Александр Подрабинек: Кто жил в Советском Союзе, хорошо помнит, какое магическое, а точнее, устрашающее впечатление производила на людей аббревиатура КГБ. И неудивительно: культ силы, вседозволенности и безнаказанности сотрудников госбезопасности культивировался на протяжении всего существования социалистического государства. Чекисты всегда были привилегированной кастой. Такими остаются и их сегодняшние наследники.

О чекистах времен ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, НКГБ, МГБ и КГБ написано так много, что нет нужды повторять все заново. Миллионы расстрелянных, замученных, сосланных; атмосфера террора, вытравливание всех ростков живой общественной жизни – это сознательный результат деятельности органов госбезопасности.

Менялись названия службы, уходили старые кадры и приходили новые, корректировались под стать моменту текущие задачи. Дух чекизма, между тем, оставался неизменным от Дзержинского, Ежова и Берии до Серова, Андропова и Путина.

Чекистский корпус непотопляем. Что уж говорить о микроскопических изменениях советской политики при сменах руководства, если даже после распада Советской империи и провозглашения демократии сотрудники органов госбезопасности не были изгнаны с позором из общественно-политической жизни.

Несмотря на конец советской власти, сотрудники госбезопасности и других спецслужб отнюдь не канули в политическое небытие. Напротив, они заняли очень неплохие позиции при новом режиме – том самом, против основ которого они боролись раньше в рядах КГБ. Впрочем, что же это за основы, если к ним так легко приспособились профессиональные борцы со свободой и демократией?

Два года назад немецкая газета Die Welt писала, что с того времени, как Владимир Путин занял кресло президента, численность сотрудников ФСБ увеличилась предположительно с 80 до 350 тысяч человек. Таким образом, в пересчете на душу населения ФСБ стала больше, чем КГБ во времена коммунистической диктатуры.

По подсчетам газеты, уже в первые два президентских срока Путина из тысячи самых влиятельных людей в государстве доля бывших штатных работников спецслужб доходила до 78 процентов.

В 2003 году "Новая газета" писала, что более 6 тысяч чекистов занимают высшие государственные должности. С тех пор и сама служба госбезопасности окрепла, и ее представительство во всех структурах власти значительно усилилось.

В 2000 году тогдашний глава ФСБ Николай Патрушев в своей речи перед подчиненными сказал, что их всех объединяет одно важное качество: "Это служивые люди, если хотите, современные дворяне". Идея принадлежности к привилегированному сословию не нова. Просто раньше они называли себя боевым отрядом партии.

Николай Патрушев, директор ФСБ с 1999 по 2008 годы, а ныне секретарь Совета безопасности, начал свою чекистскую карьеру в 1975 году с должности оперуполномоченного в Ленинградском КГБ.

Председатель Государственной думы Сергей Нарышкин в 1978 году окончил Высшую школу КГБ СССР.

Эту же школу в 1991 году окончил и нынешний Уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов.

Руководитель президентской администрации, а в прошлом министр обороны Сергей Иванов начал свою чекистскую карьеру в 1975 году в Ленинградском КГБ.

Его однофамилец Виктор Иванов начал работать в райотделе Ленинградского УКГБ в 1977 году. Сейчас он возглавляет Госнаркоконтроль.

Его предшественник на этом посту Виктор Черкесов работал в Ленинградском управлении КГБ с 1975 года, в том числе, начальником следственной службы УКГБ. Отметился преследованием ленинградских диссидентов, в частности, Ростислава Евдокимова и Михаила Мейлаха.

В 1988 году, уже на излете советской власти, Черкесов инициировал уголовное дело об антисоветской агитации и пропаганде против членов "Демократического союза".

Не остался в стороне от преследования инакомыслящих в Советском Союзе и бесконечный президент России Владимир Путин. Он служил в Ленинградском КГБ с 1975 года, затем работал советским шпионом в восточногерманском Дрездене, потом снова вернулся в Ленинград.

Время от времени Путин говорит о своей принадлежности к чекистской корпорации. Он не только не стесняется этого, он этим гордится. Правда, всякий раз он подчеркивает, что занимался в КГБ только разведкой – будто шпионская работа в интересах тоталитаризма менее постыдна, чем организация и исполнение политических репрессий.

