Александр Генис: Вацлав Гавел - мой любимый президент. Мне кажется, что все беды новой России пошли от того, что у нас не было своего Гавела. Вернее был - Сахаров, только кто его слушал.
Сам я видел Гавела только однажды, зато при весьма любопытных обстоятельствах. Дело было в середине 90-х годов, в Праге, куда тогда только что переехала штаб-квартира Радио Свобода. К торжественному открытию станции ждали президента страны, о чем я узнал, когда меня остановил вахтер. До того - славные дотеррористические времена - я с ним просто здоровался, но в связи с официальным визитом мне понадобился пропуск. Я получил его у сотрудника безопасности, который на него категорически не походил: седая косичка, джинсы, майка с портретом Фрэнка Заппы. Я понимал, что в его ведомстве обычно ходят в штатском - но не до такой же степени. Откуда он такой взялся мне объяснил коллега, когда мы собрались встречать президента в актовом зале.
- С тех пор, - рассказал он, - как выяснилось, что Гавел становится лидером страны, перед диссидентами остро встала проблема его охраны. Поскольку все профессионалы этого дела служили в организации, державшей будущего президента в тюрьме, нужны были новые люди. Ими оказались чешские буддисты. Стоя, как им положено, в стороне от земной власти, они сохранили независимость взглядов и – благодаря медитациям и йоге - хорошую физическую форму.
Нашу увлекательную беседу прервал президент. Его речь была стремительной и, состояла из одного предложения:
- «Я много лет сидел за решеткой, без «Свободы» этих лет было бы больше», - сказал Гавел, и я приосанился.
Сегодня ведущая нашего “Книжного обозрения” Марина Ефимова представит биографию Вацлава Гавела, только что появившуюся на американских прилавках.
Марина Ефимова: В Америке вышла 500-страничная биография Вацлава Гавела, которую написал его друг и прессекретарь Михаэль Жантовски – в настоящее время чешский посол в Англии. Автор не претендует ни на научную бесстрастность, ни на всеохватность своего труда. Но зато никто другой не смог бы увидеть Гавела - одного из самых выдающихся людей нашей эпохи – со столь близкого расстояния.
В рецензиях на книгу авторы выделяют разные стороны личности Гавела, по-разному относятся к нему как к президенту, по-разному интерпретируют высказывания. Уже одно это свидетельствует о том, каким многогранным человеком был Вацлав Гавел. Да и то сказать: если не считать Черчилля, с его Нобелевской премией по литературе, какой другой писатель 13 лет правил европейской страной в 20-м веке? Издатель новой биографии даёт Гавелу такую краткую характеристику:
Диктор: «Вацлав Гавел – интеллектуал; смелый художник; страстный защитник прав человека; политический диссидент и политический заключённый; президент сначала объединенной Чехословакии, а потом разъединенной Чехии; бесстрашный провидец и при этом человек, полный противоречий, раздираемый сомнениями и самокритикой. Его биография – история замечательной личности, преодолевавшей ужасные времена».
Марина Ефимова: Примером разного отношения рецензентов к Вацлаву Гавелу является интерпретация динамики его жизни. В газете “Уолл Стрит Джорнал” политолог Кирчик превращает (правда, полушутливо) жизнь Гавела в историю «гадкого утёнка»:
Диктор: Жизнь Гавела, родившегося в 1936-м, содержит все элементы волшебной сказки. Сын богатого землевладельца, чью собственность отнял коммунистический режим, Вацлав оказался аутсайдером, был лишён права на высшее образование из-за «буржуазного происхождения» и стал самым артикулированным критиком режима, за что расплатился пятилетним тюремным сроком, едва его не убившим. С падением Железного занавеса Гавел стал лидером революции - такой мирной, что ее прозвали “бархатной”. Народ выбрал его президентом новой Чехословакии, и с тех пор все жили долго и счастливо».
Марина Ефимова: Другой рецензент прямо говорит, что «положение изгоя при коммунистическом режиме стало тем горючим, которое воспламенило» творчество Гавела, включая его политическую эссеистику. Т.е., он делает из Гавела мстителя - вроде графа Монте Кристо. Однако биограф пишет, что Гавела всегда, с юности, искренне заботили жизни других людей - его сограждан. Более того, он чувствовал свою личную ответственность за их судьбы. В 1978 году огромной популярностью пользовалась статья Гавела «Сила бессильных» - притча о зеленщике, который каждый день вывешивал на витрине плакат с коммунистическим призывом, а однажды взял и не повесил. Статья взывала к спасительной для страны коллективной ответственности.
В 1977-м Гавелом и его кругом была составлена «Хартия-77» в защиту прав гражданина. Её подписали 1883 человека, и каждый подписант был наказан властями.
В 1979-м Гавел возглавил Комитет по защите несправедливо осужденных. За эту деятельность он получил четыре года тюрьмы, откуда вышел в 1983 г с хронической пневмонией. А в мае 1989-го в кафе на берегу Влтавы Гавелом и другими диссидентами было составлено обращение к руководству страны с предложением реальных перемен. Под этим обращением, названным «Несколько фраз», было уже поставлено 40 000 (!) подписей. Страна была готова к переменам.
Некоторые рецензенты считают, что биограф Гавела преувеличивает значение диссидентства в Чехии. Виктор Себестиан пишет в журнале Spectator:
Диктор: «Горстка диссидентов не могла сломать Железный занавес, хотя они и проявили необычайное мужество. Дело сделали другие факторы: Советы проиграли войну в Афганистане; в 1980 г упали цены на нефть».
