Существует ли версия крушения борта А321, которая по какой-то причине может навязываться общественному мнению? Либо телевидение освещает трагедию достойно и объективно. Анализируют телевизионный обозреватель радио Эхо Москвы Арина Бородина и телекритик "Московского комсомольца" Александр Мельман. Ведущая Елена Рыковцева.
Полная видеоверсия программы
Елена Рыковцева: Мы продолжаем говорить об этой страшной трагедии, которая случилась в небе над Синаем, где погибли люди. Еще раз приносим соболезнования. Этот выпуск нашей программы мы посвящаем тому, как эту трагедию, реакцию властей и все, что делается по части расследования, освещает телевидение. С нами в студии Александр Мельман, обозреватель газеты «Московский комсомолец». И с нами на связи телевизионный обозреватель радио «Эхо Москвы» Арина Бородина. Был объявлен траур почти сразу же, вы об этом пишете, к сожалению большому приходится признать, не так уж редко, как меняется сетка телевизионных передач, как телевидение реагирует на то, что нужно изменить свои программы.
Арина Бородина: Если мы говорим об изменениях в сетках, не касаясь содержательного эфира информационных программ, то все основные каналы федеральные, я говорю о Первом, о «России», об НТВ, потому что у них самый большой охват, постарались привести в должный вид соответствующий, убрали откровенно развлекательные программы, которые должны были быть в субботу. Хотя, например, каналу НТВ совершенно не помешало, у них остались в сетке «Новые русские сенсации», любовница американского президента. Видимо, они посчитали, что раз уж стоит эта программа, подумаешь, пусть она остается. Поменяли сериалы, фильмы в субботу. С колес просто обсуждали трагедию в субботу в программе Ольги Беловой «Пятьдесят оттенков», на мой взгляд, сделали достаточно корректно, насколько это было можно, было много прямых включений, программа в 9 вечера на НТВ выходит. В воскресенье каждый исходил из своего. Молодежные каналы сетевые традиционно практически не меняют своих сеток. Например, шоу «Танцы», «Битва экстрасенсов» в субботу остались на ТНТ и собрали огромные цифры, гораздо выше, чем та же программа «Время», которая идет в 9 вечера в субботу, где были первые данные о катастрофе. Это тоже многое говорит о реакции аудитории. Нон-стоп шли сериалы, на Первом был «Мосгаз», на Втором очередной повтор «Екатерины». Из всего обилия сериалов на ВГТРК выбрали сериал о Екатерине Великой, зная, что через два дня эта же премьера с аналогичным сюжетом историческим пойдет на Первом канале. На мой взгляд, это не совсем было с точки зрения именно профессиональных каких-то вещей корректно. И уж конечно, недопустимо, это мое личное, профессиональное, гражданское мнение, моя позиция, что оставили детское развлекательное шоу — это была премьера, она была запланирована на 1 ноября, называется музыкальный конкурс «Синяя птица» - это такая «Минута славы» для детей, там действительно не было какого-то шабаша развлекательного, но все-таки это смех, это улыбки, детские реакции, участники-дети, жюри реагирует. Понимаете, в катастрофе, в которой погибает больше 25 детей и объявлен национальный траур, мне представляется, что на государственном канале этого быть не должно. Это все-таки развлекательное шоу. Я повторюсь, там не было совсем уже такого, там было много классических номеров, но это были песни, цирковые номера, дети. Дети — это всегда эмоции, это развлечение. При этом есть еще какие-то внутренние профессиональные нюансы. Но ведь жюри работает, реагирует согласно формату — это же записная программа. Я понимаю, что есть производственный цикл, количество выпусков запланированных, но всегда можно найти возможность изменить сетку. Я считаю, что когда к тому же программу ведет директор телеканала «Россия-1», наверное, все это можно было учесть и перенести программу — это не прямой эфир. А в целом в воскресенье все программы итоговые начинались только с катастрофы. Даже у Владимира Соловьева в воскресенье, он про Украину и все остальное говорил в конце. Специальный выпуск, была переверстана программа канала НТВ, почему-то убрали Максима Шевченко, не знаю, но зато всплыл неожиданно Кирилл Поздняков и также был специальный выпуск ток-шоу «Говорим и показываем».
Елена Рыковцева: Как вам, Александр, эти перемены, показались ли они корректными, достойными, успело ли телевидение сориентироваться в эти два-три дня?
