Прислали запись с одного камчатского сайта. Сделана она двадцатого августа. Читаю: «Да что вы тут подняли! Ко мне брат приехал из Донецка, так все как есть рассказывает. Нет там никакой гражданской войны. Стоят наши войска, переодетые под ополченцев. И никто там из местных ничего отделять не хотел. Да, были против Майдана, но и против Януковича тоже были. И кто по городу стреляет, тоже там все прекрасно понимают, просто боятся. Бред все. Жили люди нормально, пока наши туда не влезли. Вон мой двоюродный брат в Одессе как жил прекрасно, так и живет. Нет там никаких фашистов – бред!!! – три восклицательных знака. – А в Донецке – «супер», по одной-две тысячи пенсии рублями раздадут когда-никогда, а цены как у нас. А в той же Одессе дядька получает пять тысяч ихних гривней пенсии, а это пятнадцать тысяч рублей, а цены в три-четыре раза на все у них ниже! Вот и считайте!», - закрываю кавычки и хочусо всей прямотой сказать следующее. К этому человеку мог приехать другой брат из Донецка, и от него он, этот человек, мог услышать нечто совершенно противоположное, а жена этого брата могла бы горячо опровергать его рассказ. Это и есть Донбасс. Под одной крышей могут жить ближайшие родственники, муж и жена, брат и сестра, перед их глазами одна действительность, один телеящик, все – одно, одинаковое, а смотрят они на все разными глазами, видят разное и по-разному вам рассказывают с полной убежденностью, что все так и есть, как они рассказывают. Это не значит, что каждый по-своему прав, что у каждого своя правда, что каждый видит какую-то одну сторону картины, а считает, что видит всю картину. Нет. Правда одна. Действительность одна, и правда одна. Но кто-то на нее закрывает глаза и сам себе рассказывает сказку о ней, а кто-то на все смотрит открытыми глазами и не врет сам себе. Вот этот парень, что приехал на Камчатку из Донецка, он не врет ни себе, ни камчатскому брату. Он говорит то, что есть. «Наши, - говорит, - влезли», и в этом все дело. «Наши влезли». Я слышал эти слова в одна тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, когда влезли в Венгрию, я слышал эти слова в одна тысяча шестьдесят восьмом году, когда влезли в Чехословакию, я слышал эти слова, когда влезли в Афганистан… Эти слова произносили, как и сейчас, особые люди. Особые – значит, по моему раскладу, умнейшие из простых. Если эти слова произносил умный человек из интеллигенции, он как бы опрощался, как бы повторял их за простым человеком. В этих словах и чувство особое. Презрение, Отношение к правителям, как к шайке злых негодяев с бессмысленным гонором. Когда-то царскую власть сменила рабоче-крестьянская. В кабинетах появилось много выходцев из рабочих и крестьян. Малограмотные, ошалевшие от власти, жадные и жестокие, но свои. Свои негодяи. Ванька с Пресни и Валька с Марьиной Рощи. Царские негодяи были не свои, а эти свои, плоть от плоти. Отсюда и пошло: наши влезли. Вот только что они влезли в Сирию.​

