Грек Арис Кафалояннис – бизнесмен, из семьи политиков, с детства политику не любивший. Еще учась в Лондоне (London School of Economics and Political Scince), он придумал бизнес-идею: греческую экономику спасут греческие оливки, вкуснейшие в мире. Или если не спасут, то точно улучшат стране имидж.

Сегодня его маленькая компания Gaea, производитель оливкового масла и тапенадов, – узнаваемый греческий бренд.

Адепт здорового питания и пропагандист греческой еды, Кафалояннис рассказывает Инне Денисовой о том, как он и его компания переживают кризис и в чем Греция похожа на Россию.

– Арис, мы познакомились в 2011-м в Афинах. Вы тогда приглашали нас в мишленовские рестораны, где всю еду готовили на вашем масле. И мне казалось, что Греция – абсолютный рай, хотя повсюду уже звучало тревожное слово Grexit.

– Вы приезжали в самом начале кризиса. Люди тогда говорили про Grexit, выход из Евросоюза, не веря самим себе. И вот, через четыре года, чуть не случился реальный Grexit. В мишленовские рестораны, кстати, ходят сейчас одни приезжие: жизнь с тех пор стала гораздо тяжелее.

– А как ваш бизнес?

– Лучше, чем у всех остальных. 82 процента нашей продукции идет на экспорт. Даже с отправкой мы успели: отправили заказы иностранным партнерам до того, как закрылись банки. Сплошные испытания.

– Как вам живется последние три недели?

– Ну как… Утро начинается с очереди к банкомату. Стоят все вместе, рабочие и начальники. Ждут своих шестидесяти евро.

– Грустно.

– Грустно – это когда пятьдесят евро дают вместо шестидесяти! Потому, что в банкомате двадцатки закончились. И он дает только одну бумажку, пятидесятиевровую.

– Ругаются?

– А что еще делать, когда чувствуешь себя беззащитным? Когда не знаешь, что будет завтра? Последние дни мы только и сидим у телевизоров, только и слушаем новости. И нервничаем, что вдруг что-то пойдет не так, и мы окажемся выброшенными из Европы? А плана на этот случай вообще-то нет. Тогда страна станет банкротом и страшно представить, какие темные времена наступят, как здесь все разграбят мародеры. В общем, конечно, все ходят нервные и мрачные. В солнечных Афинах – мрачное настроение. Людей почти нет на улицах. Но самое противное, что пусто на островах. Ведь если есть в жизни счастье, то это наши, греческие острова. А куда поедешь с шестьюдесятью евро? С другой стороны, я лично считаю, что мы, греки, вообще-то сделали все, чтобы вляпаться во все это.

– То есть греки сами виноваты? Экономист Пол Кругман, например, винит Евросоюз.

– Теории могут быть прекрасными и стройными. И профессора вправе их отстаивать. В жизни все всегда проще, а правда где-то между. Если вы посмотрите на причины, из-за которых Греция встала в очередь к банкомату, – это наша и еще раз наша вина. По-моему, она очевидна. Долгие годы здесь жили безрассудно. Тратили больше, чем зарабатывали. Брали в долг. Игнорировали и даже поощряли воровство. Закрывали глаза на крайне непродуктивный госсектор экономики. Ну и вот, пожалуйста. Греческий кризис устроили греки, у меня нет в этом сомнений. Ну да, Евросоюз предлагает жесточайшие меры выхода. И, разумеется, бал правит Германия, которая верит только в суровые меры в кризисные времена. Мистер Кругман – прекрасный экономист, которого я лично очень уважаю. Но я верю, что решение лежит где-то между теориями. Мое мнение: нам нужно чуть-чуть жесткости. Немного. И нам немедленно нужны реформы. Экономику нужно начать строить других принципах. Без госсектора.

– А вы сочувствуете "Сиризе" (правящая левая партия. – РС)?

– Как бизнесмен, я вообще никакой партии не сочувствую. Как гражданин? Я не верю в левых. Я современный человек, но я занимаюсь международным бизнесом. Я – посланник греческой средиземноморской диеты, я хорошие продукты продвигаю, объясняю людям всего мира про то, какое у нас тут, в Греции, высокое качество жизни. Я, так сказать, "позитивный образ" формирую, это не каждый политик сможет. В общем, я хочу стабильности. И верю, что рано или поздно в моей стране она наступит. И что Греция останется в Еврозоне. Конечно, грекам придется очень тяжело. Но для будущего Греции лучше остаться в большой европейской семье. Если суммировать все, что было, мы получили от нее гораздо больше хорошего, чем плохого.

– Но ведь большинство населения поддерживает "Сиризу".

