Марьяна Торочешникова: 4 февраля в российских судах рассматривались сразу два знаковых дела, связанных с пытками в полиции. Верховный суд республики Татарстан вынес решение по жалобе бывших сотрудников отделения внутренних дел "Дальний". Красноярский краевой суд вернул в нижестоящую инстанцию дело о ложном доносе в отношении рабочего из Сочи Мардироса Демерчяна (ложным доносом в Адлере сочли заявление Демерчяна о пытках в полиции). Как в России потерпевшие становятся обвиняемыми и почему реформа МВД оказалась бессильна против практики применения пыток в полиции?

На видеосвязи с нами из Краснодара - адвокат Александр Попков, именно он представляет интересы Мардироса Демерчяна. И также на связи с нами - руководитель исследовательских программ Фонда "Общественный вердикт" Асмик Новикова.

Я хочу начать с известия, пришедшего сегодня из Казани. Верховный суд республики Татарстан вынес решение по жалобе бывших сотрудников ОВД "Дальний". Это отделение полиции прогремело на всю страну в 2012 году, после известия об изнасиловании бутылкой в отделении задержанного за мелкое хулиганство Сергея Назарова и его смерти. В июне 2014 года Приволжский районный суд Казани признал восьмерых экс-полицейских отделения полиции "Дальний" виновными в должностных преступлениях и приговорил их к лишению свободы на сроки от 2 лет в колонии-поселении до 15 лет в колонии строго режима.

О том, какое решение вынес сегодня Верховный суд республики по жалобе бывших полицейских, не согласившихся с таким приговором, расскажет нам по телефону корреспондент Радио Свобода в Казани Булат Мухамеджанов.

​Булат Мухамеджанов: Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Татарстана сегодня неожиданно смягчила приговор всем восьми бывшим сотрудникам отдела полиции "Дальний". Сроки наказания снижены. В частности, главный обвиняемый, бывший заместитель начальника угрозыска отдела полиции "Дальний" Алмаз Василов, вместо 15 лет проведет в колонии строгого режима 13 лет и 11 месяцев. Каждому из них скостили срок примерно по 2-3 месяца. Наверное, самая незавидная судьба - у бывшего оперативника Александра Фадеева: он обвинялся в превышении должностных полномочий всего лишь по одному эпизоду, не участвовал в пытках и вместо двух лет колонии-поселения получил 1 год и 8 месяцев, но если у остальных фигурантов исчисление срока наказания началось еще в 2012 году (поскольку все семеро сидели в СИЗО около трех лет), то Александр Фадеев все это время находился под подпиской о невыезде, и поэтому отсчет срока его наказания начинается только сегодня.

Марьяна Торочешникова: Как отреагировали правозащитники, общественность на такое решение Верховного суда республики Татарстан?

​

Булат Мухамеджанов: Казанский правозащитный центр, представлявший интересы потерпевшей стороны, считает, что самое главное в этом деле - то, что Верховный суд утвердил обвинительные приговоры в отношении полицейских, то есть признал, что в отделе полиции "Дальний" процветали случаи избиения людей и пыток. Вопрос о том, обжаловать это решение или нет, будет решаться после получения на руки копии решения суда. Пока сложно сказать, чем мотивировал суд снижение срока наказания. Кроме того, он изъял некоторые пункты из приговора суда первой инстанции. А самое главное, что приговор сегодня вступил в законную силу, и у потерпевших есть все законные основания для подачи иска в суд о компенсации морального вреда, что, насколько я знаю, будет сделано в ближайшее время - иск будет предъявляться к Минфину за преступные действия полицейских.

Марьяна Торочешникова: Адвокат Александр Попков сегодня представлял в Краснодарском краевом суде интересы бывшего строителя олимпийских объектов в Сочи Мардироса Демерчяна, который сначала был избит полицейскими, а потом ими же обвинен в ложном доносе.

Напомните, пожалуйста, нам эту историю.

Александр Попков: 12 июня 2013 года сотрудники Уголовного розыска поселка Блиново (это Адлерский район) задержали двух человек, в том числе Мардироса Демерчяна - непонятно, в связи с чем, они сами путались в двух версиях: то ли из-за кражи кабеля, то ли в связи с неповиновением законным требованиям сотрудников полиции. Мардироса привезли в отделение полиции, и в течение 20 последующих часов он находился там.