«На Донбассе в очереди в поликлинике, - вспоминает Кирилл Овчаренко, - слышал про "хунту" и спросил, зачем зовёте танки к себе Одна дама прибежала из дальней очереди и начала орать, что я провокатор. Ещё было дело, соседи спорили о референдуме - идти или не идти, я спросил, а пенсию кто платить будет, сказали, что переживут как-нибудь месяц-другой, а потом Россия поможет. Ответил, никто не поможет, в России живу и знаю. Сказали, что поможет, "в России нас любят!" и начали смеяться, мол, раз в России мне не нравится, значит России есть за что не любить именно меня На пляже как-то произошёл интересный случай - какой-то мужик через предложение клял "хунту", Тогда этот друг ответил, что надо бежать в Россию, и этот, который про "хунту", просветил, что в России делать нечего, что он сам там работал в Ростовской области и знает, что работы нет и там не прожить… Людям, видимо, тяжело выносить неопределённость, и они склонны заполнять её своими предположениями, не всегда понимая, что эти предположения влияют на их жизнь и буквально могут изменить будущее, а во время войны это большая ответственность, вопрос жизни и смерти…В войне хорошо понимаешь: не так важна "общая истина", сколько то, что ты думаешь о том, что происходит - и что это часто и формирует то, что с тобой будет, лично с тобой. А уже потом - со всеми», - пишет Кирилл Овчаренко, философ из очереди, назову его так, надеюсь, он не обидится. Пребывание в любой очереди - хорошая школа, знаю по себе. Она таки может сделать вас философом, если, конечно, у вас крепкие нервы. Побывав в этой школе, останется только кое-чтоподчитать о природе человека, об особенностях его поведения в разных обстоятельствах - это будет надежное закрепление полученных знаний… Трезвые люди с некоторых пор стали более внимательно присматриваться к окружающим. Стараются понять, как происходят неожиданные перемены в самых близких, словно на них действует какое-то зелье. Я бы за точку отсчета брал тревогу. Вот именно: тревога, и - застарелая. Четверть века живут с вопросом: что будет, куда все движется? Когда воздух так насыщается тревогой, что становится вязким, люди начинают верить всему, в том числе и черт знает чему. Не зря во время войны так опасны слухи. Они порождают панику. Донбасс и Крым сначала были погружены в тревогу. И пошло-поехало.

Читаю из следующего письма: «Выводить все доходы в прибыль и всё забирать себе - это так принято довольно давно в Америке. Отсюда там столько миллиардеров, а десятки миллионов американцев имеют самое минимальное медицинское обеспечение». Это пишет русский инженер, действующий инженер из конструкторского бюро. Теперь я буду знать, зачем русская молодежь стремится в Америку: чтобы стать там миллиардерами путем грабежа малоимущих, а заодно избавиться от лицезрения таких соотечественников, от пребывания с ними в одних учреждениях, на одних предприятиях. Это и есть путь России на Запад. Сама жизнь, отчаявшись, избрала этот путь – путь физического перемещения туда молодого и самого толкового человеческого материала. Советские инженеры под конец брежневской эры лучше, чем нынешние, отдавали себе отчет в отсталости страны. Тогда с кем ни поговори, тебе приведут слова неведомого японца, ознакомившегося с последними достижениями советского научно-технического прогресса: «Вы отстали навсегда». Сегодня не так. Сегодня вам рассказывают, как вы слышали, о переводе американцами ВСЕХ доходов в прибыль, о происках Госдепа, о величии России, которое наконец-то восстановлено, о бандеровцах, устроивших ад для русских в Украине. Разговор о том, на какой стадии материального развития находится страна, этим инженерам просто неинтересен. Они выносят его за скобки почти безотчетно, как дети, не умеющие отвлечься от своей игры. В тех инженерах (позднесоветских) не было – давно выветрилась - серьезной веры в советский строй, не было имперской спеси и ненависти к Западу. Они забивали свои головы действительно насущным вопросом: чем и как заменить или хотя бы радикально улучшить социализм? В этом смысле они как личности были намного сложнее нынешних. Многие из нынешних по сравнению с ними просто неандертальцы. Крымнашисты, охотники за бандеровскими черепами, православнутые, они забыли о самой возможности, да и прелести, да, и прелести, научного подхода к действительности. Позднесоветский инженер не верил ни в Бога, ни в черта, ни в Брежнева, ни в Горбачева. Позднепутинский инженер верит и в Бога, и в черта, и в пояс Богородицы, и в Путина, и в Русский мир, и в импортозамещение. Почему же он ослепляет и оглупляет себя? Потому что ему страшно. Он охвачен подспудной тревогой – она-то и уводит его от рационального мышления.