Александр Мельман: Хочу всем принести свои соболезнования. Это очень тяжелый день и вообще тяжелое время, которое мы переживаем. Я хочу сказать, что я в воскресенье уезжал, меня не было, я, честно говоря, не знал и не ожидал, что эту премьеру на канале «Россия» они все-таки поставят. Я абсолютно согласен с Ариной, что это просто нельзя было делать. То, что она сейчас сказала, для меня новость, я просто был уверен, что они это перенесут. Почему-то не перенесли. Что касается сериалов, это такая вкусовая вещь, потому что может быть какие-то сериалы могли тематически просто не встать. Я вспоминаю «пятилетку пышных похорон», вот эти многочисленные трауры в советское время, тогда это было очень правильно. Тогда была классическая музыка, фильмы о Ленине и в общем все скорбели таким образом, действительно было показано, что в государстве сейчас траур. В воскресенье это было достойно, но эти нюансы, которые мы отмечаем. Плюс еще с первого числа стартовал канал «Матч ТВ», спортивный канал, там ничего, насколько я понимаю, не отменили, все было, был футбол, тур Чемпионата России, но футболисты вышли с траурными повязками. Но это ничего не отменялось. И опять же я вспоминаю, как в день похорон Юрия Владимировича Андропова был такой важный матч приза «Известий», но его не показали на центральном телевидении, была траурная сетка. Здесь я не могу кого-то в данном случае учить, потому что я видел, как футболисты все это переживали, черные траурные повязки были и так далее. Я испытываю такой шок, что все-таки они эту премьеру на канале «Россия» показали.
Елена Рыковцева: Арина, я прошу вас подробнее остановиться на ток-шоу, которые были посвящены трагедии, где были родственники, где были фотографии, где были истории судеб. Как вы это оцениваете с точки зрения корректности, здравого смысла и так далее?
Арина Бородина: Я единственное хочу сказать, вставить небольшую ремарку по поводу «Матч ТВ», я смотрела часть эфира, потому что она была прямоэфирная, приходили в студию гости. У меня тоже странное было ощущение, я понимаю, что старт канала намечен был давно на 1 ноября, и это было невозможно отменить, но каких-то специальных соболезнований и каких-то слов, сопутствующих национальному трауру, я практически у выступающих и приглашенных гостей не слышала. Там было двое ведущих, в красную студию постоянно приходили олимпийские чемпионы, известные спортсмены, которые открывали канал. И это тоже, на мой взгляд, смотрелось не то, чтобы диковато, но странно. Историю с «Синей птицей» мы обсудили, я считаю, что эта вещь была недопустимая. Это грубая ошибка государственной компании, этическая и профессиональная. Что касается ток-шоу, я уже начала говорить, в воскресенье был специальный выпуск «Говорим и показываем», я стала смотреть по сетке — это было переверстано. Кстати, «Синяя птица», тоже изменения в сетке объявили еще в субботу вечером, я была уверена, что они до премьеры внесут корректировки, мало ли, может не подумали. Нет, все оставили, как есть. Закошанского тоже объявили накануне, что он будет. У него в студии были родственники и знакомые людей, которые погибли в этой авиакатастрофе. Знаете, это может быть вкусовое, мое личное мнение: мне сложно воспринимать ведущего Закошанского. Хотя я считаю, что лучшего говорить о людях, которые погибли, трудно представить в этой ситуации. Эти фотографии, рассказы, лица, если они правильно и точно подобраны, это очень правильный для телевидения, извините за циничное сухое слово, формат в данном случае, но это правильная подача.
Елена Рыковцева: Я тоже считаю, что это абсолютно правильно. Если телевидение это умеет, оно делает так всегда, когда случаются авиакатастрофы, списки пассажиров, имена, фотографии, истории этих людей, вот поэтому меня потрясло в свое время, когда этого не было сделано по погибшим молодым, юным ребятам в Омске в казарме, не было ничего, ни имен, ни фотографий. Сейчас делается и делается правильно.