После этого "скорая помощь" доставила его в больницу, где ему поставили диагноз: сотрясение головного мозга, ушибы грудной клетки, ушибы мягких тканей головы. Кроме того, экспертиза выявила два выбитых зуба и кровоподтек на лице. В дальнейшем Мардирос дважды проходил стационарное лечение, через месяц он снова проходил лечение в другой больнице, где были выявлены острый посттравматический панкреатит (воспаление поджелудочной железы) и гематомы печени. Кроме того, в двух различных учреждениях были выявлены трещины заднего прохода. Демерчян с самого начала рассказывал (сотрудникам "скорой помощи" и в больнице) о том, что его пытали, били, выбивали из него показания.

Марьяна Торочешникова: Он все это сказал, есть заключения экспертов, которые подтверждают наличие телесных повреждений, наверняка есть какие-то свидетели. Почему же вместо того, чтобы привлечь к ответственности (уголовной или хотя бы дисциплинарной) тех сотрудников полиции, которые задерживали Демерчяна, к уголовной ответственности привлекли его самого?

​Александр Попков: По моему мнению, тут действует система круговой поруки, в которой каждая вышестоящая инстанция прикрывает нижестоящую. Сотрудников полиции прикрывал следователь, который производил в их отношении проверки. Следователь Семенец, к которому 13 июня обратилась жена Демерчяна, только через сутки соизволил осмотреть место происшествия. Он увидел, что в отделе полиции стоят видеокамеры, но у него не возникло даже мысли изъять этот сервер или получить видеозапись. Он якобы спросил у сотрудников полиции, работают ли видеокамеры, и те честно ему ответили: "Не работают, у нас же свет постоянно выключается..." Он им поверил на слово и уехал. В течение часа он дважды осмотрел место происшествия, причем второй осмотр продолжался 9 минут. И в дальнейшем этот следователь совместно с сотрудниками полиции делал все, чтобы если не скрыть следы преступления, то каким-то образом их замазать.

Когда назначалась судебно-медицинская экспертиза, экспертам сразу задавали вопрос: "А не мог ли Демерчян сам себе выбить эти зубы и причинить телесные повреждения?" Эксперт ответил: "В общем-то, причиненные повреждения находятся в зоне доступности для причинения самому себе". И затем участники этой системы прикрывали друг друга, то есть следователь прикрывал сотрудников полиции, прокуратура прикрывала следователей, а суд первой инстанции очень четко и красиво пытался прикрыть обвинение и все огрехи следствия.

Марьяна Торочешникова: Правильно ли я понимаю, что сначала Мардиросу Демерчяну отказали в возбуждении уголовного дела по факту его избиения и применявшихся по отношению к нему пыток, а когда уже ему везде отказали, то решили взяться за него самого, а то что-то он слишком много жалуется, да?

Александр Попков: Не совсем так. Ему отказали в возбуждении уголовного дела ровно через месяц после его обращения, а в дальнейшем проверка продолжалась примерно до октября. То есть проверка по заявлению Демерчяна шла в течение полугода, и дело не возбудили, а в отношении Демерчяна дело возбудили через месяц: следователь посчитал, что он все-таки врет и дал заведомо ложный донос.

Марьяна Торочешникова: Фонд "Общественный вердикт" уже много лет работает в России, занимается защитой прав граждан, пострадавших от незаконных действий, в том числе, полицейских.

Асмик, вот эта история с Демерчяном - это что-то из ряда вон выходящее или раньше полицейские и следователи тоже пытались привлекать к ответственности тех людей, которые на них жаловались, заявляли о том, что их пытали, приносили подтверждающие медицинские документы?