Еще читаю: «Оставьте Кобзона в покое, никто не застрахован от страшного, припрёт и хоть в Тибет монахов проповеди слушать пойдешь. Или вы думаете, что люди на так вами высоко оцениваемом Западе не умирают от самых банальных болезней? Полно, полно». Вспомним, о ком и о чем это написано (тоже, между прочим, инженером). Кобзон – известный певец, старый человек. Он где-то в первой десятке недругов Америки, куда его давно не пускают, и всего Запада, куда его тоже не пускали за неприемлемое, по мнению западных полиций, поведение, а недавно, в порядке исключения, по особой просьбе Путина пустили полечиться в Италию. Просился Кобзон туда долго, униженно, но одновременно и воинственно, в ответ из российской публики спрашивали его, не он ли чуть ли не громче всех в России проклинает Запад, не он ли говорит, что лечиться россияне должны только в России, что она лучше и выше всех, что она все умеет и научит кого угодно чему угодно, а не только лечению всяких хворей, не он ли предлагает разорвать отношения с Америкой. Когда он, наконец, получил разрешение явиться в Италию, то многие презрительно рассмеялись: что ж ты, мол, плевал в колодец, к которому теперь приполз напиться? А наш инженер, как вы слышали, тот написал нам о психологии больного человека – решил переключить нас с политики на психологию. Такой вот пропагандист…

Пишет господин Безобразов: «В одной из своих передач (не в последней ли) вы привели соображение некоего экономиста-любителя, что инфляция - вечный спутник человечества, и нечего, мол, паниковать.Да, инфляция, то есть обесценивание денег и рост цен на пустом месте, бывала, есть и будет. Только она всего лишь симптом, как температура. Это может быть проявление простуды, а может быть признак чумы. Какова нынешняя болезнь России, вот в чём суть. Царская держава совершенно не зависела от импорта. Большинство населения вообще никогда не видало заграничных товаров. Не были избалованы и советские люди. А сегодняшние рядовые граждане привыкли к заграничному товару, который, к тому же, в отечестве не только не выпускают, но и не могут, и не смогут выпускать. Для производства сложной техники просто нет кадров. На российские ноутбуки смешно глядеть. Нет своих сотовых телефонов. И не будет. И все дорожает пропорционально доллару. Сколько народ может пребывать в таком потребительском напряжении? Никакого восстания, конечно, не случится. Но терпение всё время испытывается. Надеяться на "Углеводородицу", на беспринципность западных поставщиков можно, но не в общем. Россия всегда могла жить только в изоляции, но дальше – не сможет. До сих пор в нашем Вавилоне что-то как-то копошилось, но болезни его неизлечимы», - пишет господин Безобразов. Не знаю, он ли придумал слово «Углеводородица» с оглядкой на Богородицу, на ее пояс, в очереди к которому, кажется, только вчера стояла Москва, а начальство проходило без очереди, - или где-то услышал. Интересное слово. В нем – насмешка над уверенностью российских телезрителей, что страну поднимет на небывалую высоту такой углеводород, как нефть.

Следующее письмо: «Что интересно, Анатолий Иванович, в столице продолжают открываться рынки, всякие торговые центры, торгово-развлекательные. Только вместо блошиных площадок с палатками, эти - из стекла и бетона. Там всё продают. Шмотки. Строительные товары. Пищу. Услуги. Кстати, страсти по уничтожаемым заграничным продуктам не совсем адекватны. Подозреваю, что это ничтожнейшая часть контрабанды, она не касается массового потребителя. Главная санкция - это падение цен на нефть и соответственно - рубля. Товар-то привезут, да не все смогут купить. И не всё. 0бесценивание рубля действительно сильно влияет. Веселие скомкано. Разорение торговцев будет не одиночным, а лавинообразным. Самые прикормленные и тогда будут визжать о своем патриотизме. А вместе с ними - самые нищие. Это которые вообще денег не считают при любом дефолте, и те, кто всё равно питается водкой и носит тренировочные штаны. А вот "средние" люди будут обескуражены. 0дни будут открыто недовольны, другие станут думать: всё было хорошо, но потом что-то не так пошло почему-то. Что произойдёт в этой атмосфере? Неизвестно. 0дно понятно, Мы придём в состояние Нигерии, очень убогой, бедной, бестолковой. Лукашенко уже в свойственной ему колхозной манере заявил: "У России нет ни ума, ни денег". Простой человек, и сказал суть», - здесь обрываю письмо.