Марина Ефимова: Вряд ли экономическое объяснение применимо к советской системе, которая 75 лет крепко держалась при том, что цены на нефть поднимались и падали и огромные средства тратились на войны и революции - от Кубы до Йемена. Что до диссидентов, то они, выразив в словах то, о чем все молчали, и сделав тайное явным, подломили важную (а, может быть, и важнейшую) опору советского строя – идеологию.
В судьбе Гавела всегда сталкивались две его ипостаси: государственного деятеля и политика с одной стороны, и писателя, свободного художника, выходца из пражской богемы – с другой. Жантовски так описывает жизнь Гавела в период между «Пражской весной» 1968 года и протестным движением 89-го:
Диктор: «Гавел пил, курил, спал с красивыми женщинами, слушал рок-н-ролл и баловался психотропными средствами. Это было безвременье, когда стагнация сопровождалась некоторой степенью гедонизма. Мы переходили с одной вечеринки на другую, пили, ложились в постель с совершенно незнакомыми женщинами и просыпались иногда в тумане, иногда в отчаянии. Многим из нас казалось, что так будет всегда».
Марина Ефимова: Но когда арестовали популярную группу музыкантов по нелепому обвинению «в нарушении спокойствия», Гавел поднял на их защиту пражских интеллектуалов. С этого и началось его противостояние советской власти: петиции, аресты, тюремные сроки. Его известность росла, а обращение «Несколько фраз», написанное после очередного ареста и звучавшее в эфире по всем западным радиостанциям, сделало Гавела известным всему миру. Осенью 1989-го с выступлений студентов началась «бархатная революция», и среди её лозунгов был клич - «Гавела – на Град!» (т.е, во дворец президента). Рецензент Себестиан пишет в журнале «Spectator»:
Диктор: «Многие недоумевают, что дало Гавелу, не имевшему административного опыта, ощущение того, что он может быть лидером революции и главой государства. Жантовски отвечает на это так: «Он выглядел иногда человеком не от мира сего, но люди знали о неколебимости его принципов».
Марина Ефимова: Отсутствие управленческого опыта было, действительно, полным. Жантовски вспоминает о начале президентского срока Гавела и о его «длинноволосых» советниках:
Диктор: «Их знание военной сферы было нулевым. Министром обороны должен быть генерал, но Гавел боялся, что генералы настроены просоветски. Интервьюируя кандидатов, он спрашивал, что они читают на ночь».
Марина Ефимова: Гавел объявил всеобщую амнистию, выпустив на свободу не только политзаключенных, но и уголовников. Экономист Андерсон пишет в ж-ле «Business New Europe»
Диктор: «Гавел отказывался найти и даже просто одобрить партию, которая бы руководила переходом к рыночной экономике. Это позволило Вацлаву Клаусу – министру финансов (который позже стал президентом) вести очень узкую экономическую политику. Гавел лишь слабо протестовал, когда Клаус строил рыночный капитализм без институтов его регулирования».
Марина Ефимова: Любопытно, что все западные рецензенты считают и отделение Словакии от Чехии провалом Гавела-президента. Действительно, сердце замирает от радикальности такого шага – страна стала почти вполовину меньше. Понятно смятение Гавела, который был против отделения, но не решился ему противостоять, хотя даже референдум показал, что лишь 36% словаков – за отделение. Андерсон пишет:
Диктор: «Разделение Чехословакии в 1992 году было согласовано политиками: Клаусом, уже премьером, и его словацким коллегой Мечиаром. Гавел не нашел компромисс и принял спорное решение - не выступать перед избирателями и не противостоять разделению, коль скоро оно будет мирным».
Марина Ефимова: «Гавел, - пишет Жантовски, - обладал почти религиозной тягой к примирению. Он отказался судить чехов, замешанных в преступлениях советского режима, он извинился перед Германией за послевоенную высылку судетских немцев, он избегал конфронтаций и неизменно выбирал путь диалога, стремясь, скорей, понять, чем демонизировать позицию оппонента».
Надо добавить, что пацифистом он не был - он одобрил бомбардировки Сербии, которые совершались, как он писал, «в гуманитарных целях». (Опасная позиция для президента, обязанного оценивать не стремление к гуманитарной цели, а его реальный результат). Многие думают, что Гавел был слишком хорошим человеком для должности президента. В последнем обращении к народу он сказал: «Всем, кого я разочаровал своими идеями и действиями, для кого я просто ненавистен, я приношу искренние извинения и надеюсь на прощение».
«Как президент, - пишет Себестиан в журнале Spectator, - он сделал фатальную ошибку: слишком долго оставаясь на сцене».
Диктор: «Его целью было «вернуть страну в сердце Европы». Если бы он покинул офис, когда Чехия была на пути в НАТО и в Европейский Союз, он бы ушел с достоинством. Но он остался на 13 лет. Он не поддался коррупции власти, но он был соблазнен идеей своей незаменимости».
Марина Ефимова: И всё же Вацлав Гавел останется одним из главных героев 20-го века. «Его настоящее наследие, - пишет экономист Андерсон, - реальная победа романтической «бархатной революции», ставшей для всего мира поразительным примером мирного свержения диктаторских режимов».
