На этой неделе в Подольске продолжились начатые в минувшую пятницу обыски в Музее антибольшевистского сопротивления и доме его основателя, активиста казачьего движения Владимира Мелихова. Обыскивали и мемориальный комплекс "Донские казаки в борьбе с большевизмом" в станице Еланская, который также был открыт благодаря финансированию из личных средств Мелихова. Официальным поводом для обысков стало постановление одного из ставропольских судов, вынесенное в рамках уголовного дела против атамана Кавказской казачьей линии Юрия Чурекова.
Его, как передал канал НТВ, 29 мая задержали "с полным багажником автоматов", которые Чуреков ввез в Россию с Юго-Востока Украины. Сообщалось и о том, что задержанный дал показания против Мелихова, который якобы распорядился возить оружие из Донбасса в Россию.
В доме Мелихова нашли холодное и огнестрельное оружие времен Первой мировой и Гражданской войн, китайскую копию ножа со свастикой и четыре пачки патронов – их, по утверждению Владимира Мелихова, подбросили во время обыска. По словам корреспондента НТВ, оперативники также обнаружили "не только антисоветские, но и антироссийские материалы".
1 июня и Чуреков, и Мелихов собирались присутствовать на освящении часовни в австрийском Лиенце, где в 1945 году во время сопротивления насильственной депортации в СССР погибло более тысячи казаков, воевавших на стороне фашистской Германии, и членов их семей. Чурекова арестовали, а Мелихову не позволили выехать из России под предлогом недействительности загранпаспорта – в нем недосчитались одной из страниц. В случившемся активист казачьего движения обвинил сотрудников пограничной службы, заявив, что его паспорт испортили именно они. Не попали в Лиенц и еще несколько казаков из России, которых под разными предлогами задержали незадолго до вылета.
Освящение часовни в Лиенце, равно как и открытие музеев в Подольске и станице Еланской, стало поводом для очередного витка дискуссий о допустимости популяризации истории коллаборационизма во Второй мировой войне и лидеров коллаборационистских соединений, в частности генералов Андрея Власова и Петра Краснова.
По мнению Владимира Мелихова, репрессии против него – следствие проводимой в стране политики реабилитации сталинизма и месть за личную позицию по вопросу об антиукраинской войне, которую он называет аморальной и подлой, в отличие от Юрия Чурекова, открыто поддержавшего ополченцев и российских добровольцев, воюющих в Донбассе.
Владимир Мелихов рассказал Радио Свобода о том, как в его усадьбе проходили обыски:
– В пятницу с утра к усадьбе подъехало спецподразделение на нескольких автобусах. Взломали дверь в усадьбу. Кроме ворот еще сломали двери в абсолютно пустых комнатах. Необходимости во всем этом и в спецназе как таковом вообще никакой не было. Здесь же не вооруженная банда, которая забаррикадировалась в доме и не желает кого-то пропускать. До того, как я прошел вниз, весь дом был заполнен вооруженными людьми, которые ходили практически по всем комнатам. И кто чего носил, приносил, было абсолютно непонятно. Следователь мне зачитал постановление Ставропольского суда о том, что 3-го числа был арестован Чуреков, житель Ставрополя, который вез оружие с Украины. И, якобы по оперативным данным, есть основания считать, что команду для перевозки оружия дал я. А раз дал я, значит, надо провести обыск и найти этот арсенал. Это было основание, абсолютно абсурдное, непонятное. Как я мог дать команду?! Все прекрасно знают и мою позицию по Украине, и по тем казакам, которые на Украину поехали, она крайне отрицательная. Поэтому связи с этой категорией людей у меня быть никакой не могло. Тем не менее, явилось основанием для проведения обыска. А дальше начался обыск по всему дому. Домашних поместили на кухне, не выпуская, поставив там охрану, чтобы они не могли выйти. А я с семью оперативниками, следователем и сопровождающими лицами начал присутствовать при обыске домов.
