Три года назад мир узнал, что у неулыбающегося российского народа есть свое гражданскoe общество, жажда правды, достоинство и здоровое чувство юмора. И мир увидел, что у нас есть лица. Мы даже сами удивились тому, что у нас такие красивые лица.

И сразу же, быстрые, как вороны, верные центры "Э" активно захлопали крыльями, телевидение четко продемонстрировало свою позицию, показав первые "Анатомии протеста". Телефоны во время разговоров зашумели, тролли в интернете оскалились, забили по клавиатуре своих компьютеров. Потом задержали Pussy Riot – и верующие чиновники и государственные православные принялись задавать тон. А законы о чувствах верующих и о пропаганде гомосексуализма официально разрешили "мочить" непохожих.

Это будет понято, как команда "в атаку!". Телеведущие покажут, что и как теперь можно и нужно говорить вслух. Разрешение на ненависть будет дано и учтено.

Это первые судороги общества.

Игры в Сочи, идеи о великой России, погромы, "крымнаш", "пятая колонна", Украина… Выплеск жлобства у соотечественников так сильно впечатляет, что очень тяжко понимается: "Я и ты одной крови".

И в России начинают исчезать красивые лица. Они мрачнеют от ощущения безысходности, они уезжают, они сидят или уже отсидели. Вы заметили, что следственные изоляторы в России забиты людьми с красивыми лицами? Несколько дней назад убили еще одного человека с красивым лицом.

Убийства и убийца – это русское культурное наследие, мы не побратимы с ненасильственной смертью.

В школах мы изучаем гениальные размышления о твари дрожащей и право имеющем, но как-то по-своему интерпретируем слова Достоевского. На улицах – убийства на разборках, в пьяных драках, а иногда просто так, потому что сигареткой не угостил, – это норма. У меня знакомого так убили в Иркутске. Попросили закурить и – просто так – запинали до смерти.

В детстве я была в курсе того, что убивать могут в переулках, я знала, что существуют убийцы, это было просто частью жизни, нашей бытовухой. Родители боялись за нас из-за маньяка на иркутских улицах, а на вокзалах в стеклянных рамках на стендах висели объявления "Их разыскивает милиция". С мутных фотографий на нас смотрели сумасшедшие глаза и перекошенные рожи. Я их боялась. А телевизор хоронил вождей одного за другим. Ну, а фотографии мертвого и высохшего Ленина в открытом гробу были нашим учебным пособием в школьных классах.

Думаю о моих французских друзьях: скольких убитых людей они знали? Во Франции, когда человеку 36 лет, он хоронит своих бабушек и дедушек, а не своих одноклассников.

Мне 36 лет, я выросла в России. Мне не было и 15 лет, когда я впервые пошла на похороны без родителей – потому, что хоронили моего знакомого, а не их: студента театрального училища пырнули ножом на вечеринке.

В России убивают часто. Убивать, как выпивать, – всегда есть повод. В России убивают показушно, чтобы никто не сомневался, кто в стране хозяин. Убивают подло: мужчинам стреляют в спину, женщин поджидают в темных подъездах. Убивают профессионально, с субсидиями. Убивают методически, убивают стратегически, убивают автоматически. Человеческая жизнь не имеет никакой ценности в нашей стране, нам это демонстрируют каждым новым убийством.

И выковыривают здравый смысл из мозга тех, кто еще жив. Делают это тоже по-жлобски, даже не прячась, не боясь уже и не стыдясь никого. А когда не будет здравого смысла – у общества останутся только инстинкты и рефлексы под российским знаменем и с православным крестом.

Ольга Кокорина – режиссер и театральный педагог, активистка движения Russie-Libertés (Париж)