Александр Генис: Сегодня ведущий нашего кинообозрения режиссер-документалист Андрей Загданский представит фильм, рассказывающий одну из самых странных историй из нью-йоркской жизни.
Андрей Загданский: Картина, которая по-английски называется “The Wolfpack”, лучше всего будет переведена на русский как «Волчья стая». Это - дебютная работа, первый фильм очень молодой женщины Кристал Мозелл, которая до этого не делала никаких самостоятельных работ, кроме маленьких видео. И вот - ее первая картина, снискавшая в этом году большой успех: главный приз на фестивале Санденс. Теперь она уже идет во всех кинотеатрах. Фильм произвел большой шум и вызвал большой интерес.
Александр Генис: В первую очередь потому, что тема сюжет этой картины безумный. Я читал эту историю в «Нью-Йорк Таймс Мэгазин», где подробно рассказываются перипетии этой семьи.
Андрей Загданский: Сама по себе история, как часто бывает в документальном кино, просто сумасшедшая. Это я вам говорю как человек, который видел много сумасшедших историй. Речь идет о семье, которая живет в Нижнем Манхеттене в квартире для бедных. Семья состоит из мужа Оскара Ангуло, его жены и семерых детей. У всех детей имена санскритские, потому что отец последователь Хара Кришны. Кроме этого, он, с моей точки зрения, сумасшедший, тиран и бездельник, убежденный настоящий бездельник, предполагаю, что и алкоголик тоже.
Александр Генис: Живет он во всяком случае на социальное пособие, которое выдают на его детей.
Андрей Загданский: Причем там сложная схема: его жене платят зарплату, потому что она дает школьные уроки детям дома. То есть у нее есть лицензия учительницы, и таким образом ей государство платит какие-то деньги, чтобы она давала детям образование. Штука, фишка, как говорят, состоит в том, что отец не выпускает детей на улицу. По признанию одного из мальчиков с санскритским именем, которое я запомнить, конечно, не могу к своему стыду, он говорит: «Бывали годы, когда мы вообще никогда не выходили на улицу, а иногда выходили один раз или два в год, но это всегда под присмотром отца». При этом старшему уже за 20 лет. Это взрослые, артикулированные, совершенно не лишенные чувства юмора, полноценные дети.
Александр Генис: С вполне интеллигентной речью.
Андрей Загданский: Шесть мальчиков и девочка. Девочка, насколько я понимаю, ментально нездорова, никаких деталей, кроме этого, мы из фильма не можем почерпнуть. Как же они все компенсируют полное отсутствие внешних раздражителей в своей жизни? Они смотрят фильмы, все знаменитые американские блокбастеры, они смотрят Тарантино, Мартина Скорсезе и так далее. Смотрят по множеству раз, поскольку других впечатлений нет, есть уроки и кино. Более того, один из мальчишек, (у него есть печатная машинка) он говорит: «Я стенографирую весь фильм». Они превращают фильм в сценарий, в запись и разыгрывают сцены из этих фильмов.
Александр Генис: Делая костюмы из всяких отбросов.
Андрей Загданский: Из матрасиков для йоги они делают щиты, доспехи, делают из картонок пистолеты. Они разыгрывают эти фильмы, зная наизусть реплики из фильмов Тарантино. «Бульварное чтиво» фигурирует как фильм номер один. Вот этим они и живут.
Александр Генис: Этот сюжет предоставляет такое богатое метафорическое поле, что мимо пройти нельзя. В первую очередь вспоминаешь пещеру Платона. Сидит человек в пещере и судит об окружающем мире только по теням на стене пещере, потому что повернуться к свету он не может. Мне это несколько напоминает и нашу жизнь в Советском Союзе, когда мы судили об окружающем мире исключительно по отражениям в кино или в книгах.
Андрей Загданский: И обладали хорошо развитой речью.
Александр Генис: Правильно. Но при этом у нас были о безумные представления о том, что мы видим, потому что мы принимали любую информацию, которую мы видели на экране, совсем не так, как она была задумана. Я хорошо помню, как в 1960-е годы, я тогда учился в классе седьмом, появились нейлоновые рубашки. Каждая стоила рублей 25, а это - недельная зарплата. И вот идет хроника в советском кинотеатре, где, как всегда, показаны безработные. Вдруг я вижу, что безработные ходят в этих самых нейлоновых сорочках, о которых мечтал каждый советский мальчик. То есть мы тоже были волчьей стаей, которая сидела взаперти.
