Александр Генис: Историческое решение Верховного суда США о легализации однополых браков позволило журналистам говорить о “либеральной весне” в Америке. Борьба за равноправие сексуальных меньшинств стала постоянной темой и в политических, и в кухонных дискуссиях. И, конечно, она не сходит со страниц популярных журналов. Один из самых ярких сюжетов этой самой либеральной весны - судьба 65-летнего Брюса Дженера, олимпийского чемпиона по десятиборью, отца шестерых детей и участника популярного ТВ-шоу семьи Кардашьян. Теперь Брюса зовут Кэйтлин, и в женском обличии он появился на обложке журнала “Вэнити Фэйер”.
Эта история привлекла внимание философа АЧ Бориса Парамонова, который, как всегда, нашел в ней то неординарное содержание, что ускользнуло от внимания таблоидов.
Прошу Вас, Борис Михайлович.
Борис Парамонов: Как известно, в США 700 тысяч человек сменивших пол. Это уже, можно сказать, бытовое явление, эксцентричность которого как бы и не сознается, тем более, что мы всегда можем сказать о свободном праве человека на выбор, когда этот выбор не грозит прямо окружающим.
Можно выделить еще одну сторону вопроса - превращение нашей цивилизации в техногенную: природные процессы сменяются научно-технически организованными. Трансгендер - где-то в конце процесса, первым этапом которого была, скажем, паровая машина. Сюда же можно поместить всякого рода суррогатные роды: хочешь в арендованной матке, хочешь в пробирке. Это, повторяю, почти быт.
Александр Генис: Но случай Брюса Дженнера, ставшего Кэйтлин Дженнер, нашумел, привлек всеобщее громогласное внимание. В чем тут дело?
Борис Парамонов: Дело в том, что в нынешней жизни существует ни с чем по силе воздействие не сравнимое влияние телевидения на все стороны общественной жизни. И особенно сравнительно недавнего явления - так называемых реалити-шоу. Предложена новая модель существования человека - человека-актера.
Александр Генис: Ну, не особенно и новая. Еще Вагнер, причем, задолго до явления Рейгана, говорил о том, что приходит век человека-артиста.
Борис Парамонов: Принципиально разные сюжеты. Вагнер имел в виду гениального художника, ставшего образцом человека. То же говорил Ницше: цель культуры - создание гения, святого и мудреца. Сейчас же речь идет не о сублимации человека, не о возгонке его на высоты культуры, а о претензии любого индивида на всеобщее внимание, для чего достаточно всего лишь попасть на телевизионный экран. Это вульгаризация понятия артиста, художника. И в то же время - как бы удвоение всякого человека, способность его быть чем-то отличным от самого себя, оставаясь в сущности тем же самым. Вспомним, что Брюс Дженнер - участник телевизионного реалити-шоу семьи Кардашьян, отчим пресловутой Ким.
Александр Генис: Но можно ли говорить, как вы делаете, Борис Михайлович, что Брюс Дженнер остался в сущности тем же самым? Ничего себе тот же самый: человек пол сменил!
Борис Парамонов: Это только затемняет сущность вопроса - и в то же время, если подумать, освещает тему каким-то боковым, но всё проясняющим светом. Принципиальным в зрелище было и остается равность каждого участника самому себе. В реалити-шоу не происходит художественного преображения. Его участники не являются авторами. От того, что Брюс Дженнер сменил пол, он не стал художником, не стал артистом в смысле Вагнера и Ницше, даже актером не стал. Это всё равно что сменить костюм и выдать это за художественную выдумку.
Я хорошо помню, когда ощутил первое дуновение этого процесса десублимации искусства, самого жанра шоу - ибо шоу может быть искусством: театр, кино - это ведь шоу. Было это в начале 80-х годов, когда был сделан двухсерийный телевизионный фильм о Софии Лорен, в котором ее роль исполняла София Лорен. По ходу фильма был эпизод - роман ее с Керри Грантом, в роли которого выступал Керри Грант. Не тут ли и родилась сама идея реалити-шоу?
Александр Генис: Разница, конечно, громадная: и Лорен, и Грант - профессиональные и талантливые актеры.
Борис Парамонов: Да, и смотреть на них было куда интереснее и приятнее, чем на этих Кардашьянов. Но вот в этом навязывании им собственного чисто биографического, бытового материала, вне присутствия выдумки, вне преображения материала, было что-то посягающее на самую структуру искусства. В искусстве не может быть простого тождества - “А равно А”. Но тут нам предлагали именно это. И вот это был ход на дальних подступах к новому и всепобеждающему жанру реалити-шоу, к отказу от искусства, к подмене высокой выдумки необработанным материалом.
