупные компании.
Михаил Соколов: Главное, что вводить сейчас новые налоги и сборы несвоевременно.
Ирина Хакамада: Это другой вопрос.
Михаил Соколов: Это тот самый вопрос.
Ирина Хакамада: Это бесконечно будет, это та программа, которую двигает правительство.
Второе, что было сказано, это очень важная вещь, которую я пыталась продавить, поскольку серая экономика с точки зрения малого бизнеса, перевозчики особенно Дагестана, понятно, что она серая, он сказал, что нужно подумать о переводе на патент, что я говорила и постоянно долбила Силуанову и всем. Есть часть сектора экономики, которая никогда вам не будет платить никаких налогов, особенно в такой ситуации, как у нас. К этому относятся и такие страны, как Греция, Италия, у них другой темперамент. Поэтому патент. Не можете ничего поймать, вводите патент. Заплатил человек, и дальше катайся, делай, что хочешь, больше ничего не плати, то, что сверху – это твое. Тогда хотя бы как-то из серой экономики выведут в белую.
Михаил Соколов: Ну что же, это неплохой вариант.
Ирина Хакамада: Дальнобойщики все равно молодцы, они добились хоть чего-то.
Екатерина Винокурова: Я согласна, что дальнобойщики молодцы. Совершенно не понимаю к ним претензий, почему они сразу не говорят, что надо убирать Путина, не выдвигают сверхполитические требования. Потому что мне кажется, что это хорошая история, когда лоббизм идет не через кулуары, черный лоббизм, а он вполне открытый и белый.
Михаил Соколов: В других странах забастовки проводятся, акции протеста.
Ирина Хакамада: Они вообще на дух не переносят вас, меня, демократов, либералов, они любители Путина.
Михаил Соколов: "Крым наш". Это значит с вами они, а не с нами.
Ирина Хакамада: У меня было еще много других интервью. Забыть не можете?
Михаил Соколов: Нет, не могу. Место было очень достойное – рядом с Путиным: "Герой наш, Крымнаш".
Ирина Хакамада: Между прочим, с точки зрения власти сделали абсолютно профессиональный шаг, теперь из-за того, что "Крым наш", до сих пор у них поддержка очень высокая.
Михаил Соколов: Одним Крымом не отделались, тут и Донбасс, про который спрашивал Роман Цымбалюк. Вы расскажите дальнобойщикам, что надо оставить эти две республики, вывести оттуда, как сегодня Путин говорил, каких-то "специалистов".
Сегодня его спрашивал Цымбалюк о том, что будет в Донбассе новая война, не будет война. Ответ тоже был достаточно странный насчет обмена тех, кого взяли в плен. Давайте мы этот сюжет послушаем. Полупризнание насчет людей с оружием прозвучало.
Михаил Соколов: В некотором смысле, мне кажется, это некоторое отступление. Людям столько времени говорили по телевизору, что там вообще никаких нет ни специалистов, ни "решал", которые решают определенные военные вопросы. Может быть они с "Буком" решали вопросы, как "Боинг" сбивать. А теперь вот такое признание. Как зал реагировал в этот момент?
Екатерина Винокурова: Вы знаете, мне кажется, зал на пресс-конференции Путина – это во многом срез общества, а у нашего общества, к большому сожалению, довольно короткая память. Сейчас зал гораздо живее реагировал на Сирию, потому что Донбасс был год назад, какой там Донбасс.
Михаил Соколов: То есть все забыли.
Екатерина Винокурова: Какой-то украинец решает свои мелкие региональные проблемы, а житель села Новое решает свои сельские проблемы.
Михаил Соколов: Это опять к вопросу о вопросах журналистов.
Екатерина Винокурова: Дело в том, что я очень уважаю Рому, это не к нему претензии.
Михаил Соколов: Он решал свою проблему, он задал важный для Украины вопрос, не села Новое.
