Александр Генис: Сегодня ведущий нашего кинообозрения режиссер-документалист Андрей Загданский поделится с нами впечатлениями о 53-м нью-йоркском фестивале, с просмотров которого он только что вернулся.
Андрей, этот кинофестиваль отличается от многих уже тем, что тут не дают премий. Я помню, как я разговаривал, (вы меня представили) с Ричардом Пенья, который долгие годы возглавлял фестиваль. Он сказал, что кино настолько конкурентно, что хорошо его смотреть, не думая, кто будет победителем — это не Олимпийские игры. Чем еще отличается этот фестиваль?
Андрей Загданский: Многим. Но, к сожалению, нью-йоркский фестиваль на сегодняшний день потерял свой изначальный вес на Североамериканском континенте. Фестиваль наших северных соседей в Торонто стал куда более важным - принципиальные премьеры, если и происходят в Северной Америке, то именно в Торонто. Нью-йоркский кинофестиваль показывает, как правило, наиболее известные картины, которые уже были в Каннах, в Венеции, в Торонто, еще где-то в Европе, а мировых премьер стало гораздо меньше, значит меньше и фильмов-открытий. Теперь это скорее - выставка фильмов, демонстрация картин, которые могут быть наиболее привлекательны для американской и нью-йоркской публики, когда они выйдут в прокат.
Александр Генис: Тоже неплохо. Особенно, если учесть, что этот фестиваль в отличие от многих других всегда был верен главным фигурам в кино даже в те времена, когда эти режиссеры уже отошли в прошлое и перестали снимать важные и шумные фильмы.
Андрей Загданский: Да, конечно, они верны Годару.
Александр Генис: Годар — это их герой уже десятилетия.
Андрей Загданский: Совершенно верно. Важно еще, что американский кинорынок очень привлекателен для кинематографистов и кинопродюсеров во всем мире. А Нью-Йорк — это ворота к этому рынку. Открыть фильм, показать фильм, получить положительные рецензии, в ведущих американских газетах — исключительно важно для судьбы картины, когда начнется ее американская прокатная жизнь. И в этом смысле нью-йоркский кинофестиваль своего значения не потерял.
Александр Генис: И все-таки большие, коммерчески успешные фильмы не являются главным для этого фестиваля, они и сами о себе заявят. На мой взгляд, нью-йоркский кинофестиваль интересен в первую очередь тем, что там бывают фильмы самые разные — дебютные, маленькие, необычные, те, которые мы не заметили бы иначе.
Что же интересного вы увидели на фестивале?
Андрей Загданский: Я увидел много интересного. Например, я очень хотел посмотреть фильм канадского режиссера Гая Мэддина. Его предыдущая картина «Мой Виннипег»...
Александр Генис: Я помню, мы говорили об этом фильме.
Андрей Загданский: Это ироничная, нелепая, гротескная картина, которая не является документальным фильмом, но пародирует документальную стилистику, что уже мне интересно. Она была с дикторским текстом, такое нагромождение нелепостей, в котором Виннипег представляется таким городом, каким мы себе иногда представляем всю Канаду, да простят меня канадцы - погруженным в вечную зимнюю спячку город, из которого невозможно вырваться.
Александр Генис: Как говорят злые американцы, в Канаде всего два времени года: зима и ремонт.
Андрей Загданский: Во всяком случае фильм этот я полюбил. Вот я и отправился смотреть его новую картину, которая называется “The Forbidden Room”, «Запретная комната». Аннотация была очень приятная и многообещающая. Подводная лодка времен Первой мировой войны терпит бедствие, капитан лодки скрывается в секретной комнате. Экипаж в ужасе рассматривает огромный кусок пластиковой взрывчатки, который из-за высокого давления начал плавиться и грозит страшным взрывом. И тут на этой подлодке непостижимым образом из люка появляется лесоруб. То, что он лесоруб, мы понимаем сразу, потому что на нем листочки деревьев. Многообещающая белиберда.