Во время прямой линии в апреле 2014 года Путин рассказал о преимуществах воспитания в системе госбезопасности.

​Владимир Путин: Что касается меня, то, вы знаете, человек всегда принимает решение в критической ситуации, исходя из всего жизненного опыта и из ценностных установок. Вы знаете, что мое первое место работы было КГБ СССР, внешняя разведка. Нас там воспитывали определенным образом. Это воспитание заключалось в абсолютной преданности своему народу и государству.

Александр Подрабинек: Вероятно, именно такая преданность государству заставляла подполковника Путина выполнять самую разнообразную работу. Кстати говоря, вовсе не шпионскую. Например, 12 марта 1989 года он участвовал в пресечении массовой акции протеста у Казанского собора в Ленинграде. Тогда был задержан лидер ленинградского отделения "Демократического союза" Валерий Терехов.

Или участвовал в так называемых активных мероприятиях. В биографической книге "От первого лица" Владимир Путин вспоминает, как ловко ему удавалось пакостить диссидентам:

"Допустим, группа диссидентов собирается в Ленинграде проводить какое-то мероприятие, приуроченное ко дню рождения Петра Первого. Диссиденты Питера в основном к таким датам свои мероприятия приурочивали. Еще они любили юбилеи декабристов. Задумали, значит, мероприятие с приглашением на место событий дипкорпуса, журналистов, чтобы привлечь внимание мировой общественности. Что делать? Разгонять нельзя – не велено. Тогда взяли и сами организовали возложение венков, причем как раз на том месте, куда должны были прийти журналисты. Созвали обком, профсоюзы, милицией все оцепили, сами под музыку пришли, возложили. Журналисты и представители дипкорпуса постояли, посмотрели, пару раз зевнули и разошлись. А когда разошлись, оцепление сняли. Пожалуйста, идите, кто хочет. Но уже не интересно никому".

Идея тоталитаризма состоит, прежде всего, в тотальном контроле со стороны власти. Контроле за жизнью всего общества, каждой социальной группы, каждого коллектива, каждой семьи, каждого человека. Для этого нужен обширный и надежный штат контролеров.

Наряду с другими структурами коммунистического режима эти функции выполнял Комитет государственной безопасности. Он занимал главенствующее положение в правоохранительной иерархии, контролируя и государственные структуры, и общественные институты. Особенно – наиболее опасные с точки зрения возможного ущерба для правящей элиты.

К числу объектов самого пристального внимания КГБ относились религиозные объединения и, в первую очередь, православная церковь. Рассказывает писатель, историк Русской православной церкви Павел Проценко.

​Павел Проценко: Повышенное внимание КГБ к Русской православной церкви отмечалось с самого начала советской власти именно потому, что коммунисты всегда сосредоточивались (они были отличные тактики) на той главной силе, которая могла им больше всего навредить и противостоять. А церковь пользовалась огромным авторитетом в народе, поэтому они с самого начала решили ее нейтрализовать.

О влиянии церкви говорит хотя бы тот факт, что сразу после окончания Гражданской войны, когда разразился голод 1921 года, народ не хотел жертвовать деньги и средства на помощь голодающим советской власти, а хотел жертвовать через церковь. Советская власть была вынуждена ввести церковных деятелей в комиссию по помощи голодающим. Церковь работала настолько эффективно, что через месяц, через два власть отказалась от этого, разогнала комиссии, и начались репрессии против церковных деятелей.

Александр Подрабинек: Разумеется, наибольшее внимание госбезопасность уделяла высшим иерархам церкви – епископам, патриарху. Бежавший на Запад бывший генерал КГБ Олег Калугин, хорошо знавший патриарха Алексия Второго, рассказывает об одной из встреч с ним. Алексий сказал ему тогда:

​Олег Калугин: "Вот ты тут меня публично обозвал агентом КГБ. Ты же не знаешь историю. Когда советская власть взяла в руки все, одной из первых жертв советской системы стала православная церковь. Треть эмигрировала, треть попала в концлагеря, некоторых расстреляли, а еще одна треть приспособилась, чтобы спасти нашу православную веру. Вот я принадлежу именно к этому числу людей. Я помог спасти православие, сотрудничая с вашими органами, ради высших целей".