Екатерина Винокурова: Если мы говорим о пресс-конференции Владимира Владимировича, то я для себя за эти годы вывела несколько правил, что ему можно задавать вопросы нескольких типов. Первое – это то, что называется ожидаемые вопросы. В прошлом году это была как раз Украина. Второе – это попытаться спросить, как я спросила: а вы понимаете, что у вас система разваливается где-то вот там? Пытаться раскрутить на какие-то откровения. И третий вариант – попытаться решить какой-то конкретный вопрос.
Михаил Соколов: Это из регионов приезжают?
Екатерина Винокурова: Нет, Рома сегодня пытался решить конкретный вопрос, и он в его решении продвинулся.
Михаил Соколов: Есть продвижение?
Ирина Хакамада: Конечно, если публично говорит, что мы поддерживаем ваш список. Он действительно как-то странно поставил вопрос. Перед тобой технократ, надо было сначала сказать всех на всех, а потом перечислять фамилии, или прямо – три на три, пять на пять. Потому что президент мыслит очень технократически.
Михаил Соколов: Он мыслит и еще так хитро, потому что с Катиным вопросом он зацепился за слово "итоги" и три или четыре минуты выигрывая время, думая о том, как отвечать на вопрос о Чайке. Кстати, не придумал в конце концов.
Ирина Хакамада: Он не хитрый – он профессионал. Он же не дурак лепить все подряд, что в голову придет.
Михаил Соколов: Будем надеяться, что не дурак, а человек опасный.
Ирина Хакамада: Как раз в общении он абсолютно профессионально делает то, что хочет.
Михаил Соколов: Человека учили в КГБ вербовать и работать с людьми, то он и делает всю свою жизнь.
Ирина Хакамада: А вы учитесь, даже не будучи в КГБ, тоже неплохое качество.
Михаил Соколов: У вас не возникло ощущения, что эта агрессия, которая была у Путина год назад в отношении Украины, теперь она переключилась на Турцию. Главный враг не какой-то Яценюк, потому что Порошенко немножко в стороне всегда был, а Эрдоган, предатель, мы что-то хотели хорошее с ними сделать, а они нож в спину.
Екатерина Винокурова: Кто же помнит Яценюка?
Михаил Соколов: Яценюк периодически о себе напоминает. Есть и еще один человек, которому сегодня были предъявлены злобные слова – это Михаил Саакашвили.
Ирина Хакамада: Михаил Саакашвили – это тот типаж, который всегда к себе вызывает или дикую любовь, или дикую ненависть. Грузинский человек очень эмоциональный сцепился с Аваковым, а тот армянский человек украинских корней, дико эмоциональный. Конечно, когда я увидела эту сцену – это, конечно, да.
Михаил Соколов: Владимиру Владимировичу это подарок был, согласитесь. Вот он этим сегодня и попользовался.
Но все-таки я вернусь к Турции. Мне кажется, что одна из опасных вещей сейчас – это то, что Россия все время или в войне или на грани войны, эти конфликты множатся. Это действительно самая серьезная вещь. Эти эмоции, которые Путин сегодня выложил в адрес Турции, к счастью, не выдав деталей переговоров, о которых он тоже упоминал, по-моему, это очень опасно.
Ирина Хакамада: Сегодня мягче было, было жестче до этого, сейчас идет вниз. Вся сегодняшняя пресс-конференция показала, что в огне и в войне эта эйфория уходит, начинается трезвый анализ, как жить дальше. В окружении врагов с бесконечными пушками мы не выживем, наша экономика не обеспечивает необходимое.
Екатерина Винокурова: Я абсолютно согласна, потому что он очень четко проартикулировал, что Сирия – это не навсегда, не повелся на посыл про базу, что нет, мы сейчас, а дальше мы уходим.
Ирина Хакамада: Мирный способ разрешения для Сирии – это наша задача. Уже не было сказано, что пойдем до конца, разбомбим. Наконец поняли все, что очень сложный клубок, у нас просто нет никаких объективных условий, чтобы быть там примой.