– И обыски продолжались несколько дней с перерывом на выходные?
– Да. Дом довольно большой, потому что вместе со мной живут все семьи моих детей – двух сыновей и дочки, внуки живут. Поэтому площадь довольно большая. И провести обыск по всем помещениям было просто физически невозможно. Поэтому в первый день они смогли обыскать только один дом, и то практически к 12 часам ночи. Поэтому был перенесен обыск следующего дома на понедельник.
– Корреспондент НТВ, который передавал информацию с места событий, когда только начались обыски, сообщал о том, что у вас что-то нашли там запрещенное, в частности не только антисоветскую, но и антироссийскую литературу, какое-то оружие. Можете ли вы рассказать о находках следователей?
– У меня библиотека в 210 тысяч единиц хранения – брошюры, журналы, газеты. Из всей этой массы литературы была взята одна книга, которую выпустили коммунисты в 2009 году в России и которая абсолютно не является экстремистской. <П.А. Голуб. "Правда и ложь о "расказачивании" казаков", издана в 2009 году Центральным Консультативным Советом при ЦК КПРФ>.
– А оружие?
– Что касается оружия. У нас в музее представлено около 60 единиц огнестрельного оружия, деактивированного. Взяли 4 штуки, которые я снял с экспозиции, чтобы отвезти в Еланский музей. Во-вторых, было 4 пачки пистолетных патронов, неизвестно какому пистолету принадлежащие, нашли в комнатах детей, которые никогда сроду в руках их не держали. "Найдены" они были в тот момент, когда я находился в другом конце зала. Первый раз, когда нашли на шкафу, я сказал, что более я не буду участвовать в осмотре до тех пор, пока те, кто обыскивает, не будут перед моими глазами. По двум комнатам они так делали – ничего не нашли. А в третью комнату, когда зашли, повторилось то же самое – разбежались по всей комнате и тут же опять нашли. Во втором случае еще циничнее – две пачки патронов лежали в абсолютно чистом ведре для бумаг. Хорошо, что гранатомет не подбросили. Представляете, мы все утром еще находимся в своих комнатах, а весь дом уже полон вооруженных людей! Все что угодно можно было занести. Спецназа человек 12-13 болталось по всему дому, куча вообще непонятных посторонних людей и в гражданской, и в военной форме. Они шастали по дому, как по вокзалу. С адвокатами мы сейчас занимаемся именно оспариванием проведения этого обыска и готовим ряд других документов, например, настаиваем на том, чтобы провели экспертизу микрочастиц на найденных коробочках и на всем том, что там нашли.
– Что, уходя, сообщили вам следователи? Когда обыск закончился, протоколы все были оформлены, вас куда-то приглашали, не приглашали, извещали, не извещали?
– Были допросы, естественно, по тем фактам, которые в постановлении были записаны, – о связи с Чурековым, по поводу этих бредовых идей, высказанных я уж не знаю кем.
– Но пока вы находитесь в статусе свидетеля, никаких обвинений вам не предъявляли?
– Пока – да. Но, наверняка, предъявят, потому что за чем-то это все делалось.
– Может, чтобы припугнуть?
– Да я уже пуганый перепуганый. С 2007 года в чем меня только не обвиняли – и в фашизме, и в экстремизме, и в сепаратизме, и куча прокурорских проверок была. Семью, конечно, они испугали. Семья, не сказать, что в шоке, она уже третий обыск на своей шкуре переносит, но все-таки для детей и женщин это не очень приятная вещь.
– Когда вы рассказывали о поводе для обыска, который вам официально обозначили представители следственной бригады, вы сказали, что у вас своя, никак не сочетающаяся с мнением Чурекова позиция по поводу того, что происходит на юго-востоке Украины. Насколько мне известно, Юрий Чуреков поддерживал добровольцев, которые из России отправляются в Донбасс, чтобы участвовать в боевых действиях. Вы не солидарны с такой точкой зрения?