Александр Подрабинек: Кто еще из иерархов Русской православной церкви сотрудничал с КГБ? Что об этом известно?

Павел Проценко: Была создана комиссия по расследованию антиконституционной деятельности ГКЧП. Ее возглавлял Лев Пономарев, и активное участие в ней принимал Глеб Якунин, народный депутат Верховного совета России. В частности, они занялись розыском документов, говорящих об антиконституционной деятельности КГБ в церковной сфере. Они проработали всего два месяца. За это время они нашли небольшое количество документов, где перечислялись клички, которые КГБ давало иерархам церкви. Причем, как правило, эти клички не были привязаны к фамилиям, поскольку давались оперативными работниками – это были их внутриведомственные разборки. Но благодаря некоторой аналитической работе кое-какие клички удалось расшифровать. Через два месяца председателя Верховного совета Хасбулатова посетил тогдашний патриарх Алексий Второй. С ним встречался также Евгений Примаков, на тот момент – руководитель службы внешней разведки. После встречи этих трех людей деятельность комиссии была срочно прекращена. После этого появился ряд публикаций с расшифровкой имен агентов. Прежде всего, хочется сказать о таком ярком деятеле тогдашнего православия, как митрополит Киевский Филарет (Денисенко) – как установил ряд исследователей, кличка у него была "агент Антонов". Но кроме него еще целый ряд священнослужителей: например, "Аббат" – это был митрополит Питирим, руководитель тогдашнего издательского отдела. А, например, "агент Реставратор" – это был известный митрополит Хризостом, сейчас вильнюсский.

​Александр Подрабинек: Инфильтрация церкви осведомителями КГБ была не только эффективна и своевременна. Она еще была полезна для будущего. Коммунистическая власть рухнула, а агентура КГБ осталась.

Чекисты стремительно переместились из старой власти в новую, а вместе с ними – и завербованные ими стукачи.

По части политической полиции Россия – страна яркая, но все же не уникальная. В других освободившихся от коммунизма странах социалистического лагеря бывшие сотрудники органов госбезопасности, их добровольные помощники и платные осведомители тоже старались занять важные государственные посты или высокое общественное положение.

Законы о люстрации, принятые во многих посткоммунистических государствах, серьезно препятствовали их карьерному росту. Тем не менее они пытались влиять на политику, и иногда им это удавалось.

Пример невероятной пронырливости продемонстрировал нынешний вице-премьер Чехии Андрей Бабиш, уличенный в сотрудничестве с чехословацкой госбезопасностью. Говорит бывший чешский диссидент, профессор политологии Американского университета в Праге Ян Урбан.

Ян Урбан: Существует несколько документов, которые подтверждают, что он был сотрудником госбезопасности, как все люди, которые работали на государственных предприятиях.

Александр Подрабинек: И это при том, что в Чехии действуют законы о люстрации, которые, казалось бы, должны препятствовать проникновению во власть бывших сотрудников госбезопасности и их осведомителей.

​Ян Урбан: Ему это удалось с помощью президента Милоша Земана, который очень хотел иметь его в составе правительства. По этой интерпретации закон о люстрации не касается министров правительства, а заместителей министра уже касается. Таким образом Бабиш смог стать членом правительства Чешской республики.

Александр Подрабинек: Случай с Бабишем не единичен, хотя из всех посткоммунистических стран Восточной Европы Чехия – одна из самых твердо вставших на путь демократии. Ян Урбан считает, что бывшие чекисты никуда и не уходили.

Ян Урбан: Это только один из видимых случаев, но они никогда не уходили. У нас два премьер-министра из Социал-демократической партии были высокими офицерами госбезопасности как советники или директора секретариатов. Так что это совсем не новая штука. Например, бывшие агенты госбезопасности или полиции: сейчас двое из них – самые близкие сотрудники президента Милоша Земана. Некоторые бывшие диссиденты, интеллектуалы, молодежь протестуют, но политические партии этим уже не интересуются.