​Асмик Новикова: Я думаю, здесь есть большие риски для полицейских, и если это решение устоит, то можно говорить о прецеденте. Я надеюсь, что апелляционный суд вернул дело в суд районного уровня для устранения недостатков, и суд районного уровня сделает примерно то же самое - вернет его следствию. Это прецедент. Раньше возбуждали такие дела в отношении людей, которые жаловались на применение к ним недозволенных методов, пыток: либо только грозились возбудить дело, либо возбуждали, но потом его забалтывали, то есть дело никогда не доходило до суда. Дело Демерчяна, с моей точки зрения, жуткое, потому что здесь и закончили расследование, и утвердили обвинение, и передали это в суд. Получается, что человек, который имеет неотъемлемое право на подачу жалобы (а государство обязано провести тщательное расследование), понимает, что если его жалоба не подтверждается, то он будет нести уголовную ответственность. Это грубейшее нарушение международных стандартов. Кроме того, совершенно непонятно, как вообще все это согласуется с российскими правовыми традициями, с юридической логикой. Если сообщение гражданина о преступлении не находит подтверждения, то это абсолютно не означает, что гражданин врет. Это может означать, что просто недостаточно информации, например.

Марьяна Торочешникова: А прежде, когда потерпевшие от пыток в полиции обращались в Фонд "Общественный вердикт", наблюдали ли какие-то закономерности в реакции представителей правоохранительных органов на такие заявления потерпевших? Можно ли говорить о том, что вне зависимости от региона России, города, где это произошло, и даже вне зависимости от того, какой именно орган занимается расследованием таких сообщений (Следственный комитет или ФСБ), они всегда идут по одному и тому же пути: делают все для того, чтобы только «замылить» жалобу, не дать ей ход, ищут любые возможности, чтобы прекратить дело или отказать в возбуждении уголовного дела против полицейских, которые пытали человека?

​Асмик Новикова: Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос однозначно. В принципе, если сообщение о преступлении на стадии обращения человека подкрепляется очень вескими доказательствами - как вот с несчастным Назаровым в Татарстане, который просто погиб в результате того, что с ним произошло в полиции, - то здесь невозможно не возбудить дело, просто невозможно! Если человек погиб, если есть очень тяжкие повреждения, есть медицинская документация, есть подтверждения того, что человек в этот момент находился в отделе полиции... У нас следственные органы на стадии проверки стараются фактически провести расследование. И они возбуждают дело, когда уверены, что смогут его расследовать и довести до обвинительного приговора. Очень часто сообщения о пытках заканчиваются формальной проверкой и отказами в возбуждении дела, потому что они просто оценивают это дело как бесперспективное, понимают, что не смогут его расследовать и оно не устоит в суде.

С другой стороны, дела о пытках не так уж и сложно расследовать. Но пока складывается такой шаблон следствия: проводится проверка, некий набор обязательных действий, и если они не убеждают следователей в возможности успешного расследования дела, то они предпочитают его не возбуждать.

Марьяна Торочешникова: Александр, правильно ли я понимаю, что в деле Мардироса Демерчяна как раз была несколько иная ситуация? То есть там речь не шла о том, что дело бесперспективно, поэтому его не хотят расследовать, а там была та самая круговая порука, о которой вы говорили. Адлер - не такой большой город: может быть, где-то на дружеских вечеринках полицейские пересекаются с представителями местного Следственного комитета, и «рука руку моет»? Или, может быть, Демерчян является из ряда вон выходящей фигурой, он сам кому-то насолил, и из-за этого на него так накинулась вся уголовно-правовая система Адлера и Сочи?

​Александр Попков: Я не могу однозначно ответить на этот вопрос. Я не знаю, на каких вечеринках они бывали, но в материалах уголовного дела отчетливо прослеживается, что следователь работал совместно с этими сотрудниками полиции по делу в отношении Демерчяна и по материалам проверки. В материалах дела есть куча документов, которые неизвестно как поступили от сотрудников полиции. Должна быть определенная процедура, все должно быть зарегистрировано во входящих документах, и из канцелярии это должно поступить в уголовное дело. Очень многие документы: всякие справки, приказы, рапорты полицейских, которые, возможно, пытали Демерчяна, - попали в это уголовное дело и в материалы проверки как будто с неба. И там видно, что были какие-то неформальные взаимоотношения между сотрудниками полиции и этим следователем.

Марьяна Торочешникова: Вы обращали на это внимание суда, когда рассматривалось дело?

Александр Попков: Мы пытались обращать на это внимание суда, но суду это было неинтересно, и суд даже пытался каким-то образом все это скрыть - например, не вносил это в протоколы судебных заседаний.