Арина Бородина: На мой взгляд, более чем правильно. Я считаю, что это практически безупречно делается на больших каналах. Я вчера смотрела полностью выпуск «Пусть говорят», я, к сожалению, не нашла ни времени, ни сил смотреть прямой канал Бориса Корчевникова. Закошанского я смотрела много, но это просто, повторюсь, мое восприятие. По формату того, что они пригласили гостей и говорили, у меня вопросов нет. У Малахова вчера была за последнее время одна из лучших программ интонационно сделанных. Потому что пришли люди, были какие-то записные истории из Санкт-Петербурга. Политики, конечно, были, был Жириновский с Зюгановым, но как-то без кликушества обошлось. Была Драпека в студии, которая рассказывала, что она пришла на Дворцовую площадь на митинг. И конечно, много-много фотографий, много видео, где улыбающиеся, красивые, радостные лица. Сейчас говорю, сразу комок в горле, потому что трагедия. Я тоже соболезную всем, кто потерял близких и дорогих людей. Я считаю, что очень правильно. И очень много этих историй началось в новостях. С точки зрения этих двух ток-шоу содержательно у меня вопросов как у человека, который давно следит за телевидением, нет, я считаю, что форматы выбраны правильно. Я знаю, что многие может быть осуждают эти истории, но я не увидела никакого ни копания, ни желтизны, все очень корректно в плане того, что это рассказывают люди, знающие погибших людей, близкие, друзья, члены семьи.
Елена Рыковцева: Вы прекрасно знаете, на что способны эти ток-шоу этих телеканалов, когда умирает человек не близкий их идеям, вроде Бориса Немцова, когда он еще лежал в морге, они бросились перетряхивать его жен, детей, завещание и так далее. То есть они умеют быть абсолютно циничными и отвратительными, когда речь идет о погибших, о мертвых, но не в этот раз, к счастью, как вы нам отмечаете.
Александр Мельман: И не одна — это был сериал. Все это было таким образом выполнено, я согласен, я вспоминаю эти программы. Здесь действительно это было по-человечески и профессионально, потому что здесь одно от другого в данном случае не отделимо.
Елена Рыковцева: Нет никакого секрета, что есть часть людей, которые считают, что государству невыгодна теория, что это был теракт, потому что тогда у людей появляются сомнения, зачем мы полезли в эту Сирию. Например, сегодня Дмитрий Песков просил не увязывать эту трагедию с операцией России в Сирии, потому что еще ничего не понятно. Есть такая часть людям, которым, судя по телевизионному ощущению, кажется, что наоборот уводят от темы теракта. Есть другие люди, к которым я, например, отношусь, которым так не кажется. На мой взгляд, грубо говоря, две версии — внешнее воздействие, теракт и техническая версия изношенности, усталости конструкции самолета, они на равных присутствуют в информационном поле. Какие у вас, Арина, ощущения, есть ли некое навязывание одной из позиций?
Арина Бородина: Я совершенно с вами в этом случае согласна. Если позволите, я вам хочу сказать, что я внимательно смотрю за новостями двух главных каналов, НТВ в меньшей степени, я смотрела только в воскресенье, я смотрю Первый канал и «Россия-1», они в этом смысле не в качестве, но в сути едины, на мой взгляд, присутствуют все версии. В понедельник очень подробно на всех каналах цитировали «Коммерсант», была публикация о том, что есть разные версии. Американских экспертов вспомнили, чего мы давно не слышали, в положительном контексте. Президент Египта, дали синхрон его, что он считает, что это не теракт, потому что они контролируют территорию. Они все называют версии. Даже то, что «Когалымавиа», представитель выступал и говорил, что они считают, что это внешнее воздействие.
Елена Рыковцева: Для них это жизненно важно, чтобы это был теракт.
Арина Бородина: Естественно. Это тоже дали в эфир. Впервые за долгое время, конечно, мы больше всего ругаем государственные каналы прежде всего, у нас других почти и нет сейчас, не почти, а нет, работают очень сбалансировано. У меня наоборот есть ощущение, что им в кои-то веки не дали жесткой отмашки: вот это не даем, вот это даем. Потому что большой спектр мнений, не все эксперты вызывают мое доверие или интерес, но то, что звучат все версии абсолютно и никакая не заминается, не табуируется, я такого не видела. Я бы хотела отметить работу корреспондентов, которые работают в Санкт-Петербурге и в Египте на прямых включениях, я давно уже отвыкла от прямых включений. Сразу направили съемочные группы в Египет, работают достаточно профессионально с места событий оба канала. На ВГТРК у Киселева был репортаж корреспондентки очень качественный. У меня давно не было таких чувств, что я не бросила бы в них камень. Я даже отметила, вчера вздрогнула, на Первом канале был корреспондент из Питера Алексей Корепанов, который был на прямом включении и рассказывал о том, как родственники встречают и готовятся к тому, чтобы опознавать своих близких. По тому, как был написан текст и им воспроизведен, я давно не помню, чтобы корреспонденты так работали с текстами на такие тяжелые темы. Я считаю, что он большой молодец, очень точно и по словам правильно, корректно об этом говорил. О хорошем тоже надо говорить. Я считаю, это тот случай, когда есть, что отметить.