– Я придерживался и придерживаюсь одной точки зрения. Мы живем в России. И нам необходимо наладить жизнь в собственной стране, в собственном доме. Если мы не можем наладить такую жизнь у себя дома, то какую жизнь мы можем наладить у других?! Что мы можем им принести, если у себя бардачина? Перед тем, как искать соринку в глазу соседа, надо вытащить бревно из собственного глаза. И все силы, и всю деятельность направить только на достижение достойной жизни у нас здесь, в самой стране и своими силами без экивоков на других.
– А как вы относитесь к участию тех людей, которые называют себя казаками, в боевых действиях на юго-востоке Украины?
– Во-первых, казаками на сегодняшний день называют себя все кому не лень. Надел форму, назвал себя казаком – и он казак. Поэтому говорить о том, что там казаки принимают какое-то участие, я бы не стал. Это просто те люди, которые решили что-то делать, я даже не знаю, по каким соображениям, на Украине, оставив на собственной земле разор.
– Главный редактор журнала "Казарла" Николай Еремичев считает, что неприятности у вас начались тогда, как вы решили вести активную политическую деятельность. Речь шла чуть ли не о создании партии. Действительно ли вы собирались создавать какое-то политическое движение? Считаете ли вы именно это причиной гонений на вас властей? Ведь простой местью за излишнюю активность, о которой вы говорили в прошлом интервью, происходящее с вами в последние дни сложно назвать.
Казаки никогда не были придворной челядью. Они были хозяевами на своей земле
– Я никогда не делал секрета из своей деятельности. Очень многие современные казаки считают, что необходимо сохранять традиционную культуру и не лезть в политику. А что такое традиционная культура в их понимании? Воинская культура, всевозможные спортивные игры, песенная, народное творчество и так далее. Еще, может быть, какие-то исторические изыскания, которые отражают историю казачьего народа. Я считаю, что важнее политическая культура казаков. Ведь именно благодаря политической культуре они смогли еще в Российской империи и до вхождения в Российскую империю существовать как государство, которое внедрило те демократические принципы, ставшие впоследствии основой всего современного мира. Выборность атаманов, выборность систем местного самоуправления. Это дико звучит для XVII века, но так и было. И политическая культура, которая позволяла исполнять казачий принцип, состоящий в том, чтобы из равных выбирать лучшего и этого лучшего наделять властью, сегодня как нельзя более актуальна. Казаку перед выбором не вбивали в рот кляп, а атамана выбирали не по агитации, которую кто-то вел за него, а по жизненному следу, который этот человек уже оставил. Это целый пласт, о котором можно без конца говорить, как строилась казачья демократия на казачьих землях.
– Вы хотите вернуть эти времена, во всяком случае, для казаков?
– Я не хочу вернуть эти времена, потому что глупо возвращаться не только в XVII век, но даже и на 30 лет назад. Я хочу, чтобы люди стали ответственны за свою жизнь точно так же, как были ответственны за свою жизнь их предки. У казаков не было нытья, что им кто-то чего-то не дает – то мировая закулиса, то заговоры какие-то, то украинцы нам жить не дают, то ли еще там что-то. Казак был ответственным лично за состояние земли и общества, в котором он находился, не ища виновных в каких-то прорехах, а исправляя эти прорехи.
– И как сейчас этого можно было бы добиться?
– Мы стараемся разъяснять. Мы создали два мемориала, два музея, где показываем политическую культуру казаков, показываем, как они ее отстаивали, и как они ее воплощали в жизнь, и кто уничтожал эту культуру, чтобы сделать усредненного серенького человечка, который лишен и чести, и достоинства, и, самое главное, ответственности. Эти идеи никому сегодня в обществе не нужны, кроме узкого круга лиц, которые понимают весь трагизм происходящего на сегодняшний день в России. Вопрос в том, чтобы сохранить их хотя бы в этом небольшом количестве. Люди должны становиться постепенно и осознанно ответственными за свою жизнь. Ведь очень просто сначала обвинить кого-то в своих грехах по 1917 году, потом кого-то обвинить в своих грехах по 1990 году. Для обывателя это хорошо – есть враг, он виноват, а мы-то тут причем?!
