Аресты российской собственности в Бельгии и Франции вызвали резкую реакцию Москвы и заявления о том, что Россия будет оспаривать эти решения и не намерена ничего платить акционерам ЮКОСа, как того требует решение Гаагского арбитража. Прецедентный случай швейцарской компании Noga SA свидетельствует о том, что шансы на отмену ареста счетов и имущества у России все-таки есть.

Тем временем арестованы счета ВТБ, агентства "Россия сегодня", имущества корпунктов ТАСС во Франции и Бельгии.

Во Франции заморожены счета около 40 банков и 8 или 9 зданий, заявил агентству "Франс Пресс" Тим Осборн, исполнительный директор компании GML, прежде известной как МЕНАТЕП, одного из основных акционеров ЮКОСа (официального подтверждения этих данных нет).

По словам Осборна, подобные шаги также предприняты в Британии и Соединенных Штатах и последуют в других странах. Он объяснил в интервью агентству, что законодательство в Бельгии и Франции позволяет проще замораживать активы.

"Это только начало", – говорит член Парижской коллегии адвокатов и один из представителей по делу ЮКОСа в суде в Гааге Камалия Мехтиева, разъяснившая в интервью Радио Свобода юридические тонкости ареста российского имущества за рубежом:

– Идет исполнение арбитражного решения, оно происходит в рамках Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений 1958 года. С того момента, как арбитражное решение выносится, оно окончательное и вступает в силу. Это означает, что его невозможно поставить под вопрос, или опротестовать, или отвергнуть. И когда в прошлом году обсуждали, Российская Федерация часто говорила, что "мы подадим на апелляцию", мы в своих интервью корректировали эту ремарку и говорили, что апелляция невозможна. Это имеет принципиальные последствия – то, что происходит сейчас. Когда есть апелляция, исполнительное производство должно быть приостановлено. А если апелляции нет, то исполнительное производство начинается сразу, как заканчивается время, которое выделено судом на добровольное исполнение. Гаагский суд дал России несколько месяцев – с июля 2014 года по январь 2015 года, чтобы она исполнила решение добровольно. Они отказались, сказали, что не будут его исполнять, и это означало, что начнут начисляться пени, и выигравшей стороне, то есть истцам, дается зеленый свет, чтобы они исполняли решение, где могут, что сейчас и происходит. Параллельный процесс в Голландии, который начала российская сторона, чтобы опротестовать это решение на сугубо узких процессуальных основаниях, не имеет никакого влияния на исполнение решения. То есть пытаются добиться его отмены, но при этом замораживание счетов и арест, конфискация имущества могут идти параллельно. Это касается всех объектов, кроме тех, которые защищены дипломатическим иммунитетом, которые имеет Россия за рубежом, в тех странах, которые подписали Нью-Йоркскую конвенцию 1958 года. А это большая часть стран, по крайней мере, все демократические страны, имеющие правовую систему, где можно предъявлять исполнительный лист на основании решения Гаагского арбитражного суда, и они обязаны арестовать то имущество, которое нашли адвокаты истцов, что сейчас они и делают.

Офис российского банка ВТБ в Париже. Google Maps.

​– Почему именно сейчас? Решение было принято в прошлом году, почти год назад. До января было дано время на добровольную уплату. Почему они еще столько месяцев ждали, прежде чем начались аресты?

– На самом деле, это очень маленький срок. Есть определенный пакет документов, которые надо подготовить и сдать в суд для исполнения решения. К примеру, там нужно перевести все эти решения, каждое из них по 500 страниц. Гаагский суд вынес решения по трем делам, то есть там три истца. Мы называем это одним иском, но на самом деле там три истца. Все надо оформить, перевести на соответствующие языки, в первую очередь языки тех государств, где просят исполнения. Надо перевести на русский язык, потому что ответчик – Российская Федерация. То есть там очень большой пакет документов, которые надо собрать. И даже в самых обычных гражданских делах, как все знают, любой иск занимает 3-4 месяца, чтобы хотя бы получить первую дату предварительных слушаний. Фактически с середины января по середину июня – это очень маленький срок, на самом деле, пять месяцев.

– Почему это происходит только в Бельгии и во Франции?

– Нет, не только. Я бы сказала, что это только начало. Это первое, что арестовали, но иски поданы в очень многих европейских и неевропейских странах. Там, где нашли имущество, которое не защищено иммунитетом, я думаю, будут давать положительные отзывы на иски истцов об аресте имущества.

– То есть это будет как лавина сейчас?

– Да, конечно.