Михаил Соколов: Опять же эта фраза, что "мы там на учениях", такой дешевый вариант учений, я думаю, что в арабском мире Владимиру Владимировичу Путину это зачтется. И я уже видел в интернете эту фразу на фоне убитых детей, на фоне разрушенных деревень, причем разрушенных именно ударами российской авиации около турецкой границы. Мне кажется, это заявление, достойное Гитлера, абсолютно бесчеловечное, абсолютно циничное.
Ирина Хакамада: Политики вообще циничны.
Екатерина Винокурова: На тему разрушенных деревень и детей у меня самой был эпизод, когда наши начали операцию в Сирии, мне начали массово в Твиттер незнакомые арабские аккаунты писать: посмотрите, как они убивают наших детей. Я начинаю отлистывать и понимаю, что это пиарщики ИГИЛ.
Михаил Соколов: Мне все равно, чьи это пиарщики, но то, что сказал Путин – это недопустимо для крупного государственного деятеля, каковым он себя считает.
Ирина Хакамада: То, что говорит политик не в переговорах, а на пресс-конференции, достаточно допустимо в мягкой форме, потому что он показывает свое человеческое лицо. Вы должны радоваться. Человек проговорился, сказал то, что думает. Вы хотите видеть маску говорящую? А что, вы до этого не понимали, что там тренируются наши военные на наших ракетах?
Михаил Соколов: Я понимаю, что они профессионально могут так между собой говорить, а политическому деятелю так не стоит говорить. Тем более, что Россия находится в одном конфликте, который она не завершила, в Донбассе, она аннексировала Крым, есть одна история с войной. Есть история войны теперь в Сирии, и есть еще конфликт с Турцией. За очень короткое время, за полтора года набрано таких вещей достаточно много. Это, мне кажется, люди понимают.
Мы поговорили с ними сегодня на улицах, спросили, боятся ли они перерастания этих конфликтов в большую войну.
Михаил Соколов: Может ли быть как прежде? Такое впечатление, что Владимир Путин сегодня пытался убедить людей с помощью пресс-конференции, что может быть как прежде? До Украины, до кризиса.
Ирина Хакамада: Нет, не будет. Дважды в одну реку не входят. Может быть лучше, может быть хуже, но это будет все равно по-другому. Во-первых, Крым действительно тема долгая и длинная. Я надеюсь только на одно, что сообразят постепенно, что те на три миллиарда, из-за которых скандал, которые не возвращает Украина, можно взаимозачет, простить, закрыть.
Михаил Соколов: То есть вы предлагаете купить Крым у Украины за эти три миллиарда?
Ирина Хакамада: Да.
Михаил Соколов: Тогда можно было просто купить?
Ирина Хакамада: Тогда Украина была не согласна, может быть сейчас согласится.
Михаил Соколов: Вряд ли. Жалко, что с ними нет украинского журналиста, он бы вам ответил, что вряд ли там найдется хоть один политик, способный на такую сделку.
Ирина Хакамада: Все зависит от обстоятельств. Политики появляются и уходят в зависимости от того, какие задачи они могут решить. Когда конфликт достанет всех, будут серьезные экономические трудности, тогда и политики будут другие, и слова будут другие. Поэтому нет возврата обратно.
Санкции, я думаю, это надолго, я никогда не верила, что их в ближайшие полгода уберут. Каждый раз, когда это событие обсуждается, Евросоюз то ли примет решение, то ли не примет, я хохочу. Журналисты находят себе повод поговорить. Санкции останутся.
Михаил Соколов: Путин сегодня говорил о потерях источников внешнего финансирования. Тоскливо так говорил.
Ирина Хакамада: Что делать, действительно кредитная ставка очень высокая, денег в стране не хватает, легальных денег не хватает, чистых денег очень мало. Полно других, но они, к сожалению, не решают бюджетные проблемы.
Михаил Соколов: Катя, вы слушали про экономические вещи, там такая длинная вступительная речь в ответ на подготовленный вопрос известного согласовывальщика своих вопросов товарища Гамова, по бумажке е. Опять же, есть что-то убедительное?