Автор, как и положено на показе, представил фильм, пожелал приятного просмотра. Но назвать этот просмотр приятным я, честно говоря, не могу, хотя мне очень хотелось, чтобы этот фильм мне понравился. Дело в том, что Мэддин соединяет логику сновидений с пародией на массовую культуру, что я тоже понимаю. Фильм подражает раннему кинематографа — примитивные визуальные эффекты, много взрывов и непременные внутрикадровые титры. Фильм обильно снабжен надписями, и это, конечно, тоже стилистическая дань немому кинематографу.
Александр Генис: Вы знаете, я посмотрел кусочки из этого фильма, мне он напомнил «Тайна остров Бэк-Кап», помните, было такое чехословацкое кино по Жюль Верну.
Андрей Загданский: Что-то есть. Если в предыдущей картине «Мой Виннипег» дикторский текст создавал ироничный контекст для всего происходящего на экране, то здесь ему необходимо другое пространство, потому что иначе эти вещи совершенно не работают. Режиссер создает н надписи-комментарии, они ироничные, они многословные, их бесконечно много, и кроме того, они созданы в стилистике старых немых фильмов и набраны разными шрифтами, по-разному состарены и читать их очень трудно. Ты прочитал 10 — тебе смешно, когда начинается 15-й, ты уже устал читать.
Александр Генис: Это самая большая проблема любой пародии, любого абсурда — он не должен быть долгим. Меня всегда пугает, когда шутка затягивается. Верное обращение со временем — главное условие эффектного юмора.
Андрей Загданский: Да, и сам жанр обладает некоторыми временными рамками, он не может быть бесконечным быть, резиновая бомба.
Александр Генис: Анекдот на три страницы — это уже не анекдот, а глупость.
Андрей Загданский: Одна история не может продвигаться, и Мэддин разрезает фильм на множество бесконечных историй. Получаются история в истории. Но нет сквозной фабулы, за которой можно следить. Вернее, она есть, но не имеет значения. Мы должны наслаждаться каждый раз маленькими абсурдными сдвигами, один, другой, третий и все.
Александр Генис: Когда все можно, ничего не интересно. Это как с Сальвадором Дали, простят меня его поклонники.
Андрей Загданский: Я всегда, когда смотрю картины сюрреалистического “сдвигового” характера, думаю о Бунюэле. Вот уж мастер измененного пародийного кино.
Александр Генис: Но он знал меру.
Андрей Загданский: Помимо этого, он никогда не унижался спецэффектами.
Александр Генис: У него камера всегда стоит, как вкопанная.
Андрей Загданский: Его кинематографическая изощренность не заключается в трюках, он трюки ненавидел. Содержание безумное, но вы помните «Ангел-истребитель», абсолютно от начала до конца следите за магией этой истории, вы не можете от нее оторваться, вы хотите узнать, что произойдет. А если мне неинтересно, что произойдет, то и фильма, к сожалению, нет. Тем более, что в фильме Мэддина играют замечательные актеры, в картине играет мой соотечественник и выпускник моего вуза Григорий Гладий, замечательный, исключительно красивый актер, играет Джеральдина Чаплин, Мэттью Америк, все были рады принять участие в...
Александр Генис: ... этом капустнике.
Андрей Загданский: Вы сказали, добавить мне нечего.
Александр Генис: Что же на вас произвело позитивное впечатление?
Андрей Загданский: О многих фильмах мы с вами поговорим, когда они выйдут в коммерческий прокат, в частности, о картине Фреда Вайзмана, это его сороковой фильм, который называется «В районе Джексон-Хайтс».
Александр Генис: Это в Квинсе, важный район для эмиграции, там много живет наших соотечественников.
Андрей Загданский: Мы обязательно поговорим о картине «Нарушители покоя» - это о художниках, которые занимались в Америке в 60-70-е годы тем, что называется лэнд-арт. Это исключительно интересный предмет сам по себе. Но есть одна картина, о которой я хотел бы вам рассказать сегодня. Фильм “Ingrid Bergman – In Her Own Words”, «Ингрид Бергман своими словами». Это картина шведского режиссера Стига Беркмана, который и представил картину. Фильм большой и замечательный. Хорошо, когда у режиссера в руках много всего, у Стига было в руках все.
