В русском языке у слова "слух" в значении "способность слышать" нет множественного числа. Зато оно есть, если имеется в виду молва, толки, пересуды, "сарафанное радио". Множественное число – слухи – указывает на то, что весть передается из уст в уста, а первоисточник, как правило, анонимен. Такова особенность этого речевого жанра, что достаточно указать – "люди говорят".
Чем меньше возможности получать достоверную информацию из надежных источников, тем шире поле для слухов, говорит сотрудник Лаборатории фольклористики РГГУ, автор исследования о фольклоре ГУЛАГа Наталья Петрова:
– Для заключенных очень значимой была изоляция от внешнего мира. В их воспоминаниях я неоднократно встречала сообщения о том, что были либо периоды, либо постоянные состояния неопределенности, неизвестности. Нет новостей от родных, нет новостей из внешнего мира, непонятно, что произойдет с тобой в ближайшем будущем. Казалось бы, зэкам должно было быть понятно, что все это закончится с окончанием срока, на который человек осужден, но часто случалось, что это было далеко не концом. Довольно распространенной была практика с "пересидчиками", которых не освобождали по истечении срока.
Когда информации нет, когда человек находится в совершенно чудовищном и драматическом состоянии неопределенности, происходит переоценка значения любых источников. Любые вести извне либо внутрилагерные вести становятся чем-то важным, очень интересным и всем необходимым.
Когда перед нами пять, десять, двадцать текстов разного времени и разного географического положения, то понятно, что это все-таки фольклорное явление
Отчасти ходившие по ГУЛАГу слухи являлись продолжением или вариациями на тему того, что было за его пределами. Например, эсхатологические слухи периода переписи населения 1937 года. Смущало, что власть хочет узнать все о частной жизни человека. Среди прочего, спрашивают про религиозную принадлежность. Это воспринималось довольно тяжело, а крайне религиозно настроенные люди считали такой вопрос анкеты происками Антихриста. Они говорили, что это признак конца света, проводили параллели с библейскими текстами. То же самое повторяли верующие заключенные.
С другой стороны, ряд слухов порождался именно средой ГУЛАГа. Например, это многочисленные рассказы о легендарных заключенных. Буквально через текст воспоминаний я находила рассказы о том, что "мне говорили, что в нашей тюрьме сидели А, В и С". Однако учитывая временной и географический охват, эти А, В и С, в принципе, не могли ни в одном из этих мест сидеть.
В частности, такова история с Фанни Каплан. Слухи про нее имели широкое хождение с двадцатых до пятидесятых годов. То есть до тех пор, пока не вышла книга коменданта Кремля Павла Малькова о том, что Каплан казнили сразу после покушения на Ленина. Очень часто рассказывали, что она ехала в одном вагоне с некой заключенной в Казахстан. Либо что она служила библиотекарем в Бутырской тюрьме. Либо ее видели в Сиблаге. При этом некоторые тексты обрастают таким набором деталей, что, если бы мы видели только один из них, то мы были бы готовы ему поверить. Но когда перед нами пять, десять, двадцать текстов разного времени и разного географического положения, то понятно, что это все-таки фольклорное явление.
И уж конечно, были слухи об амнистии. Надо сказать, что со временем мотивы таких слухов почти не меняются. В 1918 году заключенные Бутырской тюрьмы надеялись, что их освободят в связи с первой годовщиной революции. Точно так же в тексте 1947 года сообщается, что заключенные надеются, что их освободят в связи с тридцатилетием революции. Иногда их ожидания оправдывались, иногда нет, но повод был важен в течение долгих лет.
В фольклоре есть такой устойчивый мотив, как отчуждаемые ценности. Он имеет прямое отношение к конспирологической мифологии. Вариантов много, а модель общая: есть ужасные враги, которые что-то от нас скрывают, что-то у нас отняли, украли, и вообще все ужасно. Такого рода тексты отражены, например, в записке одного помощника начальника отделения милиции о политнастроениях спецпоселенцев на Урале. В 1932 году он записывает: "Я слышал, что нас давно освободили, но местная власть нас задерживает, чтобы мы работали. Нам надо всем бежать, кто куда, а то нас заморят голодом". Иными словами, есть ужасная близкая власть, которая скрывает новости о таком прекрасном событии, совершенном с веления дальней власти. Дальняя власть – прекрасная. Там добрый царь, добрый правитель, который ничего не знает о беззакониях, потому что его окружают ужасные помощники, которые вредят всем нам.
С неба спустилась газета "Правда", где написано золотыми буквами об освобождении
Другой пример еще интереснее. Был зафиксирован слух о том, что на прииске "Ключи" есть газета "Правда", в которой помещено постановление правительства об освобождении и возвращении домой всех спецпоселенцев. В этом же номере газеты говорится, что спецпоселенцам должно быть возвращено все имущество. Здесь не просто мотив отчуждаемых ценностей. По сути это аллюзия на духовные стихи о "Голубиной книге":
Восходила туча сильна, грозная,
Выпадала книга Голубиная,
И не малая, не великая:
Долины книга сороку сажень,
Поперечины двадсяти сажень.
"Голубиная книга" спущена с неба, где-то хранится, и в ней рассказывается вся правда об устройстве мира. В советских вариациях этот самый мотив книги об устройстве мира, где вся правда, реализуется в формате: с неба спустилась газета, где написано золотыми буквами об освобождении. По сути, это явление того же самого порядка, приспособление к сегодняшнему дню устойчивого фольклорного мотива. Подчеркну, что эти духовные стихи – старинные. Текст "Голубиной книги" фиксируется, начиная с XVII века. Так в традиционные фольклорные схемы включаются актуальные реалии, – говорит Наталья Петрова.
Несчастные заключенные ГУЛАГа находились в абсолютном информационном вакууме. Впрочем, жившие на воле советские люди тоже были мало осведомлены о реальных событиях. Отсюда – многочисленные домыслы и слухи. К примеру, о частной жизни и причине смерти вождей.
Как будто все это в далеком прошлом, ведь сейчас нет нужды в заполнении информационной пустоты слухами. Однако ведущие российские СМИ практически перестали заниматься журналистикой и переквалифицировались в пропагандистов. Обществу навязываются мифологемы, которые, обрастая по пути новыми деталями, успешно превращаются в слухи. Но правда и то, что любой владелец мобильного телефона теперь может снять передвижения военной техники у границ соседнего государства и тут же, практически в режиме реального времени, разместить разоблачающие официальную версию видео или фотографии в интернете. Любой ньюсмейкер рискует, что аудиозапись его неосторожного высказывания будет гулять по социальным сетям, и тут уж прощай, репутация!
И все же современные технологии в равной мере способствуют распространению недостоверных слухов. То люди торопятся похоронить благополучно здравствующую знаменитость (последний из подобных фейков – о гибели в автокатастрофе президента Белоруссии). То рекордное число перепостов получает весть о том, что знаменитая гимнастка родила ребенка сами знаете от кого.
Правда, от прежних времен есть существенное отличие. Нынешние слухи – это не вполне фольклорное явление. Во-первых, они скоротечны. Недостоверные слухи легко развенчиваются, а достоверным быстро находится подтверждение. В последнем случае это уже не слух, а информация. Во-вторых, при желании можно вычислить, кто запустил слушок. Не случайно забавой нашего времени стало разоблачение троллей. Настоящий же, классический слух авторства не имеет.