– Успех "Сиризы" на последних выборах я лично связываю с личным успехом Ципраса. Он симпатичный. Он нравится людям. Не думаю, что в Греции такое огромное количество "леваков". В общем, все проголосовали за хорошего парня, говорящего от имени нового поколения. Еще одна причина, по которой греки голосовали за "Сиризу", в том, что старшее поколение наделало слишком много ошибок. В общем, Ципрас – олицетворение этого нового. Увы, его правительство в первые пять месяцев существования проявило себя неэффективно. Хотя его по-прежнему любят.

– А я уже слышала по радио, что чуть ли не жена от него уходит.

– Не торопите события. Никто ни от кого не уходит. Внутри его партии очень трудная ситуация. И дома наверняка они спорят. Но, по-моему, он очень хорошо со всем справляется. Давайте посмотрим, что будет дальше. По-моему, худший сценарий для страны сейчас – затевать новые выборы. Экономика их просто не выдержит. Нам нужны реформы, а не выборы.

– А вы, я так понимаю, нервничаете меньше многих, поскольку ваш бизнес будет процветать в любом случае. Правые, левые – все любят поесть.

– Вы абсолютно правы. Греческая экономика стоит на трех китах: туризм, кораблестроение и сельское хозяйство. Хорошие оливки у нас растут, так уж вышло. А мы их экспортируем. Поэтому, независимо от того, каким курсом пойдет страна, у нас будут нормально идти дела. Нам, я уже говорил, лучше, чем почти всем остальным бизнесменам.

– А вы сократили зарплаты служащим? В России, когда рухнул рубль, выплаты сокращали и задерживали. Я лично ждала гонорары по несколько месяцев.

– У нас маленькая компания – всего-то работает 52 человека, но 44 из них – акционеры. То есть мы все лично заинтересованы в том, что делаем: поэтому у нас такой высокий уровень производительности. Мы не уволили ни одного человека. И оставили минимальную заработную плату той же, что была до кризиса, хотя ее сократили по всей Греции. У нас просто 82 процента продаж иностранные, только 18 процентов – греческие. Мы можем позволить себе ничего никому не резать. И не задерживать. А остальные – ну да, задерживают, кого ни возьми.

– А кто сегодня ваш главный покупатель?

– До конца 2014 года им была Германия. В этом году у нас бешеный успех в Америке. В общем, теперь наш крупнейший рынок – США.

– А Россия? Вы попали под санкции? Я видела ваше масло в магазинах – его ввозят нелегально, наклеив белорусский ярлык?

– Нет, никаких ярлыков! Нам снова повезло: оливковое масло не попало под санкции! И мы продаем в тех же объемах. В общем, неудобно гордиться, но мы счастливцы: все экспортеры плачут по поводу потери российского рынка. А у нас в этом году продажи опять начали расти.

– Русские традиционалисты сегодня пытаются объединяться с греками по принципу "общего врага": дескать, у нас синхронное охлаждение отношений с Европой.

– О нет, я надеюсь, идеи единства не базируются на противопоставлении себя Европе. Мне кажется, что русских с греками роднит что-то гораздо большее, чем ненависть или противостояние.

– А люди разделились на противоборствующие лагеря – за Европу и против? У нас даже семьи ругаются, наш Крым или не наш.

– У вас просто только начали ругаться, а у нас много лет подряд ругаются. Сейчас как раз наоборот, споры стихают. Абсолютное большинство хочет остаться в Европе.

– Но как же протесты в центре Афин, с "коктейлями Молотова"?

– Это позавчера вечером? Там было 500 человек. Это всем известные анархисты. Я лично не очень понимаю, почему полиция настолько к ним лояльна и разрешает формировать такой образ Греции в такое трудное для нас время. Вообще-то все эти события происходят только в одном месте, на площади Синтагмы, и это всего пятьсот человек. Ну да, "коктейли Молотова" производят впечатление: все новости это показывают, и от этого страдает наша и без того зачахшая туристическая индустрия. Никакой угрозы жизни в этих протестах нет. Так же как и нет народного возмущения сверхсуровыми мерами европейских кредиторов. Это небольшой процент бунтовщиков, которые есть везде, и они, по большому счету, не считаются.

– Последний вопрос: вы собираетесь отдыхать этим летом?

– Хороший вопрос! А, знаете, до последнего не знал, буду или нет. Сегодня мы с семьей начали обсуждать, на какой остров поедем.

– Греческий остров?

– Разумеется. Моя семья и я – открытые миру люди и чувствуем себя его гражданами. Но летом в мире нет места, способного конкурировать с греческими островами.