​Александр Подрабинек: Особая ситуация сложилась в посткоммунистических странах, которые так и не сделали ни одного решительного шага в сторону демократии. Там органам госбезопасности и вовсе не было нужды ни искать новый формат существования, ни прилагать значительные усилия для возвращения во власть. Они, собственно, всегда оставались при власти.

Более того, в самых неряшливых государствах, мало обеспокоенных своим внешним обликом, сохранились даже прежние названия органов госбезопасности.

Под своей прежней вывеской функционирует КГБ Белоруссии. Сохранились также органы КГБ в Южной Осетии и Приднестровье – непризнанных государствах, находящихся под патронатом России.

КГБ в Белоруссии – это не анахронизм и не экзотика. Это необходимая для Александра Лукашенко структура, органично вписывающаяся в установленный им автократический режим. Рассказывает белорусский журналист Павел Шеремет.

​Павел Шеремет: Несмотря на то что все самое ужасное, что происходит в Белоруссии, мы привыкли ассоциировать с Лукашенко и приписывать Лукашенко, все-таки сохранение названия КГБ – это заслуга не Лукашенко, а его предшественников: Кебича, который руководил Белоруссией до Лукашенко, и Шушкевича, который руководил парламентом. Дело в том, что в Белоруссии не произошло демократической революции в 1991 году, и у власти остались все советские коммунисты, номенклатура советского розлива, поэтому там очень осторожно подходили ко всем этим переменам. Да, там сменили герб и флаг, но сохранили название КГБ. И когда Лукашенко стал президентом в 1994 году, он усилил эту тенденцию, стал возвращать символы, отменил бело-красно-белый национальный белорусский флаг, герб, вернул советский герб и флаг. И конечно, КГБ вписывался в эту идеологему, и при Лукашенко это все сохранили и усилили.

​Александр Подрабинек: Люди, связавшие свою судьбу с КГБ, демонстрируют чудеса социальной адаптации. Они готовы служить любой власти. Требуется защищать страну в условиях обострения классовой борьбы – они стирают в лагерную пыль врагов народа. Требуется обеспечивать завоевания развитого социализма – они расправляются с диссидентами. Требуется укреплять вертикаль власти – они нейтрализуют оппозицию.

Быть передовым отрядом правящей партии, щитом власти – хорошо. Но еще лучше – стать этой властью. Так у них получилось в России. Но и в Белоруссии, где у них этого не получилось, они тоже не остались без работы.

​Павел Шеремет: В Белоруссии, в отличие от России, правят не чекисты, а семья Лукашенко. Там подбирают кадры не по принципу преданности корпорации, а по принципу преданности семье, преданности конкретно Александру Лукашенко. Конечно, чекисты пользуются определенным авторитетом. Но дело в том, что Лукашенко боится заговора, и он постоянно тасует руководителей КГБ, своей службы безопасности, других силовых структур. Он не отпускает далеко бывших руководителей КГБ, и все они, как правило, возглавляют спортивные федерации: федерацию хоккея, федерацию футбола, федерацию биатлона. Но федерацию биатлона, как правило, возглавляет всегда действующий председатель КГБ, она закреплена именно за КГБ, биатлонисты – сотрудники КГБ, председатель федерации – традиционно председатель КГБ; деньги и так далее, – все идет из КГБ на биатлон. Из нынешних чекистов у власти сейчас только Владимир Макей. Правда, он не чистый чекист, он из ГРУ, был офицером военной разведки в советские времена, потом стал главой администрации Лукашенко, сейчас он министр иностранных дел. Там правит не корпорация, а семья. Эта семья довольно часто привлекает людей из силовых структур, но все-таки держит их на расстоянии.

​Александр Подрабинек: В отличие от Белоруссии, Украина стремится окончательно порвать со своим советским прошлым и присоединиться к европейским демократиям. На этом фоне странным диссонансом выглядит главенство в украинской православной церкви патриарха Филарета, многие годы теснейшим образом связанного с органами КГБ.

