Конец года богат на литературные события – в Москве прошла Международная ярмарка интеллектуальной литературы NON/FICTION, объявлены лауреаты премии «Большая книга» и победители конкурса на лучшее литературное произведение для детей и юношества "Книгуру".

В последнем конкурсе, в отличие от взрослого, где есть отдельно авторитетное жюри и читательские предпочтения, которые, впрочем, в определении первого места в этом году совпали, голосуют сами читатели. В этом году более 8 000 школьников в возрасте от 10 до 16 лет выбирали лучшую книгу, и ею стала "Я не тормоз" Нины Дашевской. Второе место получила Анастасия Строкина с книгой "Кит плывет на север", а Станислав Востоков, автор "Криволапыча" занял третье место.

Понятно, что подобные конкурсы, служат, скорее, ориентирами для читающей аудитории и подогревают издательский интерес к победившим авторам. Это особенно важно, как в случае Гузели Яхиной, когда дебютный роман получает главный приз.

Однако разделение на взрослую и детскую, подростковую литературу, начиная примерно с четырнадцати лет, кажется совершенно излишним, особенно если вспомнить школьную программу. Уже не первый год учителя-словесники, согласившись с тем, что объем обязательных для прочтения произведений слишком велик, спорят о том, от чего можно отказаться, а от чего нельзя.

Учительское голосование о списке обязательного чтения в 11 классе, которое затеял доцент Школы филологии ВШЭ Михаил Павловец, показало, что педагоги готовы вычеркнуть из списка"Тихий дон", "Джан", "Архипелаг ГУЛАГ". С другой стороны, некоторые предлагают обязательно читать в 11 классе "Иуду Искариота" Андреева, "Колымские рассказы" Шаламова, "Двенадцать стульев" Ильф-Петрова.
Другой известный преподаватель, Сергей Волков, пишет о новой концепции старшей школы:
" … программа 10-11 классов предлагает полный отказ от какого бы то ни было, хотя бы и минимального, общего списка и отдает дело его составления в руки авторов конкретных программ. Оказалось также, что количество произведений, которое задает минимум чтения -- 10 на два года. Оказалось, что можно составить рабочую программу 10-11, обойдя традиционно существующие в старшей школе произведения Островского, Гончарова, Тургенева, Толстого, Достоевского».

Несогласованность мнений учителей литературы понятна – школьники, действительно, сегодня не располагают временным ресурсом, чтобы столько и так глубоко, как нужно, читать классику. Во-вторых, им трудно понять не только содержание, рассчитанное вообще-то на взрослого человека, но часто и сам язык произведения, не говоря уже о неторопливости изложения, свойственной минувшим векам и такой неуместной в современном режиме.

Однако никто не говорит о том, что ученикам стоит предлагать разные жанры, лучшие образцы. Более того, привычка к чтению и учению вполне может образоваться от литературы занимательной, научно-популярной, например. И это именно та территория, на которой становится возможным такое трудное в определенный период общение родителей и детей. Что касается самих педагогов, то практически любой предметник найдет здесь что-то актуально для себя и популярное для учеников. И русский язык окажется совсем не скучным, если не судить о нем по правилам из учебников, а исследуя историю слов.

О том, как научные факты становятся занимательной литературой, Радио Свободы рассказали писатель, директор издательства "ЛомоносовЪ" Владислав Петров, писатель, заведующий кафедрой журналистики Института журналистики и литературного творчества Виталий Бабенко и главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Петр Черкасов.

Владислав Петров, директор издательства "ЛомоносовЪ" :

- Надо сказать, что у греков был момент, который напрочь отсутствует у современных родителей. Они своих детей не очень-то жалели. Принцип был достаточно простой: тебе многое дано, но вот море, и если ты выплывешь, то из тебя получится человек. А если не выплывешь, то ничего не поделаешь.

Также получилось и с издательством. Поначалу мы печатали книги, посвященные исключительно педагогике и психологии. Это был интуитивный шаг – продвигать новые идеи в педагогической сфере. Но не пошло. Педагоги не очень-то отозвались на наши издания, а вот книги по истории, географии, этнографии, научпоп, на который мы переориентировались, покупают хорошо и читают много.

Кое-что педагогическое мы и сейчас выпускаем, но это уже не основной нашей вид деятельности. Ведь издать хорошую книгу - это, конечно, замечательно, но нужно еще донести ее до читателя, которому эта книга нужна.

В исторической серии худо-бедно вышла уже 112-я книга, и, насколько я могу судить по посетителям ярмарки NON/FICTION, среди подходивших к нашему стенду много педагогов. И они рассказывали, как по этим книжкам проводят уроки в школах. Конечно, это значительно интересней, чем сухой учебник истории. Можно узнать, например, про воздушный шар, что было донесение русского посла о первом запуске воздушного шара во Франции, поскольку это было важно для разведки.

