Когда-то город Харьков ассоциировался с именами философа Григория Сковороды, лауреатов Нобелевской премии Ильи Мечникова и Льва Ландау, театром "Березиль", украинским художественным авангардом, стихами Бориса Слуцкого
Как говорили на Конном базаре?
Что за язык я узнал под возами?
Всё, что там елось, пилось, одевалось,
По- украински всегда называлось.
Всё, что касалось, культуры, науки,
Всякие фигли, и мигли, и штуки—
Это всегда называлось по- русски
С "г" фрикативными в виде нагрузки.
С недавних пор о Харькове чаще всего вспоминают в связи с террористическим актами, войной на востоке Украины, противостоянием Майдана и Антимайдана. Нынешний Харьков – прифронтовой город. В этой передаче вы услышите голоса тех, кто прямо или косвенно вовлечён в войну. Я записывал их в домах, офисе волонтёра-предпринимателя, больничной палате, лагере переселенцев.
Отрывки из передачи:
Сергей Утевский, старший лейтенант, доктор биологических наук:
«Мы с ними вели переговоры. Мы их видели. Это обычные люди, одурманенные пропагандой. Да, они сталкивались с большими проблемами, и социальными, и экономическими на территории Донбасса. Эту неудовлетворённость они выплеснули на Украину. С их стороны на переговоры пришёл один человек. Он был таджик. Он приехал в Украину в 16 лет. С тех пор живёт в Луганской области и считает её своей родиной. Какой-то новый сепаратистский народ там возник. Мол, будем строить свою республику. Он спросил, зачем вы сюда пришли. И ещё он сказал, что он мусульманин, и что если он умрёт, то попадёт в рай, и там будут гурии, а что с вами будет? Я процитировал наш гимн: «Душу й тiло мы положим за нашу свободу». Он был поражён».
Алексей Антипов, опыт плена:
«Когда я встал, чтобы уйти, вот этот работник либо ФСБ, либо ГРУ сказал «стой». Ростом он был выше меня, весил под сто двадцать килограммов. Я на тот момент был изголодавшийся, килограммов шестьдесят весил. И вот он подходит ко мне вплотную, смотрит в упор и спрашивает, не передумал ли я относительно работы на них. Хотя и атеист, я опустил голову, развернул ладони к нему и сказал: «Я понимаю, что моя жизнь в ваших руках, но наши судьбы в руках Господа». Он ответил, что он тоже верующий человек, но верит в славянских богов, а не в жидовского бога. Меня поразило, что человек образованный, начал нести ахинею».
Ольга Ладия Щербакова, координатор кризисной психологической службы:
Одно дело оплакать, похоронить, а другое, когда ты не видишь тела погибшего мужа, сына или брата и тебе говорят, что открывать нечего, там лежит только форма, или когда там лежит кусочек тела. Мать видит этот кусочек, но похоронив, она всё равно до конца не верит, что похоронила своего ребёнка. А вдруг всё-таки ошиблись? Оружие настолько калечит и уродует тело, что идентификация совершается по останкам, и это занимает три-четыре месяца. Семье сообщают о гибели. Но пока идёт экспертиза, семья не принимает известия. Это же какой разрыв в сознании: человек умер, но ещё несколько месяцев мы надеемся, что это не так».
Лидия Стародубцева, историк культуры:
«Харьков — это город прифронтовой. Это город, в тридцати километрах от которого находится граница, а к этой границе стянуты орудия и размещены радиолокационные системы. А ещё это город, в котором за последний года было более сорока терактов: это раненые, погибшие. А ещё это город, в который приехали переселенцы, их более ста тридцати тысяч, и куда привозят раненых, и их сотни. А ещё это город, в котором есть сотни волонтёров, которые стараются помочь семьям погибших и воинам. А ещё это город, в самом воздухе которого разлита тревога, и ещё нет войны, но уже нет мира и есть сдавленные комки страха, город, в церквах которого звучат молитвы по убиенным. А ещё это город, на площадях которого иногда горят свечи, свечи в память героев».
Харьковские портреты