Александр Генис: Начиная с того, что его героиня написала автобиографию, ставшую мировым бестселлером.
Андрей Загданский: Речь идет об одной из самых знаменитых актрис в истории мирового кино, женщина, которая три раза получала «Оскара» и все три раза за принципиально разные фильмы в разные этапы своей карьеры. Последний «Оскар» она получила за фильм, когда ей было хорошо за 50.
Александр Генис: И еще 7 раз была номинирована на “Оскара”.
Андрей Загданский: Кроме того, еще одна интересная деталь: она работала актрисой на пяти языках.
Александр Генис: Бергман была примером сильной женщины. Она три раза играла Жанну Д`Арк. Характерно.
Андрей Загданский: Это была ее мания, Жанна Д`Арк — тема ее жизни. Но возвращаясь к тому, из чего был сделан фильм. У режиссера была не только автобиография — это полдела, у него был дневник Ингрид Бергман, который она вела по-шведски с детства до 1945 года, у него были фотографии в гигантском количестве, у него были письма к ней и у него были кинопленки. Представьте себе, она любила снимать любительские фильмы, научила этому одного мужа, другого мужа ей учить не приходилось, речь идет о Росселлини. Так она собрала на протяжение своей жизни гигантское количество любительских киносъемок.
Александр Генис: Мало ей было профессиональных.
Андрей Загданский: Она снимала своих детей, своих мужей, те снимали ее, она все время играла. Бергман была человеком исключительно скромным, застенчивым, и ей необходимо было играть. Она находила смысл своего существования в том, что у нее были готовые структурированные реплики, и это позволяло ей быть кем-то другим.
Александр Генис: Не зря она играла очень разные роли.И она умела их выбирать. Она ведь далеко не на все соглашалась. Были годы, когда она пропускала, не играла в кино, потому что она ждала лучшего. Например, «По ком звонит колокол», она выбрала этот фильм и подружилась с Хемингуэем, называла его Папа, а он ее “дочкой”. Он ей сказал: «Вам для этой роли придется отрезать волосы». Она сказала: «Ради этой я готова отрезать и голову».
Андрей Загданский: В какой-то момент она решила, что Роберто Росселлини великий кинематографист. Она посмотрела «Рим, открытый город», классическую картину неореализма, она почувствовала, что это новый кинематограф.
Александр Генис: Причем, антиголливудский, где она так прославилась.
Андрей Загданский: После «Касабланки» Бергман была на вершине Голливуда. Но она решила, что ей было бы интересно принять участие в этой революции. Конечно, они познакомились, конечно, Роберто Росселлини в нее влюбился.
Александр Генис: Гораздо важнее, что она влюбилась в него, бросила мужа, бросила ребенка и испортила отношения с Америкой, потому что там ее считали чистой и невинной, как яблочный пирог. Это был идеал семейной женщины. И вдруг она изменяет с каким-то итальянцем...
Андрей Загданский: Американские газеты в то время пишут, эту фразу цитирует в фильме, что «из пепла Ингрид Бергман восстанет новый Голливуд». Похоже на русскую прессу сегодня, ханжеское отношение. Она полюбила другого мужчину, рассталась с мужем и вышла замуж — вот, собственно говоря, и все. Но ее возненавидели.
Но с Росселлини назвать ее жизнь счастливой тоже невозможно. Она снимается в его картине «Стромболи, земля Божья». Когда я учился в киновузе, «Стромболи» считался одним из самых знаменитых провалов в истории кино. Фильм, от которого так много ждали - великий Роберто Росселлини, великая Ингрид Бергман делают вместе картину, но выяснилось, что они говорят на разных языках. Пара приезжают на остров снимать «Стромболи». Роберто говорит: «Я сейчас пойду, найду тебе напарника по фильму». Он начал разговаривать с рыбаками какими-то, взял двоих, говорит: «Я не могу решить, какой из них лучше. Кто будет умнее, тот и будет сниматься». Для Бергман, которая привыкла сниматься в структурированных фильмах...