Следующее: «Великого удивления достойно, Анатолий Иванович, как Россия всполошилась из-за внезапного наплыва беженцев в Европу. Можно подумать, что это они – к нам, под наши крыши, на наши хлеба и на наши выи. Мало нам разводов из-за войны против Украины, так теперь надо ожидать разводов из-за политики Евросоюза в отношении понаехавших из Сирии и откуда там еще. Что мы за народ? – этот вопрос не первый раз звучит в почте радио «Свобода», а впервые он встречается, если не ошибаюсь, в «Первом философическом письме Петра Чаадаева. Оно было напечатано в одна тысяча восемьсот тридцать шестом году, автор за него был объявлен сумасшедшим, объявил его сумасшедшим сам царь Николай Первый. – Что мы за народ? - пишет господин Киселев. – Большинство одобряет разрыв России с Европой и Америкой, радуется новой холодной войне и в то же время с большущим вниманием и интересом следит за европейскими делами и обсуждает их везде и всюду», - пишет господин Киселев.

Спасибо за письмо, господин Киселев. Это – традиция. За Европой, за тем, что там происходит, неусыпно следили всегда, еще Иван Грозный поучал ее государей и государынь. Новостей из Европы с нетерпением ожидали и в царских палатах, и в салонах вельмож, и в офицерских и дворянских собраниях, в учебных заведениях. Я упомянул Чаадаева, первого русского философа. Его и философом сделали новости европейской умственной жизни, на изложение своих соображений о русской судьбе его потянуло после того, как начитался западных книг. Чуть ли не из каждого его абзаца выглядывает какой-нибудь Шеллинг. Подробности французских революций и послереволюционных трясок образованная Россия ставила впереди новостей собственной страны, что и понятно – ведь в России политической жизни не было, следить было не за чем, обсуждать особенно нечего.

Письмо из Чехии: «Уважаемый Анатолий Иванович, вношу свой вклад в вашу коллекцию образцов антикапиталистической ментальности. Прочел новость: в Чехии, как статистики подсчитали, двадцать одна тысяча триста официальных долларовых миллионеров. Подразумеваются инвестированные средства, то есть, без учета дома или квартиры, являющейся постоянным местом жительства, и предметов личного пользования. Открыл под статьей комментарии активных читателей. Как и следовало ожидать, девяносто процентов пишут, что, во-первых, все или почти все эти миллионеры - воры и мошенники, во-вторых, что именно по их вине честные трудящиеся живут в нищете, и в-третьих, что имущество у них следовало бы отобрать, а их самих – посадить», - конец письма. В таких случаях удивляешься, почему на Западе до сих пор не полный социализм – такой, какого хотят эти люди, на чем там держится демократический капитализм. Часть ответа – в руководителях, в том, что это за люди. Среди ведущих политиков и управленцев там все-таки достаточно здравых, умелых, сильных личностей. Они как-то справляются с напором зависти снизу. «Обездоленным нравится ненавидеть, это смыслом всегда наполняет жизнь»,- написал современный поэт. Нравится – вот главное тут слово. Ненависть как разновидность удовольствия. Вам делается плохо, и будет еще хуже, говорит начальство гражданам, прямо говорит, без какой-либо опаски, потому что знает, что обращается к людям, которые уверены, что в их невзгодах виноват чужой дядя, и будет виноват и впредь, а стало быть, своему дяде опасаться нечего. Для такого общественного устройства, для такого состояния умов, каково сейчас в России, главное не в том, чтобы людям не было плохо. Главное – чтобы они думали, что виноват в их невзгодах кто-то за бугром, чтобы в этой мысли проявлялась их любовь к отечеству, к себе. Мы лучше всех, потому что враг доводит нас до нищеты, а мы героически терпим, и это наша гордость, это свидетельство нашего превосходства над супостатом и вообще над всеми. Это называется: выстоять. Не слышно дружных восклицаний: «Будем учиться, будем трудиться, перестанем красть и ловчить!». Слышно другое: «Выстоим!». Это так печально, что даже интересно…

