На этой неделе появились сообщения о том, что в научных институтах МГУ сотрудникам предъявлено новое требование администрации: статьи, подготовленные для публикации в иностранных научных журналах, а также тексты выступлений на предстоящих заграничных научных конференциях должны получить акт экспертизы и быть согласованы с Первым отделом – подразделением, отвечающим за режим секретности в учреждении.
Об этом написал один из наиболее авторитетных в мире научных журналов Nature – со ссылкой на имеющийся в распоряжении издания протокол заседания в Институте физико-химической биологии МГУ. Об этом же рассказали Радио Свобода профессор факультета географии МГУ Вячеслав Шупер и ведущий научный сотрудник НИИ механики МГУ Андрей Цатурян.
Сегодня проректор МГУ Андрей Федянин поспешил опровергнуть введение нового правила. По его словам, в Московском университете действительно недавно проводилось совещание, но на нем обсуждались вопросов “повышения уровня публикуемых статей, их качества, цитируемости”. Федянин добавил, что на совещании “напоминалось” о порядке, якобы давно действующем в МГУ, – научные работы должны утверждаться экспертной комиссией “из числа наших сотрудников” с целью проверки на наличие научной новизны. Федянин заверил, что “никаких новых правил не вводится”.
Однако, по словам ведущего научного сотрудника Института механики МГУ Андрея Цатуряна, Федянин лукавит. Цатурян утверждает, что недавно ему было продемонстрировано внутриинститутское распоряжение, согласно которому научные статьи, предназначенные для публикации в иностранных журналах, а также тексты выступлений на заграничных конференциях должны не только получить акт экспертизы, но и быть согласованы в Первом отделе. Кроме того, как сообщил Цатурян Радио Свобода, требование получать акт экспертизы для иностранных публикаций само по себе вводится вновь – ранее оно существовало лишь для публикаций в некоторых российских изданиях, причем такое пожелание исходило от редакций журналов, а не от институтов. Андрей Цатурян заметил: сотрудники Первого отдела являются сотрудниками МГУ, так что слова Федянина о том, что публикации должны согласовываться “комиссиями из наших сотрудников”, формально соответствуют действительности. А вот фраза проректора о том, что “никаких новых правил не вводится”, не отражает реального положения дел.
Комментарий Федянина рассчитан на человека не просто недостаточно осведомленного, а совершенно неосведомленного
Слова Федянина ставит под сомнение и Вячеслав Шупер, который видел форму нового акта экспертизы на недавнем заседании кафедры факультета географии: “Этот комментарий рассчитан на человека не просто недостаточно осведомленного, а совершенно неосведомленного”, – заметил Шупер. Он подтверждает слова Цатуряна: никакого акта экспертизы для иностранных публикаций прежде не требовалось. Шупер отметил, что такая экспертиза без Первого отдела произведена быть не может – хотя бы потому, что эксперты должны иметь доступ к секретным документам. Кроме того, ученый не сомневается, что и виза самого Первого отдела на акте экспертизы в любом случае потребуется.
В статье журнала Nature цитируется стенограмма заседания, прошедшего еще в одном учреждении, входящем в структуру МГУ, в Институте физико-химической биологии им. Белозерского. Здесь было сказано, что требование о согласовании тестов публикаций, выступлений и постеров (как для использования в России, так и за рубежом) распространяется на всех сотрудников без исключения. Причем, если верить приведенной в Nature цитате, это нужно делать “несмотря на очевидную абсурдность ситуации”.
Андрей Цатурян рассказывает: помимо НИИ механики, Института физико-химической биологии и географического факультета, аналогичное распоряжение недавно появилось и на геологическом факультете МГУ. Ученый уверен в том, что существует и общий приказ ректора МГУ с грифом “для служебного пользования”.
Новая тенденция уже затронула и часть академических научных институтов. Вячеслав Шупер свидетельствует: он получил письмо от сотрудника одного из НИИ Уральского отделения РАН, в котором рассказано о введении аналогичных процедур. Автор письма просил Шупера не раскрывать его имени и названия института. Впрочем, требование согласовывать тексты публикаций, по всей видимости, пока остается инициативой снизу. Во всяком случае, физик Борис Штерн не сталкивался с ним ни в одной из организаций, с которыми он сотрудничает, – Институте ядерных исследований РАН и Физическом институте Академии наук.
Например, я должен договориться с соавтором статьи: давай подождем, пока я оформлю акт экспертизы... Да это позорище какое-то!
Ученые отмечают, что нововведение может усложнить совместную работу с иностранными коллегами. “Например, я должен договориться с соавтором статьи: давай подождем, пока я оформлю акт экспертизы... Да это позорище какое-то!” – возмущается Борис Штерн. Его оценку разделяет Шупер: “Посудите сами, сотрудниками российских вузов и НИИ могут быть и иностранные граждане. Их тоже заставят оформлять акт экспертизы? Ситуация станет еще более гротескной”.
Для чего же нужна процедура, еще более усиливающая бюрократическое давление на исследователей? Шупер не сомневается, что она, практически повсеместно исчезнув после развала СССР, вновь вводится в интересах ФСБ:
Конечно, это будет такая же фикция, как и в советские времена. Человек, оформляющий акт экспертизы, расписывается в своей лояльности
– Это ведомственный интерес, стремление к усилению контроля и только в последнюю очередь – забота о государственных тайнах. Они хотят, чтобы все были подконтрольны, чтобы был огромный вал бумаг, которые, как и в советские времена, никто не будет читать, но под которые можно получить бюджет и расширить штаты. Конечно, это будет такая же фикция, как и в советские времена. Но человек, оформляющий акт экспертизы, расписывается в своей лояльности. Создается неправовая среда. Готовится восстановление тайной полиции, о которой люди даже боятся говорить. Вот закон об НКО очень и очень плох, но его хотя бы можно открыто обсуждать, критиковать, добиваться его смягчения. А тут речь идет о социальном зле, которого юридически вообще не существует. Это институт контроля над людьми, они должны в определенный момент себя сами держать за язык. Не сказать бы лишнего. Долг нашего поколения, тех, кто все это пережил и боролся с этим во времена перестройки, передать наш исторический опыт молодым. Они ведь не знают, к чему это приведет. А мы представляем.
Борис Штерн говорит: даже если в его институте примут подобное постановление, подчиняться ему он не намерен и надеется, что его примеру последуют остальные. Андрей Цатурян замечает, что вообще не уверен в законности подобной процедуры.
