"Достаточных общественных сил сейчас нет", – говорит Илья Шаблинский, юрист и член президентской комиссии по правам человека, об идее Конгресса интеллигенции провести публичный трибунал над Сталиным.

Из беседы с ним становится понятно, что общественного суда по преступлениям сталинского режима, скорее всего, не будет, их заменят публичные слушания.

После заседания инициативной группы по проведению трибунала в четверг Шаблинский предположил, что формат будет иным:

– Многие опасаются лишнего пафоса и того, что юридизации этого процесса не получится, просто потому, что законы, на основе которых можно давать юридические оценки, фабриковались самим тогдашним режимом. С юридическим аспектом будет тяжело. Поэтому, скорее всего, это будут общественные слушания. Первое заседание может состояться в ноябре, думаю.

– Это очень жаль, потому что именно трибунал по сталинским преступлениям – это производило впечатление. Слушания, боюсь, не привлекут к себе столько внимания.

– Возможно. Мы обсуждали этот вопрос с разных точек зрения и нашли разные контраргументы. Мы столкнулись с обширностью преступлений, которые могли бы быть объектом юридической оценки. И часть из них уже оценивалась, в том числе и официально, часть уже была в поле общественного мнения. Мы должны или рассматривать заново, перерабатывать опыт прошлого, или обращаться к новым фактам и событиям, которые не получили еще оценки. Все не так просто. Побудительным мотивом оргкомитета была явная угроза возрождения сталинских традиций в деятельности государства, во внутренней и внешней политике. Речь шла о том, чтобы напомнить еще раз о некоторых преступлениях, некоторых особенностях сталинского режима, чтобы указать на опасность и угрозу быстрой актуализации этих тенденций сейчас. Необычайно быстрых и необычайно опасных. С этого все начиналось, но когда мы стали разбираться с этой темой более подробно, выяснялись разные аспекты. Путин уже говорил о Катыни (место расстрела НКВД польских офицеров. – РС), на Бутовском полигоне (место массовых расстрелов под Москвой. – РС) открыли церковь, священники разных церквей проводили там службы... И мы столкнулись с вопросом, о каких преступлениях говорить в первую очередь.

​– Как вообще могло получиться, что в стране, на которую в конце 80-х – начале 90-х вылился огромный поток информации о преступлениях сталинизма, спустя 25 лет опять необходимо проводить ликбез о преступлениях сталинских времен?

– Причин много, и они весьма специфичны. Возвращение к [сталинским] традициям, возрождение их – это был очень долгий процесс, за 25 лет он постепенно набирал силу. Все происходило вкрадчиво, шаг за шагом. Я думаю, даже у нынешнего руководства страны, лидера и ближайших к нему людей планы менялись по ходу дела. И давайте вспомним, о чем говорили в конце 80-х – начале 90-х. На первом месте были массовые убийства, расстрелы, бессудные расстрелы, массовые захоронения, которые позволяли судить о масштабах репрессий. Говорилось о том, какой чудовищный урон понесла армия перед войной, какой страшной трагедией обернулась коллективизация (хотя как раз об этом многого не договорили). То есть много говорилось, прежде всего, о бессудных репрессиях, массовых арестах и казнях, назывались цифры. Был даже доклад комиссия Яковлева, там называлась цифра – миллион с чем-то человек, арестованных с 1936 по 1939 год, из них расстреляно около 800 или 900 тысяч. Гигантские цифры! Я думаю, какие-то цифры запомнились людям.

Нынешнее руководство страны тоже слышало и читало те же материалы, смотрело те же передачи, что и миллионы людей, и у них тоже остался какой-то след. И главный урок, который часть общества, самая памятливая, сделала первой инъекции антисталинизма, заключался в том, что аресты и бессудные расстрелы – это дурно и опасно. И мы видим, что нынешнее руководство старается тут действовать более-менее осторожно, оно старается своих политических соперников, противников дискредитировать, а если осуждать, то по каким-то хозяйственным составам преступлений. Во времена Брежнева осуждали тоже не по политическим статьям, а по хулиганским, а сейчас – за неуплату налогов, за растрату – так стараются.

Удальцов и Развозжаев сидят за организацию массовых беспорядков, но эти репрессии массовыми не назовешь. И оказалось, что нет прививки против других опаснейших проявлений сталинизма: цензуры, идеологической монополии в СМИ, против идей внешней экспансии, агрессивной внешней политики. Эти сталинистские традиции и явления не получили должной оценки в конце 80-х годов, и это облегчило возвращение идеологической монополии в СМИ, к цензуре, и фактической монополии на власть. Но вы видели, что эта монополия на власть тоже устанавливалась очень осторожно, постепенно. У нас есть многопартийная система, 70 партий. А то, что в основном это имитация, это нужно еще разбирать и доказывать. Вот только несколько причин относительной уязвимости части общества к этим традициям.

​– Вы говорили о необходимости дать оценку коллективизации, но никто не разоблачил сталинские преступления против экономики. В российском обществе есть устойчивая идея, что да, была кровь, были расстрелы, но благодаря Сталину страна молниеносно модернизировалась и выиграла войну.