Марьяна Торочешникова: Чем именно мотивировал суд свое решение о том, что Демерчян не просто пожаловался на какое-то незаконное действие сотрудников полиции, и эта его жалоба не нашла подтверждения, а что он целенаправленно занимался ложным доносительством? В приговоре же есть какая-то мотивировка?

​Александр Попков: Судья практически все свои решения выносил немотивированно. В приговоре написаны общие слова: суд считает, что Демерчян ввел в заблуждение Следственный комитет. Наверное, это к предыдущему вопросу о круговой поруке - есть некая обида следователей на то, что Демерчян заставил их усиленно работать. Когда в 2013 году на третий или четвертый день стало известно о пытках Демерчяна, это подняло очень серьезную волну. Региону уделялось особое внимание из-за Сочинской Олимпиады, и Следственный комитет действительно очень серьезно занялся этим делом. В уголовном деле есть документы, подписанные лично заместителями Бастрыкина, то есть генерал-полковниками юстиции, которые лично курировали это дело. И этому простому лейтенанту юстиции Семенцу, следователю из Адлера, конечно же, было неприятно все это расследовать, находиться под давлением командования. Он раньше жил спокойненько, никого не трогал, а тут пошла такая волна. Соответственно, и в приговоре, и в обвинительном заключении было указано, что в связи с этим обращением Демерчяна Следственный комитет очень перетрудился, его сотрудникам пришлось тратить время и ресурсы на то, чтобы расследовать якобы ложный донос Демерячана.

Марьяна Торочешникова: А как сам Мардирос Демерчян относится к тому, что с ним происходит – к тому, что из потерпевшего он фактически превратился в обвиняемого и уже в осужденного (разве что приговор еще не вступил в законную силу)?

Александр Попков: Мардирос в очень тяжелом состоянии: не только эмоциональном, но и физическом. Я не специалист, но мне кажется, что у него очень серьезная психологическая травма. Он боится выходить из дома, опасается, что его могут повторно задержать по тому делу, в связи с которым его пытали. Во время оглашения приговора он не мог стоять - у него были очень сильные боли - и судья разрешил ему сидеть. Он настаивает на том, что не вводил никого в заблуждение. В ходе судебного заседания он давал достаточно четкие показания и настаивал на своем. Но ему тяжело бороться с судом, со следователями, которые все заодно.

Марьяна Торочешникова: Ему тяжело, но он не опускает руки, и вы действуете в его интересах. Для него, наверное, важно добиться справедливости. Или сейчас первостепенной и единственной задачей является отмена приговора о ложном доносе?

​Александр Попков: Конечно, он хочет, чтобы на него прекратили оказывать судебное давление! Кроме того, в ходе судебного заседания, когда мы начали представлять доказательства защиты, был арестован второй человек, который был вместе с Демерчяном, - арестован по тому же делу о краже кабеля. И сейчас мы опасаемся, что как только приговор вступит в законную силу, сотрудники полиции тут же арестуют Демерчяна по делу о краже кабеля. В материалах дела о краже кабеля есть постановление об обыске в доме Демерчяна и есть два рапорта сотрудников полиции (за март и октябрь 2014 года) о том, что они по непонятным причинам не смогли провести обыск в доме Демерчяна.

​Марьяна Торочешникова: То есть они себе оставили возможность, как только здесь все поутихнет или будет какая-то определенность, наведаться к нему домой и пристегнуть его уже и к этому второму делу?

Александр Попков: Да, вот именно этого мы и опасаемся. И они ждут этого. И это, как я понимаю, курирует прокуратура, то есть все ждут, когда здесь устоит приговор, и тогда Демерчяна арестуют, и он еще ответит за кражу кабеля. Кража кабеля - это совершенно другой вопрос, там очень интересное дело, доказательства - вообще ужас!

Марьяна Торочешникова: В начале передачи я задала вопрос: почему реформа МВД оказалась бессильна против практики применения пыток в российской полиции? Асмик, у вас есть ответ?