– А должны быть какие-то промежуточные инстанции? Было принято решение Гаагским арбитражем, после этого во Франции, скажем, чтобы было арестовано имущество, должно быть еще какое-то решение французского суда?

– Да, конечно. Я бы не сказала, что оно промежуточное. После того как оно будет вынесено, решение будет окончательным. Но это то решение, которое является платформой, этапом между Гаагским решением и приведением его в исполнение. То есть между самим решением и его исполнением есть теперь эти агенты – французский суд, бельгийский суд и так далее; в зависимости от того, в какой юрисдикции нашли имущество, та страна и использует свою судебную систему для исполнения решения. В данном случае приставы в Бельгии и во Франции на основании этого исполнительного листа арестовали сегодня имущество.

– Кто-то считает, что речь идет пока не об аресте, а об оценке, какое имущество есть у Российской Федерации, которое можно арестовать. Но из того, что вы говорите, получается, что оценка имущества уже была проведена, а теперь, собственно, пошли его аресты.

– Оценивают это адвокаты тех лиц, которые заинтересованы в аресте. Они получают информацию, знают, что такой-то объект оценивается примерно в такую-то сумму, а суд уже не занимается оценкой, суду надо только доказать, что решение вступило в силу, и это формальная процедура, на самом деле. В первую очередь, доказать, что это решение существует, второе, что оно вступило в силу, третье, это позволяет получить исполнительный лист, и четвертое, что есть какой-то объект, который не защищен иммунитетом и принадлежит тому лицу, которое проиграло и по этому решению должно заплатить истцу какую-то сумму. Если все эти условия соблюдены и предъявлены суду, суд выносит решение об аресте.

​– Но чтобы опротестовать это решение, Россия должна пытаться опротестовать первоначальное решение Гаагского арбитража? Потому что все остальные судебные решения основаны на том решении.

– Абсолютно верно. И они уже его опротестовали, эта процедура уже запущена в Голландии. Но это еще вопрос не сегодняшнего дня, потому что в Голландии этот процесс будет идти как минимум два года.

– То есть после ареста остановить решение у России судебных возможностей нет?

– Фактически приостановить исполнение невозможно. Поэтому я и сказала вам вначале, что то, что происходит сейчас в Голландии, это не апелляция, не приостановит исполнение, которое уже началось.

​– То есть Россия, когда говорит, что не будет исполнять, это фактически приводит к тому, что российское имущество во всех странах, которые присоединились к этой конвенции, будет сейчас арестовываться?

– Да, абсолютно. Если государство не исполняет добровольно решение суда, то есть юридические инструменты, чтобы исполнить это решение, несмотря на нежелание проигравшей стороны исполнять. Это принцип эффективности судебных решений. Есть методы, предусмотренные для исполнения решений, несмотря на волю государства не исполнять эти решения.

– ЮКОС, адвокаты, команда тех истцов, которые подавали этот иск, они считают, что у России есть имущество на 50 миллиардов, которые фигурировали в гаагском иске?

– Я не могу это прокомментировать, я не знаю, сколько они нашли и сколько из того, что нашли, можно арестовать, что не защищено. Я думаю, ни для кого не секрет, что эти средства имеются, просто вопрос в том, можно ли доказать связь между собственником и Россией, то есть средствами и хозяином этих средств. Что тоже работа адвокатов, которые этим занимаются. И то, что мы видим сейчас, это только начало того процесса исполнения решения, который будет продолжаться, пока не вернутся средства, хотя бы какая-то значительная часть имущества, которое было конфисковано у компании, – говорит Камалия Мехтиева.

Арест имущества еще не означает, что оно будет выставлено на торги. Такой вывод можно сделать из прецедентного случая, швейцарской компании Noga SA, которая много лет добивалась в европейских судах компенсации за невыполнение контракта, подписанного с российским правительством в 90-х годах, согласно которому швейцарцы поставляли в Россию продукты питания взамен на нефть. Доказать это в суде удалось, а вот получить с России полагающуюся компенсацию – нет.

В разные годы компании Noga SA удавалось арестовать не только недвижимость, но и, например, тренировочное судно, оказавшееся в одном из европейских портов, самолет, участвовавший в авиашоу, коллекцию картин Пушкинского музея, которая выставлялась в одной из швейцарских галерей, счета "Роскосмоса" и Центробанка за рубежом. Однако в каждом из этих случаев России удавалось оспорить решение об аресте. Очевидно, что и бывших акционеров ЮКОСа, которые сегодня просят об аресте бельгийские и французские суды, ждут новые иски – теперь уже о законности арестов банковских счетов и имущества международного информационного агентства "Россия сегодня", ТАСС и ВТБ во Франции и Бельгии.