– А нет ли у вас ощущения, что начался, простите, за это слово, наезд на "неправильных" казаков? Потому что есть подозрение, что в России их вообще разделили на тех, кто лоялен действующей власти и Владимиру Путину в частности, и на тех, кто не слишком благонадежен в этом смысле.
– Казаков притесняли всегда, особенно после Гражданской войны, именно из-за их политической культуры, самостоятельности и той степени ответственности, о которой я вам говорил. Они не перекладывали свои ошибки на других и были ответственны за свою жизнь. И вот с такими ответственными людьми любой власти довольно сложно. Потому что они всегда будут отстаивать базовые принципы – справедливость, собственное достоинство и право жить, пусть и в соответствии с действующим законодательством, но свободно – свободно выражать свои мысли, идеи. Кому это понравится? Поэтому нас притесняли всегда. А для того чтобы нас исключить из политической жизни страны, создали реестровое казачество, назвав их истинными казаками. Это абсолютная глупость, потому что в этот реестр набрали людей, которые в большинстве своем никогда к казачьим родам никакого отношения не имели. Я не говорю, что там все из Пензы или Тамбова. Нет, есть, конечно, там и родовые казаки с Дона, с Кубани, с Терека, но основная масса все-таки эта. Это во-первых. Во-вторых, собрали там людей, которые не нашли себя в жизни по своим дарованиям. А здесь все-таки государственная халява – подежурил, гусениц в лесу пособирал либо двух пьяниц поймал – вот тебе 7 тысяч за дежурство в течение месяца. Для сельской местности этого вполне достаточно. Поэтому люди согласились на такую придворную работу челяди – убираться по чуть-чуть. А казаки никогда не были придворной челядью. Они были хозяевами на своей земле. Вот и все.
– Есть какой-то конфликт-то между теми, кого вы называете реестровыми казаками, и не реестровыми?
– Там не только реестровые, там куча еще других организаций. Ведь создано было огромное количество организаций с одной только целью – разъединить казаков по разным организациям, натравить их друг на друга, чем они сейчас и занимаются.
– А как относиться к вашему сообщению на форуме, в котором вы описывали все происходившее в эти дни и, в частности, отметили, что это сообщение будет последним в общественно-политическом поле?
– Просто у меня не будет возможности анализировать происходящее и объективно представлять информацию, потому что я буду занят обеспечением безопасности семьи. Потому что ведь на этом не остановятся, это понятно. Дальше они начнут рушить предприятия точно так же, как в 2008 году, когда они состряпали дело по якобы экономическим преступлениям, 8 месяцев продержали меня в СИЗО, а суд глянул, ужаснулся и сразу же меня отпустил. Сейчас, конечно, они этой ошибки не допустят. Поэтому моя первая задача – хоть что-то спасти от этого предприятия. Во-вторых, обезопасить членов моей семьи – их 13 человек. Все-таки близкие из-за меня страдают беспричинно. Поэтому я как старший в семье обязан заботиться о них и дать минимум, что я сейчас могу дать в этой ситуации, – какую-то стабильность на будущее.
–То есть речи о том, что вы заканчиваете активную, в том числе, и политическую деятельность, не идет?
– Конечно же, нет! Кроме того, будут действовать наши мемориалы. Мы их не закрываем. Единственное, мы уберем ту часть экспозиции, которая вызывает сегодня неприязнь не общества, а именно системы. Уберем, чтобы сохранить хотя бы то, что позволяют рассказывать об истории казаков и о русской эмиграции. Ограничимся, может быть, периодом до Второй мировой войны, а остальное пока демонтируем.
