Триумфаторами церемонии вручения наград Европейской киноакадемии можно по праву назвать авторов фильма "Молодость". В номинации "Лучший актер" был отмечен Майкл Кейн, лучшим режиссером назвали Паоло Соррентино, и, наконец, картина победила в номинации "Лучший фильм".
Неаполитанский режиссер Паоло Соррентино достаточно молод – ему 45 лет. Его предыдущая работа – "Великая красота" – снискала широкую популярность и получила всевозможные призы, в том числе Европейской и Американской киноакадемий. Это была современная и своевременная реплика "Сладкой жизни" Федерико Феллини, пожалуй, с чересчур засахаренной концовкой. Мне больше нравятся биография Джулио Андреотти и замечательный дебют – неаполитанская драма "Лишний человек" (2001). В ней рассказывалось о драматических судьбах двух героев с одинаковыми именами. Первый Антонио Писапиа был эстрадным певцом, немного напоминавшим Стаса Михайлова, другой – капитаном футбольного клуба "Наполи".
Нынешняя работа Соррентино красива, изобретательна и загадочна.
В альпийском санатории набираются сил для финишного рывка в направлении могилы двое знаменитых друзей. Композитор и дирижер Боллинджер (Майкл Кейн), руководивший четверть века вымышленным оркестром Венеции, давно не встает за пульт, и даже немного униженные просьбы лысого, как колено, и нервного, словно девственница, посланника королевы Англии не могут поколебать решение музыканта. Боллинджер наотрез отказывается от исполнения на дне рождения престарелого принца-консорта своего давнего и популярного сочинения – "Простых мелодий". Произведение было написано для певицы, певицей была единственная жена героя, но она уже никогда не споет. Решение отложить палочку не означает отказа от музыки, и Боллинджер продолжает приватно сочинять мелодии, вслушиваясь в мычание коров на лугах и тиканье часов в магазине.
Второй знаменитый старик – ветеран "золотого Голливуда" Бойл (Харви Кейтель). Он не без кокетства работает над своего рода завещанием – картиной "Последний день жизни"; в санатории Бойл сочиняет сценарий в окружении бородатых и встрепанных интеллектуалов обоего пола. Сцена смерти главного героя ставит команду режиссера в тупик.
Боллинджер и Бойл дружат так давно, что уже позабыли своих родителей, первые свои шаги, но до сих пор выясняют, кого из них некогда предпочитала юная Джильда.
Современные Монтекки и Капулетти, они совсем не враждуют друг с другом, не ревнуют к успехам, даже и породнились без малейшего кровопролития.
Правда, дочка Боллинджера (Рейчел Уайз) возвращается в санаторий из несостоявшегося семейного путешествия в Полинезию в слезах: сын Бойла ушел к необыкновенно проворной в постели эстрадной певице и подал на развод.
Итак, герои фильма – люди старые, и сама картина – также о вызовах старости. Бойл и Боллинджер живут разумно, так что ожидание ими неминуемого конца исполнено юмористического фатализма. Соррентино это всячески подчеркивает все новыми гротескными эпизодами: столкновением двух культур в инвалидных креслах, купанием современной Сусанны (Мисс Вселенная) и старцев, находчивым ответом Мисс Вселенной, комическими чувствами бородатого альпиниста, актерским вживанием в образ фюрера, заплывшей жиром фигурой знаменитого спортсмена с портретом Карла Маркса, вытатуированным на спине (Марадона); сочной зеленью травы и голубизной воды, с одной стороны, и мертвенной бледностью или апоплексическим румянцем, с другой.
Драматическая развязка наступает с прибытием старой звезды, полсотни лет назад зажженной Бойлом на калифорнийском небосклоне. Героиня Джейн Фонды прилетает, чтобы отказаться от главной роли в "творческом завещании" режиссера, и делает это в крайне нетактичной форме. Бойл уличен в старческом бессилии. В последний раз перед глазами режиссера по альпийским лужайкам дефилируют его героини, после чего герой, чьим прототипом был, как мне кажется, Роже Вадим, прыгает с балкона с решительным результатом. И даже истерическое горе новой Барбареллы не способно воскресить Бойла, но зато постфактум он окажется прав, когда в последнем варианте финала фильма хотел, чтобы пресловутые "последние слова" произносил не умирающий, а Она.
Гибель друга меняет намерения Боллинджера. Пропускавший прежде мимо своих заросших седыми волосами ушей упреки дочери в дурном поддержании семейного очага, музыкант отправляется навестить жену. Летит самолетом, плывет корабликом, разживается букетом цветов, но координаты места упокоения любимой половины на Сан-Микеле найти не может и, чертыхаясь, заходит на протестантский участок, чтобы помянуть любимого композитора – Стравинского ("Интеллигент – это, прежде всего, человек без вкуса!"). После перед мысленным взором Боллинджера появится и старая женщина – его жена. И дирижер все же решит не огорчать королевскую семью и исполнить "Простые мелодии".