Елена Рыковцева: Александр, как у вас складывается ощущение, не было ли навязывания какой-то точки зрения, версии, которая была бы выгодна?
Александр Мельман: Соглашусь с вами, мне тоже кажется, что версия теракта невыгодна для нынешней власти.
Елена Рыковцева: Я так не считаю, но так считают многие.
Александр Мельман: Я так считаю. Когда я смотрел новостные выпуски, я тоже думал: а вообще будет ли эта тема, будет ли эта версия? И вот я смотрю «Россия-24», они там дают прямой эфир, там действительно разные летчики, один из них, в данном случае был эксперт по летному делу, он говорит о том, что по его мнению возможно была бомба в багажном отделении. Сначала ведущий стал немножко нервничать, даже хотел перевести в какое-то другое русло этот разговор, но потом я увидел повтор этого синхрона в других новостях, и эта версия была опять произнесена на других каналах тоже. Таким образом я могу сказать, что сейчас идет довольно объективная подача разных версий. Дальше каким образом это будет преломляться, когда установят точную причину взрыва, и если останется одна причина о том, что это был теракт, в багажном отделении бомба взорвалась, как они будут это интерпретировать, здесь я уже могу примерно сказать, потому что я слушаю радио. Сегодня, например, я слышал господина Соловьева на радиостанции «Вести ФМ», он говорит, что мы не будем поступать как испанский народ при всем к нему уважении. Помните, говорит он, когда были взрывы на вокзалах в Испании — это делали исламские террористы, а Испания тогда участвовала в войне в Ираке. Тогда вышли люди, переизбрали то правительство, которое поддержало участие Испании там, пришло к власти другое правительство, которое вывело войска оттуда. Вот мы, говорит господин Соловьев, русские, мы не такие, мы будем биться до конца. Вот это его кликушество постоянное, что по Украине, что по Сирии, мне кажется просто отвратительным, честно говоря.
Елена Рыковцева: Мне не кажется, что им сложно справиться с версией теракта. Я думаю, что точно так же, как и раньше, выйдет Владимир Путин и скажет вы видите, как поступают, какие негодяи. Посмотрите, что они делают: они взрывали дома, мы отправились их бить туда, они взрывают наших людей в самолете, мы будем дальше их бить в Сирии. Это произведет очередное позитивное впечатление на людей, его еще раз поддержат. Поэтому я не вижу никакой проблемы, если это вдруг окажется терактом, с пропагандистским обеспечением этой версии.
Александр Мельман: Наверное, действительно с нашим народом таким прекрасным, действительно можно делать все, что угодно. Действительно можно повернуть любую версию так, как выгодно власти. Но вообще-то можно ее логически повернуть таким образом, мне кажется, лежит это на поверхности, что мы стали участвовать в сирийской войне и после этих бомбардировок террористы объявили джихад России, после этого джихада эти люди, которые погибли, если подтвердится версия теракта, они на заклании, они жертвы этой нашей нынешней политики.
Елена Рыковцева: Я считаю, что версия технической неисправности самолета точно так же совершенно невыгодна власти, тем не менее, я вижу по телевидению даже жестче, чем можно было бы, показывают эту версию. Я бы тоже хотела сказать о журналисте, который, я считаю, работает очень хорошо, очень здорово, очень профессионально — Сергей Пашков, это корреспондент ВГТРК, мне очень нравится, как он работает, мне он кажется искренним, честным, он лезет в самую гущу событий. Я помню его репортажи с Тахрира, я навсегда его уважаю с тех пор. Его бьют со всех сторон, а он идет в этой толпе, он молодец. Так вот сейчас он разговаривает с техниками и людьми в этом аэропорту, он нашел туристов, которые летели этим же бортом, и к сожалению, он нам говорит достаточно страшные вещи. Он сделал 16 или 17 вылетов в египетский аэропорт за неделю, этот борт, и у них было пять предупреждений, которые они игнорировали. Это то, что официально не говорится. Он нам дает информацию, которой официально нет. Он говорил с туристами, которые летели туда, эти туристы говорят, что мы слышали ужасное щелканье, скрежетание в этом самолете. Особенно страшно нам стало, когда через кондиционеры пошел запах чего-то паленого. Как констатирует Пашков, летчики, видимо, не стали придавать этому большого значения, и самолет опять полетел. Он говорит о страшных вещах, которые показывают состояние этого летного состава. Я считаю, что государству это тоже крайне невыгодно. Что не выгоднее — теракт или состояние самолета, я не знаю.