– Я и сейчас считаю, что одной из центральных тем должны быть преступления против крестьянства, связанные со сломом станового хребта экономики. Индустриализация была проведена самыми уродливыми методами, что породило уродливую индустрию. Главный аргумент против этого – то, что страна смогла выстоять во время войны, но он нуждается в серьезном разборе и анализе. Мы не охватим это поле, вот в чем штука. Об этом много говорилось, написаны сотни статей, и я вам скажу прямо: та небольшая группа интеллектуалов, которая инициировала эти слушания, идею трибунала, в какой-то момент осознала, что не хватает сил решить эту задачу в полном объеме. Я так понимаю, пока некому заказать большой доклад об уничтожении крестьянства. Об этом было много публикаций и дискуссий, но еще раз к этому вернуться и дать снова широкий обзор этих событий, привлечь к этому внимание прессы не получается.

Если говорить о важнейшем отличии сталинской политики от ленинской, то надо говорить, что именно в начале 30-х годов была окончательно, по крайней мере на шесть десятилетий, загублена рыночная экономика, была выстроена экономика директивная, которая завела в тупик, и из него пришлось выходить. Но это огромная тема, и десятку человек, инициировавших это обращение о новом суде над сталинизмом, это не по силам сейчас. Поэтому сейчас речь идет о самой узкой задаче. На заседании речь шла о том, чтобы сделать доклады, организовать слушания по темам двух войн – против Польши и против Финляндии. Поскольку эти события, эти действия режима точно не получили оценки ни при Хрущеве, ни в 80-е годы, ни позже в России.

Мы пришли к выводу, что важнейшим проявлением нынешнего кризиса надо считать войну. Важнейшее и самое страшное проявление нынешнего политического и экономического кризиса – это война, масштабы которой меняются, но которая по-прежнему непредсказуема, и последствия ее непредсказуемы. С нашей точки зрения, это как раз следствие сталинской традиции. Это такой колоссальный соблазн – отхватить еще кусок территории – для повышения популярности власти, для обоснования места в истории... Это я говорю о психологических мотивах нашего нынешнего руководства. Это все коренится в сталинизме, с моей точки зрения. И мы вынуждены сузить задачу, потому что достаточных общественных сил сейчас нет.

​– Насколько я понимаю, цель была просветительская – показать обществу уроки прошлого. Но есть же еще и "адвокаты" Сталина. Министр культуры Мединский говорит: "Есть великий народ и великий подвиг. И есть Сталин. Они – так сложилось – не отдельно друг от друга, не "благодаря", но и не "вопреки". Все вместе и без изъятий – это и есть наша история". Вам предстоит иметь дело не просто с незнанием, вам противостоят "адвокаты" Сталина.

– Да, по крайней мере, часть государства. Но не все государство. Позиция Мединского – это не есть позиция нынешней политической элиты, и она неоднородна. Только что вышло постановление правительства об увековечении памяти жертв репрессий. Путин встречался с Дональдом Туском в Катыни. И так далее. Мы знаем, что часть интеллигенции готова страстно обосновывать тиранический режим как таковой, и их мотивация – отдельная тема. Я могу сказать одно: мы им будем по мере сил противостоять. Мы будем делать все от нас зависящее, чтобы их точка зрения не осталась единственной на этом поле.

Если мы определяем цели нашей инициативы по организации трибунала или слушаний, одна из этих целей – показать, что мы готовы отстаивать эту нашу правду, готовы защищать память этих миллионов жертв, готовы доказывать гибельность того тиранического строя, и другого, который может быть обоснован тем, прежним. И это надо делать независимо от того, можем ли мы повлиять на общественное мнение. Сейчас у нас минимальные возможности для влияния на общественное мнение, практически это сводится к возможностям интернета, сюда же можно отнести известный вам телеканал и две-три газеты. То есть просветительства в полном смысле слова не получится, потому что государство этому не будет способствовать. Оно, может быть, мешать особенно не будет. Мы должны обосновывать свою точку зрения, потому что видим страшную опасность, и мы считаем это нашим долгом. Для просветительства нет инструментов, но по мере сил бороться с этой угрозой мы обязаны!

​– То есть в современной России интереса к разоблачению сталинского режима фактически нет? У вас есть ощущение, что это кому-то будет интересно, кроме этой самой небольшой группы людей?

– Это, на самом деле, вопрос, не имеющий однозначного ответа. Да, в общем и целом интерес к преступлениям прошлого, конечно, спал за 20 лет. Но, знаете, покажите сейчас на Первом канале хорошо сделанный документальный фильм о том, как проходило нападение на Польшу, в соответствии с пактом Гитлера-Сталина, как происходили бои, как брали в плен польских военнопленных, что их потом ждало, как потом начиналась война с Финляндией, для которой подыскивались поводы, чего нам стоила эта война, как создавалась Финляндская народная республика... Вот такая обманка была – Финляндская народная республика, от имени которой велась война, ей на помощь приходила Красная армия. Вы знаете, может быть, миллионы людей посмотрят на это не без интереса. Как они будут к этому относиться – другой вопрос, ведь последствия этих войн – еще одна крупная тема. В итоге эти войны оказались только во вред стране, но это надо обосновывать, доказывать. Но даже по этим двум темам, мною названным, если бы интересные исторические материалы показали крупные федеральные телеканалы, их смотрели бы люди с большим интересом.