​Асмик Новикова: Если сравнивать с тем, что было 10 лет назад, то ситуация сильно изменилась. По крайней мере, хоть как-то признали, что проблема существует. Но у нас нет информации о том, чтобы в рамках реформы систематизировалось решение проблемы недозволенного насилия. Мне кажется, существует целый комплекс причин, по которым все это сохраняется, и как раз одна из них - неэффективность расследования сообщений о пытках. Обязательно надо, чтобы в отделе появился труп - тогда они что-то расследуют, а если трупа нет, то, как правило, совершаются какие-то шаблонные, формальные действия, и дело возбуждают редко. И механизм наказания не работает как превентивная мера для искоренения этой практики. С другой стороны, мы видим, что таких случаев стало меньше. Тем не менее, дело Демерчяна, которым занимается наш фонд, возникло уже после реформы, и тут применялись достаточно изощренные пытки.

С моей точки зрения, де-факто в ходе реформы никакие действительно значимые вещи проработаны не были, никакие системные изменения не произошли. То, что мы видим сейчас, это та же система, что была и до реформы, в несколько усовершенствованном виде, но она как производила насилие, так его и производит.

Марьяна Торочешникова: Я хочу рассказать еще об одной истории, которая развивается сейчас в Нижнем Новгороде. Там некий Александр Кабанов, сварщик, обычный человек, в конце декабря обратился в Комитет против пыток с жалобами на то, что его пытали в отделении полиции, пытались обвинить в совершении каких-то преступлений. Он не стал брать на себя чужую вину, прошел медицинское освидетельствование, обратился в Комитет против пыток, однако в конце января вдруг сообщил, что отказывается от всех своих претензий. В частном разговоре с правозащитниками он сказал, что они с полицейскими решили этот вопрос полюбовно. По версии правозащитников, возможно, там шла речь даже о какой-то денежной компенсации. Но правильно ли я понимаю, что теперь, когда в судебной практике есть вот такой опыт с Мардиросом Демерчяном, этот Александр Кабанов из Нижнего Новгорода может оказаться в той же ситуации, что и Демерчян: в отношении него также могут возбудить дело о ложном доносе? Ведь он все-таки уже подал все документы, и Следственный комитет уже начал что-то там проверять...

​Александр Попков: Конечно. Любой гражданин, обратившийся в Следственный комитет по поводу пыток в полиции или в иных правоохранительных органах, уже находится под угрозой уголовного дела. Тут можно ожидать чего угодно.

Марьяна Торочешникова: То есть вы не исключаете, что дело Демерчяна возьмут на вооружение нижегородские представители следственных органов и пойдут по такой проторенной тропе?

Александр Попков: Конечно! Мы этого и боимся. И мы очень тесно общаемся с Комитетом против пыток, потому что у них накоплен огромнейший опыт именно в этих делах. Они опасаются, что дело Демерчяна будет иметь такое прецедентное значение, и поэтому они нас поддерживали, мы очень много общались. Прецедент Демерчяна - это очень опасно.

Марьяна Торочешникова: Если не говорить о круговой поруке, - почему все-таки судьи решили поддержать обвинение, предъявленное Демерчяну? И почему Краснодарский краевой суд не стал разбираться по существу вашей апелляции, а решил вернуть это дело для устранения каких-то нарушений в районный суд Адлера? Для того, чтобы каким-то образом замять его там? Или не он пожелал выносить конкретное решение?

Александр Попков: Что касается второго вопроса, по сегодняшнему заседанию, то дело не рассматривали по существу, и вернули его в связи с формальными нарушениями, которые были допущены судом уже после приговора. Суд не рассмотрел мои замечания по поводу протоколов судебных заседаний. Суд опять перемудрил и придумал какие-то совершенно новые показания, которые не давались в судебном заседании. Я внес замечания, но на них не отреагировали, хотя должны были это сделать. Мой коллега, второй защитник Демерчяна, просил ознакомить его с протоколами судебных заседаний - его не ознакомили, и непонятно, что там было. То есть там несколько технических нарушений. Это не значит, что Краснодарский краевой суд не хочет рассматривать дело по существу и отправляет его, чтобы замять. Дело не отправлено на новое рассмотрение.