Александр Генис: ... и которая училась актерскому мастерству у Михаила Чехова и относилась чрезвычайно серьезно как к театру, так и к кино.
Андрей Загданский: Ей этот весь росселлиниевский неореалистический подход был абсолютно чужд.
Александр Генис: Я ее понимаю.
Андрей Загданский: Он ей говорил: «Ну придумай диалог, скажи несколько слов». Она говорит: «Я должна видеть текст, я не могу так».
Александр Генис: Не первый раз. Когда она играла «Касабланку», то ей не сказали, чем кончится кино. Она говорила: «Я не знаю, что мне играть, то ли я люблю героя Хамфри Богарта, то ли я люблю своего мужа. Скажите мне, кого?». Но ей наврали: «Будет два конца, и мы при монтаже выберем, какой оставить». На самом деле они хотели, чтобы зритель до конца, как и она, не понимали, с кем она останется. В результате они ее обманули, она так и не знала конца, пока его не сняли.
Андрей Загданский: В результате эта мука выбора является ключевым ходом фильма. История с Росселлини мне ужасно понравились. Интереснейшая деталь - жизнь была к ней очень жестока в начале: ей было три года, когда умерла мать, ее братья, сестры умерли очень маленькими.
Александр Генис: Отец умер в 12 лет, она сиротой росла.
Андрей Загданский: Близких никого не было. Но одаренная девочка всегда хотела быть актрисой. Здесь в картине интересная догадка: отец, который так ее любил, часто дочку фотографировал и открыл в ней способность чувствовать себя легко и естественно перед объективом кинокамеры. Она на ранних фотографиях очень пластична, чувствуется, что она играет, но играет естественно. Во всех этих любительских съемках, которых мы в фильме видим огромное количество, она бесконечно очаровательна, она заражает своим естественным женским обаянием.
Александр Генис: Андрей, после этого фильма, какими глазами вы будете смотреть старые классические фильмы с Ингрид Бергман? Изменится ли ваше отношение к этим картинам?
Андрей Загданский: Нет, мое отношение не изменится. Нужно судить каждый фильм сам по себе.
Александр Генис: То есть «Касабланка» или «Осенняя соната» остались на своих местах?
Андрей Загданский: Да, но к «Осенней сонате» я хочу вернуться, потому что это исключительно важно. Уже будучи знаменитой актрисой, она обратилась к Ингмару Бергману и сказала, что хотела бы сняться в его фильме. Он приглашает ее играть в «Осенней сонате». Там есть два момента, которые совершенно завораживают. Одна ситуация, когда она описывает, как она смотрит на свою дочь в фильме «Осенняя соната», когда та играет.
Александр Генис: Дочь - пианистка.
Андрей Загданский: И она понимает, что та играет плохо. О чем она думает в этот момент? Ингрид говорит Бергману: «Я думаю, что здесь наша дочка ошиблась, играет она не так хорошо». Он говорит: «Нет, это все ерунда. Ты думаешь о том, какой она была маленькая. То, что она играет плохо — это неважно, это ты слышишь. Но ты думаешь с нежностью о том, какая она была маленьким ребенком и что с ней стало сейчас». И Ингрид признается, что ее поразило: пришел режиссер и сказал, что она должна думать в сцене — это не текст, это подсознание, которое он вкладывает в актрису. И мы видим этот кусок - он совершенно потрясающий на экране, он волнует больше, чем весь документальный фильм, который я посмотрел.
И еще она говорит, что нужно было много мужества, чтобы сняться без грима. “Я потеряю всех поклонников», - жалуется она режиссеру. На что Ингмар Бергман ей говорит: «Я найду тебе новых».
И вот мы видим это лицо на экране. Клянусь, в зале все замерли, так она была прекрасна даже в своем закате.
