Я окончил школу в 2012 году. Это была обыкновенная ставропольская гимназия, изо всех сил старавшаяся казаться образцово-показательной в основном благодаря проведению общеклассных утренних зарядок и военизированных конкурсов строя и песни. Поскольку все это было относительно недавно, я еще помню, как нас, школьников, в добровольно-принудительном порядке выводили на площадь Ленина отмечать всякие государственные праздники, будь то 1 мая или 4 ноября. Это была условная плата за освобождение от уроков – 20 минут постоять под флагами родного края и "Единой России".

Естественное желание, возникавшее во время подобных мероприятий, – поскорее свалить. Никто не понимал, зачем нужны эти шествия, но обманутыми я или мои сверстники себя не чувствовали. Мы не сравнивали себя с пионерами или участниками показательных демонстраций. Нам казалось, что все это было очень давно и осталось только в учебниках истории. Но даже если бы кто-нибудь из моих одноклассников провел параллели между советской и российской показухой, никакие "экстремистские" мысли его голову не посетили бы: СССР в наших школьных учебниках был исключительно положительным персонажем, а раздел "новейшая история" занимал от силы пять страничек безумно скучного текста о том, какие правильные реформы провел президент Владимир Путин.

Большинство моих сверстников не чувствуют себя обманутыми и сейчас. За три года учебы на факультете журналистики я успел пообщаться с большим количеством студентов на политические и околополитические темы. Процентов 20 из тех, кого я знаю, поддерживают абсолютно все решения действующей власти, без обсуждения. Большинство из этих двадцати процентов – девушки, но подходить к ним с разговорами о политике не менее опасно, чем просить прикурить у гопника в темном переулке. Мужская часть "болельщиков" за режим Путина оперирует фразами: "в остальном мире не лучше" или "ты на их месте делал бы то же самое". Не согласны с ними – конкретно в моей группе – человек 5-7 из 40, не больше. При этом как для противников, так и для сторонников политики Путина гражданская активность заключается только в том, чтобы вообще иметь какую-либо позицию. Дальше университетских аудиторий со своими мыслями никто идти не готов.

Позиция многих моих сверстников зависит от того, кто их мнением интересуется: если преподаватель рассказывает о различиях между российской и западной политикой, журналистикой, обществом, и сравнения выходят не в пользу Кремля, студенты будут одобрительно кивать. Однако абсолютно также они будут кивать, если кто-то из радикальных сторонников президента посреди лекции вдруг выкрикнет: "Да зачем нам этот Запад с его демократией и геями!" Многие из неопределившихся толком не знают, почему они учатся на журфаке, а в случае чего способны доказать, что политика их лично не касается, да и как тема для разговора неинтересна. При этом в большинстве своем это вполне безобидные и добрые люди, которые могут сочинять стихи, играть на гобое или продавать торты собственного производства. Не хочу сказать, что среди радеющих за нынешнюю российскую власть одни дикари. Нет, есть и вполне адекватные люди, но их гражданская позиция основана на личном опыте или примере, будь то духовный подъем от поездки в Крым минувшим летом или работающий в государственных органах отец.

У меня есть один друг. Его папа занимает высокую должность в Ставропольской прокуратуре, а он сам после окончания в 2015 году Саратовской государственной юридической академии уже работает помощником прокурора в одном из районов края. Последние пару лет, встречаясь в общей компании, мы сознательно избегали темы присоединения Крыма или отношений между Россией и США. При этом он прекрасно знает, что я работаю на Радио Свобода, а я знаю о том, за какую сумму он планирует в будущем закрывать уголовные дела. Причина, по которой мы избегаем подобных тем, – не в том, что после их обсуждения мы вдруг выясним: вот, находимся по разные стороны баррикад. Мы это и так знаем, но наша встреча в любом случае закончится рукопожатием. Причина в том, что мой друг сознательно ограждает себя от информации, которая противоречит государственной установке, поскольку считает, что эта информация угрожает его карьере, семье, будущему. И, как друг, я не берусь его осуждать.

Среди тех моих сверстников, которые не связаны ни с журналистикой, ни с государственными органами, наблюдается не меньший "информационный вакуум". Практически никто не знает, что такое закон об "иностранных агентах" или так называемый закон садистов, зато практически каждый может рассказать, почему Россия поддерживает "ополченцев" на востоке Украины и какие объекты "Исламского государства" российские самолеты уничтожают в Сирии. Еще больше среди молодежи 18-25 лет, по моим наблюдениям, тех, кто попросту не читает новости. В моем окружении это в основном люди искусства: художники, режиссеры, актеры, музыканты. В их представлении российская политика настолько грязное дело, что при разговоре на эту тему у них возникает чувство отвращения. Беда в том, что эти молодые люди ровно такого же мнения о политике в любом государстве и потому не видят смысла тратить свои творческие силы на то, чтобы вникнуть в происходящее в России и попытаться изменить ситуацию к лучшему.

Иван Мартыненко – журналист Радио Свобода