Но исполнит он свой опус не для принца, не ради жены, но в память о друге-режиссере.
Можно ли назвать то чувство, что было между Боллинджером и Бойлом, дружбой? Думаю, что они с молодости любили один другого, но насмерть боялись признаться в том. Нечто подобное случилось с героями "Кошки на раскаленной крыше". О таком характере привязанности, во всяком случае, дирижера говорят несколько сценарных намеков.
В разгар перепалки с отцом героиня Рэйчел Уайз припоминает о неотправленном любовном письме Боллинджера мужчине (богемные эскапады?). Другой подсказкой служит довольно молодой, весьма талантливый и сомнительно популярный (роль робота в бесконечной череде фильмов) киноактер, что отдыхает на полях Блаженства, готовясь в драматическому перевоплощению. Он, почти без всяких сомнений, смотрится двуликим Янусом. И он же произносит значимую фразу, когда мальчик, невыносимо игравший на скрипке, кстати, те самые "Простые мелодии", поблагодарил дирижера, что тот "поставил" ему руку. Боллинджер говорит, что ставить руку было необходимо, ибо мальчик – левша, подобно самому маэстро; тут же встревает экс-звезда спорта со словами, что и он – левша. И тогда актер Джимми подытоживает: "Все мы – левши!"
Косвенным подтверждением сущности главных героев становится раскрытие "темы отцовства" в неожиданно печальных и безнадежных красках, как будто Бойл и Боллинджер не передавали своих генов по цепочке.
Картина Соррентино достаточно полифонична, и речь в ней идет не только о двух старых друзьях. Тема "отцов и детей" рассматривается, в основном, на примере супружеской пары: Лины, дочери Боллинджера, и Джулиана, сына Бойла. Родители, если обладают разумом и характером, стараются обдуманно снабдить детей сведениями, чувствами и благами. Но ребенок, если он желает стать взрослым, должен предать родителей – покинуть их, частично вычеркнуть из памяти "список благодеяний". Брак Лины и Джулиана, заключенный в большей степени родителями, нежели детьми, обречен на распад.
Вообще, фильм о жизненном эпилоге двух старых товарищей совсем не случайно называется – "Молодость". В нем множество запоминающихся героев, помимо Боллинджера и Бойла.
К "молодым" можно отнести персонажей разного возраста: юного педантичного скрипача-левшу, юную философическую девочку, остроумную мисс Вселенную, молчаливую лопоухую массажистку с проницательными руками, сына и дочь главных героев, а также неугомонную певицу – возлюбленную сына, интеллигентных сценаристов "Последнего дня", примыкает к ним и уже знаменитый артист Джимми Три.
И хотя они очень разные, им присущи общие свойства. Их не понимают и не поддерживают родители, они предпочитают молчать, ибо им почти нечего сказать, они полагают себя неспособными, они ощущают себя неблагополучными и неустроенными.
Соррентино ставит гамлетовскую проблему: "Распалась связь времен". Нечто вроде ответа находит лишь большой артист и щедрый друг Джимми, находит его в поэзии Новалиса: "Всегда я в поисках отцовского дома..."
Разумеется, и Новалис, и Джимми Три имеют в виду не малую родину, но убежище, даруемое господом. Молодость видит все слишком близко, не различает за деревьями леса, не верит ни во что. Старики верят в материю и полагаются на удачу.
И те, и другие потеряли "отцовский дом" и заперты в "альпийской тюрьме", сколь роскошной, столь и бездарной, как одноименная картина в вестибюле гостиницы, уничтоженная злоязычной звездой ("Человек всегда найдет способ показать свое ничтожество!").
Пожалуй, единственной неколебимой истиной в фильме является молодость. Некой квинтэссенцией истины можно назвать голую Мисс Вселенную, погружающуюся в нежную воду бассейна на глазах у благородных джентльменов.
В конце драматичного отдыха Боллинджер риторически спрашивает врача, что ждет его за пределами санатория, и тот мгновенно отвечает: "Молодость!"
И Боллинджер, сбросив цепи прошлого, – семью, дружбу, любовь, может двигаться дальше, пускай и не очень долго. Молодость – обманчиво "простая мелодия", но руки маэстро тверды и способны ответить на прикосновение. Боллинджер, несмотря ни на что, смотрит в будущее и видит его вблизи, а не пытается разглядывать удаленное прошлое.
Его щедрый друг и великий актер Джимми Три (Пол Дайно) согласен, на свой лад, с великим поэтом, что страсть движет солнце и светила. Источник страсти – сам человек, главное, найти объект для нее. Быть может, Боллинджеру суждено этот объект обнаружить.