Александр Мельман: Здесь все можно свалить на одну маленькую компанию, это же, во-первых, не государственная компания.
Елена Рыковцева: Но это же система.
Александр Мельман: Наше население в массе своей уже отучилось так мыслить. Поэтому здесь как раз власти с пиаровской политикой справиться легче. Думцы уже выступают, что нужно отдать весь парк самолетов под контроль государства, такая волна уже пошла. Дальше можно найти козла отпущения. Действительно я с Ариной согласен, была пресс-конференция этой компании, все дали в эфир, ничего не скрыли.
Елена Рыковцева: Единственное, что тут же их отбрил глава Росавиации, сказал, что эта версия, которую навязывает «Когалымавиа» про внешние взрывы, ничем пока не подтверждается, поэтому тоже нужно быть поспокойнее. Я хочу обсудить важный, принципиальный момент во всей этой ситуации. Мы увидели невероятную скорбь и сочувствие, которые проявили граждане Украины к гражданам в России. Об этом впервые сказали без каких-то дополнительных комментариев, без ерничества, без гадостей, об этом просто сказали, проинформировали федеральные каналы, что вот они идут, вот они возлагают, вот синхрон женщины-киевлянки, которая говорит прекрасные слова. Они сумели продержаться в этом или сбились потом на обвинительное?
Арина Бородина: Я хотела бы два слова добавить. То, что делает Пашков, я вообще считаю, что это высший пилотаж профессионализма. Второе: я вчера вздрогнула, когда Андрей Малахов в «Пусть говорят» сидел с летчиком, видно по возрасту опытным, из «Каголымавиа» и попутно с листком начал перечислять неисправности этого борта, самолетов. Я даже вздрогнула: бог мой, прайм-тайм государственного канала, а это подрывная деятельность, почти диверсия. Нам говорят о том, что они вообще непонятно, как летают, и они спокойно это обсуждают. У меня была, честно сказать, оторопь: Малахов, «Пусть говорят», это даже не корреспонденты информационной службы. Это что касается общей подачи. Что касается Украины, опять же, меня поразило то, что Сергей Иванов, который приехал в Пулково в аэропорт, он, выражая соболезнования всем близким, у которых погибли люди, перечислил граждан Украины, Белоруссии, сказал, что мы все свои — это все оставили в синхроне. В «Пусть говорят» опять же был целый блок сюжетов, где поддерживали, начали не с Армении дружественной нам, не с Минска — с Киева, и был большой блок. Пока все, что показывают в новостях, вы говорите очень верно, без всяких оговорок — посольство Украины, цветы, свечи, плачущие люди, которые выражают соболезнования. Крупным планом наезжает камера, написано: «Киев с вами», «Украина с вами». Честно говоря, я вообще считаю, что за последнее время, видите, трагедия такая, настолько профессионально собрались. Возможно в этом была какая-то установка заранее, не знаю.
Елена Рыковцева: Даже не профессионально, по-человечески собрались.
Арина Бородина: Здесь просто видно качество репортажей, потому что я давно не видела с мест событий качественных репортажей без всякой пропаганды, шелухи и многословия. А здесь все четко и по делу, многообразие мнений, как бы к этим экспертам ни относись. Я вижу летчиков, я вижу представителей авиации, эксперты. Меня единственно смутил эксперт, вы наверняка мне сейчас скажете его фамилию, он все время у Соловьева, у него какой-то журнал.
Елена Рыковцева: Коротченко.
Арина Бородина: Он с первых выпусков новостей и по этому вопросу был экспертом. Единственный раздражитель, скажем так, был лично для меня, все остальные были по делу люди, то есть они были из профессии. Тема Украины, на мой взгляд, пока никак не уходит из эфиров, я имею в виду соболезнования и сочувствия, мне даже кажется, что Украины чуть-чуть больше, чем всех остальных. Повторюсь, я это уже отметила, американских экспертов из каких-то разведывательных аналитических структур цитируют очень охотно, потому что сегодня в новостях говорили о том, что они не исключают взрыв на борту бомбы, как одну из версий, с ссылкой на американцев.
Елена Рыковцева: Тут мы все сойдемся в том, что касается траура — корректно. А вот, тем не менее, тема Украины не ушла в ток-шоу, не траурная, а просто тема выборов.