Ирина все пытается меня подколоть, что я против Путина, давайте найдем что-нибудь хорошее в том, что он пообещал, или предложил, или рассказал, позитив вы могли вычленить какой-нибудь, например, по части экономики?
Екатерина Винокурова: В экономическом блоке опять же меня больше удивили даже не ответы, ответы, конечно, были удивительные про рост иностранных инвестиций. Потому что даже по сайту ОНФ.ру, Общероссийский народный фронт, сторонники Путина, они падают. Для меня удивительны были вопросы, что как раз экономический блок был задан настолько мягко, при том, что в ряде регионов уже есть задержки по зарплате бюджетникам. Мне кажется, Кремль пытается послушать в том числе обратную связь, зря регионы этого не сделали. Кремль может подумать, что этот вопрос пока периферийный.
Михаил Соколов: Все не так плохо?
Екатерина Винокурова: Да, все не так плохо.
Михаил Соколов: Журналисты из регионов не кричат: дайте денег, спасайте нас, у нас ужас, развал и так далее.
Екатерина Винокурова: Я думаю, они еще наплачутся, что не спросили.
Михаил Соколов: Может не повезло?
Екатерина Винокурова: Нет, они просто дали плохой сигнал. Вы считаете, что нужна большая храбрость, чтобы сказать: вы знаете, у нас в бюджете уменьшена социалка на миллион, а как же ваши майские указы, Владимир Владимирович?
Михаил Соколов: В какой-то области, не хочу соврать, там долгов уже на полтора бюджета.
Екатерина Винокурова: Мордовия, еще Астрахань.
Михаил Соколов: Как с этим жить? У меня такое впечатление, как может быть не самого внимательного слушателя, но тем не менее, говорят, что товарищ Путин чего-то не знает. А ведь он действительно чего-то не знает. Например, когда он рассказывал про парковки, он либо врал цинично, либо он действительно бумажку прочитал от Собянина, что они с муниципалитетами все согласовали, депутаты проголосовали. Ничего с ними не согласовывается, потому что у них нет такой функции в Москве что-либо согласовывать по парковочному пространству, ценам и так далее. У него же должны быть обратные связи, статьи Екатерины Винокуровой, бумажка о том, что вещает Радио Свобода. У него должно быть 10 источников на тему, а не один.
Ирина Хакамада: Если мы понимаем, что работает все в ручном режиме, если ручной режим осуществляет один человек, то вы его снабдите хоть миллионом независимых экспертов, его мозг этой нагрузки не выдержит. Экономика должна работать самостоятельно.
Михаил Соколов: Когда Путин что-то не знал, он пытался уйти от вопроса или не хотел отвечать, он длинно выкручивался, уходил, искал какие-то слова, заминал тему, зажевывал. А здесь он бойко воспроизвел. Значит он доверяет бумажкам Собянина?
Ирина Хакамада: Они все кому-то доверяют. Вот молодой парень, министр транспорта, ему дальнобойщики говорят одно, а он в ответ по бумажке чешет и все. У него нет никакой обратной связи. Они сидят за одним столом, все равно нет никакого диалога. Ему спустили задание, он должен это выполнить от имени правительства, с Медведевым поговорил – не уступать.
У нас нет политических людей, единственный, кто у нас политик – это Путин, потому что он захотел быть единственным политиком и потому что у него такая политическая должность. Он же не может во всех сферах разбираться, где-то наизусть, где-то про Сирию и так далее по эмоциям, а где-то по бумажке.
Это говорит о том, что он больше доверяет во внутренней политике, имеется в виду экономическая программа, доверяет своему огромному правительству, которое он не сдал, сказал, что работают нормально, убирать он никого не будет, все нормально. Если нормально, имею право читать по бумажке, это же от них бумажка.
Михаил Соколов: Да, действительно, это забавно все. Хочу еще один сюжет уже менее забавный обсудить – это был вопрос "Эхо Москвы" об истории с расследованием убийства Бориса Немцова. Коллеги довольно жестко его задали, а ответ был опять же не очень понятный.