Что касается первого вопроса - почему суд встал на сторону следствия и обвинения… Вы знаете, у меня там, в суде Адлера, были определенные споры, и представитель канцелярии этого суда заявила: "Да я с 90-го года работаю - у нас в суде был всего один оправдательный приговор! А вы чего здесь хотите?" В этой системе не потому круговая порука, что они проводят совместные мероприятия, а потому, что все держатся за свои места. Если судья вынесет оправдательный приговор, то ему потом надо писать десятки каких-то объяснений, почему он не рассмотрел, почему он не нашел там каких-то иных лазеек, почему он все-таки не обвинил… Суд изначально не был справедливым, непредвзятым.

Марьяна Торочешникова: Вы имеете в виду суд над Демерчяном?

Александр Попков: Да-да, первую инстанцию, Адлерский суд. Судья с самого начала целенаправленно совершал кучу нарушений в пользу обвинения, скрывая показания врачей... Мы допросили врача, который осматривал Демерчяна сразу после "скорой", и он нам подробно расписал, какие были объективные признаки сотрясения головного мозга, почему он поставил такой диагноз. Но в протоколы судебного заседания эти показания врача не попали.

Марьяна Торочешникова: Истории о том, как ведутся протоколы заседаний в российских судах, уже стали притчей во языцех, и очень часто адвокаты пытаются обжаловать именно эти протоколы. Правильно ли я понимаю, что возвращение этого дела в Адлерский районный суд было как раз связано, в том числе, и с нарушениями в протоколе судебного заседания по делу, в котором рассматривалась история Мардироса Демерчяна?

Александр Попков: Они не рассматривали по существу мои замечания. Они просто указали суду, что суд первой инстанции не рассмотрел мои замечания, и апелляционный суд не может сейчас рассматривать мои замечания, пока нет решения суда первой инстанции. Проблема существует, она глобальная. Наверное, начиная с 2003 года это направление начало плавно меняться. Но я в 2003 году первый раз увидел, что в протокол вписывают совершенно другие показания.

Марьяна Торочешникова: А как вообще вести себя человеку, который, на свое несчастье, стал жертвой полицейского произвола, подвергался пыткам, жестокому, бесчеловечному обращению, - чтобы виновные были привлечены к уголовной ответственности? Насколько велики шансы? Если посмотреть практику подобных обращений (за исключением вопиющих случаев, как в ОВД "Дальний"), то очень часто людям приходится доходить до Европейского суда по правам человека. Проходит по 8, по 10 лет с момента избиения, пыток, люди уже опускают руки. Можно ли каким-то образом ускорить этот процесс здесь, в России?

​Александр Попков: К сожалению, нет. Ситуация с правами человека, с правосудием была в России очень плохой и продолжает ухудшаться. Во всех случаях мы надеемся только на Европейский суд, либо на высшие инстанции - Верховный суд, Конституционный суд. Суды первых инстанций выносят условные приговоры в отношении полицейских или сотрудников ФСИН – например, за совершенные ими избиения.

Марьяна Торочешникова: Это как раз то, о чем говорила Асмик Новикова: они не хотят всерьез заниматься этими делами и пытаются каким-то образом от них избавляться, если нет трупа, если дело не стало резонансным, не привлекло внимание прессы и широкой общественности. Тем не менее, что может сделать конкретный человек, если с ним вдруг случилось такое несчастье? Ему следует сразу бежать к правозащитникам или за освидетельствованием, если он может дойти туда своими ногами? И что делать в этих случаях родственникам? Например, 4 февраля пришло сообщение из Санкт-Петербурга, где в отделении полиции погибла пенсионерка (81 год). Женщину подозревали в хищении из магазина трех пачек сливочного масла, и у нее не выдержало сердце. Могут родственники в такой ситуации предъявлять какие-то претензии?

Александр Попков: По этой конкретной ситуации я вам ничего не скажу - не знаю. Надо смотреть, что там происходило в действительности, какие были взаимоотношения. А вот что касается каких-то универсальных советов, то нужно обязательно попытаться сделать медицинское освидетельствование - в любом травмпункте, в судмедэкспертизе. Затем, конечно, нужно обратиться к адвокату, который имеет опыт в этих делах, чтобы оградить себя от дальнейших претензий со стороны полиции. Вот, например, Карбашьяну, которого били вместе с Демерчяном, тоже досталось, но он не обращался в судебно-медицинские учреждения, у него все прошло, и сейчас мы не можем говорить о том, что его избивали. Вот это два основных момента - правозащитники и медицинские учреждения.