В 2012 году в интервью украинскому интернет-изданию Weekly.ua патриарх Филарет, в миру Михаил Антонович Денисенко, говорил:

"Нужно сказать, что с комитетом госбезопасности были связаны все без исключения архиереи. Все без исключения. В советские времена никто не мог стать архиереем, если на это не давал согласие КГБ. Поэтому утверждать, что я не был связан с КГБ, было бы неправдой – был связан, как и все".

Павел Проценко: Поразительная история! Дело в том, что из всех агентов, клички которых обнаружила комиссия Верховного совета России в 1991-92 годах, именно Филарет стал человеком, о котором очень много известно. В 1959 году первый поразительный случай – это его студент Павел Адельгейм, тогда еще не священник, отказался исполнять гимн СССР и вообще высказал негативное отношение к исполнению советских песен в стенах семинарии. Это стало известно ректору семинарии Филарету, который вызвал его и устроил ему нагоняй (это зафиксировано Павлом Адельгеймом в его мемуарных интервью): "Вам советская власть все дала, она вас воспитала, она вас растит, а вы ее предаете". И он его исключил.

Через 10 лет после исключения Павла Адельгейма, в 1979 году его арестовали в Баку по статье "Клевета на советский строй". В это время вдруг в Киеве уже митрополит Филарет вызвал бывшего приятеля Павла Адельгейма, священнослужителя Макарья (это его монашеское имя, а мирское – Леонид Свистун) и сказал: "Ты помнишь тот случай, когда он отказался петь гимн, выразил отрицательное отношение к исполнению советских мелодий в семинарии?" – "Да, помню". – "Ты обязан дать показания, и тогда ты сделаешь карьеру". То есть он на него нажал, тот дал письменные показания, эти показания вошли в приговор Павла Адельгейма, в его дело. И Павел Адельгейм получил три года лагерей. В лагерях он потерял ногу. Судьба его известна.

​Александр Подрабинек: Судьбы многих других людей, преданных церковью, известны гораздо меньше. Собственно говоря, слово "предательство" здесь, может быть, и не вполне уместно. Со времен патриарха Сергия Русская православная церковь активно сотрудничала с советской властью, фактически став одним из ее пропагандистских инструментов.

Полностью зависимые от светской власти иерархи послушно исполняли указания государственных органов, в том числе и Комитета государственной безопасности. Павел Проценко рассказывает об одной истории, связанной лично с ним.

Павел Проценко: Когда меня арестовали, во Владимирском соборе (это кафедральный собор, главный собор тогдашнего митрополита Киевского и Всея Украины Филарета), мою знакомую, регента собора Екатерину Ткаченко, вызывали на допрос в КГБ. Она отказалась идти. После этого викарий, то есть ближайший помощник митрополита Филарета, тогдашний епископ Антоний, вызвал ее и сказал: "Вы должны исполнить долг советского человека, патриота, пойти в КГБ, дать нужные показания. Если вы это не сделаете, мы вас уволим". Для нее это был большой удар, потому что единственное, что она умела, любила – это быть регентом. Она пошла на допрос, вела себя очень достойно. Этот викарий – яркий пример того, что все сотрудничали: приказали в КГБ, они тут же исполняют.

​Александр Подрабинек: Внедрение бывших сотрудников КГБ и их внештатных помощников в структуры демократического государства (или государства, претендующего быть демократическим) несет в себе несомненную угрозу. Это дискредитирует институты демократии и сводит на нет все попытки оторваться от тоталитарного прошлого.

И речь здесь вовсе не о том, что страна вдруг остановится на том, что существует в ее жизни сегодня, что политическая ситуация будет заморожена и останется без изменений на долгие годы.

Все гораздо хуже. Восстановление советских ритуалов, агрессивной риторики и демонстративного милитаризма – это только внешние проявления реставрации тоталитаризма. Но очень зримые. Под руководством выходцев из КГБ Россия возвращается в свое прошлое.

(Фрагмент Парада Победы)

Под влиянием чекистов формируется не только парадная часть российской жизни, не только органы государственного управления. То же самое относится и к общественным институтам, таким как церковь, пресса и оппозиция.

О бывших сотрудниках КГБ, нашедших себе место в российской оппозиции и независимой прессе, мы поговорим в следующем выпуске нашей передачи.