«Замечательное словосочетание, Анатолий Иванович, - следующее письмо. -"Русский Мир". Отдельный от всех, то ли с претензией, то ли с затравленностью, то ли вместе. Подобное было только с советским, коммунистическим миром. Но там всё было логично - была оригинальная идеология, своя мораль.Границы этого мира проходят не по формальным кордонам. Крым, Славянск, Краматорск - вот где его пределы. Специфика Русского мира в том, что он инородный. Ирландец или украинец могут жить в Америке, представитель Русского мира - ни в коем случае. Он либо перестаёт быть элементом этого мира за границей, принимает правила и установки среды, либо является врагом. Дело в том, что Русский мир не знает понятия преступления. Криминал есть во всех странах, но он не норма. А вот в Русском мире - норма. Символична фигура Януковича, это - уголовник. Представитель Русского мира искренне недоумевает, что не устраивает в этом преступнике других. Классический урка едва ли не впервые в мировой истории становится главою крупной страны. Русский мир не видит в уголовнике ничего плохого. 0бщество совершенно спокойно смотрит на убийц, воров, насильников, жуликов. Так называемые правоохранители сами не понимают, чем они занимаются. Вот возьмём засветившуюся прокуроршу Няшу-Наташу. 0на не видит ничего особенного в своём премьере - что он бандит, занимался покушениями, хищениями. Она совершенно искренне считает, что это нормальный руководитель. Украина сегодня пытается вырваться из сферы Русского мира. И тогда там станут относиться к преступлению, как везде», - говорится в письме.

Это во многом верно. Между обычным поведением и преступным поведением в России не видит особой разницы никто – ни обыватель, ни представитель власти, включая церковную. Так было всегда – вот что важно помнить. Причин за то время, что обсуждается эта история, то есть за две с лишним сотни лет, названо не то что много, а, пожалуй, все, ни одна, по-моему, не упущена. Главных две. Снизу доверху все рабы, как сказал Чернышевский. Вторая причина: не было и нет свободной частной собственности. Это значит, что и с вами, и с вашей собственностью в любой момент могут сделать что угодно. Как выражалась моя мать, что хотят, то и делают. Все государственные ведомства, все государственные структуры, от министерства образования до полиции – это группировки организованной преступности, что было подмечено почти двести лет назад. Белинский, например, писал об этом Гоголю, о полиции говорит, что в России ее просто нет, а есть одна из разбойных корпораций. Слово «корпорация» – тогдашнее слово, сегодня его употребляют в научных разговорах о том, что все-таки представляет собою общественно-политическое устройство России, как его назвать, что выделить и на что опираться в разборе, на какие признаки. Употребляются такие слова,как сословия, мафии, ну и корпорации. Корпорация – это большое, огромное объединение людей для присвоения части бюджета без всякой пользы для всего общества. Чиновничество, например.

"Нынешняя молодежь мало борется, - пишет какой-то остряк, - мало уделяет внимания борьбе, нет у нее стремления бороться больше, бороться за то, чтобы борьба по-настоящему стала главной, первоочередной задачей всей борьбы, а ведь если она, наша чудесная, талантливая молодежь, и дальше будет так мало бороться, то в этой борьбе у нее останется немного шансов стать настоящей борющейся молодежью, всегда занятой борьбой за то, чтобы сделаться настоящим борцом, который борется за то, чтобы борьба…" Такой вот упрек молодежи. Мир, и Россия в том числе, знала мыслителей и целые партии, которые исповедовали культ молодежи, объявляли ее надеждой мира – мира, который она, молодежь, поставит с ног на голову. Правда, «с ног на голову» не говорили – говорили, что с головы – на ноги, но из всего, что пыталась делать молодежь как организованная общественная сила, неизменно получалось с ног на голову. Думаю, точно так было бы и в том случае, если бы за дело взялись одни старики, я имею в виду – за преобразование мира.