В сентябре минувшего года в качестве кандидата от партии "Гражданская платформа" я попытался принять участие в муниципальных выборах в Санкт-Петербурге. Председатель главного в России избиркома Владимир Чуров назвал эти выборы в нашем городе одними из самых грязных в стране. Первым делом с выборов в одном из муниципальных округов меня сняли по суду, но мне удалось зарегистрироваться в другом округе. Дальше начались скандалы с подкупом избирателей, накручиванием досрочного голосования, его подменой, бездействием полиции и, конечно же, заявлением по отмене итогов голосования в районный суд. Этот суд предоставил мне еще один шанс – или, если будет угодно, сомнительное удовольствие – искать правду в городском суде Санкт-Петербурга. Поднимаясь по ступеням величественного дворца правосудия, я думал о том, что внутри меня борются чувство врожденной надежды на лучшее и основанный на жизненном опыте скептицизм

В фойе я встретил представителя интересов избирательной комиссии муниципального образования и одновременно – одного из этих муниципальных образований "Гагаринское", совмещающего в одном лице две столь уважаемые в узких кругах должности.

– Вы сегодня представляете интересы вашей коллеги? – пытаясь быть дружелюбным, спросил он. Моя коллега в то же время обивала пороги Следственного комитета, пытаясь добиться расследования по фактам подлога материалов дела в суде по ее избирательному участку.

– Нет, свои, – ответил я с чувством внутренне разгорающегося любопытства. – То есть вы хотите сказать, что готовились к другому делу?

Он кивнул, и в его облике еще раз проскользнуло что-то человеческое.

– Ничего, я думаю, все обойдется, – сочувственно резюмировал я.

Мы улыбнулись друг другу почти по-заговорщически, и в глубине души я почувствовал близость с этому неимоверно далекому от меня, но не такому уж, в сущности, плохому человеку.

В суде мы оспаривали итоги голосования по участково-избирательной комиссии 1305. Мы пытаемся доказать, что на участке имело место хищение избирательных бюллетеней при странном желании некоторых членов избиркома собраться для опечатывания урн в половине шестого. Точнее сказать, мы пытаемся убедить суд и прокуратуру, что нужно дополнить доказательства, истребовать доказательства, допустить свидетелей, заставить избирательную комиссию предоставить документы, убедиться в наличии документов в закрытых мешках. На протяжении пяти месяцев мы пытаемся уговорить сначала районный, а теперь и городской суд выполнить свою работу. Точнее, правильная формулировка – "пытались", потому что все наши усилия пропали даром: одним махом суд отклонил десяток ходатайств, предоставил оправдательное слово прокурору и вынес отказ в удовлетворении апелляционной жалобы.

Суд бережет себя от публичности – на протяжении пяти месяцев мы видим как съемочные камеры не допускаются на заседание под различными предлогами. В городском суде дошло до абсурда. Судья Татьяна Стахова затребовала юридически заверенную лицензию СМИ, а когда получила ее, до последних минут заседания не могла разобраться в правильности оформления документа. В конце концов она заявила, что уже суд окончен и разговаривать не о чем.

Во всей этой истории поражает не то, что не оправдались наши ожидания на честное рассмотрения дел по итогам выявленных нарушений во время выборов, а то, как эти дела рассматриваются судьями. Будучи представителями закона они должны исправлять любые противоправные деяния или наказывать за них. Они должны быть нравственными, чтобы выполнять свой долг. Чтобы мы могли верить – если не в них, то хотя бы в незыблемость закона.

Но пока что российская судебная система – какая-то смешная пародия на законность, ориентирующаяся на того, у кого власти и деньги. И страшно то, что судьи смирились с этим. Боясь оказаться в немилости государства, они превратились в слуг действующего режима.

Все политические процессы – Ходорковский, выборы, "Болотная", снова выборы, Навальный и многие другие – со стороны кажутся историями для сплетен о плохом политическом режиме. Казалось бы, время реакции общества еще не пришло, все эти дела вроде как далеки от интересов обычного человека. Но последствия политических процессов, пусть они и не ощущаются обществом, оказывают на него влияние. Они дают понять командно-административной системе, что эта система должна защищать интересы властной верхушки. Сие означает, что потребности россиян удовлетворяются ровно настолько, насколько это позволит действующая власть. Россияне так и не поняли: то, что они едят, когда они едят, что они смотрят, как они растят своих детей, за кого они в итоге проголосуют, даже то, как они умрут, – решают больше не они сами. Россияне не могут больше выбирать себе управленцев – а значит, не могут самостоятельно определять свою судьбу.

Настоящая свобода и цивилизованное общество начинаются в зале суда. Если ты можешь законным образом отстоять свои интересы и тебе не нужно брать в руки оружие для этого – значит, страна находится на правильном пути развития. Но когда ты понимаешь: есть те, кому позволено все, что понятия "законность" и "правопорядок" попросту отсутствуют, когда ты видишь циничную и обнаглевшую от своей безнаказанности систему – тогда ты не можешь и не должен мириться с тем, как ты живешь.

Есть такая сентенция: каждое общество достойно своих правителей. Я вам скажу по-другому: поверьте, наша страна достойна лучших правителей, чем мы имеет сейчас.

Анатолий Канюков – петербургский политик, социал-демократ