Вообще-то подобный поворот дела предвидели умные люди задолго до того, как я тихо испугался превращения Софии Лорен в Софию Лорен в качестве художественного артефакта. У Рэя Бредбери в «Фаренгейте 470» было предвидение этого жанра: жена героя проводит целые дни, глядя на телеэкран, где непрерывно бубнят какие-то ее «знакомые». Это подавалось у Брэдбери как черта нового страшного бездуховного мира, в котором уничтожают книги. А сейчас это считается само собой разумеющейся нормой, и ничего страшного в этом не видят. Эти «знакомые» становятся, уже стали культурными героями.
Но парадокс в том, что эти самотождественные персонажи, эта таблица умножения, где дважды два четыре, подносятся как образец для подражания. Это мир, в котором исчез идеал - так скажем. Дискредитировано и отброшено само стремление человека стать чем-то выше себя - и при этом сохраняется некая художественная претензия, некая претензия на образец, высокую норму.
Я бы еще по этому поводу одно явление вспомнил, ставшее эпидемическим: татуировку. Человек хочет выделиться, не делая собственных усилий, но предоставляя другим для обработки свое тело. И тогда вновь оказывается, что все похожи один на другого.
Александр Генис: Татуировка - единственный способ выполнить совет Оскара Уайльда: “Надо либо быть произведением искусства, либо носить его”. Татуировка - своего рода вызов, попытка сменить типовой проект на индивидуальный.
Борис Парамонов: Так вот я и говорю, что происходит отказ от идеи и практики различения высшего, приподнятого и - не то что бы низшего, но обыденного. Желая отличиться, демонстрируют шаблон. В этом ощущается какая-то энтропия.
Александр Генис: А не кажется вам, Борис Михайлович, что тут как раз специфика современного искусства, новой его модели, данной так представительно-вызывающе, как у Энди Уорхолла в его консервной банке супа “Кэмпбел”, которым он 20 лет обедал. Само выделение предмета из обыденного контекста осознается как художественный акт.
Не в этом ли и принцип реалити-шоу? Ким Кардашьян никто, но она же на телеэкране - нечто.
Борис Парамонов: Сравнивать не совсем корректно, ибо реклама супа “Кэмпебл” уже была артефактом, графической репрезентацией. Здесь, у Уорхолла была мультипликация, а в реалити-шоу происходит простое удвоение, тавтология. То, что называется симулякром: копия без оригинала.
Александр Генис: Тогда я не понимаю, Борис Михайлович, в чем вы видите проблему. Она уже давно осознана и термин этот, симулякр, давно известен. А то, с чего мы начали, что-то другое: нашумевший факт трансгендерной операции, превращения отца многих детей и спортивного чемпиона в женщину. Причем тут пути искусства в современном мире?
Борис Парамонов: Но я не согласен с тем, что этот факт нужно ставить в ряд сексуальных практик, включать в известную аббревиатуру ЛБТГ. Здесь давно никаких проблем нет, и повторяю с чего начал: 700 тысяч трансгендерных людей в Америке сенсаций уже не являются, это сектор быта. А Брюс, ныне Кэйтлин, Дженнер нашумел - или нашумела, уместнее сказать. Ну, конечно, шум связан с тем, что этот человек связан с известным и популярным тв-шоу.
Но я постарался осмыслить - через самую популярность это жанра реалити-шоу - трансформацию духовной деятельности в современном мире, в данном случае десублимацию искусства. Искусство существует как синтез материала и стиля, как трансформированный эстетически материал. А сейчас материал как таковой подносят в виде готового явления искусства. Иногда, как ни странно, это работает - например, в рок-музыке, где часто наличествует не столько музыка, сколько чистая эмоция, эмоция как таковая. Но при перенесении этой практики в другие искусства эстетического переживания не возникает. Кстати, и в литературе такие эксперименты делались: Лимонов наиболее известный пример. И это ведь вы, Александр Александрович, назвали его рок-писателем. Я человек старомодный, да попросту старый, к другим материалам привыкший, и у меня эмоции пресловутого Эдички вызывают отвращение. И сравните с Эдичкой Веничку: материал вроде бы отвратный - черная пьянка, а искусство налицо - потому что есть стиль, есть эстетическая игра. То есть то, что отрицается в нынешних квази- и псевдоэстетике.
Поэтому выношу резюме: в современной культуре идет процесс энтропии, и его не может остановить даже превращение Брюса в Кэйтлин.