Марьяна Торочешникова: Второй задержанный - Карбашьян - это тот самый человек, которого сейчас обвиняют, как и вашего подзащитного, в краже кабеля со стройки, и в отношении которого сейчас тоже готовятся вынести приговор?

Александр Попков: Да, это тот человек, который был вместе с Демерчяном. Ему тоже чуть-чуть досталось, но намного меньше.

Марьяна Торочешникова: Правильно ли я понимаю, что полицейским нужно было довести до конца какое-то уголовное дело, возбудить дело по факту какого-то хищения или по обращению, - вот кто им попался под руку, тех они и схватили, чтобы отчитаться?

Александр Попков: Демерчян несколько месяцев работал на олимпийском объекте, они проводили электрику волонтерам. И в какой-то момент им перестали платить зарплату. Они настойчиво обращались к руководству, к посреднику из их же поселка. В итоге либо посредник их уволил, либо они сами перестали ходить на работу, потому что им не платили деньги (а все эти договоренности были неофициальными). В течение последующих двух месяцев Демерчян и Карбашьян настойчиво пытались получить эти деньги, звонили этому гражданину Башьяну, который был посредником, и он их кормил "завтраками", а потом выдал какую-то небольшую сумму и сказал: "Все, идите лесом, я больше с вами не разговариваю, и никаких денег вы больше не увидите. А будете на меня жаловаться - я вас сдам ментам". Демерчян не прекратил эти попытки, они продолжали жаловаться. В какой-то момент посредник вызвал их на работу, они пришли якобы получать деньги, а там их уже ждали сотрудники полиции. Башьян указал на них пальцем, на них надели наручники и увезли в отделение. Судя по материалам дела, заявление о совершенном преступлении (о краже кабеля) поступило через 10 дней после того, как Демерчян дал признательные показания.

Марьяна Торочешникова: Под пытками он все-таки дал признательные показания о том, что он что-то похитил?

Александр Попков: Да, он подписал явку с повинной, которую написал сотрудник полиции, признался в том, что якобы совершил кражу кабеля, что они вытащили два с половиной километра этого кабеля, наматывая его на себя. Полтонны!

Марьяна Торочешникова: А пытались ли вы поднимать вопрос о привлечении к уголовной ответственности человека, который, как вы говорите, указал пальцем на вашего подзащитного? Это же именно он осуществил ложный донос, и последствиями этого ложного доноса стало то, что вашего подзащитного избивали в полиции, что его здоровье серьезно пострадало.

Александр Попков: В самом начале подали жалобу - заявление о том, что не выплачивали зарплату, что Демерчяну должны какие-то деньги. И вот на основании этого уже в течение полутора лет идет проверка, Демерчяна периодически вызывают, но, как обычно, наши сотрудники следственных органов не могут возбудить уголовное дело, у них не получается. Сам этот человек - посредник Башьян - в суд не явился, и обвинение в итоге отказалось от его показаний, сказало, что это ненужные доказательства. Мы сами тоже не смогли его найти, он живет где-то в поселке, но скрывается. И если он так тесно связан с сотрудниками полиции, то мы не сможем каким-то образом на него повлиять, доказать его вину, пока мы не отобьемся здесь. Сейчас суд даже не дает нам расследовать вот эту жалобу Демерчяна, провести по ней проверку, отказывает, говорит: пусть сначала суд рассмотрит дело о ложном доносе, а потом будем смотреть, можно ли дальше проводить проверку по жалобе Демерчяна.

Марьяна Торочешникова: Потому что тут будет действовать преюдиция. Если один суд уже установит, что он все наврал, что это был ложный донос, тогда зачем дальше проверять эту жалобу? И никаких шансов добиться привлечения к ответственности виновных уже не будет.

Александр Попков: Да, все верно.

Марьяна Торочешникова: На что вы сейчас рассчитываете и какую реакцию судебных органов наблюдаете? Не вызвало ли у вас каких-то опасений то, что сегодня в Краснодарском краевом суде, выслушав вас, судьи решили отправить приговор назад для устранения недостатков?