Михаил Соколов: Фамилия Кадыров не прозвучала от него, фамилии людей, которые были названы прячущимися от следствия, как-то от президента тоже ушли. Я хотел напомнить, что по закону, о котором некоторые не знают, Следственный комитет не просто возглавляется господином Бастрыкиным, но еще и курируется лично президентом Российской Федерации – это вопрос его личной ответственности, как стратегически идет следствие, если его действительно волнует поиск не только конкретных убийц, но и организаторов убийства.
Может, Путин просто боится Кадырова? Он понимает, что тот ему не подконтролен, и он не может сказать, что следствие хотя бы этих двух офицеров так называемого батальона "Север" допросит, он не может что-то гарантировать как президент Российской Федерации, потому что Чечня не вполне часть Российской Федерации?
Ирина Хакамада: Нет, я не думаю, что он боится.
Михаил Соколов: Тогда что?
Ирина Хакамада: Я думаю, что ему сейчас очень перед выборами будущими и в условиях экономического кризиса невыгодно ни с кем ссориться из своего окружения.
Михаил Соколов: А Кадыров – это его окружение?
Ирина Хакамада: Конечно, ближайшее. Может быть Кадыров ничего не делал, но он закрывает Геремеева. Если Геремеева вытаскиваем, значит действительно происходят какие-то проблемы с Кадыровым. У них куча сейчас проблем.
Михаил Соколов: То есть можно открыть фронт в Сирии, можно поссориться с Турцией, но нельзя даже слегка отодвинуть Кадырова?
Ирина Хакамада: Мы не знаем, слегка или не слегка.
Михаил Соколов: Убивать Немцова можно, получается?
Ирина Хакамада: Не он убивал.
Я считаю, что операция в Сирии готовилась давно. Потому что Асада поддерживали давно, с ним связана победа условная над Соединенными Штатами Америки, когда Америку склонили к тому, чтобы она отказалась от санкций против Сирии. Был тогда Путин миротворец. Давно шли переговоры с Сирией, ИГИЛ там засел давно, проблем куча. Поэтому военная поддержка Асада ожидалась, в этом ничего спонтанного не было. Путин воспользовался ситуацией, когда накалилась ситуация, показал себя бравым парнем вместе со всеми ракетами.
Турция абсолютно была непрогнозируемой. То, что произошло в Турции, судя по реакции главнокомандующего и Минобороны, это психологически считывается – это действительно было неожиданностью.
Михаил Соколов: Они не понимали, что Турция серьезная страна, которая не позволит летать через свою территорию?
Ирина Хакамада: Нет, вопрос не в этом, вы сейчас шаблонно. Они не понимали реально общую картину интересов Эрдогана в отношении с ИГИЛ, в отношении с суннитами, шиитами и курдами.
Михаил Соколов: Сегодня Путин сказал, что о туркоманах вообще ничего не знал.
Ирина Хакамада: Кто-то рядом должен был, когда начинали сотрудничать с Турцией по Сирии, должен был объяснить, что Эрдоган очень сложный партнер. Характеристику дать психологическую: он взрывной, как азиатский диктатор делает, что хочет. Он же диктатор, он не демократ. Это Обама и Меркель будут сто раз переговариваться и перезваниваться, потому что это западная демократия. Кстати, на этом примере, я думаю, Владимир Владимирович Путин теперь понял, как бы ни плох был Запад и как бы враждебен он ни был, но с ним все-таки можно как-то прогнозировать ситуацию, а какие бы приятные дружественные отношения ни были с не демократическими режимами, вот тут ты получаешь сюрприз за сюрпризом. Этот опыт очень серьезный. Турция – это случайный вариант.
Кадыров – это действительно серьезная тема. Геремеев, наверное, является камнем преткновения. Поэтому со временем, я уверена, Путин все равно довернет эту фишку, ему противно это все. Убийство Немцова ему нанесло огромный ущерб.
Михаил Соколов: Конечно, на фоне Кремля застрелили человека.