Александр Мельман: Я видел у Владимира Соловьева — это было второй темой, первой была трагическая внештатная, когда он собрал летчиков. Кстати, было в этом формате очень достойно, была минута молчания, которую объявил Владимир Соловьев. Дальше опять Украина действительно была. Обсуждали Украину примерно с тем же ражем, с тем же темпоритмом, с теми же нужными эмоциями, которые выдавал ведущий.
Елена Рыковцева: Опять два украинских оратора против семи анти, соотношение соблюдено было.
Александр Мельман: Кстати, выглядели не очень убедительно.
Елена Рыковцева: Они всегда выглядят неубедительно, но это их не останавливает, они ходят на эти шоу, против этих семерых, каждый раз одно и то же. По социальным сетям прошла какая-то мания, это просто волна: где Путин с его обращением к народу по случаю? Когда они вообще видели его обращения?
Арина Бородина: Я не очень понимаю этой ситуации. Путин на встрече с министром транспорта Соколовым обратился с набором слов, которые в этой ситуации вполне соответствуют дню траура. Конечно, я не исключаю, что Путин может приехать в Санкт-Петербург на первые похороны, которые там пройдут. Но какого-то специального обращения я, честно говоря, не ждала. Сегодня опять было какое-то совещание, где Путин сказал, что надо все выполнить, все выплатить, суммы называются, все министры отчитываются. Но в общем-то в такой ситуации аудитории массовой демонстрируют, что Путин держит дело на контроле.
Елена Рыковцева: Он обращается по поводу светлых событий, с его именем должен связываться праздник.
Арина Бородина: Когда сбили «Боинг» на Украине, он выступал, но это не касалось российских граждан. Даже когда в Беслане трагедия, я помню, что он выступал с заявлением об отмене выборов губернаторов. Мне кажется, что для Путина это несвойственно. Более того, он хотя бы в этот раз вообще появился на экране, он обычно на экране не появляется. Он сказал петербуржцам про то, что он скорбит. И даже то, что он отправил Иванова в Санкт-Петербург и тот сказал, что это его родной город. Я вообще такого даже не помню. Я тоже не понимаю этой бурной дискуссии. А что он должен был сказать?
Елена Рыковцева: Да, действительно в Америке президент сразу же делает заявление, здесь такого в принципе нет.
Арина Бородина: Конечно, глава государства безусловно должен отреагировать. Я событийно не понимаю, может он мог бы приехать на Дворцовую площадь, но, честно говоря, я себе не представляю.
Елена Рыковцева: Он должен был сесть перед камерой и обратиться к народу, что я сегодня с вами, так, наверное, они себе представляют.
Арина Бородина: Что бы лично я считала правильным, по моим ощущениям гражданина Российской Федерации, я считаю, что на похороны, которые пройдут в Санкт-Петербурге, наверняка их будет несколько по мере прохождения процедур, я бы на месте Путина приехала именно с учетом того, что это его родной город.
Елена Рыковцева: Но с другой стороны по-человечески лучше бы он этого не делал. Потому что во что превратится этот город, там всех поставят на уши, это уже будут не похороны, а бог знает что.
Арина Бородина: Это тоже понятно. Но если бы у него были имиджмейкеры, если бы ему посоветовали приехать или потом встретиться с родственниками. Обычно Путин это любит делать постфактум. Вы очень верно заметили, что любую из версий, которая будет окончательная, Путин отыграет в свою пользу обязательно и тут он задействует ресурс подчиненных ему телеканалов по полной программе, они будут делать то, что он захочет, чтобы они сказали.
Елена Рыковцева: СМС от Марка из Москвы: «Путин не выступил с соболезнованиями. Он, наверное, мыслит по Салтыкову-Щедрину: на погосте живучи, всех не переплачешь». Что вы скажете по поводу того, что не было прямого обращения к нации с соболезнованиями?
Александр Мельман: Я бы здесь наоборот хотел бы быть адвокатом Владимира Путина, постараюсь это сделать. Я вспоминаю, во время гибели лодки «Курск», как он себя вел, вся страна на это смотрела. Сначала он появился, по-моему, в Ялте, было совещание, там был еще Евгений Максимович Примаков на заднем плане, о чем Сергей Доренко любит вспоминать, так как-то вольготно, легко он говорил. Затем, когда это случилось, морякам никто не помог, он нашел в себе силы, мужество выступить перед родственниками погибших. Получил по полной программе.
