Этот текст пишется параллельно терактам в Израиле, но касается их не напрямую. Увы, я ничего не понимаю в палестинском вопросе. В “окончательном решении” еврейского вопроса в середине ХХ века в цивилизованнейшей стране Европы я тоже ничего не понимаю, как бы внимательно ни читала (и даже конспектировала) Фромма и Адорно. Я даже отказываюсь понимать такие вопросы. Я знаю, что мои подруги, которым доверяю, тряслись от физического ужаса, когда оказались в этом году – одна в польском, вторая во французском концлагере, ныне это музеи. Я помню, что мой друг, палестинец, детский врач, чиновник высокого уровня, увез семью в Канаду во время второй интифады, потому что понял: у детей нет будущего.

Когда я вижу, что выражают лица и жесты моих друзей, когда они говорят о таких далеких, но по сути и сердцевине похожих типах ненависти, этнической и религиозной, то оказываюсь не в состоянии рассуждать в терминологии “национальных вопросов” и геополитики в целом, которую искренне не люблю. Мне кажется, приверженность ей происходит от феерической душевной тупости и отсутствия воображения.

В 2004 году после Беслана, где работала репортером, я случайно обнаружила в интернете, на довольно приличном ресурсе, официальное рассуждение русского мальчика, политолога, который не был “на локации”. Это значит, что кровь, пот и слезы Беслана остались для него фикцией. Потом он пару-тройку лет обслуживал Кремль, а в последние годы куда-то совсем пропал. Рассуждение его было такое, что ради интересов государства и сохранения его мощи можно убивать граждан этого государства, в том числе женщин и детей, которые каким-то косвенным образом в этой логике оказались замешаны в теракте. Когда я это прочла, то не могла поверить своим глазам, даже наивно попробовала поспорить с автором в сети с точки зрения практического гуманизма.

Догадываюсь, граждане свободного интернета понимают, чем закончился спор: в логике оппонента я оказалась предателем Родины. Тогда я подумала, что парень явно не в себе, прямо-таки в медицинском смысле: его разум не дружит с реальностью. Каким удивительным образом можно оправдывать идею и практику того, что надо убивать себе подобных ради высших (имперских, геополитических и так далее) интересов? Напомню, это были “сетевые разговоры” конца 2004 года. Теперь, через 10–11 лет, оказывается, что для инспирации любой войны, что с Украиной, что в Сирии, достаточно мобилизовать человек десять-двадцать такого же бойкого пера и с таким же абстрактным пониманием реальности (или полным непониманием, что такое человеческая смерть). Не исключаю, что мой бывший оппонент сейчас совершенно прекрасно чувствует себя среди интеллектуальных комбатантов Кремля, в борьбе за свободную Сирию. Наши люди, воспитанные секретными службами, непременно окажутся ничуть не хуже в интеллектуальном обеспечении войны, чем исламские радикалы.

Я пишу этот текст в Варшаве, в Польше, стране Освенцима-Аушвица, главного европейского лагеря смерти ХХ века. Это город (и эта страна) великого и почти самоубийственного Варшавского восстания, а также город и страна не менее великого (и практически самоубийственного) восстания в Варшавском гетто. Одновременно это город и страна, которые начали разговор о “польской вине” 20 лет назад, эти дискуссии до сих пор разрывают польское общество. Речь о том, что поляки участвовали в холокосте. Говоря более понятным языком, поляки убивали евреев, практически. Польские крестьяне убивали польских же крестьян-евреев, потому что это было политически выгодно немцам-оккупантам и потому что это было экономически выгодно самим полякам, жителям регионов основных концлагерей.

За очередное напоминание об этом сюжете (а заодно и о сложных польско-украинских исторических отношениях) польская писательница Ольга Токарчук совсем недавно получила открытые угрозы от польских неоконсерваторов. Есть еще два сюжета с только что закончившегося Варшавского международного кинофестиваля. Первое: два польских фильма этого года, “Демон” и “Клезмер”, рассказывают об уничтожении польского еврейства (консерваторы опять недовольны, как в случае “Иды”). Второе: за премию фильму “Идол”, главным героем которого является парень из сектора Газа, победивший на конкурсе поп-певцов арабского мира, экуменическое жюри получило упреки в пропалестинских настроениях. Главным врагом человечности, кажется, все же является глупость.

Каждый раз в Варшаве я бываю в гетто, на его территории. В этот приезд пошла в недавно открытый Музей истории польского еврейства. Там, помимо списка концлагерей, есть странички о Едвабне и Львовском погроме, и о Богдане Хмельницком. Возможно, этот музейный проект кого-то удержит от рассуждений о геополитике.

Елена Фанайлова – журналист Радио Свобода, автор и ведущий программы "Свобода в клубах"

Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции