Александр Генис: Февраль – самый снежный месяц американского календаря. Часто, как на прошлой неделе, на страну нападают бураны. Жизнь останавливается, на работу не ходят, школы закрыты, холостяки в барах, дети на санках, взрослые у телевизора, и все, кроме школьников, клянут погоду. По-моему, лицемерно. Так или иначе, будто в компенсацию за зимние катаклизмы, февраль подарил Америке двух лучших президентов – первого и Линкольна. Объединив их дни рождения в один нерабочий понедельник, Америка пользуется этим праздником, чтобы отдать должное своей верховной власти.
Сегодня - в начале “президентского месяца” - мы с Владимиром Гандельсманом напомним нашим слушателям о крайне необычной книге, в которой ее автор, Рон Чернов, нарисовал новый портрет Вашингтона. Этот труд прибавился к горе книг о самом важном и, как выясняется, все еще самом загадочном американце. Володя, все биографы Джорджа Вашингтона отмечают загадочность его личности, каждое поколение пытается разрешить эту загадку, и начиная с первого биографа, которым был, как гласит история, Джерид Спарк.
Владимир Гандельсман: Да, совершенно верно. Джерид Спаркс, когда ему было 37 и он был известен как редактор, приехал в Маунт-Вернон на закате 14-го марта 1827 года. Это было унаследованное поместье Джорджа Вашингтона, где он закончил свою жизнь. Спаркс искал бумаги Джорджа Вашингтона. Бывший капеллан Конгресса, Спаркс был редактором и владельцем первого литературного журнала Америки «Северо-американское ревью», он был знаменит своей осмотрительной рассудительностью. Трудно было найти более подходящую фигуру для работы с бумагами Дж. В., чтобы написать его биографию. Никто не видел, что происходило, когда Спаркс больше месяца прожил в доме в Маунт-Вернон. Дневники, тетради, черновики, сорок тысяч писем – гарем для биографа. Спаркс писал другу, что он в раю. На чердаке он нашел дневник Вашингтона, который он вел в 1748 году, в возрасте 16 лет. Все было находкой и всё было впервые. Этого никто еще тогда не видел.
Александр Генис: Каков же был результат этой работы?
Владимир Гандельсман: Спаркс, в результате, напечатал 11 томов бумаг Вашингтона плюс том биографии. В 1893 году Ворсингтон Форд сделал последний взнос в публикацию трудов Вашингтона в виде комплекта из 14 томов. К 1940-му году издание составило 39 томов. Дальше – больше. Сейчас 62 тома. Но вот в чем дело – на этих страницах почти нет самого Джорджа. Даже те несколько писем к жене, которые сохранились, совершенно формальны и натянуты. В дневниках – ничего интересного: с кем обедал и где...
Александр Генис: И все-таки, несмотря на банальность материалов, ни один биограф Джорджа Вашингтона не избежал упоминания о загадочности его фигуры.
Владимир Гандельсман: В новой биографии, написанной Роном Черновым, Вашингтон – самая непостижимая и неуловимая фигура в истории Америки. Современники Вашингтона видели в нем то, что хотели видеть. Биографы, коих было много, зачастую были занудами. Абигейл Адамс причислял его к лику блаженных, называл его Спасителем (с большой буквы). Марк Твен, издеваясь над множеством сказок о Вашингтоне, сказал как-то, что поскольку Вашингтон не умел лгать, а он, Твен, умеет, но не лжет, значит он лучше Вашингтона. Говорят, первый, кто написал фальшивку, был Уильям Вудворт, который напечатал её в 1923 году. Он писал, что отец нашей страны был тупоумный, что он обладал замечательной самоуверенностью, которая свойственна только тем, у кого внутренняя жизнь равна нулю. «Таймс» назвала биографию Вудворта болтовнёй.
Александр Генис: Вероятно, каждое поколение должно творить своего Вашингтона. Наша участь – выбирать из десятков.
Владимир Гандельсман: Да, вы знаете, с 1990 года основные американские изд-ва выпустили не меньше 18 биографий Вашингтона. Биография, написанная Черновым, – самая объёмная, в ней 928 страниц.
Александр Генис: Чем книга Чернова отличается от других?
Владимир Гандельсман: Точно, что не началом. Начинает, как положено, с рождения. А именно: Джордж Вашингтон родился в Виргинии в 1732-м году. Его отец умер, когда мальчику было 11. Когда ему исполнилось 16, он отправился в геодезическую экспедицию, в течение которой и вел тот дневник, который нашел Спаркс, - а затем еще через три года побывал в Вест-Индии, на островах между Северной и Южной Америками. В 12 он впервые командовал военными. Его отчаянные и часто провальные, но безусловно отважные рейды, в 1750-е годы принесли ему лавры непобедимого. Напомним, что в 1789 году Джордж Вашингтон был единогласно избран первым президентом США. В 1792 его переизбрали на второй срок. Он был высок и представителен, силен и грациозен, и он, конечно, был хорошим всадником. Чернов описывает Вашингтона с помощью таких слов: «великолепное телосложение», «исключительно мускулистый и сильный юноша», «выразительное и энергичное лицо» и т.д в том же роде. Само мужество. Чернов даже записи Вашингтона находит мускулистыми... Вот что портило его красоту, так это зубы, которые были заменены, но весьма не качественно, с помощью трансплантационной операции и челюстей, сделанных из железа и зубов его рабов.
Александр Генис: Эта челюсть знаменита не меньше его владельца, но мы его любим не только за это, правда?
Владимир Гандельсман: Конечно. Своим примером он воплотил в жизнь такие качества как добродетельность, целомудрие, неустрашимость, неподкупность. Его добровольная отставка в конце войны с англичанами, задолго до президентства, когда он мог воспользоваться захватом неограниченной власти, предмет восхищения американцев, - это спасло республику.
Александр Генис: Это – самый поразительный момент в его биографии. Ведь отдать власть куда труднее, чем ее взять. Вашингтону предлагали американскую корону. Он мог бы стать Наполеоном Нового Света – задолго до Бонапарта, но Вашингтон сознательно отказался от абсолютной власти и тем утвердил республику на века. При этом именно он, его личность, спасла колонии от войны уже между собой, той распри, которая раздирала Южную Америку. Величие Вашингтона в том, что объединив страну, он вернулся на свои поля. Воистину эпическая фигура, достойная Ливия - второй Цинцинат, с которым его любили сравнивать.
Владимир Гандельсман: Да, Вашингтон был замечательным президентом, но не очень счастливым, потому что приходилось бороться с фракционизмом и внутри администрации, и вовне ее. Он был против озлобленной партийной конкуренции, которая всегда одержима реваншистским духом и которая приводила в разное время и в разных странах к деспотизму. Вернувшись в Маунт-Вернон, он освободил своих рабов, полагая, что это будет хорошим примером для остальных. Увы, пример не стал заразительным.
Александр Генис: Но вернемся к биографам Вашингтона.
Владимир Гандельсман: В 1799 году Мэйсон Вимс, странствующий проповедник и книготорговец, написал одному издателю, что начал жизнеописание Вашингтона. Он писал, что его повествование оживляют забавные истории и что это то, что надо, поскольку расхватают, как семечки. Как раз в этот момент внезапно умер герой повествования, и время для издания подходило как нельзя лучше. В 1800-м году книга вышла и была в момент раскуплена. Но в ту пору еще не было ясно, насколько биограф вправе что-то выдумывать или строить повествование на слухах.
Александр Генис: Это его перу принадлежит знаменитая история о том, как Вашингтон срубил вишневое дерево.
Владимир Гандельсман: Да. Вимс ссылался на рассказ какой-то пожилой дамы, вроде бы родственницы Вашингтона. На вопрос отца Джорджа «Кто это сделал?» - Джордж якобы ответил «Я не умею лгать – это сделал я!» Было ли это на самом деле – бог весть. Оставим это на совести биографа (или пожилой дамы).
Александр Генис: Но это именно то, что надо публике: свидетельство того, кто был рядом со знаменитостью, поближе и поинтимней. Это хорошо продается – и запоминается. История с деревом замучила многие поколения американских школьников. Теперь это – часть национального сознания, как бейсбол и яблочный пирог.
Владимир Гандельсман: Совершенно верно. Но сегодня монументальная биография – не то, что было когда-то, во дни Спарка: тогда величие следовало почитать на расстоянии; теперь – вплотную. За одним исключением (только что названный Вимс), ранние биографы Вашингтона просто упоминали его детство. Даже сплетник-Вимс игнорировал мать Джорджа, о которой мало что известно, называя ее всего лишь «очаровательной девушкой». Другой биограф Маршалл обошелся одной страничкой. Третий, Рэмсэй, о первых 19 лет Вашингтона написал одну фразу из 12 слов. Когда Спаркс был в Вирджинии, он рыскал везде, где мог, он расспрашивал, кого мог, но ничего существенного не нашел, кроме того, что Мари Вашингтон была не очень-то образованна и очень заботилась о своих утках и курицах. В печати он был осмотрителен, и писал о ее прилежании, здравом смысле, нежности, о ее бдительном умении преодолевать препятствия.
Александр Генис: А что же Чернов, с которого мы, собственно, начали?
Владимир Гандельсман: Чернов строит ее характер с помощью массы прилагательных. Его Мари Вашингтон набожна, упряма, решительна и неукротима, - и это только на одной странице. На следующей - она резкая и жёлчная, беспокойная, упорная, как кремень, бережливая, прямая, грубоватая и неграмотная. Еще через четыре страницы – другая пачка определений, которые завершает прилагательное: трудно выносимая. Во второй главе нам напоминают о том, что маленький Джордж страдал от докучливой матери, от того, что она властно доминировала, что она была не только эгоистична, но и странно безразлична к амбициям старшего сына. Чернов заключает: «Сумасбродная мать породила сына, который был сверхчувствителен к критике и нуждался всю жизнь в одобрении. Можно предположить, что имея дело с такой сварливой женщиной, Джордж стал слишком склонен к самоконтролю, стал умело справляться со своими эмоциями и держать язык за зубами. Ему приходилось сдерживать сильные эмоции, и он пугался своих же чувств, если не мог их усмирить. Всё то, что принадлежало Мари Вашингтон, смешалось в нем в эмоциональную бурю, которую он подавлял в себе с трудом. Никогда не имея возможности выразить эти запретные чувства гнева, он уравновешивал это молчанием и мужественным бесстрастием. Эта мальчишеская борьба, по всей вероятности, генезис его индивидуальности, которая позже проявилась так выпукло и впечатляюще.
Александр Генис: Другими словами, диагнозы вытеснили документ.
Владимир Гандельсман: В этом отличие сегодняшнего дня. Спаркс думал, что знает, как Вашингтон хотел себя запечатлеть в потомстве, но он никогда не полагал себя знающим, что значит быть Вашингтоном. Чернов знает. Не потому, что он знает больше, чем Спаркс, нет, но потому что он думает по-другому, чем Спаркс, о том, что значит кого-то понимать, а это, в свою очередь, значит, что и по-другому, чем Вашингтон или его современники. В этом суть. Конечно, книга «Вашингтон. Жизнь» - грандиозная биография, рассказанная умно, с замечательными подробностями, но это психологический портрет человека, который жил и умер задолго до века психологии, романтический портрет человека, который не был романтиком. Как мы сказали в начале этого разговора: каждое поколение творит своего Вашингтона. Поэтому наш Вашингтон лежит на психоаналитической кушетке, его зубы стиснуты, он мучим своей мамашей, сумасшедшей женщиной с заплесневелого чердака в Маунт-Вернон.