Елена Рыковцева: Получил и пожалел, с тех пор он таких глупостей не делал в своей карьере.
Александр Мельман: Имиджмейкеры у него есть, безусловно. Действительно, он не появлялся после таких трагедий. Сейчас очень много у нас внештатных добровольных психоаналитиков Владимира Путина. С некоторыми из них я соглашусь, есть Матвей Ганапольский, который сказал так же, как и вы, что он действительно не любит появляться после таких событий трагических. Еще он сказал, что этот траур не на сто процентов, я не знаю, как это отмерять, надо быть готовым и к следующим моментам, может быть трагическим. Сейчас государством не отпущено, как это могло бы быть с точки зрения траурных церемоний. Так примерно он сказал, как я это понял. И мне кажется, что это тоже правда.
Елена Рыковцева: То есть оно еще оставляет запас, не на полную катушку скорбеть, а оставить запас на то, что еще может быть?
Александр Мельман: Я так это понял, и я здесь согласен. Погибли люди, мы здесь анализируем одного человека, хотя прежде всего надо смотреть на себя, безусловно, как мы себя ведем. Но так уж получилось, что камеры высвечивают этого одного человека, он всегда находится в центре внимания. Но то, как он сейчас говорил на тот самый третий день, он появился, здесь как раз мне показалось, что я увидел человека, с одной стороны его осуждают в принципе, с другой стороны говорят: ну что осуждать, это такой тип, такая натура, которая не может сопереживать. Он здесь сказал правильные слова, но это было сказано так, что было видно, что он понимает чувство собственной вины и, возможно, принимает ту версию, которая может быть озвучена, версию теракта, что это именно случилось после того, как он изменил политику, направил туда наши самолеты, которые бомбят Сирию, и он чувствует свою вину за это. Поэтому это было сказано, мне кажется, недостаточно искренне, там был какой-то второй план и второй смысл, там было больше от ума.
Елена Рыковцева: Я совершенно не понимаю этой кампании, массового запроса на выступление Владимира Путина, особенно от тех людей, которые его не любят, не чтут, не признают. Почему-то именно не сторонники Владимира Путина требуют выступить перед нами, чтобы поставить галочку. Во-вторых, я считаю, что у него действительно очень плохо с тактом, с чувствами. Потому что после той же трагедии с омскими десантниками на следующий день он поехал в беленьком костюмчике к молодым ученым на Клязьму, и веселился так, что мало не покажется. И никто не вспомнил о том, что вчера были эти ребята, эти десантники. И только через два дня посредством скандалов, Фейсбука, социальных сетей, наверное, как-то до них дошло, что надо что-то сказать о них, он тогда позвал к себе на четвертый день Шойгу и сказал, что надо бы помочь их семьям, при том, что ребята так и остались анонимными. У него с чувствами счетчик, тумблер не срабатывает.
Александр Мельман: Мы смотрим его увеличенным планом, не всегда обращаем внимание в этом смысле на себя.
Елена Рыковцева: Как не обращаем, мы рыдаем сидим.
Александр Мельман: По-разному себя люди ведут. Пусть каждый про себя это скажет. Мне кажется, у этих людей такого уровня, получивших такую власть, у них уже по-другому этот тумблер работает. Потому что не только Владимир Путин, это и Джордж Буш, который начал непонятную иракскую войну, все эти жертвы и то, что происходит сейчас. Но на совести Путина тоже столько жертв. Нормальный человек, который не обладает уровнем принятия решений, он давно бы сошел с ума от такого количества погибших из-за того, что ведется эта политика. Значит нужно найти в себе этот тумблер, перещелкнуть, какой-то панцирь выстроить, чтобы это таким образом переживать. Другое дело, что политика — это пиаровская вещь, здесь нужно правильно себя позиционировать. Дальше тоже вопрос, как себя позиционировать. Говорили: он должен быть в Беслане или не должен — это тоже вопрос. В данном случае пиар правильный, здесь от этого никуда не уйдешь. Другое дело, нужно быть самим собой. Мы видим этого человека таким, какой он есть. Тяжела ты, шапка Мономаха, нормальный человек просто не выдержал бы одного дня после того, как был Беслан, «Норд-Ост» и дальше, дальше, то, что сейчас произошло. Как это на себя принимать или действительно сбросить, как вы говорите.