​Александр Попков: Когда мы со специалистами "Общественного вердикта" вступали в дело (я не с самого начала защищал Мардироса), мы увидели, что суд первой инстанции вообще не собирается ни в чем разбираться. По определенным признакам было видно, что его намерены осудить, поэтому мы избрали такую долгосрочную стратегию с прицелом на ЕСПЧ и в суде первой инстанции просто фиксировали те нарушения, которые суд, на радость нам, допускал. На суд второй инстанции, на апелляционный суд у меня больше надежды. Я, конечно, отдаю себе отчет в том, каково правосудие в нашей стране, и в частности, на Кубани, но здесь все-таки немножко другой подход и более квалифицированные судьи. А судья Якименко в первой инстанции вообще допускал такие ошибки, что мне было обидно за него как за коллегу, как за юриста. Там было столько нарушений, что не обратить на это внимание может только слепой!

На суд апелляционной инстанции у нас есть определенные надежды. В дальнейшем, если здесь все устоит, мы, конечно, будем обжаловать решение суда и в России, и в Европейский суд обязательно направим жалобу: я думаю, там будет выявлено несколько нарушений, в том числе - права не подвергаться пыткам и права на справедливое судебное разбирательство. Мы уже накопили множество материалов. Я не люблю писать пространные жалобы, потому что по опыту знаю: в прокуратуре, в Следственном комитете больше трех листов никто не читает. Однако апелляционную жалобу мы сделали на семи листах: я просто выжимал оттуда все, что можно, чтобы продемонстрировать суду апелляционной инстанции и в дальнейшем Европейскому суду все эти нарушения. Мы будем работать по двумя направлениям. Конечно, хотелось бы, чтобы суд апелляционной инстанции, как минимум, вернул дело в суд первой инстанции для нового рассмотрения. А вообще я считаю, что здесь есть все основания для оправдательного приговора.

Марьяна Торочешникова: Вы сотрудничаете с Фондом "Общественный вердикт" как адвокат уже не первый год. Стало ли дело Мардироса Демерчяна из ряда вон выходящим в вашей практике? И можно ли говорить, что сейчас буквально на наших глазах создается опасный прецедент, когда человека, жалующегося на незаконные действия представителей власти, в частности, сотрудников полиции, самого привлекают к ответственности по каким-то надуманным обвинениям в ложном доносе?

Александр Попков: Конечно! Это очень опасный прецедент, и, действительно, дело из ряда вон выходящее, потому что несколько наших инстанций, правоохранительных и судебных, не обращают внимания на то, что происходит, на все эти повреждения... Абсурдность государственного обвинения в суде доходила до смешного! Врача вынуждали дать показания, что гематомы печени и посттравматический панкреатит возникли оттого, что Демерчян съел что-то острое. "А могли ли у него быть такие повреждения от приема острой пищи? А трещины прямой кишки могли ли возникнуть оттого, что у него был жесткий стул?" - такие вопросы задавал представитель гособвинения. Мне стыдно за эту девушку, которая представляет государственное обвинение и задает такие абсурдные вопросы! Вы посмотрите - у него выбиты зубы, у него гематомы печени, трещины прямой кишки, посттравматический панкреатит, ушибы грудной клетки... О каком ложном доносе здесь можно говорить? Это понятно всем: журналистам, зрителям, - но государственное обвинение говорит: нет, он плохо поел, плохо сходил в туалет и мог сам себе выбить зубы.

Марьяна Торочешникова: А суд, получается, с этим солидарен?

Александр Попков: Да. Сам себя так избил, что попал потом в "скорую помощь" и находился на стационарном лечении.

Марьяна Торочешникова: Известна ли уже дата следующего рассмотрения этого дела в апелляции? Или суд вернул дело на какой-то неопределенный срок - для того, чтобы в Адлерском районном суде устранили нарушения?

Александр Попков: Это, конечно, неопределенный срок: сначала должны возвратить дело, там суд должен выполнить все формальности, и только потом они направят это дело в краевой суд. Вот тогда уже что-то прояснится. Мы думаем, что на это уйдет около полутора месяцев.