Такие книги пробуждают интерес к истории и дают понимание ее процессов. Человек, который не знает отечественной истории, не станет гражданином своей страны. Человек, который не понимает ход исторических процессов, легко подвержен любым сиюминутным влияниям. С другой стороны, история дает человеку инструмент, может быть, не явный, но абсолютно точно, что она этот инструмент дает, который помогает ориентироваться в современном сложном мире. Не о каждом учебнике истории такое можно сказать.

Кроме того, мы тщательно проверяем все факты, которые использует автор. В нормальном, приличном издательстве редактор должен сверять все - даты, даже хорошо известные ему, и не по Википедии, фамилии, географические названия и т. д. И как только мы понимаем, что автор даже не соврал, а ошибся, но по количеству этих ошибок начинает набираться определенная статистика, мы отвергаем издание книги даже на той стадии, даже когда в нее уже вложены деньги. Я свою задачу вижу в чем? Мы соединяем квалифицированного автора и квалифицированного читателя.

Виталий Бабенко, писатель, заведующий кафедрой журналистики Института журналистики и литературного творчества:

- Мы говорим на потрясающем языке, и он невероятно интересен. Истории слов показывают, насколько сложна языковая структура, в которой мы живем. Если ее не знать, то становится просто скучно. Мы, порой, говорим словам, не понимая того, что они означают, не понимая, откуда они взялись, как родились. И это-то непонимание порождает пустословие, порождает небрежное обращение со словами. А если знать и понимать красоту языка, его историческую глубину, то становится интереснее жить, интереснее книги читать, разговаривать, общаться, зная, то ты говоришь.

Я не имею специального этимологического образования, и, вообще, не знаю, кто имеет такое образование. Есть филологи, лингвисты и т. д., но этимология - вещь особая, отдельная и страшно интересная. Это моя давняя любовь, может быть, даже страсть, или в каком-то смысле профессиональное увлечение, потому что я много лет занимаюсь словами.

Вы знаете, что есть слова фальшивые, есть слова ложные, пустые, ничем не наполненные? Я много знаю о словах. Например, слово "автобус", очень смешное. Потому что в нем нет ни одной значимой части. Есть приставка "авто-", означающая "само", и есть латинский суффикс "-бус". Корня в этом слове нет. Если его сложить по-русски, то "самоем" получается. Но переводить его на русский нельзя, потому что слово было сложено абы как. Был "омнибус", понятый в свое время всем, потому что омнибус - это повозка, предназначенная для всех. И слово "омнибус" означало - всем. Нормальное латинское слово, где "-омни-" - это корень "весь". В падеже получается "омнибус".

Когда появился автомобиль, стали думать, как его назвать. Что ни придумывали, получалось очень громоздко. Тогда решили омнибус превратить во что-то короткое. Взяли "омни". Значимую часть отломали, приделали приставку "авто-" - "сам". И получилось автобус. Вот мы сейчас и ездим на предмете, который называется словом, не имеющим никакого значения. Таких слов довольно много, на самом деле. Просто "автобус" очень характерный пример.

Более того, само слово "омнибус" связано с фамилией одного шляпника, его звали Омнес. И он превратил свою фамилию в лозунг "Омнес для всех". Так из Омнеса получился омнибус. История, как видите, витиеватая, интересная. Но таких историй много. Мне в этимологиикак раз нравится то, что у слов есть потрясающие истории, их можно рассказывать, и каждая из них - это приключение. В школах это не рассказывают, а напрасно.

Заметьте, в Сети рассеянно безумное количество ложной информации о словах. И нельзя воспользоваться народной этимологией, или вульгарной этимологией, которой полным полно. Для того, чтобы заниматься словом, надо, во-первых, знать разные языки, хорошо еще и древние. Плюс ко всему уметь пользоваться огромным количеством словарей и справочников. И вот, когда все это ты осваиваешь, в итоге возникает некая история - история слова, которая может стать приключением.

Петр Черкасов, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН :

- Я считаю, то последние 20 лет интерес к истории, удовлетворяется если не в полной мере, то в достаточно широкой. Но здесь нужно оговорить, что такое работа историка. На мой взгляд, если сравнивать с медициной, то это скорее патологоанатом, человек, который имеет дело с уже законченным, отработавшим организмом и может его спокойно препарировать так, как он считает нужным.

Но историк - это и следователь, который должен провести какое-то расследование, и прокурор, который пытается вынести приговор герою или какому-то событию. Это еще и адвокат, который должен найти аргументы в защиту, но высшая степень мастерства - когда историк становится судьей, способным учесть аргументы обвинения и защиты, оценить работу следователя или отправить это на доследование. Или вынести вердикт, который будет опять же относительным, поскольку пройдет какое-то время, раскроются новые источники, которые позволят по-новому посмотреть на этого исторического героя или на какое-то событие, и, возможно, придется скорректировать этот приговор, отменить или вынести новый.

Есть некое противоречие между читательским спросом, когда кто-то хочет читать доступную и интересно изложенную версию событий, и профессиональной этикой, которая требует от автора оставаться на позициях историзма, на позициях строгой науки. Это трудно совместить. В советское время были другие препятствия, тебя просто ограничивали, сковывали, не давали даже заняться, чем ты хотел. Но при всем ужасно положении несвободы, тогда была ответственность профессиональная, и ты должен был отвечать за источники.

Историк существует только тогда, если он работает с архивами. Если человек не работает с архивами, на мой взгляд, он не имеет права называться историком. Что это за археолог, который ничего не выкопал? Так и с историками. У каждого настоящего историка, работающего в архиве, есть своего рода отвалы руды. Я работаю уже много десятилетий, и много чего накопилось. Что-то я публиковал, но многое уходило в песок.

Работая в архиве МИД Франции, когда я занимался русско-французскими отношениями в XVIII веке, вдруг попадаю на документ, где написано, что Людовик XV тайно отправляет военных советников к Емельяну Пугачеву. Меня это страшно заинтересовало, и я стал искать параллельно, изучая фонды Россия и Франция. Поскольку информация об участии этих советников пришла из Константинополя, я стал просматривать переписку французского посольства в Константинополе с Парижем, потом в Вене, из Вены с Парижем. Но мне не удалось найти ничего дополнительно. Наверное, где-то это есть, но я пока не нашел.

Или другой любопытный момент - насколько достоверными могут быть архивные данные. Конечно, историка не бывает без архивов, однако нельзя сказать, что документ, найденный в архиве, на 100% достоверен. Как-то я работал с документами Фонда французской полиции и контрразведки довоенного периода. Они хранились в Москве, в особом архиве, который построил товарищ Круглов, министр внутренних дел, в 1946 году руками военнопленных. Так получилось, что к нам попало два вагона архивных документов Французской республики, которые были немцами захвачены во Франции, а затем отправлены в Чехословакию, в Богемию. И потом Красная Армия их захватила и привезла сюда. Потом, спустя несколько лет, начались правительственные переговоры о реституции. И мне поручили изучить фонд французской контрразведки (с разрешения французского правительства) перед тем, как возвращать его.

Там были архивы военного министерства, французской разведки, контрразведки. Масса документов! И вот меня заинтересовало одно дело - лейтенанта Данилова. Кто такой? Может быть, белогвардеец, может быть, наш разведчик. Оказывается - нет. Оказывается, это история о покушении на Сталина 11 марта 1938 года. Источник - начальник французской разведки пишет письмо начальнику французской контрразведки. Дословно цитирую: "Надежный источник из Финляндии сообщает. 11 марта 1938 года во время прогулки в Кремле Сталин стал жертвой террориста, который стрелял в него. Стрелял в него человек в форме офицера ГПУ. Выстрелил несколько раз, был схвачен" и т. д. Дальше идет следующий документ о том, что фамилия этого офицера Данилов. Он служил в Тульском гарнизоне, подделал документы офицера ГПУ, оказался в Кремле. Вся история заканчивалась тем, что его раскрыли несколько сообщников - два майора и капитан из Тульского гарнизона, которые якобы мстили за маршала Тухачевского.

Понимаете, источник французской разведки из Финляндии, находившейся близко к Ленинграду, сообщил, а францзуская разведка передала информацию французской контрразведки. Зачем это было надо? Дальше для меня встал вопрос. Казалось бы, серьезные организации - разведка, контрразведка, надеждый источник из Финляндии. Но что-то мне показалось тут не то. Второй документ сообщал, что за три месяца до этого было совершено покушение на наркома Ежова. В него стрелял мотоциклист из эскорта, которому удалось скрыться вместе с начальником автослужбы Кремля. Я знаю, что "железный карлик" или "железный нарком" любил устраивать против себя покушения так же, как и против остальных всех бывших вождей. Как быть? Существовал ли действительно лейтенант Данилов или нет? Если это так, то за этим стоят трагические судьбы людей. Но ответ на этот вопрос можно было найти только в архивах ФСБ.

Прошли многие годы. Наконец представился удобный случай, когда я смог обратиться в ФСБ, и получил официальное опровержение: тщательное изучение фондов не обнаружило ни одного упоминания о лейтенанте Данилове, о майоре таком-то, о капитане таком-то. Ситуация, скорей всего, выглядела следующим образом. Что такое "источник из Финляндии"? Это русские эмигранты, которые со дня на день ждали переворота в Кремле, возвращения в Петроград и в Москву. И кто-то «купился», продал эту информацию французской разведке. То есть, так можно ввести в заблуждение и серьезные организации, и даже позднейших историков.