Елена Рыковцева: Абстрагироваться. Этот момент, о котором начала Арина говорить, каким бы ни было заключение экспертов, государственные каналы, телевидение сумеют сделать так, чтобы эта версия не была невыгодной российской власти. Вы с этим согласны?
Александр Мельман: Безусловно. Очень хороший народ телезритель, из него как из глины можно лепить податливого, внушаемого субъекта, что делается с большим успехом. Как пример то, что говорил Владимир Соловьев, как они возможно потом будут докручивать версию, если она будет основной, версию теракта. Любую версию они превратят в свою пользу, безусловно.
Елена Рыковцева: Пишет нам Артем, что «понятно, катастрофы неизбежны при полном равнодушии к людям, что наверху, начиная с войны, что внизу в «аэрофлотовских» службах». Нет же у вас ощущения, что когда случается катастрофа, пытаются замолчать то, в каком состоянии находится авиация. Вы же прекрасно помните, что после любой такой трагедии начинается шум, гам, перетряски, я в этой компании запретили самолеты, в этой полеты. Мы же потом этот шум будем слышать какое-то время, нельзя замолчать.
Александр Мельман: Абсолютно нельзя. В случае «Трансаэро», то, что такой компании больше нет, видна, мне кажется, некая коммерческая составляющая, когда государство играет в пользу одного из игроков, в данном случае «Аэрофлота». Так и здесь. Да, это небольшая компания, и сразу помимо эмоций, помимо волны, которая идет, тут же можно отдельным людям подсуетиться, чтобы и эту компанию прибрать к рукам. Можно найти козла отпущения, если это будет нужно и можно таким образом перехватить некий бизнес тоже. У нас в России давно уже, последние лет 25, делается именно таким образом.
Елена Рыковцева: Есть такой момент любопытный: была программа Дмитрия Киселева, в которой тоже корреспондент достойно показал, дал слово, сказал, что в Киеве несут цветы, не было ничего отвратительного. Потом проходит какое-то время, нет никаких сюжетов, что было поразительно для Дмитрия Киселева, единственный, кто ответил за всю хунту — это был Матвей Ганапольский, которого продемонстрировал Дмитрий Киселев, его грубое общение со слушателями. Что я хотела отметить в качестве любопытной детали, он сказал так: посмотрите, каков уровень украинской журналистики, как деградировал Матвей Ганапольский, уехав на Украину, потому что как грубо он разговаривает со слушателями. Наш уровень российской журналистики - уровень Владимира Соловьева, его безупречных ток-шоу, его вежливого стиля общения, так, как он выслушивает, этого нет нигде, вот на кого нужно равняться. И потом идет шоу Владимира Соловьева, в котором выходят снова два проукраинских, семь антиукраинских и вот эти семеро начинают закрикивать и затаптывать двоих.
Александр Мельман: Это такой большой стиль, цивилизованный метод подачи информации, чаще всего дезинформации. Здесь он прав, господин Соловьев на телевидении себе такого не позволяет. То, что он делает на радио — это нечто совершенно другое. Его реакции там очень похожи на реакции Матвея, безусловно. Эмоции, что называется, никто не отменял, просто телевидение — это другое, там нужно уметь себя держать в руках, господин Соловьев умеет очень даже мастерски.
Елена Рыковцева: Тем не менее, в этой программе Дмитрия Киселева, к счастью, на этот раз обошлось без ругательств, издевательств.
Александр Мельман: Мы должны сказать спасибо этому человеку?
Елена Рыковцева: Мы спасибо ему ни за что не должны говорить, но отмечать какие-то вещи мы можем. Хотя начинаются такие штуки, что увязывается, я это слышала по каналу «Россия-24», вдруг увязывают это соболезнование украинского народа с тем, что как же они могут считать нас агрессором, если они так нам соболезнуют?!
Александр Мельман: А еще было отмечено, что и президент Порошенко, и премьер Яценюк, спикер, все соболезновали и на официальном уровне, и в Фейсбуке — все это тоже было сказано.
Елена Рыковцева: Эта трагедия все-таки дала возможность увидеть российским телезрителям, что украинцы по-человечески прекрасно и душевно относятся к россиянам тогда, когда с ними случается такое горе, но совершенно нельзя это ставить на одну доску с их восприятием агрессии и российской политики, они для себя это не увязывают.
Александр Мельман: Хотя господин Доренко у себя постил разных отморозков с Украины, а эти отморозки есть всегда, и у нас, и там. И он это смаковал практически.
Елена Рыковцева: На федеральных каналах я тоже этого жду, это появится, но со временем.