Ирина Хакамада: Не только. Я помню слова Бориса до 2002 года, до "Норд-Оста", несмотря на то, что Борис оппонировал Путину, они были в очень хороших отношениях. И даже после "Норд-Оста", когда СПС подготовил с врачами, врачи себя не назвали, в чем была ошибка, почему столько погибло людей, Немцов потащил все эти тома Путину. Реформу перехода армии на профессиональную основу, он тащил все Путину и с ним договаривался, Путин давал добро. После "Норд-Оста" у них начался личный сумасшедший конфликт.
Михаил Соколов: Я могу напомнить, что за несколько месяцев до убийства, Немцов меня спрашивал: убьет он меня или нет? Про Путина.
Ирина Хакамада: А почему? Что он такого сделал?
Михаил Соколов: Были значит у него такие подозрения, что что-то такое он сделал. Не знаю. К сожалению, я ответ дал неправильный.
Ирина Хакамада: Вы сказали "не убьет"?
Михаил Соколов: Я сказал: "Не убьет, но, пожалуйста, у тебя должна быть охрана".
Ирина Хакамада: Это правильный ответ, потому что Путин не убивал Немцова.
Михаил Соколов: Это мы не знаем.
Ирина Хакамада: Но мы не знаем, что не хотел убивать. Если ничего не знаем, тогда не нужно всуе это называть.
Михаил Соколов: Есть люди, которые уверены в том, что в той или иной форме такое указание было дано, но мы этого не знаем.
Екатерина Винокурова: Я беседовала со многими кремлевскими представителями на следующий день после убийства Немцова, я просто помню, в каком ужасе они все были. И они были в ужасе не потому, что они все так любили Бориса Немцова, просто они говорили: а если завтра кто-то решит, что враг вот этот, например Кудрин, то завтра убьют ментально близких власти людей. Мне кажется, что Путин кроме всего прочего проартикулировал, что ему не нужны бульдоги, которые носят, прошу прощения, трупы "любимых попугаев" к ногам.
Михаил Соколов: В данном случае – нелюбимых...
Ирина Хакамада: Поэтому, я думаю, что расследование медленное действительно, как со Старовойтовой, но добьет эту тему.
Михаил Соколов: Александр Георгиевич из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: У меня два коротких вопроса к уважаемой Хакамаде по поводу Украины и Грузии. Будет война опять с Украиной или какой-нибудь конфликт? Второе: как будут отношения с Грузией развиваться или потихоньку про Грузию забудут?
Михаил Соколов: Про Грузию Катя может ответить, там действительно позитивное решение было названо.
Екатерина Винокурова: Да, что будет безвизовый въезд. Кстати, не первый год грузинские журналисты задают вопрос, он всегда к ним очень любезно и с дорогой душой.
Михаил Соколов: Надо сказать, что откликнулись люди из "Единой России", из Думы, этот сигнал они поняли и сразу начали говорить, что как хорошо будет, что грузины будут без виз ездить в Россию. Вот этот сигнал единственный однозначно всеми понятый.
Насчет войны в Украине и в Донбассе?
Ирина Хакамада: Нет, не будет.
Михаил Соколов: Аргументы?
Ирина Хакамада: Все устали. А те, кто на этом зарабатывает, уже перестали зарабатывать, минус пошел. Если будет продолжаться эта перепалка, некие военные действия в Донбассе, значит остались группы, которые на этом продолжают зарабатывать.
Все суррогатные локальные войны – это огромный бизнес, это касается и Сирии тоже. То, что там закрутился такой клубок и нет никакого просвета – это означает, что все участники этого процесса снимают оттуда сливки, кто политические дивиденды, а кто конкретно торгует под сурдинку всем на свете.
Михаил Соколов: Катя, поскольку вы там присутствовали, фамилия Турчак была вами названа, а потом коллеги из "Эхо Москвы" пытались добить этот вопрос, почему, на ваш взгляд, Владимир Путин так держится за этого молодого губернатора с очень неоднозначной репутацией?
Екатерина Винокурова: Я считаю, что проблема в том, что если Путин действительно сдаст Турчака или кого-то еще одного, посыпется карточный домик.