Андрей Загданский: Пожалуй, похоже. Что происходит с волчьей стаей этой, что мне понравилось, что мне не понравилось в этой картине. Резонанс у фильма сумасшедший. Но шедевром фильм не стал. Здесь много наблюдений, но очень много некачественно сделанной операторской работы, очень много случайного в кадре, и это мой глаз раздражает. Есть обстоятельства, которые остались абсолютно непонятными, не проясненными, остались за пределами фильма.
Александр Генис: В первую очередь, почему он их держал взаперти.
Андрей Загданский: И как ему удавалось их держать взаперти. Почему — он как раз объясняет. Потому что мир кругом порочный, воспитать совершенного кришнаита невозможно, если ты подвержен воздействиям ужасного города Нью-Йорка. Сам он перуанец, говорит на очень плохом английском языке. Вид у него, мягко говоря, неадекватный. Но как этому человеку удавалось держать под контролем всю семью железной хваткой - вопрос открытый.
Мать детей говорит адекватно, но я вижу в глазах некоторое безумие тоже. Дети очень хорошо, нежно относятся к матери, явно ее любят.
Александр Генис: Почему они вышли наружу, как это произошло?
Андрей Загданский: В какой-то момент один из мальчиков бунтует. Он выходит на улицу, увидел то-то, то-то, вернулся и с этого момента начинается массовое неподчинение мальчиков.
Александр Генис: Вот тут, по-моему, самый интересный момент фильма, потому что все они выходят на белый свет, и мы слышим голос одного из них: «Господи, это же как в 3D”. То есть они увидали реальность и воспринимают ее как кино, только гораздо более качественное кино. По-моему, это лучшая сцена фильма.
Андрей Загданский: На экране мы несколько раз видим, как они гуляют по Нью-Йорку, мы с ними отправляемся на пляж, где они смотрят на океан. Мне эти сцены отдают постановочностью. Это корежит, кажется, что эти сцены неестественны.
Александр Генис: Знаете, мне это напоминает одну программу реального телевидения. Там взяли ребят из амишей, из американской секты, которая живет в XVII веке, и отправились с ними открывать большую Америку. Оказывается, у них по их обычаям амишей положено совершать такое путешествие в большой мир и решать, что ты хочешь делать в своей жизни: жить как все остальные или жить, как амиши, по-старинке. Но сначала они должны попробовать другую жизнь. Мы видим девушек в домотканых платьях, юношей в шляпе с молодой бородкой без усов. Но вот они переодеваются в джинсы, девицы красят губы, выходят в мир и вполне нормально функционируют в нем. Но потом возвращаются обратно! Потому что на фермах амишей, в своем защищенном, доброжелательном мире, в котором они триста лет возделывают землю и ни на что не жалуются, им лучше, чем в нашем. Сильное ощущение оставила эта передача, потому что там как раз ничего не наиграно.
Андрей Загданский: Но в отличие от амишей, здесь царит насилие над молодыми людьми, которых не выпускал на улицу тиранический, сумасшедший отец. Он держал их в доме, как в клетке. Однако в фильме нет гнева. Эти мальчики, надо отдать должное, оптимистично и позитивно воспринимают мир, хотя вспоминают с горечью о том, как они росли у этого деспотического отца. Но фильм в целом светлый и он заканчивается светло, хотя и оставляя массу вопросов.
Александр Генис: Эти ребята знают кино лучше, чем кто бы то ни было. Не получится ли из них еще и режиссеров? Ведь и Тарантино так и начинал, он посмотрел все фильмы в мире по тысяче раз, пока не сделал свое кино, собрав его из всех остальных фильмов.
Андрей Загданский: Да, они были сфокусированы на кино как на единственной реальности. В отличие от Тарантино, который знал, что существует реальный мир и реальные люди.
Александр Генис: Я не уверен в этом.
Андрей Загданский: Но во всяком случае должен был знать. А для них кино - единственная реальность. Собственно говоря, в этом трюк фильма. Наверняка именно это обстоятельство так подействовало на жюри в Санданс. Не трагическая история детей, которых кришнаит держал в доме, как на цепи, а в том, что они в этих чудовищных обстоятельствах нашли, (тут ваше сравнение с Советским Союзом вполне уместно) нашли для себя выход, нашли возможность существовать и стать полноценными.