Михаил Соколов: Двух губернаторов только что непонятно, за что, один был верный сторонник "Единой России", обеспечил победу на выборах.
Екатерина Винокурова: Хорошавина просила снять либеральная общественность?
Михаил Соколов: Нет, конечно, там ее и не осталось.
Екатерина Винокурова: Вот и ответ – Путин не делает уступок.
Ирина Хакамада: Если хотите чего-то добиться, то либеральной общественности лучше не кричать, потому что получается ровно наоборот. Путин не переносит, когда либералы на него давят.
Михаил Соколов: А все другие могут?
Ирина Хакамада: Видимо, как-то мы вызываем чувство классовой ненависти. Такие как вы, вы же в таком тоне общаетесь, вы раздражаете.
Михаил Соколов: Я с ним вообще не общаюсь – это вы общаетесь.
Ирина Хакамада: А по вам судят, как о всех либералах.
Михаил Соколов: Мы о нем тоже можем судить.
Человек, который открещивается от собственных детей, мне кажется, выглядит не очень. Вот послушайте, на прямой вопрос про Катерину "Тихонову", его ли она дочь, которая занимается всякими бизнес-проектами в Московском университете, и вот что отвечает президент Российской Федерации.
Михаил Соколов: Скажите, зачем врать? Все знают, кто занимается этой темой про МГУ, что это бизнес-проект МГУ с инвесторами, что девушка Катерина Тихонова, которую Владимир Владимирович не признает своей дочерью, но про которую все пишут, что это его дочь, возглавила фактически этот проект.
Что такого для президента Российской Федерации признать, что его дочь занимается бизнесом, занимается конкретным проектом, связанным с наукой? В конце концов, если есть вопрос безопасности, усильте ей охрану. Слава богу, на Федеральную службу охраны тратятся грандиозные деньги в этой стране.
Ирина Хакамада: Путин не отрекся от детей, он не сказали ни да, ни нет. Он не сказал "это моя дочь", но он при этом не сказал "это не моя дочь". Он сказал, что проект прекрасный, а по поводу детей говорить не будет, потому что это связано с безопасностью. Такой у меня характер, вот я такой. Я с женой развелся. Где жена живет, тоже непонятно. Закрытая система, мы живем в такой, и я вам такой закрытый нравлюсь. Если бы не нравился, давно бы стал открытым.
Михаил Соколов: Вам не кажется, что это смешно?
Ирина Хакамада: Мне пофиг. Сегодня в России, изучая ситуацию внутри и внешние угрозы, мой собственный карман, мое состояние, мне совсем пофиг, где его дочери, меня волнует, как мы дальше будем жить.
Михаил Соколов: А вот Катю волнует "элитка", молодые люди, которые захватывают все такие места хлебные.
Ирина Хакамада: Молодая, поэтому волнуют скрепки духовные, "элитка", больнички.
Михаил Соколов: Катя, с каким чувством вы слушали про детей?
Екатерина Винокурова: Вы знаете, мне показалось, что он немножко дает некий пас как раз "элитке" первого поколения, у которого все дети на Западе и являются владельцами всяких бизнесов, срощенных с государством. Мне кажется, был и такой момент.
Михаил Соколов: То есть он им советует, что лучше поскромнее все-таки?
Ирина Хакамада: Он намекает, что вы недовольны, что я про них не рассказываю, но вообще хотя бы теперь вы верите, что они в России, в то время как у многих остальных вообще за границей.
Михаил Соколов: Получается, что Владимир Путин, с вашей точки зрения, почти не лгал?
Ирина Хакамада: В этот раз у меня было впечатление – да. Второе, что явно фаза военного ажиотажа, что мы всех победим, все будет круто, цены на нефть вернутся, она закончилась.
Михаил Соколов: Катя, врал или не врал?
Екатерина Винокурова: Если я сейчас скажу врал, на меня Владимир Путин подаст иск о защите чести и достоинства, если я скажу не врал, выяснится, что врал, выяснится, что я Мурзилка.
